***

Привыкнуть к тому, что Маринетт — это Ледибаг, его храбрая напарница, с которой они столько раз спасали задницу каждого пятого жителя города, у Адриана получается довольно быстро. Возможно, всё дело в том, что они теперь частенько патрулировали вдвоём, пытаясь до конца свыкнуться со знанием личностей под масками. Или всё потому, что Адриан уже очень давно подсознательно догадывался, что Маринетт — его Леди: например, когда она была Мультимаус, он именно с этой уверенностью и шёл на бой.

Адриану нравится принимать новую реальность такой, какая она есть. Ему нравится мчаться сквозь ночь, ощущая, что дорогая сердцу и душе напарница алой стрелой скользит рядом. Нравится сидеть с ней на верхушке Эйфелевой башни, пить захваченный из пекарни чай из термоса и уплетать за обе щеки ванильные круассаны; болтать ногами над пропастью и с восхищением наблюдать, как сияют глаза Маринетт, когда они любуются видом ночного Парижа. Их любимое зрелище.

— Я скучала, если честно, по нашим таким патрулям, — сокровенным шёпотом делится она с ним, устроив голову Адриану на плечо. — Когда только ты и я…

Он переплетает их пальцы и улыбается ей, целует в макушку, прежде чем негромко продолжить за неё:

— И наша свобода.

— Здесь как будто воздух чище, — Маринетт глубоко вдыхает и довольно жмурится. — И никого нет кроме нас. Всегда бы так.

— Ну, с нами ещё Плагг и Тикки, не забывай, — подкалывает её Адриан, на что Маринетт забавно морщит носик.

— Не придирайся к словам, Котёнок.

Он фыркает, а потом обхватывает её за талию и тянет на себя. Они с хохотом падают на спину; звёзды так ярко сияют над головами, что на мгновение кажется, что мир действительно сузился до этой площадки, до их тесных объятий и тепла на душе.

— Я бы хотела провести с тобой как можно больше времени, — еле слышно шепчет Маринетт.

Её рука покоится на его груди; обтянутая в красный спандекс ладошка так отчётливо контрастирует с чёрным костюмом Адриана — особенно когда он берёт её в свою, большую и сильную. Его Леди кажется такой хрупкой в его объятьях, что он чуть ли не задыхается от этого осознания.

Только он, Адриан Агрест — Кот Нуар — знает, какой на самом деле бывает Ледибаг. Она не всегда уверенная в себе защитница Парижа, бросающая вызов самым страшным акумам — прежде всего она скромная милая Маринетт, которая мечтает поступить на факультет дизайна в каком-нибудь престижном вузе.

А ещё только он знает, какой страстной она бывает в те моменты, когда они остаются наедине, и между ними вспыхивают искры.

— Я тоже очень хотел бы этого, — негромко произносит Адриан.

Маринетт приподнимается на локте, нависая над ним, и её глаза шаловливо мерцают за красной с чёрными пятнами маской. Волосы напарницы в темноте ночи кажутся угольно-чёрными, а алые ленточки на хвостиках, которые за последнее время заметно отросли, походят на две ярких пронзительных антенны. Заворожённый её красотой, Адриан любуется плавной линией подбородка, нежными розовыми щёчками. Он тянет к ней руку, и Маринетт ластится к нему, напоминая сейчас больше Леди Нуар; пальцы сами собой зарываются в шёлк тёмных волос и развязывают ленты. Лёгкий ветерок рассыпает иссиня-чёрные пряди по плечам Маринетт, и у Адриана перехватывает дыхание.

— Что ты делаешь? — улыбаясь, спрашивает она.

— Ты такая красивая, — тихо-тихо, на одном выдохе, произносит Адриан.

Маринетт несколько долгих секунд пронзительно смотрит в его зелёные глаза; Адриан уверен, что зрачки у него сейчас максимально расширены, потому что смотреть на Принцессу — одно удовольствие.

Когда же она медленно наклоняется к нему, у него перехватывает дыхание.

Они впервые целуются в этих обликах осознанно, после раскрытия личностей. Адриану этот момент кажется особенно легендарным, пусть его и не запечатлели камеры — просто они окончательно приняли личности друг друга за масками, и преград на пути их любви больше нет.

Он притягивает Маринетт к себе максимально близко: она с удобством укладывается прямо на Адриана, укутывая теплом своего тела, и он блаженно урчит. Тихое мурлыканье рождается в груди Адриана, отчего Маринетт улыбается в поцелуй. Ей приятно слышать, что ему ужасно — муржасно, до мурлыканья — нравится происходящее, как и ей — до дрожи в коленках.

