Роскошная лестница, большая люстра, колонны... Всё яркое, чуть ли не светится. Посетители мероприятия тоже не отстают: пышные платья, не менее пышные причёски, каждый веер в руках дам и девиц стоит дороже чем всё, что надето на Маке (учитывая то, что у Кормака дома тоже всё не задёшево).

– Безобразие... – прошептал Мак.

И это он только по лестнице поднялся. На втором этаже впереди были распахнутые позолоченные двери в большую залу («да куда уж больше-то?»), справа, казалось, коридор уходил в галерею. Левая сторона принадлежала иным помещениям.

– Не подскажите, где здесь галерея? – спросил Мак у лакея, что стоял рядом с дверями в залу.

– В этой стороне, уважаемый.

– Благодарю.

Да, галерея справа. Мак предпочёл увидеть сначала величие и роскошь изобразительного искусства, дабы подготовиться к лицезрению особ, заполонивших главную залу; в ином случае он рискует ослепнуть от всей этой пестроты аристократизма, подумалось ему.

Добравшись до помещений с галереей, в которых народу было всё-таки поменьше, чем на танцах, Мак принялся изучать экспонаты. Было много ему незнакомых картин, но порой он всё-таки угадывал стиль того или иного автора, с чьими другими работами он был знаком. А те работы, что он узнал, оказались экспозициями. «Какая прекрасная возможность повысить свою художественную осведомлённость! Столько неизвестных работ, столько новых изобразителей... Ещё бы подписи были, было бы вообще отлично!» Он узнавал новые имена исключительно из уст других созерцающих, которые, видимо, были лучше него осведомлены о данной коллекции. Но всё-таки одна работа оставалась пока что неизведанной. Как назло, около неё было совсем мало народу.

Мак часто проходил мимо неё, в надежде, что какая-нибудь компания появится перед ней и скажет хотя бы её название. Но в лучшем случае рядом с ней оказывался один человек, молча осматривающий её.

«Самая интересная вещь, а внимания с гулькин нос!» На ней было изображено кровоточащее сердце чёрного цвета на фрагментированном фоне из черепов, сухих ветвей и некой белой ткани. Судя по полотну, написана маслом.

Но вот к ней подошла девушка с чёрным веером, расписанным золотом в некий узор. В отличие от большинства присутствующих женщин, у этой особы причёска умеренная: достаточно красивая, при этом не кричащая в поисках внимания. Платье, кстати сказать, в таком же стиле.

– Добрый день, госпожа. Не подскажите ли вы мне случайно, что это за картина? – всё-таки Мак решился с кем-то заговорить.

– Здравствуйте! Вам тоже нравится? Прелестно, не правда ли... Это «Светлое будущее человеческой натуры» за авторством Андриана Пирокеньева.

– Надо же, это Пирокеньев? Совсем не узнал. Что-то свежее?

– Конечно! Написана буквально около недели назад.

– Прекрасная работа! Лучшая в этой коллекции, на мой скромный взгляд. Нет, я не спорю, здесь все работы хороши, но эта... Шедевральна среди прочего. И от того интересно наблюдать, что у неё такой скромный спрос, в отличие от иных.

– Вы тоже это заметили? Совершенно согласна с вами и по поводу внимания к ней, и уж тем более по поводу её необычайной красоты! Шедевр, что тут ещё добавить. С другой стороны, знаете... Такое умеренное внимание даже играет на руку: вокруг неё не бывает столпотворений, а значит можно её изучать сколько душе угодно.

– Ваша правда. Не могу не согласиться. А позвольте вопрос?

– Конечно.

– Это ваша галерея?

– С чего вы взяли?

– Но ведь я всего лишь спросил у вас. Я ведь ничего не утверждал.

– Самим этим вопросом вы уже сделали утверждение.

– Хорошо. Прошу простить, если задел вас этим...

– Да бросьте! Ничего страшного не случилось! – слегка рассмеялась девушка, – Вы ведь не знаете, кто я?

– Не имею представления. Только если вы не ответите утвердительно на мой вопрос.

