Вы ничего и никому не должны, а уж тем более не должны верить. Ты глаза закрой от скуки, разведи пошире руки… Так или иначе будешь одурачен.

 ₪₪₪

Дайлен выглянул в окно. Невидящим взглядом обратился к спешащим людям, идущим по главной площади. Главная площадь Минратоса.

Минратос. Сердце магии, колыбель мудрости. Высочайшие шпили, отражающие блеск холодного северного солнца. Золото, серебро, драгоценные камни. Блеск и величие.

Минратос. Средоточие запретного кровавого искусства, лоно рабства. Затхлые закоулки, скопившийся за долгие годы мусор. Беженцы, рабы, гигантские големы-джаггернауты. Грязь и унижение.

Главная площадь Минратоса. Место, где давным-давно была сожжена Невеста Создателя.

«По крайней мере, так говорят люди. — подумал Дайлен, — Очень давно, как будто в другой жизни я сказал Ведьме Диких Земель, что не знаю, во что верить. С тех пор я видел сердца людей в телах волков и сердца волков в телах людей; я видел Чёрный Город в самой-самой глубокой Тени, такой чёрный, что казалось, он никогда не мог быть золотым; я видел страдание существа, сладко пирующего на костях своих друзей и устрашающий кузнечный инструмент, запирающий и ломающий души; я видел, на что способно желание невинного ребёнка; я видел Священный Прах Андрасте… Но я так и не могу сказать, что знаю, во что верить».

Дайлен встал и прошёлся по богато убранной комнате. Заглянул в зеркало и увидел давно опостылевшее, надоевшее до боли лицо. Вытянутое, худое, бледное, рассечённое шрамом и мелкими морщинами. В длинные и чёрные как смоль волосы, в аккуратную бороду уже начала проникать седина. Ты действительно стареешь, Дайлен Амелл. Маленькая, помутневшая от времени золотая серьга в ухе смотрится донельзя нелепо. Но намного страшнее серьги блестят твои глаза, Дайлен Амелл. Когда-то они были серыми, серебряными, лучистыми. Теперь в них разлилось красное море ржавчины и пустоты. На твоих руках так много крови, Дайлен Амелл.

«Что я делаю в Тевинтере? — в который раз подумал Дайлен, — Здесь я нашёл пристанище, убежище, где ревущая в крови скверна и смертельная магия кипят слабее, медленнее. Где-то, что сидит внутри меня, будет убивать меня медленнее. Место, где страшный Зов будет искать меня очень долго. Меня защищают стены древнего храма, имя которого забыли. Храма времён Арлатана. Тевинтерские магистры любезно предоставили мне эти стены, не попросив ничего взамен. Они восхищены моей силой, ведь я действительно стал самым могущественным магом в Тедасе. Так сложились обстоятельства. Круг магов, усердная учёба, скверна, Тень, запретная магия оборотничества, Наковальня Пустоты, зелья Авернуса. И магия крови. Полученная такой большой ценой».

Ты обрёл могущество, обрёл силу, которой не обладает никто из смертных в этом мире. Теперь ты неразрывно связан с Тенью, болью и кровью, Дайлен Амелл. Ты знал, что это случится. Ты предвидел это. Гигантская, ревущая Брешь в небе. Но ты по-прежнему не знаешь, во что верить.

Дайлен сжал пальцы левой руки в кулак. Простое и невзрачное серебряное кольцо впечаталось в побелевшую плоть. «Морриган. Прошло уже столько лет, а я по-прежнему помню её, грациозно идущую и тающую в поверхности древнего и забытого Зеркала. На той стороне её ждал ребёнок. Мой ребёнок, мой сын. Сын, на плечи которого взвалили наследие древних времён. Сын, который родился только потому, что я боялся смерти. Я не хотел умирать, как другие Серые стражи. Я подарил ей сущность Древнего Бога, а она мне — жизнь. Жизнь с человеком, от которого я не хотел уходить. Но который вскоре ушёл сам».

Дайлен поморщился и вздохнул. Он не любил вспоминать то утро в Денериме, когда он проснулся в кровати и не нашёл рядом с собой никого.