Тихие вздохи дразнят кожу, касания рук будоражат тело сквозь два слоя спандекса. В битве он кажется неимоверно плотным, не пропускающим удары врага, а сейчас — наоборот — ощущается практически невесомым. Он будто пропускает лишь часть ощущений, будоражит, дразнит. Намекает на большее — только сними трансформацию.

«Проклятые квами», — лениво думает краем сознания Адриан и слышит в ответ приглушённый хохот Плагга.

— Хочешь, можем снять трансформации, — хриплым шёпотом предлагает он, когда Маринетт, прижимаясь к нему так отчаянно, медленно скользит шаловливой ладонью по его телу вниз.

— Нет, — она снова нависает над Адрианом, и её глаза сияют. — Ты никогда не думал… например, пошалить на Эйфелевой башне?

Маринетт хихикает, когда ярко-изумрудные кошачьи глаза Адриана удивлённо расширяются. Но в ту же секунду он прищуривается, и лукавая — типично нуаровская — ухмылка расцветает на его лице.

— У Миледи мыслишки не в ту степь понеслись? — мурлычет он, поглаживая бёдра Маринетт.

Она гладит кончиками пальцев скулы Адриана, подбородок, откровенно любуясь им. В облике Кота Нуара Адриан всегда выглядел по-особенному притягательно — Маринетт смогла это окончательно принять только сейчас, когда между ними больше не осталось тайн.

— А я вот думала, — шепчет она, с удовольствием наблюдая за очередным проявлением удивления на его лице. — Особенно после того, как узнала твою личность. У меня было время подумать…

Голос Маринетт становится тише, а её пальчики скользят на шею Адриана — ту часть, что не скрыта костюмом. Мурашки мечутся по коже со страшной скоростью.

Звонкий «дзынь» — Маринетт изящно щёлкает по колокольчику на шее.

Адриан тяжело сглатывает. Пальцы стискивают бёдра Маринетт с такой силой, что не будь на ней костюма — обязательно поцарапал бы.

Всё идёт по опасному пути, а он не брал с собой на этот патруль презервативов. Кто же знал.

— …или представить, — продолжает говорить Маринетт сводящим с ума шёпотом; её взгляд ласкает его лицо, и Адриан чувствует, что скоро не выдержит. — Наверное, мне стоило открыться раньше. Но я так боялась…

— Боялась чего, Принцесса? — перебивает её Адриан.

Его голос хриплый, и одно только это вызывает у Маринетт приятную дрожь в теле. Она прижимается сильнее, слегка ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее, но это только провоцирует Адриана, заставляет кровь в венах вскипеть. Налитый кровью член неприятно упирается в плотную ткань костюма.

— Не знаю, — вздыхает Маринетт. — Я столько думала… И теперь не знаю, стоило ли вообще думать.

Приподнявшись на локте, Адриан зарывается пальцами другой руки ей в волосы, притягивает ближе к себе, чтобы выдохнуть в губы:

— А ты не думай.

Глаза в глаза — одно только это затягивает узел возбуждения внизу живота. Адриан готов положить весь мир у её ног за один только взмах длинных чёрных ресниц, трепещущих в ожидании поцелуя.

— Не думать? — тихо-тихо переспрашивает Маринетт, нервно облизывая губы. — Но оно само думается.

— Тогда я помогу тебе не думать, — усмехается Адриан и поцелуем прекращает их до чёртиков странный разговор.

Маринетт с тихим стоном подаётся ему навстречу, сжимает плечи и снова нетерпеливо ёрзает на Адриане. Даже сквозь двойной слой спандекса он чувствует жар между её ног. А поцелуй только разгоняет огонь по венам, заставляет медленной плавной волной двигаться, слегка двигая бёдрами.

— М-может всё же снять трансформацию? — снова просит Адриан, не в силах больше терпеть.

Ему нужна Маринетт, прямо сейчас. До боли в паху, до искр перед глазами и в мозгах. И наплевать, что они находятся на самой верхней площадке Эйфелевой башни — это уже так неважно.

— Нет, — мотает головой Маринетт; её скользящие движения становятся уже более очевидными. — Хочу так.

— Ты сводишь меня с ума, — бормочет Адриан, зарывшись носом в её распущенные волосы. — У меня от тебя крыша едет.

В ответ его Леди так мягко и невинно смеётся, что у него внутри всё с ног на голову переворачивается. Она медленно отстраняется, встряхивает головой. Иссиня-чёрные пряди поблескивают в свете тусклого мерцания звёзд — над головой только ночь и бескрайние просторы космоса.

— Ляг. Пожалуйста, — в голосе Маринетт звучат повелительные нотки, и она толкает Адриана ладонью в плечо.