– Так и быть, я вам отвечу. Да, это моя галерея.

– Значит, вы из Строгановых?

– Боюсь, что вы ошиблись. Но вы близко подобрались.

– Из Лебедевых?

– Из Лебедевых, – гордо подняв голову, улыбнулась она, – Наши семьи уже пересеклись в той степени, чтобы я могла представлять свои коллекции у дражайших Строгановых во дворце. Но теперь и вы позвольте задать вам вопрос, уважаемый.

– Я весь во внимании.

– Не вы ли Мак Ротриер?

– Он самый.

– Значит, правду о вас говорят, что вас легко узнать по причёске. Какая прелесть! Не думала я, что, приглашая всех Ротриеров, смогу получить и вас в качестве гостя!

– Вы так хотели встретиться со мной?

– Не то слово! Господин Понтийев пообещал, что приведёт вас на встречу, и, честно говоря, я уже устала ждать нашего общего мероприятия. Но, к сожалению, у многих такие графики, что встречаться можно только раз в месяц.

– Вы про «Абстракции»?

– Конечно! Вот это удача – встретить Вас раньше назначенного времени. Жаль, не все члены нашего клуба смогли посетить сегодняшний бал, иначе можно было бы устроить внеочередное собрание прямо здесь!

– Я смотрю, вы крайне воодушевлены деятельностью вашего клуба.

– Моего? Помилуйте. Там главенствует молодой граф Октябрьский. Но я очень люблю ваше творчество!

– Надо же, не думал встретить живого человека, который любит мои опусы... Позвольте ещё вопрос?

– Слушаю.

– Как вас зовут?

– Ах да, совсем заговорилась и не представилась! Елизавета Павловна Лебедева, очень рада нашему знакомству.

– Честно признаюсь, Елизавета Павловна, вы выглядите просто изумительно! Ваше тёмное платье, несмотря на скромность, нисколько не умаляет вашей грациозности и наоборот, лишь подчёркивает вашу естественную красоту. В то время как большинство из присутствующих здесь людей, кажется, из кожи вон лезут дабы продемонстрировать всем, что они-то самые-самые, вам достаточно такого незамысловатого, но изящного платья, чтобы просто затмить всю эту нелепую пестроту. Я, признаюсь, восхищён вашим appearance.

– О, Мак, вы так любезны! Пожалуй, вы один из тех немногих, кто, видимо, действительно оценил мой наряд. Какое счастье, что я всё-таки не послушала матушку и не надела подобную, как вы выразились, пестроту!.. А как вы смотрите на возможность потанцевать?

– Прошу меня простить, госпожа, но я решительно не умею танцевать. Однако, имей я этот навык, с радостью бы составил вам компанию.

– Какая жалость! Вам непременно нужно научиться! Пообещаете мне научиться танцевать?

– Извините, Елизавета Павловна, такого обещания я дать вам не могу. Но! Если вдруг жизнь повернётся так круто, что я всё же научусь танцевать, то с вами я с радостью станцую. Как вам такое решение проблемы?

– Хм, интересное предложение... Хорошо! Такое я принять могу. Тогда с вас танец – если научитесь. Ну что же! Была крайне рада с вами не только познакомиться лично, но и побеседовать! Я надеюсь, вы придёте на встречу клуба?

– Я непременно постараюсь!

– Ах, Мак, вы такой неопределённый! Очень интересно! Но позвольте мне пойти танцевать! До встречи!

– Аривидерчи!

Он не думал, что встретит здесь людей, с которыми будет приятно пообщаться. И уж тем более не думал, что таким человеком окажется кто-то из Лебедевых.

Пока они разговаривали около картины, к ней так и не подошёл никто. Мак ещё немного походил по галерее, а затем всё же решил пойти в залу. Лишь сделав несколько шагов внутрь грандиозного холла, он сразу же начал ловить на себе самые разные взгляды: оценивающие, разной степени презрительные, снисходительные, любопытные... Даже парочка восхищённых! Но, к его счастью, большинство взоров тут же потеряли к нему интерес.