«Она звала меня с собой. Я видел её удивительные глаза. Разумеется, она не плакала. Морриган бы ни за что не позволила себе слёз. Но она плюнула на свою гордость, на своё достоинство, позвав меня с собой. Она заранее знала ответ. Поэтому я ничего не ответил. Она знала, что желание жить оставило меня. Ведь он ушёл, покинул меня, не оставив ничего. Немного позже выяснилось, что у него были на то причины, весьма прозаические и связанные с наёмными убийцами и незаконченными счётами. Но тогда я этого не знал. Не должен был знать ради своей же безопасности, как мне было потом сказано. И она ушла. И тогда кольцо похолодело».

Но спустя несколько лет металл снова разогрелся. Она здесь.

Скрипнули петли, тяжёлая дверь открылась. Он вошёл. Годы не щадят Дайлена Амелла, а к наёмным убийцам-эльфам относятся куда благосклоннее. Длинные волосы цвета разогретых солнцем колосьев, потемневшая кожа, каштановые глаза. И упругая, кошачья походка.

— А они не такие ужасные, эти тевинтерцы. Нет, конечно, жертвоприношения, кровь девственниц, слёзы младенцев — это всё правда. Но у них есть стиль, в этом я не могу им отказать.

— Зевран. — тихо сказал Дайлен и улыбнулся.

Эльф медленно подошёл, резким движением обхватил талию Дайлена и приложился губами к его шее. Зевран пах горячим песком, оливковым маслом и морем. Девять лет назад у Дайлена закружилась голова, когда он впервые почувствовал этот запах. Она кружилась и сейчас. Амелл чуть согнулся, так как был значительно выше эльфа. Согнулся и нашёл его губы. Краткий, неловкий, немного сухой поцелуй.

— О, Создатель! — в притворном ужасе воскликнул Зевран, — Ты снова сидишь тут в темноте и ненавидишь весь мир и себя в придачу. Что на этот раз, мой милый Серый страж?

Зевран отстранился, мягко присел на большую кровать, накрытую шелками и продолжил:

— Руки по локоть в крови? Несчастная ведьмочка, убежавшая в зеркало? Одержимый демоном желания мальчик из Редклиффа? Список твоих прегрешений можно продолжать до бесконечности, Дайлен Амелл. Но от перебирания пунктов он не станет короче. Недавно к нему прибавился ещё один: дырка в небе. Да-да, ты знал, что она появится, чувствовал это, но ничего не сделал.

Дайлен снова улыбнулся и сел рядом с Зевраном, прижавшись к нему плечом. Зевран немного помолчал, а потом весело сказал:

— Магистры просто вне себя от возмущения! Честно слово, ты должен был сходить на совет, чтобы посмотреть на их лица. Ни один из шпионов Тевинтера не протянул в Скайхолде больше трёх дней. Наша Лелианочка — умница, я никогда в ней не сомневался. Правда… — Зевран запнулся, но всё же продолжил, — её методы воистину жестоки. Я и не подозревал, что она способна на такое.

Дайлен невесело улыбнулся, оперевшись рукой о плечо Зеврана:

— Можешь добавить ещё один пункт к бесконечному списку моих прегрешений, мой милый друг. — проговорил Амелл, — Я приложил свою руку к тому, что жестокой сестрой Соловей пугают половину Тедаса. Мне казалось, что если я дам ей понять, что её натура — это не зло, что Маржолайн — это её отражение… мне казалось, что ей нужно было именно это. Испуганная, запутавшаяся и восхищённая розовым кустом девушка из лотерингской церкви пошла по пути, на который я её наставил. Левая рука Верховной Жрицы, тайный канцлер всемогущей и набирающей силу Инквизиции, жестокая и бескомпромиссная.

Зевран рассмеялся:

— Нет, ну это просто удивительная гордыня! Неужели ты думаешь, что приложил руку ко всем несчастьям в нашем большом мире? Лелиана стала такой, потому что это было нужно. Но ещё важнее то, что она стала такой, потому что сама хотела этого. Ты сам это прекрасно знаешь. 

Эльф коснулся золотой серёжки в ухе мага. Тот снова улыбнулся и притянул Зеврана к себе. Убийца шутливо увернулся от поцелуя и продолжил:

— Вы же ведёте переписку уже довольно давно. Насколько я знаю, знаменитого Героя Ферелдена уже давно все ищут. А Лелиана до сих пор не выдала тебя ни Инквизиции, ни кому-либо другому. Ты читал мне пару писем. По-моему, наш тайный канцлер — это по-прежнему романтичная, сходящая с ума по обуви бард из сумасшедшего Орлея.