Он послушно исполняет её приказ, но в зелёных глазах чертята отплясывают самбу.

— Что ты собираешься делать?

— Увидишь, — лукаво улыбается Маринетт. — Но мне нужна будет твоя помощь.

Она берёт руки Адриана и кладёт себе на бёдра. А сама, подавшись чуть назад, садится так, чтобы промежностью прижаться прямо к внушительному бугру ниже пояса. Одновременный стон срывается с их губ в идеальной синхронности.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — срывающимся голосом интересуется Адриан.

Её щёки розовеют ещё сильнее под его пронзительным взглядом, однако Маринетт, если что-то задумала, всегда добивается своего, чего бы ей это не стоило.

— Просто помоги мне, если я буду двигаться чуть медленнее, — смущённо просит она, а потом вдруг спохватывается и спрашивает: — Ты же не против? Чтобы мы тут… — Маринетт не договаривает и в волнении прикусывает губу.

Но Адриану не нужно слов, чтобы понять её. За годы сотрудничества и дружбы он хорошо изучил свою Леди, а за последние несколько месяцев ещё больше стал понимать Маринетт. Да, порой он мог только догадываться, что подтолкнуло её на тот или иной поступок или почему она сделала именно это, а не другое, однако сейчас Адриан прекрасно знает, чего хочет Маринетт. Они пропустили эту стадию в самом начале отношений, и, несомненно, Маринетт захотелось её попробовать. И — чего греха таить — он совсем не против.

— Адриан? — негромко зовёт она его, нетерпеливо ёрзая.

Он стискивает зубы, пытаясь держать себя в руках. Пальцы сами собой сжимаются на бёдрах Маринетт, отчего она тихонько вздыхает.

— Только если после этого мы пойдём ко мне домой, — прищурившись, выдвигает Адриан свои условия.

Маринетт поспешно кивает и улыбается. Доселе нахлынувшее напряжение сглаживается, уходит, уступая место вновь накатившему возбуждению.

Маринет упирается ладонями в грудь Адриана и начинает плавно двигаться, имитируя движения, как если бы они без помех занимались любовью.

Медленно, ритмично — это всё только распаляет. Всё больше и больше. Трение костюмов доходит чуть ли не до скрипа, а тепло Маринетт вышибает последние остатки разума.

Не выдержав, Адриан толкается ей навстречу. Тихий мяукающий стон, вырвавшийся из груди Маринетт, только подстёгивает продолжать в том же размеренном темпе. Каждый раз, когда его член задевает сквозь костюмы бугорок клитора, Маринетт громко вскрикивает имя Адриана, и это буквально уничтожает его.

Огонь, родившийся под их пальцами, в результате трения, расползается по всему телу. От низа живота, овладевая разумом, тянет свои до одури горячие щупальца по жилам, старается подчинить себе. Есть только этот миг. И ничто, кроме Маринетт, не важно для Адриана. Как и ей — нужен только он.

— Прости, — выдыхает Адриан спустя несколько минут их безумной дикости. — Я сейчас… сделаю кое-что.

— Кот!

Маринетт громко вскрикивает, когда Адриан единым слитным движением переворачивается вместе с ней — теперь он сверху, а его Леди мелко дрожит от томительного возбуждения, распластавшись под ним.

— Идём к тебе домой? — тихо шепчет она, с трудом шевеля языком.

Во рту — пустыня, а в голове — сплошной сумбур.

— Чуть позже, — бормочет Адриан и целует Маринетт.

Она пылко отвечает ему, притягивая к себе за взъерошенные волосы. Случайно пальцы Маринетт задевают кошачьи уши, и это касание заставляет Адриана вздрогнуть. Хвост тут же обвивается вокруг изящной ножки Леди.

— Ох-х, п-прости, — глаза Маринетт испуганно распахиваются. — Тебе неприятно?

— Наоборот, — мурлычет Адриан ей в шею, и вибрация приятным томлением прокатывается по телу Маринетт. — Сделай так ещё раз. Мур-ржалуйста…

Тихий смех заставляет Адриана покрыться мурашками. А когда Маринетт принимается чесать его за кошачьими ушками — он готов улететь в Нирвану прямо сейчас.

Они возобновляют прерванные чуть ранее движения. Притихший было огонь вспыхивает моментально, словно только и ждал этого мгновения. В голове дикий рёв и шум.

Маринетт вскрикивает гораздо раньше Адрина и, цепляясь за его спину, мелко дрожит в его объятиях, пока он лихорадочно ищет высвобождения. Минута-другая — и Адриан растворяется в нахлынувшем бессилии.

