От лица Софьи:

Кабы не его блестящие крылышки да острые уши, я б подумала, что его история — это чей-то типичный быт, мол: «Опять дед с батей сцепились. Каждую пятницу оно и то же». Димексид от отёков, компресс на нос, бепантенка для заживления. Все синяки смазаны, пластыри на всё лицо — красавец. Девчули вон тоже из волос вычищали застрявшие колтуны да опилки. «Погостили», называется, у родственничков. Я в ахуе.

— Ты в порядке? — спросила я, заглядывая в его спокойные синие глаза.

— Переживу, — ответил Демьян. — Отличный материал собрал для будущих сессий с моим терапевтом.

— Хах, это точно. Ну что, по пивчанскому?

— Ура! — взвизгнула Ефра. — Бухаем!

— Нет-нет. Завтра понедельник. Нам на занятия, и… я не в настроении, извините.

— Как скажешь. Тогда, спать? Где вы девочки остановились? Или у нас хотите переночевать?

— О нет. Мне на мой век хватило с головой отсыпаться на полу. Мы с Ефрой, пожалуй, снимем комнату в отеле. Ефи, вызовешь такси? Я истощена пиздец.

— Ща.

Девчонки ушли. Мы легли спать. Я прижалась к его спине, забравшись под его одеяло. (Да, у нас раздельные одеяла, и что вы мне сделаете?) Обвила руками грудь, уткнулась лицом в его плечо. Крылья дрогнули, щекоча мне живот.

— Я рада, что ты вернулся, Демьян. Не знаю, что бы я делала, если бы не вернулся.

— Угу, — всё ещё холодные пальцы поглаживали мою ладонь. От него пахло смолой и лошадьми. Сил не хватило даже на душ. Но слова… слова, которые набухли внутри, готовые вырваться в любой момент — я ощутила их почти физически.

— Что такое?

— Знаешь, что я почувствовал, когда родители облили меня грязью?

— Что?

— Немного обиды. Совсем чуть-чуть. Я был готов к любым их тирадам в мой адрес. Но вот когда они заговорили о тебе, я… Проклятье…

— Почему ты весь дрожишь? Холодно?

— Проклятье, Соф! Я так разозлился! Как они могут на полном серьёзе нести бред, и верить в правоту своих слов? Как они могут оскорблять кого-либо, даже не видев его в глаза? Это бессмысленно! Отвратительно! И это… это разбило мне сердце, Соф.

«Он плачет», поняла я. Дрожит, потому что плачет. Прижалась крепче, ласково поглаживала по волосам, и целовала в шею. Единственные слова утешения, пришедшие мне на ум, сорвались тихим шёпотом:

— Мы не выбираем у кого родиться. У праведников или у грешников. У богатых или у бедных. У здоровых или у больных. Родители — это лотерея с рандомным исходом. Мои вон тоже не идеальны. Могло быть и лучше. Могло и хуже. Не любить их, и даже ненавидеть — это нормально, Демьян. Нормально.

Шмыгнув носом, он повернулся ко мне, а затем нежно провёл ладонью по моей щеке. В полумраке черты его заклеенного в пластырях лица размывались, но я угадала облегчённую улыбку.

— Спасибо тебе за всё. Пускай с предками покончено, но у меня остались верные друзья, и вы с Егором. Моя… семья.

Стиснув зубы, чуть взвизгнула, уткнувшись ему в грудь, заболтала ножками от переполняющего внутри счастья. Хотелось зацеловать Демьяна, но так как всё его лицо сейчас в синяках и ссадинах, подумала, что лучше выразить свои чувства словами:

— Ух, какой же ты… я так тебя люблю! Не могу!

— Я тоже от тебя без ума, Соф. А теперь, давай спать? Завтра рано вставать.

— Угу…

***

Эльфийский корень вот-вот зацветёт. Демьян на днях слетал в Парящий Замок, откуда вернулся с помолвочным кольцом. Сходил к ювелиру на чистку, и вот оно у меня ладони: крылья бабочки из чистого серебра, а в сердцевине голубая как небо — бирюза. Гравировка на внутренней стороне гласила: «Гори очаг семейный пока небо стоит».

— Не слишком романтичное, да?

— Что ты! Очень даже!

