Окно вдребезги: мгновения назад новоиспечённый аристократ выпрыгнул в окно дабы уйти от своего титула. А его родне только и осталось, что застыть с открытыми ртами, устремив свои взоры в сторону разбитого окна. Но зала стала охлаждаться, посему люди начали уходить в другие помещения. А Строгановы, Лебедевы и Ротриеры пошли в отдельную комнату.

По выражению лица Кормака видно, что он явно потерялся в мыслях и эмоциях. Поэтому как обычно всеми процессами начал руководить Феликс, быстрее всех пришедший в себя. Буквально сразу все семейства пришли к консенсусу по вопросу распространения информации: Мака упоминать крайне нежелательно; с другой стороны, тогда ничего понятно не будет, поэтому решили, что всё-таки упомянуть его придётся, но упоминание его прямого отношения к дворянству под строгим запретом. Помимо этого, решено было как можно быстрее изловить этого негодяя, но сделать это как можно «тише». А далее Феликс уже начал обговаривать другие организационные вопросы – возмещение ущерба и прочее. А что до распространения неугодной информации гостями бала – все и так знают, что Ротриерам лучше не создавать неприятности. А кто вдруг не знает, тот узнает – к своему сожалению.

Когда с беседой было покончено, Ротриеры тут же поспешили удалиться. Пока всё большое семейство возвращалось в резиденцию Феликса, Анна и Марго, еле сдерживая своё восхищение, обсуждали неординарный уход Мака с бала, чем очень раздражали сидящего напротив Николая; в какой-то момент он всё же не выдержал и отругал сестёр.

– Да как вы можете так веселиться с этого непотребства! Совсем стыд потеряли!

– Коленька, ты слишком серьёзно смотришь на вещи! – весело ответила Анна. Николай насупился и отвернулся, что вызвало волну хохота у сестёр.

По приезде все разбились по группам ради обсуждения произошедшего. Даже отделившегося ото всех Кормака не оставили в покое, но оно и немудрено: Феликс, как только завидел направляющегося к себе в комнату старшего брата, сразу же окликнул его.

– Кормак!

Кормак в этот момент уже поднимался по лестнице, но закономерно остановился и медленно повернул голову в сторону брата.

– Ко мне в кабинет. Сейчас же, – голос Феликса не отличался какими-то необычными интонациями, но вот его взгляд явно давал понять какие настроения сейчас у него на уме.

Феликс зашёл в свои деловые хоромы последним. Подошёл к шкафу с выпивкой, налил полный бокал скотча и выпил за раз.

– Итак, что же мы имеем, господа? А имеем мы вот что: сейчас наши доблестные полицейские выслеживают одного мелкого гадёныша, разбившего... нет, выставившего нас, Ротриеров, на посмешище! И чей же это гадёныш, как вы думаете? Да это же отпрыск нашего дорогого Кормака! – Феликс говорил с выражением, то и дело протягивая слоги, делая акценты на важных словах по типу «мелкого гадёныша». После небольшой паузы он продолжил. – Ну, есть что сказать, братец?!

Кормак стоял около окна, наблюдая за улицей.

– О да, братец, мне есть, что сказать! Я, конечно, понимаю всё то, мягко сказать, негодование, что ты сейчас испытываешь, и выражаю тебе признательность за твои неоценимые организаторские хлопоты. Тем не менее, мне уже претит твоя позиция по поводу моего сына, будто за все его проступки ответственность несу я!

– Но ведь он твой сын! – воскликнул Димитрий.

– Спасибо, что напомнил, а то я уж и забыл! – Кормак, наконец, повернулся лицом к братьям.

– Так в чём твоя претензия?! – Рафаэль слегка повысил голос.

