Почему всё должно было обернуться так? Гейл не мог прийти в себя. Где он ошибся? В том, что решил не спешить? Чтобы не приблизить опасность взорваться из-за страсти? Или в том, что подумал, будто у него ещё будет шанс? По его ожиданиям Астарион никак не мог украсть у него Лив.

Но украл. Эта бешеная крыса…

Гейл не верил, что Лив могла бы по своей воле согласиться стать… рабом, игрушкой для этого раздутого недоразумения. Что в нём было такого притягательного? Он ведь ничего не может ей дать, кроме «весёлой» жизни на вулкане. И боли. Вампир способен только отнимать, каким бы любезным (иногда) и обворожительным (крайне сомнительно) он ни притворялся.

Да, он страшно ошибся, уверив себя, что время есть. Что Лив оценит его заботу и терпение… Адова сера, да Гейл искренне верил, что всё у них сложится! И уже представлял, как после победы над старшим мозгом пригласит Лив в свою башню. Ведь в книге «В любви как на войне» была описана сто и одна тактика успешных любовных завоеваний…

И вот ни одна из них на деле не возымела эффекта. Возможно, это лишь подтвердило, что Лив — уникум.

Как бы то ни было, Гейл был настолько занят планированием, что пропустил главное — момент, после которого ничего уже вернуть нельзя. Лив — вампирское отродье. И Гейла передёргивает от одной мысли о том, что с ней станет. Через что ей придётся пройти, сколько испытаний вынести. И сколько фрагментов своей души потерять.

И от мысли о том, сколько раз за ночь она прокричит имя этой белобрысой сволочи…

Впервые Гейлу хотелось побиться лбом об стену. С чего он взял, что у него было время медлить?! Ему нужно было спасти Лив!

Не мог Гейл и понять, почему все так спокойны?! Даже Уилл ограничился не одобряющим взглядом в сторону новорождённого повелителя вампиров — с безопасного расстояния. Лаэзель закатила глаза и сказала, что чужая дурость — не её дело. Карлах пополыхала, но рубить Астариона топором не стала. В том, насколько… ясно и трезво ситуацию может оценивать Минск, Гейл уверен не был, да и вообще его никто кроме Джахейры не волнует. Друидесса же пообещала быть требовательной соседкой. И всё! На всех посмотреть, так Лив будто бы просто причёску сменила, а не променяла жизнь на некротическое бессмертие. Шедоухарт ещё и умудрилась её за эту новую причёску почти похвалить! И только Хальсин показался Гейлу по-настоящему подавленным и расстроенным, но даже он не пожелал связываться с вознёсшимся вампиром. Не горел желанием и сам Гейл, если уж нужно было сказать откровенно. С одной стороны, Астарион вроде и выглядел как тот, кто нарывался на драку, а Гейл почти неслучайно услышал, как он говорил Лив, что ещё не освоился со своими новыми способностями. Только проверять, как он управляется не только с ножом, но и с запасом бомб с дымным порохом, Гейлу не хотелось. Хватило момента с ножом, приставленным к горлу. А если он дезинтегрирует Астариона, Лив вряд ли это оценит в своём нынешнем состоянии. Да и не в том они положении, чтобы разбрасываться союзниками, даже если речь о подлом создании.   

Что он вообще может сделать для Лив? Кроме как продолжить ей улыбаться, будто бы ничего не произошло?

…С наступлением темноты вампиры опять ушли. Бесшумно и незаметно. Вроде бы только были в общей зале, сидели у камина и осыпали друг друга комплиментами, будто это было какое-то изощрённое соревнование. И вот их нет.

«Может, и прежней, чудесной Лив уже нет? — невольно закрадывалась мысль. — Она исчезла так же незаметно, спутавшись с вампиром…»

Но стоит ей вновь появиться перед волшебником, и Гейл не верит, что её больше нет. Она всё так же хитро посматривает на него. И улыбается, не показывая клыков. Лив ведёт себя в точности так, как вела и до злополучной ночи обращения. Только теперь Гейлу ещё сильнее кажется, что ему за ней никогда не угнаться. Тем сложнее смириться со своим поражением.

Вот и очередную ночь Гейл проводил почти без сна, мучительно размышляя, что сейчас делает Лив. Или что Астарион заставляет её делать. Правда ли он попытается захватить Врата Балдура? Об этом Гейл тоже слышал. Сам Астарион вряд ли преуспеет в чём-то, что будет сложнее завивки собственных кудрей и полировки ногтей, но если он действительно соберёт вокруг себя выводок отродий… Страшно представить. С другой стороны, если он будет неосторожен, то Джахейра первой соберёт против него Арфистов. Или ещё какие-нибудь борцы за добро и справедливость объявятся. Возможно тогда, хлебнув мрака с горе-повелителем, Лив передумает…

Главное, чтобы Астарион не стал реальной угрозой всему живому…

Под утро вампиры вернулись, тихо посмеиваясь и что-то обсуждая. Они вели себя так, будто все остальные перестали для них существовать. Уселись на кровать Астариона (прямо напротив Гейла) и поцеловались. После чего Астарион ещё что-то шептал Лив на ухо, а она слушала, держа его за руку. От одной этой сцены Гейл был готов взорваться или дезинтегрироваться, но стоически делал вид, что спит. Наконец Лив ушла на свою кровать, а белобрысый гад развалился на подушках с самым довольным видом.

Гейл накрылся одеялом с головой. И пожелал, чтобы финальная битва случилась как можно скорее. Он отдаст корону Мистре, и… Гейл не знал, что будет дальше. Но предчувствие было тяжёлым.

И всё равно Гейл не мог просто перестать думать о том, что вампиры делали под покровом ночи. Многих ли они выпили? Насколько чудовищно это было? Как бы выяснить?..

А ранним утром он стал свидетелем того, как ворон докладывал Джахейре о ночной слежке за Астарионом и Лив.

— Скакали по крышам, то ли наперегонки, то ли в салочки. Как дети малые, только эти себе шеи не свернут. Поймали воришку в подворотне. Потом ещё одного в другой подворотне. Этот уже оказался зентом, который, как крыса, пытался сбежать из города после недавнего погрома в Гильдии. Прикусили, конечно, обоих, а потом на вкус плевались и долго обсуждали, какая гадость им попалась. А дальше до утра кидали камешки в залив на Драконьем перекрёстке. А ещё сокровища искали на берегу.

— Ох и правда, молодо-зелено, — вздохнула Джахейра, и её суровые черты на миг разгладились, в этом Гейл мог бы поклясться.

А ещё позже уже сама Лив вдруг сказала, что они нашли под Драконьим перекрёстком подозрительно притягательный проход куда-то под землю, но пролезть туда мог бы или друид в облике кошки, или кто-то владеющий заклинанием «Газообразность». Гейл собирался вызваться, но его едва не снёс Уилл, тараторя что-то о легенде про гробницу то ли Балдурана, то ли его дракона, и что он очень хотел бы проверить, не её ли нашли вампиры. Кошкой же прикинуться вызвалась Джахейра.

Вот так Гейл в очередной раз почувствовал себя обделённым.