— Это кольцо передавалось от матери к дочери в моём роду. Бирюза обязательный атрибут наших щитоносцев, и есть поверье, что пока воин носит на себе этот камень, то никогда не упадёт с неба вниз.

— Так это лишь поверье, или оно и впрямь зачарованно?

— Это просто кольцо. Но если хочешь, я могу…

— Нет-нет. Не нужны мне магические штучки, достаточно и знака твоей бессмертной любви. Спасибо, — надев его себе на безымянный палец, я коротко чмокнула Демьяна в щёку.

Разослали приглашения, присмотрели ресторан для аренды на свадебные гуляния, транспорт для гостей, костюм и платье, цветы, парикмахерскую, фотографа, и вот это вот всё прочее. Сама себе удивляюсь, как это я умудрилась сочетать свадебные хлопоты и учёбу одновременно? Ну, порой, конечно, бывали случаи, когда прямо на парах звонили, дабы что-то уточнить. Голова гудела.

Камилла и Ефра остались ненадолго в Питере, и составили мне хорошую компанию. Я уж и позабыла какого это — иметь подружек. Они поехали со мной на примерку платья. Ефра любила очаровывать людей вокруг себя. Чуть что, так она томным взглядом сверлит, да тихо приказывает: «Уступи мне место»; «Дай скидку»; «Поторопись»; «Исправь», и т.д. Нет, на меня она, естественно чары никогда не накладывала, ибо я типа для них уже как своя. Но всё равно, чутка жутковато.

Камилла время от времени заставляла городские статуи шевелиться. Помню я ахуела, когда она, применив магию чаровницы оживила питерских грифонов. Ненадолго, правда.

Стараниями этих двух платье досталось мне практически за бесценок. «Хорошо иметь в друзьях чудей. Живу как в шоколаде». Да и фотографа мы нашли тоже из Народа. Он и в невидимость мог уйти, и летал туда-сюда. Мог такие ракурсы достать, как квадрокоптер. Официально работал брачным сыщиком. Выслеживал неверных муженьков да жёнушек, фоткал их за этим самым, а потом продавал компромат заказчику.

Приехали, значит, родственнички. Помимо моих стариков, на поезде к нам из Бредянска пожаловали: тётя Катя, баба Нюра, двоюродный дед Саша с приколами, и какой-то Васька с третьего подъезда. Заморочились с рассадкой гостей на банкете. Со стороны жениха, так же: Камилла и её девушка, друзья Небулус и Финнес, племянник Егорка, наш Филька тоже, и его «плюс одна».

Негусто, но так даже лучше. Не люблю толпы. Поехали в ЗАГС, назначили дату: Суббота 14ое октября ровно в полдень. В пятницу отпросилась с пар пораньше. Домой ехала «на крыльях любви», а точнее на метро с глупой улыбкой до ушей. В телефоне сообщение от Демьяна: «Уже завтра мы станем мужем и женой. Не терпится». Чекнула всех гостей и нанятых организаторов. Удостоверившись, что всё пройдёт по плану, радостно шла в припрыжку. И плевать на рыхлый снег под ногами и пасмурное небо.

Зайдя, сразу зашла на балкон, проверить эльфийский корень. Стебли вытянулись в пятнадцать сантиметров, на листьях витиеватые голубые полоски.

— Цветёшь, мой миленький, — ворковала я. — Вот и молодец.

Попшикала из пульверизатора. Блёстки фейской пыльцы осели сверху, переливаясь серебром.

После забот о комнатном растении я отправилась на кухню, хлопотать о свадебном торте. (Да, я сама вызвалась его испечь). Вытащила последний элемент — фигурки. Торт был покрыт сахарной мастикой и шоколадными рисунками, украшен сахарными цветами. Начинка представляла из себя сочетание нежных сливочных коржей и сливочно-кокосового крема с хрустящим вафельным слоем. Три яруса блаженства. Пришлось вычистить холодильник, и убрать оттуда все полки, дабы сохранить сей шедевр до завтра.

— Так, Егор. Поклянись, что не тронешь торт до завтрашних гуляний. Демьян, тебя тоже касается. Чтоб торт был цел. Завтра придёт посыльный, он его в ресторан увезёт.

— О-о-о, ну Соф! Что, даже на зубок не дашь попробовать? — унывал мелкий.

