Верена, 25 дня месяца Созревания. Утро.

Бело-розовый особняк (Верена, Верхний Холм, разумеется. Монетная, 16) повергнут в смятение. Хозяин срочно вызван со службы из градоустроительного департамента, младший лакей со всех ног несется к аптекарю за успокоительным, хозяйка полна кипучей энергии, перемещаной с совершенной паникой. 

- Олинорочка, матушка-заступница, что же делать-то? - и тут же совершенно другим тоном. - Подай Свод Родов! Вели закладывать! 

И камеристка, подобрав юбки, лезет на верхнюю полку в либрарии, сдувает пыль с переиздаваемого каждый год тома "Перечисление Благородных Родов Королевства Азарского с Генеалогическими Древами и Пользительными Сведениями Всяческого Виду".  Вещь, без которой любой приличный дом немыслим. 

И пока госпожа графиня лихорадочно листает толстенный фолиант, разваливший крылья страниц на пюпитре, камеристка Олинора бежит вниз, в конюшню, тормошит толстого кучера Броля и приказывает заложить карету. Потом снова наверх, распорядиться касательно платья и мантильи для госпожи, оторвать запяточных от игры в карты, увернуться от бегущих по коридору горничных с нарядами, заметить у крыльца коляску господина графа, оказаться рядом с лакеем, принимающим у Их Светлости шляпу и эспаду, и доложить о происшествии.

Граф де Олони разморен жарой и духотой канцелярии. Он поднимается наверх - полный, одутловатый, красноносый, в строгом коричневом мундире чиновников градской службы. 

Приложим ухо к двери в либрарий:

- Дорогая, что за спешка? 

- Как-что? Сударь, ваш сын схвачен как мятежник! 

- Бросьте, недоразумение. Ваш кузен, как всегда, преувеличивает. 

- Преувеличивает! Болван! Хорошенькое преувеличение, коль на усмирение призван Белый Штандарт!  

- Сие лучше, чем грязная солдатня.   

- Боже, как вы недогадливы, дражайший моя супруг! Белый усмиряет так, как отъявленый негодяй из нумерного штандарту не додумается! Собирайтесь! Надобно немедля ехать в Амноэль.

- По такой жаре? - фырк - Вот еще. Не беспокойтесь, графиня, я подам прошение в их канцеляриум об особом рассмотрении, как следует по реестру ведения тяжб, ябед и... 

- Прошение? Прошение?! Про-ше-ние?! 

Грохот, шлепки оплеух, нечленораздельный визг и проклятия.  

Двери распахиваются так, словно их толкнула бешеная лошадь, а не хрупковатая высокая женщина средних лет. 

- Подслушивала, мерзавка! Запорю!

- Помилуйте милостивая госпожа! - ухо-то как горит, сейчас отвалится, Отец-Крат¹ видит - отвалится. - Экипаж подан-с. 

- Полетта, одеваться! Олинора, жди в карете! 

Лакеи распахивают двери, Броль осаживает четверку коней у крыльца. Придерживая юбки, спускается графиня де Олони к роскошной карете, запяточный - глуповатый малый в серой ливрее - придержал дверцу, закрыл ее за госпожой, поднял подножку и лихо встал на свое место, держась за особую ручку на крыше. 

- Броль! На Водовозную, к Нассе!

- Слушаюсь! Ннно-о-о пошли, красавцы мои, ннно-о-о!!! - щелкает кнут, грохочут по булыжнику колеса. Мчится вдоль улицы тяжелый экипаж.

- С дороги! С дороги! - вопит кучер, лихо лавируя меж телегами, колясками и каретами. Хорошо еще утро, мало экипажей. Вот вечером - беда, не проехать. Карета проносится по Монетной, поворачивает на Ноллер, с Ноллера вниз, на Леденчиковую и далее по Паточной, Медовой, Варной выскакивает на Почтовую. Мимо Главной Почты, едва не зацепив мальпосты,² четверка вывозит экипаж наверх, на Белгуру и Цветочную, а потом переулками Верхнего Холма - на Водовозную, что тянется с вершины, от Площади Небес, до Пристенной вдоль ограды королевского сада. Может когда-то и ездили по ней водовозы, да только нынче и Водовозная, и Армаль, и прилежащие переулки - квартал королевских слуг и придворных среднего достатка. Шестнадцать подков высекают искры из мостовой и графская карета лихо подкатывает к невысокому двухярусному домику, утонувшему в пышной листве. Запяточный спрыгивает наземь, опускает кованую подножку и замирает навытяжку, вцепившись в распахнутую дверцу.  