– Хватит! – рявкнул Феликс и ударил кулаком по столу. Рафаэль аж слегка подпрыгнул. Тем временем Феликс обошёл стол, у которого стоял, и уселся в кресло. После небольшой паузы, отведённой на массирование висков, он продолжил. – Кормак, я вынужден согласиться с замечанием Димитрия по поводу твоего сына. Однако, судя по твоему тону, у тебя в наличии контраргументы, не так ли? – теперь Феликс говорил медленно, похоже, с трудом контролируя своё напускное спокойствие.

– Увы, да. Ты уж не обессудь, Феликс, но подвергать его абдикации решил всё-таки ты, а не я! Конечно, мы не можем знать наверняка, но, быть может, этого всего безобразия и не случилось бы, не прими ты это решение!

Феликс ухмыльнулся и положил руку на руку, почти параллельно торсу.

– А ведь действительно, господа братья, в тот день, много лет назад, мне пришлось взять инициативу в свои руки, дабы в будущем обеспечить дальнейшее процветание нашей прекрасной семьи. И такие решения, позволю с моей стороны заметить, требуют определённой доли мужества, ибо не каждому по плечу прогнать из общества приличных людей ещё совсем юное создание, каким тогда был... Кормак Лир Ротриер девятый. Ах, сколько надежд было положено на долю этого несчастного... Все так считали, не правда ли? И я не был исключением, чего уж греха таить. Тем не менее, именно я оказался обладателем достаточно зоркого глаза, способного разглядеть в той юной душе уже прорастающие зёрна страшных пороков! Не поймите меня неправильно, все мы неидеальны. Но этот дьяволёнок уже с малых лет прогрессировал сразу в нескольких порочных направлениях! Вы ведь и сами в дальнейшем стали свидетелями его злодеяний, хотя поначалу воспротивились моему решению, за что я вас, конечно же, не виню... Эх, честно говоря, дорогой мой Кормак, я думал, что ты всё понял ещё тогда. Но раз не понял, то...

– Извини, что прерываю, но тогда я понял твою позицию. И даже принял. Но сейчас... Сейчас я прихожу к одной незамысловатой, но пугающей мысли: «А что, если Феликс ошибся?»

Феликс стал поочерёдно стучать пальцами по столу.

– Кормак, не расстраивай меня ещё больше... Ты ведь прекрасно знаешь, что меня не стоит расстраивать. А учитывая сегодняшний день, ты уже на грани этого. Но просто прошу тебя – остановись, пока не поздно. – Феликс говорил ещё медленнее, устремив исподлобья свой взор на брата.

Кормак, всё это время сохранявший довольно хмурое и рассерженное лицо, открыл было рот для ответа, но всё же промолчал и тут же отвернулся обратно к окну.

Молчание, продлившееся несколько долгих минут, нарушил своим громким вздохом Феликс.

– Послушай, Кормак. Я не хочу с тобой ссориться, правда. Но даже если предположить, что я тогда ошибся, то в таком случае всё равно налицо факты: стал бы дальше творить то безобразие действительно приличный человек, даже оказавшись в таком незавидном положении? Я думаю, что не стал бы. Однако твой сын делал то, что делал. Прими это уже, наконец – прими и отпусти его. Он чужой человек, чужой всем нам. Не позволяй чуждым людям так отравлять жизнь не только всех Ротриеров, но и, самое главное, твою собственную! Выдерни этот сорняк из своей души, будь добр, – он вышел из-за стола и подошёл к Кормаку. Теперь Феликс говорил спокойно, почти по-отечески, в конце концов даже положив руку на плечо брата.

Кормак всё смотрел в окно, не реагируя на слова Феликса. Когда тот убрал руку с его плеча, он всё-таки сказал негромко:

– Прости меня, Феликс. Я... Я просто потрясён, глубоко потрясён...

– Не переживай. Честно говоря, я ведь тоже шокирован, оттого и спрашиваю с тебя будто с действительного виновника... Так что не серчай. Уверен, если мы все вместе объединимся, то преодолеем эти кризисные времена!

Кормак, наконец, повернулся к брату и улыбнулся. Феликс улыбнулся в ответ, и они обнялись.