А зала оказалась не такой большой, как он себе понапридумывал. Она казалась большой, но по высоте была не выше прихожей. Тем не менее, по площади она была, конечно, вполне себе. Был даже верхний ярус.

Множество компаний, где-то побольше, где-то поменьше. Однако шум голосов не заглушает оркестр, исполняющий мазурку, что для Мака явилось спасительным элементом, ведь с музыкой всё же легче находиться в такой чуть ли не запредельной духоте дворянства. Забавно, конечно, что эта «духота» соседствовала с возможностью чуть ли не полной свободы: все заняты общением с себе подобными, либо же танцуют. И особо некому встревать в его размышления.

– ... Думает, что так сможет выделиться! Что за наивная простота, ха! – послышался женский голос совсем близко. Он сразу подумал, что говорят про него, хотя держал в уме и возможность того, что просто выловил фразу без контекста.

– Молодой человек, вы откуда свалились здесь? – задиристо спросил у него молодой франт из той же компании.

«Да вашу ж.…»

– Какой скромняга! Видать, нувориш – без чувства вкуса! И как он сюда попал...

Мак повернулся к ним и улыбнулся.

– Господа! Не стоит паниковать! Я всего лишь бедствующий графоман, некогда принадлежавший к знатному роду Ротриеров! А так как уже давным-давно к ним не принадлежу, то мне не составит труда пойти в обход дворянской этики и начистить вам ваши аристократические морды!

Они с умилительным удивлением посмотрели на него, а затем рассмеялись.

– Ну, смейтесь, что вам ещё остаётся? В конце концов, вы дворяне. Только и можете, что свой рот использовать, больше ничего.

«Что же это такое? Я уже устал говорить всем этим засранцам одно и то же из раза в раз! Может пора уже реально кому-нибудь прилюдно бока намять?»

И со своей неизменной ухмылкой он пошёл дальше, сквозь эту компанию, слегка расталкивая её членов. И так, протискиваясь меж других людей, он внезапно наткнулся на Кормака. Тот со счастливым лицом наблюдал, как танцуют дочери.

– А, Мак! А ты где был?

– В галерее. А что такое?

– Да вот понимаешь, я всё веду переговоры с Феликсом и остальными – насчёт твоего восстановления. И мы уже близки к консенсусу.

– Ну, это... Хорошо, я так понимаю?..

– Это просто прекрасно, Мак! Я безумно рад, что и ты идёшь навстречу! Ты даже не представляешь, как мне сейчас хорошо! Ну, иди пока ещё погуляй, я тебя позову позже.

– Как скажешь, пап.

Он пошёл дальше, к окнам, имея вид несколько смущённый. По пути встретил лакея с подносом, взял бокал шампанского и залпом выпил. «Ну вот и что теперь делать? Это уже заходит слишком далеко... Я даже не знаю, что делать! Быть может, если они всё-таки вернут меня в дворянство, то и оснований отстать от меня у них появится больше и будут они весомее, а ведь ещё хоть какой-то достаток, и подобные церемонии...»

– Да я с ума что ли схожу уже?! – внезапно для самого себя он сказал это вслух.

Люди поблизости посмотрели на него с лёгким удивлением. Он подошёл к стеклу вплотную: за окном всё также идёт снег, а между зданием и мостовой есть тротуар. Окно выходит прямо на пересечение проспекта с набережной.

«Ты ведь помнишь, что они сделали? Ты ведь понимаешь, что они все из себя представляют?»

– Извините, молодой человек, – Мак подошёл к лакею, на подносе которого остался один бокал с шампанским. Теперь поднос пустой, – Не могли бы вы мне принести мой сюртук, пожалуйста? У вас не возникнет трудности найти его: он уже старый, потрёпанный, чёрного цвета, а ещё у него нет одной пуговицы с правого борта. А ваш поднос я подержу.

Лакей лишь молча кивнул, отдав поднос Маку. Но не успел тот покинуть зону видимости Мака, как к нему подошла Клементина Александровна.

– Мак, у отца для тебя есть новости. Надеюсь, ты оценишь их как подобает.

Она взяла его за руку и повела прочь от окна.