- К вам Их Светлость графиня де Олони.

- Проси. 

Ох уж эта веренская жара! Двор отбыл в Лирок, а Их Высочество не изволила. Ей, видите ли, на водах скучно. Вот и майся тут, как дура. Ни балов, ни приемов. Их Высочество предпочитают затворничество. И ничегошеньки не сделаешь, все-таки первая фрейлина принцессы. Сказалась позавчера хворой от жары, отпустили Их Высочество, да дома не лучше. Все кавалеры в Лироке. Не искать же галантных приключений в кофейнях. Фи. Мы ж не обыватели какие-то. Супруг второй год, как отбыл на переговоры в лэнгский Дарс. Сызнова перетряхивают Нафтовую Унию. Края тем переговорам не видать. Эпистолы³ все отчаяней и унылей. Томится, томится мой Зель в империи. С ихними регламентами строжайшими не то что к веселой девице, по известной надобности толком не сходишь.

- Их Светлость милостивая госпожа графиня де Олони! - объявляет сиплый лакей, распахивая створки высоких дверей гостинной.

Приятный полумрак, задернутые от солнца шторы, изящная мебель, гладкие доски пола. По такому полу хочется сейчас пройтись босиком, как в детстве. Но нельзя, нельзя - приличия. 

- Ваша Светлость... - реверанс... - какая честь моему скромному дому.

- Ах, оставьте, дорогая Нелида. Я совершенно по делу. - графиня стягивает перчатки. 

"А пальчики-то дрожат и в прическе непорядок. Что же это выгнало, да с этакой поспешностию, старую индюшку из дому в ранний час?"

- Прошу, присядьте, бесценная моя. - знак лакею, чтобы подвинул кресло, но умница Роб сам сообразил. - Прохладительного не изволите ли?

- Не до него. Удалите слуг, умоляю, времени нет.

"Ах-ах-ах, что это вас так подгоняет? Нежданный плод от любовника? Ну так домом ошиблись, милочка. Сие к де Сурси. Всем ведомо, что ведьма, хоть и придворная дама. Дурную кровь серебрением не скроешь". 

- Пошли вон! Вон! Живее! - присядем и мы. Все же хозяйка. Наклонимся вперед, с сочувствием в лице и тревогою. Граф де Олони, конечно, не нам чета, не придворный. Но богат. Шутка ли, в веренском градском департаменте выдачей подрядов заведывающий.

Графиня платочком утерла слезинку в уголке глаза:

- Умоляю, дорогая моя. Вся надежда на вас! Помните, несколько лет тому назад в вашем салоне появился юноша в мундире Белого Штандарту. Маниру несколько грубоватого, но такой обаятельный!

- Как же, как же! Мой племянник Ридж. Старший сын герцога де Исс. - "Ах, сколько воспоминаний разом! Милый Риджик. Грубоватый от смутительности и неистовый от усердия". - Дикарь был, истинный дикарь, дорогая моя.

Маркиза закатила глаза в томительных мечтаниях, что не ускользнуло от графини. "Матушка-Матисса, а ведь старинная подруженька минуток даром не теряла. Так-так-так, шесть лет назад ей было годов двадцать пять, а ему? Ох, проказница, ох сладострастница! Мне бы такого аманта,⁴ юного и неискушенного, но богатого, дабы не слишком опустошать сундуки".

- Насколько помню.- продолжала графиня нарочито бесстрастно. - Сей господин служил в кирасирах, сиречь четвертой веркаде.

- Верно. - наклонила голову маркиза, возвращаясь с пуховых небес на прожженную жарой землю. - Но к чему сии воспоминания, милая? Прошло шесть лет. - тяжкий вздох. - За кои Ридж ни разу не навестил старую тетушку.

"Старую? Ха-ха! Мне бы такую старость, дабы ланью скакать из одной постели в другую! Не сия ли немощная старуха в румянах и пудре ближайшею зимою умудрилась целый месяц навещать четырех амантов, друг о друге не ведавших, пока горничная записки не попутала?" 

- Мой сын схвачен в Амноэле вкупе с бунтовщиками. 

"Давно пора было высечь того мерзавца, что из шалости загнал до смерти мою любимую кобылу!"