Стараясь не раздавить Маринетт, он падает на бок рядом с ней. Только сейчас возвращаются ощущение пространства и осознание, где они находятся, и Адриан, не удержавшись, фыркает.

Маринетт поворачивается к нему и лениво приподнимает брови.

— Что?

— Плагг прикончит меня, — смеётся вместо ответа Адриан и, потянувшись, мягко целует Маринетт в губы. — А ещё мы только что осквернили Эйфелеву башню.

— Вот не надо, — хихикает она. — По сути, мы осквернили только костюмы.

Адриан уже не сдерживает хохота.

— Звучит мур-ржасно, Миледи. И как мы до такого доКОТились?

Закатив глаза, Маринетт щёлкает его по колокольчику. Приятный «дзынь» звонкой волной растекается по телу, будоража нервные окончания.

— Кто-то обещал отвести меня к себе домой, — лукаво напоминает Маринетт, закинув ногу на бедро Адриана. — У нас есть пара часов до полуночи. Мама сказала, что мне надо хорошенько выспаться перед завтрашним днём. Я же заменяю их в пекарне до обеда, а с утра ходят довольно много народу. Завтра юбилей свадьбы у родителей Хлои, помнишь? Ты сказал, что поможешь, но…

— Помню-помню, — притворно ворчит Адриан; он притягивает Маринетт за талию к себе, утыкается носом в макушку. — Вот только дай полежать ещё пять минуточек. У меня ноги дрожат. Из-за тебя, между прочим, проказливый ты жучок.

Маринетт, довольно зажмурившись, крепко обнимает его. Парочка супергероев какое-то время беззаботно валяется, обмениваясь ленивыми фразами и поцелуями. Чуть позже они растворяются в темноте, чтобы добраться до квартиры Адриана, и там раствориться уже друг в друге.

***

С утра Маринетт скидывает Адриану сообщение с просьбой подойти чуть раньше оговорённого времени. Оказывается, родители Маринетт в спешке забыли несколько коробок с макарунами и попросили дочку побыстрее принести их им.

«Я через пять минут подъеду», — отправляет Адриан ей сообщение по пути на подземную стоянку.

До отеля Гран-Пари минимум полчаса ходьбы, поэтому Маринетт понимает, почему Адриан принимает решение подкинуть её на мотоцикле. Она пару раз уже ездила вместе с ним, пытаясь преодолеть собственный страх, и это ей вполне удавалось. Поэтому, получив его сообщение, Маринетт и не думает возмущаться. Только накидывает на плечи защитную куртку, которую она купила, когда Адриан приобретал себе мотоциклетный костюм.

В дверях Маринетт нос к носу — вот так неожиданность — сталкивается с Лукой. Коробки с макарунами чуть не падают на тротуар, но Маринетт всё же успевает их перехватить.

— Привет? — удивлённо восклицает она. — Что ты тут делаешь?

— Привет, Маринетт.

Парень смущённо улыбается в ответ, и Маринетт вспоминает, как Алья однажды упоминала, что она нравилась брату Джулеки. Но это было как будто в прошлой жизни — сейчас все мысли и устремления Маринетт направлены на Адриана. К тому же он должен скоро подъехать.

— Маринетт, я… наконец-то нашёл мелодию, которая тебе очень подходит! — говорит Лука, неловко сжимая пальцами руль велосипеда. — Помнишь, я обещал тебе найти её?

Маринетт судорожно ищет в завалах памяти тот самый день, когда они говорили об этом. Что-то смутное всплывает наконец на поверхность, покрытое толстым слоем других наслоившихся поверх воспоминаний, и Маринетт поспешно кивает, чтобы не показаться невежливой.

— Хочешь, я сыграю тебе её? — предлагает Лука, глядя на неё с ожиданием и блеском в глазах.

Маринетт в полной растерянности, она не знает, что и сказать. Конечно, ей хочется послушать: Лука очень талантливый, и музыку он пишет прекрасную. Однако Маринетт торопится отвезти родителям забытые макаруны, да и к тому же она совсем не ожидала увидеть сегодня Луку здесь, а давать ему ложных надежд согласием прослушать мелодию совсем не хочется.

От ответа Маринетт спасает рёв подъехавшего мотоцикла.

Лука вздрагивает от неожиданности и оборачивается на звук, а Маринетт улыбается Адриану, который, стянув с головы шлем, пытается пригладить взъерошенные волосы. В чёрном байкерском костюме Адриан как нельзя сильно напоминает своё кошачье альтер-эго. И, чего греха таить, смотрится он в нём очень сексуально.

— О, Лука, привет. Какими судьбами?

Адриан слезает с мотоцикла и, подойдя к ним ближе, протягивает Куффену ладонь для рукопожатия. Лука с улыбкой пожимает его руку.

