Первые дни после возвращения главы ордена Цзян в Пристани Лотоса было на удивление спокойно и умиротворенно. Господин Цзян никак не мог отделаться от дурного предчувствия, шествующего за ним по пятам. Каждый раз, возвращаясь после очередной ночной охоты или утомительного собрания в другом ордене, глава ордена был вынужден до вечера слушать доносившиеся с улицы радостные вопли проходящих мимо его окна учеников. Он никогда не ругал молодежь в серьез за излишнюю болтовню и беготню, справедливо считая, что те слишком молоды для полного послушания. И он прекрасно знал, что главной зачинщицей общего веселья почти всегда была его падчерица – Вэй Ин. Даже когда она улетала на несколько дней на тренировочную охоту или просто в другой город за безделушками, то все равно оставляла отголоски своего проживания на территории Пристани Лотоса и разводила новые сплетни еще до своего кратковременного ухода, так что адептам всегда было о чем поговорить и где побаловаться.

Цзян Цзыюань несколько раз обошел всю Пристань, чувствую, как неприятно шкрябает где-то в области среднего даньтяня от плохого предчувствия чего-то странного, необъяснимого. Такое ощущение возникает часто во время опасных ночных охот и встреч с неизведанными мистическими зверями, наполненными злобой энергии инь. Но Юньмэн был спокоен как никогда прежде: младшие ученики исправно тренировались с деревянными детскими мечами, а старшие кто где рассыпались по Пристани и занимались невесть чем, но привычного шума не создавали. Совсем недавно ему удалось подслушать одну занимательную беседу двух учеников, которые встревоженно обсуждали призрак висельника под мостом лотосового пруда и в проеме мужской купальни. Глава Цзян от души посмеялся в сторонке, забавляясь фантазии неокрепших умов. Молодые адепты точно знали, что вся Пристань Лотоса под защитой тысячи талисманов и ни один призрак не проберется через такое защитное поле, созданное самим главой ордена. На этом забавные случаи и интересные истории закончились. Даже наказывать было не за что и некого.

Когда после праздников в гости приехала теща – госпожа Юй, то Цзян Цзыюань больше всего переживал о том, как бы шалопутная Вэй Усянь ничего дурного ей не сказала. На всеобщее удивление та вела себя праведней всех и даже почтительно поклонилась гостье. Глава Цзян для себя отметил только то, как Вэй Усянь испуганно отшатнулась от диковинной курильницы, которая долгое время стояла у них в ученической комнате, ожидая будущую хозяйку. Вэй Усянь каждый день разглядывала курильницу со всех сторон и, скорее всего, в итоге тоже сочла ее жуткой.

Во время обеда Цзян Цзыюань как бы между делом спросил у жены, не замечает ли она странностей в последнее время и все ли хорошо у Вэй Усянь.

- М? А-Сянь ведет себя, как никогда прилежно, - заверила его госпожа Цзян, удивившись внезапному вопросу.

Глава ордена Цзян нахмурился. В том то и была проблема, что несносная девчонка Вэй Усянь ведет себя слишком праведно!

- Тебе не кажется это, ну… странным? – не оставил он попыток добраться до истины.

Лицо Цзян Фэньмянь стало очень удивленным и взволнованным, словно вопрос заставил и ее внутренне напрячься. Но напряженные мышцы после небольшой паузы расслабились, а лицо снова приобрело мягкие, нежные черты. Она ласково улыбнулась мужу, и произнесла следующие слова с нотками непривычного для нее волнения:

- Мой господин в последнее время много трудится на благо ордена и наверняка очень устал.

- Да что ты, женщина, знаешь о делах моего ордена?! – моментально вспыхнул Цзян Цзыюань.

Так они и продолжили ссориться до конца обеденного времени: госпожа Цзян кротко и вежливо вставляла шпильки, а господин Цзян от души кричал и гневался. Тема излишней прилежности Вэй Усянь была закрыта, едва начавшись. Цзян Фэньмянь определено не понравилось то, как муж в чем-то подозревает ее подопечную, но противостоять ему она никак не могла.