- Сие, конечно, ужасная ошибка.

"Да-да, моя радость. Твой сыночек - прямо богопринятый.⁵ Без родительского присмотру наверняка возвеселился зайчонок, да - ох - из кустов зубастый лисенок!"

- Я надеюсь. - продолжала графиня. - Что ваш племянник сделал некоторое карьерование и мог бы способствовать благоприятному исходу дела. Заступничество выправить пред небезызвестным младоубивцем и кровопивцем де Каро. - Госпожа де Олони откинулась на спинку кресла.  

"Что? Оооо, моя старая корова! Да ты попросту не помнишь титул лисенка! Ну где уж, упомнить бы амантов за прошедшие года! Упомнить сколько они с тебя вытянули за приятственные услуги! Упомнить сколько удалось тебе скрыть от мужа. Хотя, верно, все. Тот неглуп, но благодушен не в меру. Посмотрим каков он с виду - апоплексической удар".

- Госпожа графиня, в нашем доме подобные эпитеты совершенно неуместны. И я просила бы...

- Отчего же, дорогая?

- Вы, верно, изволили запамятовать титул Риджа до вступления в посмертные права. 

- Кажется, барон де... де...

- Не угадали. - Де Нассе с трудом скрывала рвущуюся наружу язвительность, сохраняя любезный тон и сочувствующий взор. - Граф. Граф де Каро. Он же, как вы уже догадались, сударыня, веркер де Каро. Недурственное карьерование, не правда ли? Что до представительной эпистолы... Боюсь, что сие послание ничуть не повлияет на решение о деле, ибо мой племянник тверд в исполнении канонов. 

"Вот тебе за кобылу и позапрошлый бал! Будешь знать, как сводить у подруги авантажных кавалеров". 

Не говоря более ни слова, бледная графиня встала, метнула полный презрения взгляд на первую фрейлину Ее Высочества и вышла, шурша оборками пышного розового платья по последней моде. 

Оставшись одна, Нелида де Нассе велела подать перо, чернила и бумагу, а одному из младших лакеев седлать самую быструю лошадь и быть готовым скакать с посланием в Амноэль.

"Дорогой мой Ридж, пишет тебе стареющая в тоскливом одиночестве Нелида де Н. Спешу уведомить, что в твоих руках волею судьбы оказался тот, чье имя мне желалось бы видеть не в благородных, а каторжанских реестрах..." 

- Я сильно подурнела, Олинора?

- Что вы говорите такое, милостивая госпожа! Свежи, сохранили талию, легкость ноги...

- Не лги. - Графиня, вытянувшись, как столб, на кожаных подушках кареты, всмотрелась в крохотное зеркальце. - Стара, тоща и ненавидима. Ну да ничего. Вели в куаферню⁶ Гортьена править. А как воротимся домой - пусть Броль приготовит сестрину коляску. Уложи сундук. Едем в Амноэль! Поглядим еще чьи чары сильней - мои или нашей любезной мерзавки!

Юго-закатный Большой Тракт. Вечер 25 дня месяца Созревания. 

Гремите копыта! Гремите чаще! Не жалей коней, Броль! Нарочно взята не карета, а легкая коляска с верхом. Четверка коней вскачь летит под гору, повизгивают колеса, жалобно кряхтит на каждом ухабе экипаж.

Скорей, Броль, скорей! Материнское сердце льдом сжато. От мужа не дождешься. Прошение. По реестру. В канцеляриум. Да как же-с! Пока реестр да прошение, придет сыночку повешение! Отмолю, откуплю, выгрызу! Да хоть в постель лягу с демоном, лишь бы был сыночек жив! Ах, кузен, кузен! Ну что вам стоило подождать денек и прежде отписать мне, а не белым?!

Ах-ах-ой!! А-ааай! Ах ты господи, ваша милость, несчастие какое! Сейчас, позвольте ручку. Да уйди ты, болван! Сама встану, не старуха. Исправляй живей! Счас, счас, мигом-с. Ах ты, господи! Вот сейчас чурбачок, Таш, оглоблину держи. Взялись... уй-ее… оп-па… Колесо, чеку... Ага. Забивай. Старое, надвое ломаное, с дороги спихнуть. Готово, ваша милсть! Готово? Так поехали, погоняй! Видишь часовенку на горе? Уже половину проехали!