— Да вот, проезжал мимо и вспомнил, что обещал сыграть Маринетт мелодию. А ты, как я вижу, подался во все тяжкие? — и он оценивающе взглянул на байк.

— Лишь купил средство для передвижения по городу, — ухмыляется Адриан.

Он краем глаза поглядывает на Маринетт, и та пытается за покашливанием спрятать улыбку.

— Значит, слухи верны, и ты всё же решил отпочковаться от отца? — с любопытством спрашивает Лука.

Адриан неопределённо пожимает плечами.

Хотя никаких официальных объявлений никто не давал, СМИ всё равно не преминули прогуляться по возможному разладу между Агрестами. Мол, «Адриан в последний месяц посещал мало официальных мероприятий, по сравнению с прошлым годом, и не значит ли это, что Агрест-младший надумал выбрать себе другое будущее, отличное от карьеры модели». Об этом судачила жёлтая пресса, рекламу которых краем глаза видел Плагг, когда заказывал себе камамбер на одном из сайтов.

— Иногда в жизни нужно что-то менять, — туманно отвечает Адриан и, повернувшись к Маринетт, меняет тему разговора: — Тебе много коробок надо довезти?

— Вот, только эти, — поспешно поддерживает его Маринетт и показывает коробки в руках.

Адриан тут же забирает их — а нечего его девушке тяжести таскать.

— А куда это вы? — снова любопытничает Лука, с интересом наблюдая за парочкой.

В поле его зрения Адриан и Маринетт довольно давно не попадались вместе, и он замечает разительные перемены в их общении. И если со стороны Адриана мало что заметно, то Маринетт и не думает заикаться в привычной для себя манере. Это наводит Луку на некоторые выводы. С которыми, впрочем, он делиться ни с кем пока не планирует.

— У родителей Хлои ведь юбилей свадьбы, — улыбается Маринетт. — Мои отвечают там за банкет. Но папа как всегда забыл про последние макаруны и попросил меня их занести. А Адриан любезно согласился помочь мне добраться до отеля.

Лука быстро оценивает ситуацию: с коробками на мотоцикле далеко не уедешь.

— Давайте я тоже помогу, — предлагает он и хлопает по пустой сумке из службы доставки пиццы, в которой Лука подрабатывает на досуге. — У меня они будут в сохранности.

Адриан прикидывает размеры сумки и коробки с макарунами, потом кивает.

— Спасибо, я как-то совсем не подумал об этом.

И пока парни старательно укладывают макаруны, Маринетт поспешно вешает на двери объявление о перерыве и закрывает пекарню сначала на ключ, потом ставит на сигнализацию — мало ли что может случиться.

— Мы готовы, — вскоре объявляет Адриан и протягивает Маринетт шлем. — Можем ехать.

— Ты только не гони, — просит Лука, усаживаясь на велосипед. — А то мне будет за вами не угнаться.

Адриан бросает на Маринетт быстрый ласковый взгляд; она возится с застёжкой шлема, поэтому не замечает этого.

— Не буду. Кое-кому это тоже не по вкусу.

Через пару минут они уже покидают пекарню. Осторожно лавируя в автомобильных потоках, Адриан, не торопясь, прокладывает путь к отелю. Он намеренно едет медленнее, чем обычно, выбирает самые безопасные маршруты, чтобы и Маринетт зря не тревожить, и Лука за ними поспевал.

Вскоре компания подъезжает к Гран-Пари. Из-за дверей слышится музыка, а в окнах мелькают силуэты людей: либо гостей, либо обслуживающего персонала.

Адриан ставит мотоцикл на сигнализацию, а Лука, слегка запыхавшись, достаёт из сумки коробки с макарунами. Маринетт порывается забрать их, но её опережает Адриан. Парни делят коробки между собой, и Маринетт достаётся только почётная миссия открывать перед ними двери.

В холле их встречает взволнованная Сабин.

— Вы уже так скоро, — радуется она, заметив дочку и её друзей. — Спасибо, дорогие, спасибо большое! Мальчики, не поставите их сюда, пожалуйста?

Лука с Адрианом отходят в сторону, а Маринетт с любопытством оглядывается. Холл отеля Гран-Пари украшен по первому разряду, и во всём чувствуется рука истинного ценителя искусства. Цветы и шары удачно гармонируют с бумажными фигурками, выполненными в стиле оригами, которые больше напоминают дорогие золотые слитки в форме сердец; свисающий с потолка серпантин добавляет в атмосферу нежного очарования.