Следующим утром ситуация повторилась и даже обострилась. Глава ордена Цзян вышел развеяться и отдохнуть от бесконечных бумаг, а потому неспешным шагом гулял у небольшого мостика, ежась от пронизывающего холода. В Юньмэн нечасто бывали холодные зимы, но этот год обещал быть морозным.

Цзян Цзыюань никак не ожидал встретить под мостом притихшую и крайне задумчивую Вэй Ин. Та сидела, кутаясь в верхнее одеяние и слишком громко думала. Аура тяжелого мыслительного процесса так и витала вокруг нее, привлекая внимание на каком-то ином, духовном уровне.

- От занятий отлыниваешь?! – с ходу начал ругаться мужчина.

- Господин Цзян… - едва шевеля губами прошептала Вэй Ин. Ее думы очень резко и настойчиво прервали, и она не сразу сообразила, что стоит ответить. – Приветствую господина Цзяна! Занятий сегодня нет, госпожа Цзян Инъин заболела.

На губах этой девчонки была приклеена фальшивая улыбка, а во взгляде так и читалась отрешенность от происходящего. Целиком и полностью внешний вид Вэй Усянь кричал о том, насколько она далека мыслями от Юньмэн, и отвечала на вопросы скорее по привычке.

Цзян Цзыюань так сильно хмурился, что даже подзабыл причину придирки. За ночь он как-то забыл и о том, что его беспокоила навязчивая тишина и непривычный покой. А теперь, смотря внимательно на притихшую Вэй Усянь, вспомнил.

- И чего уселась здесь?! Если нет занятий, то иди и тренируйся с мечом или подметай зал! Дел что ли больше нет? Совсем обленились! – гневался он, крутя на пальце Цзыдянь. Нехорошее предчувствие вновь вернулось, и глава ордена Цзян теперь точно был уверен, что причина в этой девчонке.

Вэй Усянь что-то согласно промычала, соглашаясь с каждым гневным словом, а после почтительно сказала:

- Благодарю господина Цзяна за наставления. – И поклонилась, спешно уходя.

Глава ордена проводил сбежавшую от его гнева падчерицу холодным взглядом и решил тоже уйти домой, в теплое помещение.

Вечером этого же дня он выловил спешащего куда-то Цзян Яньли, едва успев того поймать до того, как непутевый сын сбежит с горшочком недавно сваренного супа.

- Цзян Яньли! – пророкотал на весь зал Цзян Цзыюань. Тон его голоса не требовал возражений.

Непутевый сын тут же остановился и резко обернулся, глупо улыбаясь.

- Отец…

- Убери с лица эту глупую ухмылку сейчас же!

Цзян Яньли стушевался и усилием воли заставил себя выглядеть менее счастливым. Уголки его глаз опустились, а лицо выражало раскаянье. Правда он пока не понимал, за что раскаивается.

- Сейчас же подошел ко мне!

Юноша глубоко вздохнул. Горячий суп приятно грел ладони и немного успокаивал. В последнюю неделю было очень тихо и спокойно, и заклинатель даже не мог предположить, отчего отец так гневается.

- Отец, вы хотели отведать супа? – осторожно предположил он, подойдя ближе.

Но взгляд главы Цзян метал молнии. А еще молниями метал крепко сжатый в ладонях кнут.

- Только о еде и думаешь, паршивец! – Кончик кнута опасно щелкнул в воздухе, и с грохотом опустился на пол.

Юноша совершенно растерялся.

- Тогда, может быть… - не успел Цзян Яньли договорить, как кнут просвистел совсем рядом с его плечом. Юный заклинатель вздрогнул всем телом и неимоверными усилиями заставил себя сохранить спокойный, умиротворенный вид.