Дайлен в который раз улыбнулся:

— Знаешь, у моей очередной беспросветной, прости меня Создатель, хандры есть причина. Новое письмо от Лелианы. Пришло сегодня утром. Морриган в Скайхолде.

Зевран не показал удивления или досады. Он прикрылся одной из своих нахальных улыбок. Но Дайлен слишком хорошо знал эти улыбки.

— Ох, наша ведьмочка всегда умела подсуетиться, — растягивая слова, проговорил Зевран, — Неудивительно, что она оказалась в центре событий, прямо под разорванными в клочья небесами. М-м, это надо записать, как думаешь? Ты по-прежнему ничего не понимаешь в любовной поэзии, мой Серый страж?

— Она не одна, Зевран. Лелиана сказала, что с ней её сын. Мальчик. Да, я знал, что это мальчик, я чувствовал, но всё же… Лелиана пишет, что это милый, тихий ребёнок. Вежливый и немного печальный. Но всё же обычный мальчик.

Зевран на мгновение прикрыл глаза, а потом сказал:

— А ты ожидал мини-версию Архидемона? Ха-ха, какая досада. Обычный ребёнок у таких необычных родителей в таком необычном жестоком мире. Ах, какой удар по гордыне.

На этот раз Дайлен не улыбнулся, но и не ответил на этот небольшой укол:

— Лелиана пишет, что Морриган изменилась. Не такая резкая, не такая грубая, не такая самодовольная как раньше.

— Не верю. Этими прекрасными качествами она всегда вызывала у меня уважение!

— Ну, я думаю, она по-прежнему несносна, но чуть добрее всё же стала. Киран — тому причина.

— Киран.

— Да, Киран. Её сын… наш сын. — Дайлен немного помолчал, — Лелиана догадалась! Это удивительно, но всё же. Она написала, что столкнулась с ним во дворе крепости лицом к лицу и тут же узнала его. Она пишет, что никогда в жизни не забудет цвет серых амелловских глаз и ни с чем их не перепутает. Знала бы она, что мои глаза уже давно этот цвет утратили…

— Ох, а я так надеялся, что в этом мире появится вторая малышка Морриган с ладной фигуркой и янтарными глазками, — усмехнулся Зевран.

Они замолчали. Надолго. Оба думали об одном и том же. Лелиана писала в предыдущих письмах, что Инквизиции требуется помощь. Что Герой Ферелдена вдохновит людей, что такой могущественный маг сотрёт Корифея с лица Тедаса и вновь восстановит порядок. Лелиана просила как можно скорее написать Инквизитору, в конце концов дать ответ. Ответ на вопрос: вернётся ли Дайлен Амелл на Юг, поможет ли он в час, когда его помощь нужнее всего. Есть причины ответить на призыв. А теперь одной причиной стало больше.

— Это не твоя битва, Дайлен, — очень тихо сказал Зевран, — Ты вытерпел и так слишком много. Тот сбрендивший пыльный тевинтерский магистр, возомнивший себя богом — не твоя забота. Ты искалечен и сломлен. Я боюсь… У нас с тобой есть свои битвы. Все эти битвы происходят у тебя в голове. Скорее всего эти битвы никогда не закончатся. Но я буду сражаться. И ты будешь. Хоть и не знаешь, во что верить, как не знал и десять лет назад.

— Так или иначе будешь одурачен, — прошептал Дайлен странным, пугающим голосом.

— Что ты сказал?

— Ничего. Просто…

— Я сказал это давным-давно… — неожиданно серьёзно проговорил Зевран. Вся его грация, показная весёлость куда-то испарились. Он съёжился и стал каким-то невероятно маленьким, старым и беззащитным, — Я сказал, что бок о бок с тобой я пошёл бы штурмовать стены Чёрного города. И если та битва, что идёт вне этой комнаты, значит для тебя больше, я пойму. Я пойду с тобой на штурм.

Дайлен молчал. Он молчал долго, слушая потрескивание поленьев в камине. На Минратос опускался вечер.

— Нет, Зевран. Однажды я оставил тебя у ворот Денерима. Больше этого не случится, — спокойно сказал Амелл.

— Вечная жестокость? — улыбнулся эльф.

— Вечная жестокость, — Дайлен улыбнулся в ответ.

Потом что-то произошло. Зевран не успел ничего сделать. Да он и не мог ничего сделать, на самом деле.