Из дальнего зала, в который открыты настежь двери, доносятся музыка и голоса гостей. Маринетт замечает в толпе Хлою, которая с присущей ей изящностью двигается между людьми; на её лице играет коварная ухмылка, и по следующему за Хлоей Натаниэлю Маринетт вдруг понимает, что мадемуазель Буржуа собирается прямо сейчас воплотить в жизнь какую-то пакость в качестве подарка «любимой» мамочке. Остаётся лишь надеяться, что ей не сильно попадёт за это.

— Маринетт? — окликает девушку знакомый голос. — Ты тоже тут?

Маринетт оборачивается и видит Кагами, которая сидит на одном из диванчиков в холле рядом со своей матерью.

— Кагами, — улыбается Маринетт и подходит ближе. — Рада тебя видеть. Как дела? Здравствуйте, мадам Цуруги, — здоровается она с мамой Кагами.

— Здравствуй, — сухо кивает мадам Цуруги — как обычно чопорная и не особо-то приветливая.

— Мы отойдём ненадолго, мама? — спрашивает Кагами и, дождавшись утвердительного кивка, поспешно уводит Маринетт в сторону. — Это мероприятие больше смахивает на показуху, — произносит Кагами в своей привычной манере говорить правду-матку. — Маме стало душно, поэтому мы вышли. Я слышала, что Хлоя планирует нечто грандиозное. Знаешь что-то об этом?

— Только то, что она хочет что-то сделать, но не знаю, что, — пожимает плечами Маринетт. — Надеюсь, это не что-то опасное.

— Я тоже надеюсь, — кивает Кагами. — С ними, — через плечо она бросает опасливый взгляд на мать, — нужно быть начеку. Хотела бы я иметь столько же храбрости, как у Адриана.

В удивлении Маринетт приподнимает брови. Про размолвку Адриана с отцом знает лишь ограниченный круг лиц; жёлтая пресса может похвастаться только слухами и домыслами.

— Мне рассказала мама, а та узнала от Натали. Это информация не для разглашения, — отвечает Кагами на невысказанный вопрос, заметив недоумение на лице Маринетт. — Адриан переехал от своего отца и не намерен продлевать свой контракт, который заканчивается этой осенью, насколько я помню. Месье Агрест активно ищет способы как-то сгладить эту неприятную ситуацию. Всё-таки Адриан — лицо модельного дома AGRESTE Corporation, и другое такое найти очень сложно. Ты не знала? Адриан не говорил тебе? Вы же друзья.

Нервный смешок поневоле вырывается из груди Маринетт. Она отводит взор в сторону и тут же видит Адриана, который в компании Луки направляется к ним.

— Скажем так, — Маринетт поворачивается к Кагами, которая, чуть прищурившись, внимательно наблюдает за ней. — Я знала только часть правды.

Кагами хочет задать какой-то вопрос — это видно по её выражению лица, которое хоть и остаётся практически беспристрастным, однако Маринетт всё равно видит эмоции подруги через маску безразличия. Но подошедший Адриан прерывает все стремления Кагами.

— О чём беседуете, дамы? — с любопытством интересуется он. — Нам, кстати, пора ехать в пекарню, — обращается Адриан уже к своей Леди.

Пожалуй, только Маринетт замечает, как дёргаются его пальцы в бессознательном желании притянуть её к себе за талию. Она старательно скрывает улыбку. Всё-таки им стоит в скором времени открыть свои отношения, иначе это рискует превратиться в одну большую игру, кто кого перехитрит. И вряд ли победа будет на их стороне.

— Не знаешь, что замышляет Хлоя? — в лоб спрашивает Адриана Кагами. — Она же не собирается заставить своих родителей акуманизироваться?

Холодный пот прошибает их обоих. И если у Маринетт в ужасе округляются глаза, то на лице Адриана моментально возникает безмятежное выражение. Только скулы проступают более отчётливо — знак того, что Адриан настороже и готов обороняться: словесно или физически.

Маринетт хмурится, пытается взять себя в руки. А ведь и впрямь. Они забрали у Агреста-старшего талисманы и книгу, но людям так и не сообщили, что Бражник повержен и больше нечего опасаться. Нужно будет на досуге заняться этим вопросом.

— Не думаю, что Хлоя сделает это, — беззаботным голосом произносит Адриан, однако в нём всё равно слышатся напряжённые нотки. — Она слишком любит своего отца, чтобы огорчить его в такой день. А вот матери она с удовольствием немного напакостничает.

— Почему? — наклонив голову, интересуется Лука.

Адриан мрачнеет.

