Досье на имя: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Блэр Суон.

Кодовое имя: . . . . . . . . . . . . . . . Чёрный Лебедь.

Возраст: . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34 года.

Должность: . . . Практикующий психотерапевт.

Краткое описание: Доктор Блэр Суон (далее — Чёрный Лебедь или просто Лебедь) подающий надежды штатный психотерапевт Бюро. Уровень интеллекта оценивается как — высокий; уровень обучаемости оценивается как — высокий; уровень эмпатии оценивается как — выше среднего; уровень инициативности оценивается как — крайне высокий; уровень стрессоустойчивости и трудоспособности оценивается как — крайне высокий; уровень проблемности оценивается как — выше среднего. Неформально: Доктор Суон известна в Бюро как человек, способный решать неразрешимые проблемы. Отмечается, что она искренне заинтересована в своих пациентах и отдаёт на каждый случай все усилия, однако её кабинет часто оказывается пустым. Причиной этому то, что Чёрный Лебедь не желает работать с клиентами, не вызывающими у неё персонального интереса. Несмотря на явное нарушение трудовой и поведенческой этики с её стороны, Бюро не отказывается от её услуг в силу уникального таланта госпожи Суон находить решение в самых трудных ситуациях.

Конец записи.

***

Солнце било в глаза. Отказаться от штор — вполне осознанное решение, навеянное желанием проверить одну любопытную теорию. Лебедь лениво разлепила веки и протянула члены к потолку, разгоняя кровь. Подниматься из тёплой постели не хотелось совсем, и она позволяла себе насладиться комфортом ещё шесть минут, пока тишину не оборвал навязчивый писк будильника.

5:10

Четверг.

Теория, которую проверяла Лебедь подобным издевательством над собственным режимом сна, заключалась в... издевательстве над собственным режимом сна, как ни странно. Согласно предположению, о котором она прочла в статье не так давно, смещение цикла сна к естественному времени смены времени суток — засыпание на закате и пробуждение на рассвете — способствует повышению продуктивности и улучшению физического состояния. Она не стала бы рекомендовать пациентам то, что не работает гарантировано, а лучший способ, согласно её убеждениям, убедиться в работоспособности чего-то — проверить это на себе. Об этом принципе свидетельствуют две тонкие полоски вдоль её предплечья — аккуратные шрамы от проведённой в подростковом возрасте на себе операции, целью которой было... изучение строения собственного тела. Весьма примитивный способ, надо заметить, и достаточно опасный — однако Лебедь, росшая без доступа к интернету (тогда его ещё не было) и практической литературе (а этого ей просто не позволяли) не нашла другого выхода. Доступа к телам, мёртвым, послушным по определению, или исключительно послушным живым, у неё не было. Так что пришлось изучать так.

Анатомия, впрочем, наскучила ей достаточно быстро. В человеческом теле было банально мало что изучать. Увы, ей довелось родиться аж в двадцать первом веке — времени, когда человечество научилось бороться с абсолютным большинством волновавших хрупкое тело недугов, — и возможность стать первооткрывателем чего-то оставалась чисто формальной. Нет, её исследовательский интерес не останавливался, просто классическая медицина тела не выглядела любопытной перспективой. Вряд ли ей удалось бы прийти к секрету лекарства от рака, Альцгеймера или ещё какого неприятного, волнующего умы исследователей заболевания. Многие провалились на её поприще, почему повезти должно именно ей? Идеей куда более цепляющей стал для Лебедь человеческий разум. Бесконечное в своей многогранности и почти неизученное сознание казалось идеальным объектом для исследования, а уникальность каждого отдельно взятого индивида лишь разжигала её интерес. Когда ей было интересно, успех приходил к ней сам — так она экстерном закончила обучение, а случайное везение свело её с самой известной секретной правительственной организацией — Федеральным Бюро Расследований. Лебедь была принята на испытательный срок и с блеском преуспела и в нём, за три недели найдя ключ к пациенту, что пребывал в критическом состоянии последние четыре года. Досадно было только то, что к работе он вернуться не смог — она обязана была сообщить, если подробности их сеансов могли быть ценными для следствия, и, несмотря на то, что дело было заморожено, ему дали ход. Дальнейшая судьба того агента её волновала мало — она решила свой паззл и была довольна.