— Не дам. Всё! Клянитесь, или обижусь.

— Клянёмся! — одновременно заявили мои чуди.

Ужинали скромно, ибо завтра нас ожидал пир изобилия. Демьян добавил в свой чай странную траву из мешочка.

— Что это?

— Завтра увидишь. Тебе понравится.

Встали в восемь утра. И началось: приехали гости, мы разошлись по разным комнатам готовиться. Девочки в гостиную, мальчики к Егорке. Фотограф, сука, опоздал. Камилла перестаралась с макияжем, но потом поправила его мороком. Посыльный забрал торт. Следом пришёл букет нежно-розовых роз. Маман чуть не угробила мне платье, (и меня), так туго затянув корсет, что я чуть не задохнулась. Хорошо, что на улице мокрый снег, и мне не пришлось подбирать неудобные туфли. Ботинки на толстой резиновой подошве никто ведь не заметит под подолом? От фаты отказалась. Ещё чего, я буду как дура щуриться, вслепую ища дорогу. Мы с девочками поехали в парикмахерскую, где я просидела битый час, пока мне делали завивку волос. Украсили цветочной тиарой — пиздато. Оттуда, созвонившись с женихом, отправились в ЗАГС. Маман, помнится, долго уговаривала на всякие эти «традиции» с выкупом, но я настояла, что в этом нет нужды. А баба Нюра всё равно встретила нас у фасада вычурного здания с караваем хлеба и рюмочкой соли.

— В русских традициях, кто больше откусит — тот и глава в семье. Я хочу пожелать вам…

«Ну, началось. Бабу Нюру хлебом не корми — дай попиздеть». Пока она там завела свои поздравления, а мы как Биба и Боба тупо стояли, давя улыбки, я бросила взгляд на моего жениха. Демьян выглядел роскошно: белоснежная рубашка с воротничком, тёмно-бирюзовый костюм тройка, галстук-бабочка, вырезы для крыльев на спине. Крылья… его крылья сегодня — бесподобны! Их будто обильно смазали золотым глитером, чьи блёстки витали в воздухе при малейшем движении. «Так вот зачем он пил вчера ту траву», поняла я.

Моё платье, конечно, тоже разило наповал: длинный шлейф, который Егорка обязался всегда держать, белый корсет, каплевидное декольте, тёплая белая шаль, сетчатые перчатки. (Естественно под юбкой термобельё, а то ещё подхвачу цистит). Те самые серьги с лунным камнем хорошо сочетались, ну и кулон в придачу, игриво соскальзывал в ложбинку.

Баба Нюра закончила, и мы, чисто из вежливости, откусили по краюхе каравая. Демьян решил схитрить, и зубами оторвал большой кусок. Все громко заохали, когда ему пришлось всё это прожёвывать. Филька с Камиллой зажгли цветные дымовые шашки, и закружили вокруг нас. Фотограф щёлкал тут и там, но его видели только я и чуди. Троюродный брат Васька снимал всё на телефон.

Прошли в здание. Нас встретила администраторша и торжественным тоном провела в зал, где состоялась короткая официальная церемония бракосочетания. Натянутая улыбка регистраторши мне потом в кошмарах будет сниться. Морщины на лице — ебать какие жуткие. Видать ей так часто приходится улыбаться, что это наложило свой отпечаток.

Расписались. Поцеловались. Обнялись со всеми-всеми-всеми. Сфотографировались с документом, с кольцами, у вычурного фасада ЗАГСА, около фонтана, где я на ручках у Демьяна, где мы прижимаемся друг к другу лбами, наши целовашки, семейные фото, фото с друзьями. Дохуя в общем фото.

Подъехал лимузин, который Ефра выбила для нас «по блату», как она выразилась. (На самом деле она тупо зачаровала сотрудников агентства. Плутовка). Ехали, веселились, пили шампанское, бросали лепестки на дорогу. Останавливались то тут, то там для фото и кутежа. Демьян носил на руках! Играла музыка из колонки. В основном какая-то попса. И кто составлял плейлист? Ах да… Егорка. Ну да, он же тот ещё, «меломан».

Наконец-то приехали в ресторан. Расселись. Организаторы принялись отплясывать бесхитростную программу, аки цирковые мартышки: конкурсы, танцы, тосты, целовашки под «горько». Маман завела трогательную речь, я аж расплакалась. Фоткались в соседнем «павильоне». Ну там… белая стеночка с цветочной аркой.