Он помнит, как несколько лет назад был единственным человеком, кому Хлоя могла пожаловаться на постоянные ссоры с мамой, или что та совсем не замечала её, забывала, что у неё есть и вторая дочь. Но постепенно отношения Хлои с Натаниэлем стали налаживаться, и в какой-то момент Адриан заметил, что тон у сообщений подруги детства совсем другой. А после своего восемнадцатилетия Хлоя совсем расцвела. Вот, что делает с людьми любовь.

— Это долгая история, — отвечает наконец Адриан. — Но я уверен, что совсем скоро её жизнь кардинально изменится.

— Ты что-то знаешь, да? — прищурившись, спрашивает Маринетт.

Она подозревает, что Адриану известно гораздо больше, чем он показывает. И её подозрения не беспочвенны.

Адриан загадочно улыбается. Это не его секрет, и делиться он им не намерен. По крайней мере, до того момента, пока Хлоя сама не расскажет о нём всем остальным.

— Скоро узнаем, — ухмыляется он и поглядывает в открытые двери зала. — Думаю, осталось совсем немного.

И Адриан оказывается прав.

Компания даже подбирается поближе к дверям, когда по холлу разносится усиленный колонками голос Хлои. Облачённая в золотистое платье, она выглядит сногсшибательно, и со сцены, где стоит сейчас Хлоя, её видно в каждом уголке зала. Краем глаза Маринетт замечает Натаниэля неподалёку от ступеней.

Дальнейшие десять минут, пока Хлоя говорит, проходят в полнейшей тишине: сначала заинтригованной, прерываемой вспышками фотоаппаратов, а потом — гулкой и напряжённой.

— Дорогие… родители. Когда-то давно в этот день ваши параллельные линии смогли найти точку пересечения, — так начинается речь Хлои. — Ваша жизнь изменилась, вы решили стать одной семьёй. Но семья — это не всегда просто, и сейчас вы знаете это непонаслышке. В детстве я смотрела на вас и всегда мечтала о том, что и у меня однажды будет семья: любимый муж и прекрасные дети. Семья, которая лучше всех на свете. Перед глазами был ваш пример, и я понимала… — даже издалека видно, как Хлоя в волнении перекладывает микрофон из одной руки в другую; она делает небольшую паузу, а потом, распрямив плечи, громко и звучно произносит: — Я понимала и понимаю, что у меня в жизни всё будет гораздо лучше. Я верю, что и вы обретёте своё счастье. Ваши дороги пересеклись лишь однажды и дали этому миру меня. Я говорю вам «спасибо» и хочу подарить тебе, мама, наверное, самый лучший для тебя подарок на свете.

Она замолкает и пристально смотрит на мать.

Одри, которая до этого шёпотом критиковала внешний вид дочери соседу справа, вздрагивает, поворачивается к сцене.

— Совсем скоро я выхожу замуж, мама, и отец уже благословил наш с Натаниэлем брак, — чётко произносит Хлоя, глядя ей прямо в глаза; следующие её слова пропитаны желчью, равной её ненависти к матери, о которой знали лишь немногие: — Надеюсь, ты будешь счастлива, что наконец-то избавилась от нелюбимой дочери. Адьёс.

Хлоя эффектно откидывает микрофон в сторону и с помощью Ната изящно спрыгивает со сцены. Они успевают буквально за пару секунд прорваться через толпу к выходу.

И когда парочка проносится мимо ошалевших друзей подобно взбалмошному вихрю, в зале как будто взрывается бомба.

Гул голосов перекрывает вопли разъярённой Одри. Она пытается прорваться следом за дочерью, но куда там! Журналисты мигом оказываются рядом и начинают заваливать её вопросами; остальные гости кто в шоке, кто в удивлении, а кто-то радуется. Младшая сестра Хлои — Зои — тоже в недоумении, и только Андрэ Буржуа совсем не удивлён и даже весел: его приподнятое настроение заряжает половину репортёров, которые прорвались к нему.

— Двери! — выкрикивает Хлоя по пути.

Охранники повинуются, и стеклянные двери отрезают холл от взволнованной толпы гостей.

— И куда вы? — выкрикивает Адриан вслед спешащим к лестнице Хлое и Натаниэлю.

— Подальше отсюда, — смеётся в ответ мадемуазель Буржуа.

Они с Натом, хихикая поспешно скрываются за поворотом. А компания друзей в недоумении смотрит сначала друг на друга, а потом на двери зала, из-за которых слышится гул взволнованных голосов. Ещё чуть-чуть — и она точно не выдержит напора.

— Нам надо в пекарню, — напоминает Адриан, повернувшись к Маринетт. — Предлагаю слинять отсюда поскорее. Сейчас тут будет самый настоящий ад.

Она быстро кивает и с нервным смешком поворачивается к Луке и Кагами, которые выглядят не менее растерянными, чем мадам Цуруги на заднем плане, которая тоже слышала всю речь.