– Что же, господа! Полагаю, лучше всем отдохнуть до завтра, прийти в себя, а там уже и приступим к обсуждению дальнейших действий.

Все братья одобрительно кивнули.

Уходя из кабинета Феликса, Кормак будто нёс в себе некую солидарность с братом – это отражалось на его лице в виде добродушия. Но по приходу в свою комнату лицо его утратило это выражение, отчего Клементина встретила Кормака резонными расспросами.

– Неужели всё так плохо?

Кормак сначала взглянул на жену непонимающе. – О чём ты?

– У тебя на лице написано, что дела плохи. Неужели есть вести о Маке?

– О Маке?.. Нет, о нём вестей нет, пока что...

– Что же Феликс сказал такого, что ты такой хмурый?

– Я не из-за Феликса такой, Клементина! А как раз-таки из-за Мака, чтоб его! – воскликнул Кормак.

Клементина смутилась, и после короткой паузы уже хотела сказать что-то, но Кормак её опередил.

– Надо же, вырастили себе такое недоразумение! Я разве его как-то ограничивал? Ну, может, разве что самую малость?.. Но ради его же безопасности! Ну и ладно, ранна с ним, но такое вытворить во дворце?! Когда столько приличных людей вокруг?! Опозорил нас всех, понимаешь? Неблагодарный паршивец!

– И как ты себе позволяешь так говорить о собственном сыне? – Клементина начала было парировать, но...

– Не хочу ничего слышать! С меня достаточно его совершенно неприемлемого и недозволительного безобразия! Так что в следующий раз я увижу его на скамье подсудимых, за все те оскорбления нас в прессе!

Клементина с ужасом посмотрела на мужа, но отвечать ничего не стала. И так понятно, что сейчас с ним разговаривать нет смысла, особенно после разговора с Феликсом.

***

На следующий день братья вновь собрались для совещания, как и планировали. После завтрака все расположились на своих привычных местах: Феликс за столом, Рафаэль в кресле, Димитрий стоял около камина. Лишь Кормак изменил своему обыкновению нервно стоять у окна: теперь он сидел в кресле, тоже скрестив ноги, как и Рафаэль. Феликс, по своему обыкновению, начал «заседание».

– Я думаю, стоит уже отвлечься от баламутного юнца Мака и всё-таки направить свои усилия на борьбу с реальной проблемой – недовольством рабочих людей, пролетариата. Да, проблема всё ещё не настолько большая, чтобы паниковать, тем не менее, действий она уже требует. И у меня даже есть идея. Собственно, я хотел озвучить её ещё вчера, но, сами понимаете, не сложилось. И так, суть в следующем...

Феликс принялся рассказывать братьям историю, как к нему с интересным предложением через петербургского обер-полицмейстера обратился московский офицер политического сыска – надворный советник Зубатов. А суть-то в том, чтобы создать подконтрольные государству организации рабочих в целях взаимопомощи. Да, придётся делать уступки и выполнять некоторые требования рабочих, ежели требования эти будут набирать массовость, и тем не менее Феликс отметил, что идея ему понравилась, однако также он выразил и опасения по поводу контроля деятельности данных организаций – вдруг они чего учудят несанкционированного. Тут уже подключился Рафаэль, заверив, что примет участие в этих организациях в качестве внешнего контроля. Кормак тоже не остался в стороне и поддержал как Рафаэля в его стремлении, так и идею московского офицера политического сыска.

Димитрий же поспешил напомнить о правовой стороне ситуации.

– Нужны меры законодательные, дабы рабочий люд уразумел, что к нему прислушиваются.

– Правильно говоришь, Димитрий. Это нам тоже нужно обговорить, надо ведь к думским заседателям уже с конкретными материалами прийти, чтобы и они чего не учудили недозволительного. Мы ведь не хотим, чтобы все почувствовали, будто руки у них действительно развязаны, верно? – сказал Феликс, поглаживая свои усы.