- Умолкни! Одно предложение нелепей другого! Разве этому я тебя учил? – Гнев господина Цзяна ощущался каждой частицей тела.

Ледяной взгляд, мерцающий фиолетовыми вспышками Цзыдянь, и просто зверское лицо заставили бы шарахнуться любого, но Цзян Яньли привык и стойко вытерпел злую триаду. Цзян Цзыюань был чем-то обеспокоен, оттого и злился как собака на любые мелочи, а после срывался на каждом встречном.

Когда гневный монолог закончился, Цзян Яньли хотел было предложить свою помощь, в чем бы то ни было, но отец его опередил:

- У меня к тебе поручение: иди и поговори с Вэй Усянь, - сказал он немного неловко, продолжая сохранять невозмутимость.

Юноша непонимающе уставился на отца, ожидая продолжения. Вэй Усянь при желании сама с кем угодно могла наболтаться на две жизни вперед.

- Да вы издеваетесь! – от души вспыхнул глава ордена Цзян. – Неужели никто больше не замечает, что она ведет себя подозрительно тихо?!

Эти слова заставили Цзян Яньли задуматься. Он тоже заметил некоторую отрешенность младшей сестры, но списал это на то, что у той сложный возраст и ей следует дать немного времени разобраться в себе или еще в чем. Он полагал, что если будет что-то серьезное, то она тут же ему об этом сообщит.

- Дева Вэй и правда ведет себя немного… иначе. Но разве это плохо? – тихо спросил он отца, все еще не понимая, о чем именно стоит с девушкой обсудить.

- Да она сама не своя! – огонь в глазах главы Цзян разбушевался пуще прежнего. – Вместо того чтобы супы таскать, лучше бы обсудил с ней... то самое!

- Отец, но что значит обсудить «то самое»? – не понял Цзян Яньли. «То самое» может быть что угодно. Но это явно не то, что должна рассказывать только женщина женщине.

- И в кого ты таким непутевым вырос?!

Нескоро, но они сошлись на том, что Цзян Яньли обсудит с сестрой «то самое», но не «то самое» в значении «того самого», что обычно подразумевают приличные господа под «тем самым». Юноша под конец совсем запутался насчет того, что именно от него хочет отец и согласился на странную беседу с сестрой, только чтобы от него отвязались поскорее. С Вэй Усянь он, конечно, поговорит, но тему разговора выберет сам на свое усмотрение. После слов господина Цзяна он тоже забеспокоился о душевном состоянии вечно озорной и улыбчивой сестры.

Суп из свиных крылышек остыл из-за долгой потасовки и больше не выпускал аппетитный запах. Цзян Яньли немного расстроился, но все равно понес суп в комнату к Вэй Усянь и Цзян Чэн.

- А-Сянь, А-Чэн, можно войти? – негромко спросил он и деликатно постучал в плотно закрытую дверь.

Створка сразу же отварилась, словно юношу уже ждали, и из-за дверного проема выглянула растрепанная голова Вэй Усянь.

- Брат! – радостно воскликнула она, отходя на два шага назад, пропуская.

Цзян Яньли грациозно вошел в комнату, прикрывая за собой двери. В спальне сестер был привычный бардак: на расписной ширме абы как висели разного фасона ханьфу, а на столе были раскиданы бумаги и разлита тушь. Прямо на кровати Вэй Усянь лежал раскрытый набор косметики и тазик для умывания. Цзян Яньли посочувствовал прачкам, которым придется отмывать простыни от киновари, белил и румян.

- Я суп принес, правда, он остыл за то время, пока я сюда шел, - неловко посмеялся Цзян Яньли, ставя упомянутый суп на столешницу.

Вэй Усянь с горящими от предвкушения глазами кинулась на остывший суп и разом выпила весь горшочек, неприлично громко причмокивая. Молодой заклинатель уселся на край чужой кровати и смиренно ждал, когда сестра прикончит весь суп. Цзян Чэн в комнате не было, поэтому Яньли немного успокоился – неловкий разговор произойдет с минуты на минуту, и не придется объясняться еще и перед А-Чэн. С ней он поговорит отдельно, когда придет время.