Уставшие кровавые глаза Дайлена Амелла сверкнули. Он, словно тряпичная кукла, свалился с кровати на холодные камни пола. Маг дрожал, его глаза были крепко закрыты. Зевран бросился к нему и обхватил его лицо ладонями. На комнату опустилась тень, пламя в камине резко вспыхнуло, окрасившись в ярко-зелёный пугающий цвет. Холодным, неестественно жестоким голосом Дайлен заговорил. Слова были отрывисты, вырывались словно стрелы. В такт каждому слову теней становилось всё больше, огонь в камине вспыхивал всё ярче:

— Дивитесь же совершенству… ибо оно уходит… вы принесли на небеса грех… а в мир — проклятье.

Последнее слово словно взорвалось. Жестокий, сдирающий кожу ветер ворвался в комнату. Пламя свечей, на секунду окрасившись зелёным, погасло. Чёрный, тягучий, словно дёготь, дым заполонил комнату.

— Дайлен! — воскликнул Зевран, пытаясь перекричать бушующий ветер, стараясь разогнать наполняющий комнату дым — Дайлен, успокойся, это я!

Он не слышал. На его губах обозначилась мерзкая, горделивая улыбка. И снова слова:

— Проникались… проникались завистью к жизни… Источник скорби… Нет ничего неизбежного… АшаʼБелланар, ты должна ему покориться… Он не пощадит тебя… Ты — старая карга, которая много болтает… Не бойся и прыгай, Защитник… Роза с четырьмя шипами никогда не завянет…

Зевран увидел, как на одной из стен комнаты появилась трещина. Потом другая. Дайлен начал медленно отрываться от пола:

— Аматус, ты должен его отпустить… он — лишь тень, тающая на солнце… Они там, за зеркалом… Его нельзя разбивать… Сад должен цвести… Ты не принадлежишь ей, Киран… и я тоже… и никто… Во сне наяву нет свободы, пока с кем-то его не разделишь…

Зевран, собрав все силы, вцепился в Дайлена и потянул его обратно к полу. У него не получалось.

— Ты понесёшь её возмездие… Haharen na melana sahlin… Emma ir abelas… Абелас, кровная клятва исполнена… Я не хочу в Чёрный Город… Мне придётся? Да, Зеркало не должно быть разбито… Мне нужно твоё прикосновение… Тебе нужен спаситель! Вам нужен спаситель! Мне нужен спаситель!..

Зевран, вцепившийся в Дайлена, поднялся к потолку. Оба висели в воздухе, увлекаемые всё выше и выше. Зевран прижался губами к уху Дайлена и прошептал: «Ты не знаешь, во что верить, Дайлен Амелл. Ты никогда не знал». Последние слова Дайлен выкрикнул:

— И имя тому спасителю — ФЕНʼХАРЕЛ!

Глаза Дайлена раскрылись. Сила. Невероятная Сила, с которой Зевран не сталкивался ни разу в жизни, вырвалась из этих глаз, из этого зависшего в воздухе тела. Страшная волна Силы, несущая боль, обиду, унижение и… несущая любовь. Страшная волна Силы ударила, разметав всё вокруг, разбив зеркало, в которое полчаса назад смотрел Серый страж. Зеврана отшвырнуло к стене. Башня, в которой они жили, сотряслась от волны. Весь Минратос затрясся. Несчастная и древняя империя Тевинтер.

Тело Дайлена упало на пол с глухим стуком. Зевран подбежал к нему, вновь взяв в ладони его лицо, приблизившись к нему:

— Дайлен, Дайлен… я здесь, я по-прежнему здесь… Ты не должен знать, во что верить…

Дайлен вновь открыл глаза. Это снова были глаза Дайлена. Да, уставшие. Да, залитые ржавой кровью запретной магии и скверны. Да, в них стояли слёзы. Но это были глаза Дайлена Амелла. Серый страж притянул к себе эльфа и поцеловал его. Резко, грубо, с разбегу. Так, словно не видел его очень много лет. Запах горячего песка, оливкового масла и моря.

— Дайлен, я…

— Зевран, я знаю… я знаю, во что…

— О чём ты говоришь, Дайлен? — спросил Зевран, счастливый от того, что Вечная Жестокость вернула ему несчастного мага. Зевран, сын дровосека и шлюхи, не привыкший к слезам. Зевран прослезившийся.

Дайлен молчал.