Бросила букетик. Все визжали, когда он достался бабке Нюрке. «Вот старой повезло». Демьян бросал мою подвязку. Она досталась Финнесу.

Познакомилась я с остальным составом друзей моего новоиспечённого муженька на дискотеке. Парни тоже лет за пятьсот повидали всякого. У Небулуса, (по-русски Николай), шрам на лбу. У Финнеса, (по-русски Фёдор), только одно крыло и ожёг на правом плече. Кстати и у девчонок тоже свои «следы войны» имелись, но их я описывать вам не стану. Чуди радушно приняли меня в своё общество. Не столько за моё природное обаяние и талант к выпечке сладкого, сколько за само моё существование в жизни Демьяна. Финнес, например, признался в том, что он не раз и не два посещал бывшего царя в замке, и всё пытался как-то расшатать, вывести из депрессии. Но этого у него не получалось. И тут вышла я, такая милая и красивая. «Жопу ставлю, ревнует», поняла я.

Вынесли торт. Организатор нахваливал какая я молодец, и что всё на ресторанном уровне, и вообще мне пора открывать свою пекарню. «Ух, льстец». Все полакомились, особенно чуди.

Потом был первый танец под кавер «Позови меня с собой». Весьма… чувственно вышло. Демьян так смотрел на меня, будто впервые увидел. Мы плавно качались, кружились, туда-сюда, точно волны вечернего прибоя. А его колдовские глаза завораживали, пронизывали нежностью до глубины души. Я расплакалась.

Васька перепил, бузил что-то, Филька его угомонил. За окнами темень кромешная, и лишь свет белых фонарей освещал рыхлую от снега дорогу. Гости начали разъезжаться. Я попрощалась с родителями, проводила их до машины. Мы расцеловались. Батька пожал руку Демьяну. Затем и наше такси подъехало.

Лишь уселась на заднее сидение и меня сморила нега. Я так устала, натанцевалась, наелась, и ещё этот блядский корсет! Ослабив шнуровку, вдохнула полной грудью. Облокотилась головой о плечо моего теперешнего мужа. Демьян тоже прикрыв глаза — прикорнул. Мы держались за руки как младшеклассники.

Приехали, поднялись на лифте, зашли в дом. Теперь, оставшись наедине, слушали тишину. (Егорка сегодня ночевал у Камиллы и Ефры). «Наконец-то мир и покой».

— Помоги мне с корсетом.

— Хорошо, сейчас.

Его дрожащие пальцы расшнуровывали элемент не самого удобного гардероба. Платье сползло на пол, обнажая моё облегающее белое термобельё. Губы моментально прильнули к плечу, и дорожкой поцелуев он приблизился к уху. Руки обвились вокруг талии. Не вовремя, но к горлу подступила алкогольная отрыжка от шампанского.

— Ой…

— Ммм, сексуально, — рассмеялся Демьян, за что получил щелбан по лбу.

— Раздевайся давай, — ослабляя его бабочку на шее, приказывала я.

На ближайшую спинку стула упал пиджак, за ним жилет, штаны и рубашка. Мы лежали на нашей большой двухместной кровати с жёстким матрасом и хлопковыми простынями, обнимались, и… смотрели друг на друга.

— Как ты смотришь на медленный сонный секс? Потому что, если честно — я дико устал.

— Я тоже.

— Ну, договор подписан, а консумировать брак мы можем в любое время.

— Какое вычурное определение к слову «потрахаться».

— Эй, трахаются шлюхи, а мы — занимаемся любовью. Теперь, между прочим, на законных правах.

— Хах. Ой, всё, я от зевоты себе щас челюсть сломаю. В сон клонит пиздец.

— И меня тоже. Ну что, гасим свет и баиньки?

— Угу…

Утром мы-таки «заварили чай», крепкий такой, наваристый, с душком. Все простыни потом пришлось вытряхивать от золотой пыльцы. И одеяла тоже. И наволочки. И пылесосить ковры. Демьян мне признался, что это всё от медуницы. Вот что это была за трава. В диком виде она окрашивает фейскую пыльцу в золотой. «Свадебная традиция чудей», как он выразился.