- А-Сянь… - проникновенно начал юноша, склонив по привычке голову вбок. Он всегда так делал, когда жутко переживал.

- М? – вытаращив на него глаза, промычала Вэй Ин. Она как раз закончила уплетать суп, и догрызала мясо со свиных ребрышек, кидая кости прямо в пустой горшочек.

- В общем… - Разговор не клеился совсем. Цзян Яньли даже не знал, с чего стоит начать. Подобные темы он поднимал примерно никогда, и сам узнавал все от отца. Наверное, не стоит начинать так сразу.

- Брат, что-то случилось? - взволнованно спросила Вэй Усянь, когда нервозный вид старшего брата стал очень бросаться в глаза.

Видя, насколько Вэй Усянь забеспокоилась, Цзян Яньли решил не тянуть и начать издалека:

- А-Сянь, ты всегда мне можешь рассказать обо всем, о чем переживаешь. – Цзян Яньли улыбнулся сестре, как бы показывая, что он ни за что не осудит, чтобы она не сказала.

В комнате повисло молчание. Вэй Усянь заметно напряглась, стискивая в ладонях пузатый горшок.

- Шисюн, у тебя точно все нормально? – на всякий случай спросила Вэй Усянь. Не каждый день брат приходит к ней в комнату, пытаясь вывести на разговор о чем-то ведомом только ему.

- У меня все отлично, - кивнул Цзян Яньли, – но мне кажется, что проблема случилась у тебя. А-Сянь, ты сама не своя в последнее время. Даже ни разу за эту неделю не сбегала ловить в речке гулей или собирать водяные каштаны. – Юноша сделал небольшую паузу, как бы собираясь с духом и продолжил: - Сянь-мэй, расскажи о том, что тревожит тебя.

Слова прозвучали настолько искренне, что Вэй Ин стало неловко за свое поведение. Она-то считала, что всем будет только на радость ее спокойствие и осторожность, а на деле только переволновала брата.

Но проблема у Вэй Усянь действительно была. Она бы не назвала ее серьезной и требующей немедленного решения, но оттого лучше не становилось.

- Я могу рассказать о чем угодно? – закусив до боли нижнюю губу, спросила она. В старшем брате заклинательница ничуть не сомневалась и знала, что тот сохранит любые ее секреты. Но говорить о таком все равно было неудобно.

- О чем угодно, - заверил ее брат. Он продолжал улыбаться ласково и нежно, так, что сердце в его присутствии таяло от щемящей нежности. Мягкий тон, добрый взгляд и милая улыбка – А-Сянь искренне считала, что ее брат достоин всего самого лучшего.

- Тогда… тебе же нравится Цзинь Цзысюань? – неожиданно упомянула Вэй Усянь чужое имя.

Цзян Яньли никак не ожидал вопроса и даже немного растерялся, но секундой позже он понял, к чему ведет разговор.

- Да, нравится, - кивнул он, краснея скулами.

Вэй Усянь цепко смотрела на разнообразие эмоций на лице шисюна, от пылкой уверенности до почти детского смущения. Она уже несколько месяцев выслушивала от брата то, насколько госпожа Цзинь замечательная, трепетная и хрупкая. Девушка бы с этим поспорила, но слишком влюбленный взгляд был у брата.

- Как ты понял, что она тебе нравится? – На самом деле, этот вопрос давно поселился в ее душе и периодически съедал. Вэй Усянь не могла представить себе, как такой идеальный человек, как Цзян Яньли, мог посмотреть в сторону истеричной, напыщенной курицы Цзинь Цзысюань. Вэй Усянь и Цзян Чэн виделись с ней всего несколько раз, но успели за это время достаточно узреть и определить для себя, что госпожа Цзинь и в подметки не годится для их замечательного брата. Цзинь Цзысюань была визгливой, высокомерной, чем вызывала отвращение к своей персоне у многих заклинателей.