— Мы, пожалуй, действительно пойдём. Пока-пока!

И Маринетт с Адрианом, попрощавшись с друзьями, поскорее выскакивают из отеля Гран-Пари.

— Надеюсь, мама с папой не пострадают в этой заварушке, — бормочет Маринетт себе под нос, пока надевает шлем.

— Я уверен, что гости будут только рады «заесть» этот скандал, так что твои родители точно не будут в убытке, — ухмыляется Адриан.

— А ещё мы кинули Луку и Кагами, — поджав губы, напоминает Маринетт.

— Они уже большие мальчики и девочки, да и к Хлое, по идее, отношения никакого не имеют. Так что их это тоже не должно коснуться.

Адриан снова прав, и Маринетт больше не хочет с ним спорить.

Они садятся на байк и отъезжают от отеля вовремя: к Гран-Пари начинают съезжаться и другие журналисты, которым некоторые из коллег успели передать срочное сообщение.

Когда Маринетт и Адриан оказываются в пекарне, уже по всем каналам гремят сенсационные новости.

— Им же теперь покоя совсем не будет, — задумчиво произносит Маринетт, глядя на экран телевизора. — Я имею в виду Хлою и Натаниэля. Они не могли подождать выпуска из лицея?

Она поворачивается к Адриану, который уже успел снять куртку и надеть фартук: даже когда просто продаёшь пирожные, есть риск испачкать одежду.

Однако Адриан не торопится отвечать. Стоя спиной к Маринетт, он вдумчиво завязывает тесёмочки фартука. В голове одновременно тысяча мыслей и сплошная пустота. Хлоя хоть и предупреждала его, что устроит интересный сюрприз для всех, однако он даже и помыслить не мог, что это будет… что-то в этом роде.

Слова Хлои о семье задевают Адриана, только не в плохом, разумеется, смысле. Он вспоминает тот вечер, когда они с Маринетт раскрыли свои личности, и когда Адриан выдвинул ошибочное предположение относительно того, что Маринетт хотела сказать ему. Адриан понимает, что ещё, наверное, слишком рано. Но как же ему хочется — лет с четырнадцати точно — называть Леди своей женой. И сейчас это желание ощущается по-особенному остро.

— Котёнок? — негромко зовёт его Маринетт. — Всё в порядке?

Очнувшись от мыслей, Адриан наконец поворачивается к ней. Выглядит он до такой степени потеряно, что Маринетт удивлённо моргает, глядя на него.

— Адриан?

Он вздрагивает и окончательно возвращается в реальность.

— Я в норме, — улыбается Адриан; его взгляд, когда он смотрит на Маринетт, теплеет от нежности. — Просто задумался. Не бери в голову.

Маринетт если и замечает его странности, то не акцентирует особого внимания. Вместо этого она делает шаг к Адриану и крепко обнимает его.

— Ты знал, что задумала Хлоя?

— Нет, — честно отвечает Адриан, притягивая Маринетт ближе. — Думаешь… они поспешили?

Несколько долгих томительных секунд она молчит, раздумывая над вопросом.

Адриан не торопит её. Ему нравится даже просто стоять рядом, обнимать, наслаждаться теплом, которое может подарить ему только Маринетт. Рядом с другой девушкой Адриан в этот миг наверняка почувствовал бы лишь давящую пустоту. Он спокойно пережил бы и одиночество, оно совсем не страшит его. Но и идти вместе с Маринетт в мир, рука об руку, Адриан готов и всем сердцем стремится к этому.

— Нет, я не думаю, что они поспешили, — негромко произносит Маринетт, задумчиво поглаживая спину Адриана кончиками пальцев; она прижимается щекой к его груди, и уютное тепло окутывает её в махровый кокон. — Главное, чтобы они были счастливы. А когда и как — всё зависит только от них. Верно?

Маринетт поднимает на Адриана голову. На его лице играет лёгкая улыбка, и Маринетт понимает, что Адриан согласен с ней.

— Верно, — кивает он и наклоняется к Маринетт, чтобы поцеловать её.

Они обмениваются нежным поцелуем, пока ещё есть время до открытия дверей.

Пальцы Адриана скользят по руке Маринетт и, щекоча, очерчивают татуировку на её запястье. Когда она улыбается ему в губы, по спине Адриана пробегают мурашки; Маринетт в ответ только переплетает их пальцы и целует его ещё жарче.

Адриан глубоко уверен в завтрашнем дне. Как уверен он и в том, что когда задаст Маринетт самый главный вопрос в их жизни, у неё не будет сомнений, как ответить на него.