Цзян Яньли задумался над вопросом сестры. Цзян Цзыюань нашел сыну невесту еще тогда, когда тот был младенцем и Цзян Яньли с ранней юности часто общался с будущей женой. Он часто виделся с госпожой Цзинь и сердечно прикипел к ее высокомерию. Он понимал, в чем причина такого ее поведения, и всей душой ненавидел ее мать – Цзинь Гуаньшань. Но при всем при этом он искренне полюбил Цзинь Цзысюань, смотря только на нее саму, а не на ее родственников или жизненные обстоятельства, которые их свели.

- А-Сянь, это не нужно понимать. Это стоит только почувствовать. – Вэй Усянь смешно округлила глаза, словно сказанное ввело ее в большее замешательство. Цзян Яньли только головой покачал, не убирая улыбки с лица, и продолжил: - Вот здесь, - он неспешным движением дотронулся до своей груди, туда, где бьется сердце, - мы можем почувствовать, что человек нам понравился. Сердце бьется быстрее, хочется обнимать, душа желает ласки…

Заклинатель прервался, протяжно выдыхая. Ему тяжело было рассказывать о любви.

- Неужели Сянь-Сянь влюбилась? – внезапно перевел он тему, улыбаясь иначе, со смешком. Глаза его заблестели, а взгляд стал озорным. – Кто же этот избранник, что тяготит душу моей шимэй день и ночь?

Словно очнувшись ото сна, Вэй Усянь дернулась и слишком резким движением поставила забытый в руках горшочек на тумбу. Заклинательница почувствовала, что краснеет.

- Я не влюбилась, - категорически заявила она, отвернувшись к окну. – Просто…

- Просто?.. – напомнил Цзян Яньли, когда молчание сгустилось.

- Брат… если я тебе кое в чем признаюсь, ты не рассердишься? – Вэй Усянь чересчур резким движением развернулась всем корпусом к брату и посмотрела так раскаянно, что стало не по себе.

- Ты же знаешь, я готов услышать о любых твоих проделках и подсказать, если в чем нужна помощь. – Пусть слова Цзян Яньли и звучали как мелодичное звучание гуциня, но внутренне юноша напрягся, готовясь услышать самое худшее.

Вэй Усянь очень редко совершает что-то действительно непоправимое или всерьез опасное. Все ее проступки идут либо от лени, либо от природного любопытства, но никак не от желания кому-то взаправду навредить.

- Слышал истории адептов о призраке висельника? – решила девушка начать издали.

- А-Сянь, я знаю, что вы с А-Чэн раскрасились и пугали молодых адептов у моста, - торопливо заверил шисюн, внутренне выдыхая. Если это единственное, в чем сестра хотела признаться, и за что ей было стыдно, то все в порядке.

 - Откуда? – не поверила своим ушам она. Они с Ваньинь недолго пугали людей, да и брат их точно не должен был увидеть.

- Мне младшие шиди рассказали, а по их описанию призрака я сам догадался, что этими висельниками были вы с А-Чэн. Да и улики вы не скрываете, они прямо сейчас лежат на кровати, - он показал пальцем в сторону кучи румян и новеньких белил, использованных больше чем на треть. Большинство косметики он подарил сестрам сам и видел, в каких количествах женщины обычно ее используют для лица.

Вэй Ин впервые стало стыдно за разбросанные по комнате вещи, но ненадолго.

- Ого, шисюн такой догадливый! – с восторгом заметила она. – Но я не это хочу рассказать. Точнее это, но не совсем. Ух, в общем, мы с А-Чэн намазались как висельники и вышли пугать адептов у моста, но потом мне стало скучно и я, дурная, решила, что отличной идеей будет напугать какого-нибудь скромника прямо у купальни! – Глаза Цзян Яньли округлились, и он шумно сглотнул, смутно сознавая, что последует дальше, но отчего-то понимая, что рассказ ему не понравится. – Но мне стало жуть как любопытно, и я подговорила А-Чэн на то, чтобы вместе немножечко посмотреть в окно мужской купальни и мы для этого…

- Постой-постой, - спешно остановил повествование Цзян Яньли. – Вы подсматривали за чужим омовением, так? – Голос А-Ли немного дрогнул, но в целом у него получилось сохранить самообладание и не начать ругать сестру. Да и ругать было особо не за что, с точки зрения юношеского любопытства.

- Да, - убито подтвердила Вэй Ин. – Прости, мы не специально! То есть специально, но виновата только я! – начала она извиняться и оправдываться.

- А-Сянь, успокойся, я на тебя не сержусь. Да и не за мной же ты, в конце концов, подглядывала, так что извиняться стоит точно не передо мной. Но… - Цзян Яньли на секунду замешкался, обдумывая слова. – Но тебе не стоит больше тайком заглядывать в мужскую купальню, хорошо? Если об этом кто-то узнает, то последствия будут серьезными. У тебя в будущем появится благородным муж и тебе стоит быть для него ровней.

Вэй Усянь просветлела, на лицо ее вернулась привычная улыбка и задорность. Она довольно захихикала, радуясь тому, что все же смогла признаться и даже получила братское наставление.

- А-Сянь учтет наставления брата и будет впредь думать как благородная жена!

Комната сразу же стала ярче, светлее, словно густые тучи рассеялись после пасмурного дня. Вэй Усянь беззастенчиво плюхнулась на кровать, скидывая рукой полупустую баночку белил, и улыбаясь, сказала:

- Ты самый лучший брат!

Еще какое-то время они спокойно обсуждали планы на предстоящий месяц и то, как и где будут праздновать Новый год, но тут Цзян Яньли спохватился, словно что-то забыл, и нахмурился, пытаясь хоть что-то вспомнить. Обсуждение грядущего праздника напомнило ему о невесте, и он словно что-то забыл спросить у сестры про это. Долго думать не пришлось, потому что его тут же осенило.

- А-Сянь, ты ведь у меня сначала спросила, нравится ли мне Цзинь Цзысюань, но после ты сразу же рассказала про купальню. Это как-то связано?.. – слегка взволнованно спросил Цзян Яньли. Кажется, он что-то упустил в рассказе сестры, но не мог понять, что именно. – Неужели ты решила посмотреть на омовение понравившегося тебе юноши? – сказав это вслух, Яньли покраснел по самые корни волос. Он и подумать до этого не мог, что сестра на такое может быть способна не из-за обычного любопытства возраста, а из-за влюбленности в определенного человека.

- Брат, ну ты чего, конечно нет! Если мне кто-то и понравится, то я не стану так бесстыже смотреть за чужим купанием, - расхохоталась Вэй Усянь, вытирая выступившие слезы. Выводы шисюна ее очень позабавили. Неужели он и правда думает, что среди юношей есть кто-то, кто занял ее беспокойное сердце? – Я же это, просто спросила про твои чувства к деве Цзинь, не думай про это.

Цзян Яньли ласково улыбнулся и еще раз заверил ее в том, что она может всегда с ним посоветоваться и рассказать обо всем. Даже о делах любовных, пусть и пыталась делать вид, что ее такое не беспокоит. Он по глазам ее видел, что спросила она про это не просто так, но упорно пыталась делать вид, что не при делах.

Уходя их комнаты, Цзян Яньли со спокойной совестью ушел до отца, рассказать ему о том, что с Вэй Усянь все хорошо, она не заболела и это просто возраст такой. Про купальню он, естественно, ничего не расскажет. А после он приготовит свежего супа и накормит вернувшуюся после ночной охоты Цзян Чэн.

Спустя неделю странно вести себя будет уже она. Глава Цзян растеряется в своих догадках окончательно.