Этой лёгкой пробежкой по аллее памяти Блэр была обязана висящим на стене прямо перед кроватью наградам. Закованные в примитивные деревянные рамки, за тонким стеклом красовались диплом об окончании школы, получении степени в медицине и психологии, успешно подписанный первый контракт с Бюро и пара дел, о которых было позволено обмолвиться парой слов при журналистах. Ум Лебедь они не трогали никак, и повешены были исключительно из рекомендации уже её лечащего врача. У каждого психотерапевта должен быть свой психотерапевт, верно? Фредерика Ули, дама почтенного возраста, ждала за дубовой дверью каждую пятницу в семь вечера. Она отлично знала подопечную — Ули была её преподавателем в университете, и в конечном итоге оказалась её лечащии врачом. Для самой Лебедь фрау Ули была не меньшей загадкой, чем она для неё. Пожалуй, только поэтому именно она и стала её лечащим врачом — развинтить эту леди не выходило уже столько лет.

Остальная комната, помимо восточной стены, не представляла никакого интереса. Низко посаженная широченная кровать, панорамное окно, открывающее прямо сейчас прекрасный вид на никогда не спящий Нью-Йорк, полки из тёмного дуба, непобедимые атланты для небольшого числа её наград и научных трудов самых разных мыслителей рода человеческого, и рабочий стол с недешёвым компьютером на нём. Недешёвым компьютером, экран которого горел приятным ночным светом, и идиллию рушило лишь навязчивое белое уведомление в правом его углу. Заметив это, Лебедь потянулась и поднялась с кровати. Остальная комната, помимо кровати и стола, не имела абсолютно никакой мебели. Стены были выкрашены в приятный желтоватый оттенок, что, впрочем, было отнюдь не её заслугой — разумеется, она не могла позволить себе подобные апартаменты в центре Нью-Йорка на постоянной основе, и эту квартиру она снимала. В аренду был взят, впрочем, ещё и частный кабинет для работы, и её автомобиль, и ещё много-много всего. Большую часть из этого Блэр уже могла себе позволить — Бюро достаточно щедро, если хорошо выполняешь свои обязанности и регулярно спасаешь задницу старшего агента. Старший агент, господин Рацио, представлялся занозой в заднице — Лебедь, впрочем, была уверена, что он того же мнения о ней — но работу свою выполнял качественно и в срок. Потому было вдвойне неожиданно увидеть в побеспокоевшем её уведомлении именно его имя.

<<Суон, ты нужна в офисе. Это срочно. Тебе будет интересно.>> — коротко и по делу, как она любит. Рацио был ужасно практичным мужчиной. К тому же, соблюдал этику и помнил о банальных просьбах — таких, например, как использование звонков исключительно в крайних случаях. Судя по тому, что она не была разбужена звонком, "срочность" этого дела не превышала критических значений. Значит, у неё ещё было немноговремени.

Однако зацепило Лебедь другое. Веритас не был агентом, который выдвигался на дела часто. Он был слишком ценен, чтобы представляться полевым, и слишком брезглив, чтобы заниматься простейшей офисной работой. Он был невыносимо педантичным — эту черту, впрочем, считали невыносимой почти все, но не Лебедь, она её находила вполне привлекательной — и добросовестным по отношению к собственному здоровью. Иными словами, совсем не тем человеком, что зарабатывался бы допоздна. Из этого следовало, что произошедшее было действительно экстраординарным. И это уже цепляло её сильнее. Надо было признать, Рацио был далеко не глупым человеком, но она не считала его настолько пренебрежительным к банальному личному времени, чтобы использовать сторонние инструменты и другие пути для завлечения её внимания. Собрав воедино все выводы, Лебедь пришла к простому заключению: ночью случилось что-то, требующее её вмешательства, не настолько критичное, чтобы Рацио вызывал её по телефону, но достаточно весомое, чтобы он был разбужен на это дело сам. Это было интересно. Но стоило ли оно чашки кофе?

***

Чашкой кофе, впрочем, Лебедь пришлось наслаждаться уже в машине. Помимо письма от Рацио, которое было послано скорее как личное уведомление, к шести утра на её служебный ящик поступило уже вполне формальное требование явиться в офис, не оставившее ей времени ни на что, кроме беглого приведения себя в порядок. Даже завтрак пришлось отложить. О том, что произошедшее действительно было интересным, Лебедь догадалась ещё в машине — по радио она услышала о "страшной резне в чайна-тауне: двенадцать погибших, семнадцать раненых и ни одного подозреваемого! Неразрешимая загадка для полиции, свежий репортаж с..." — откуда бы он не был, это скрылось за машинным треском. Лебедь не любила городское радио, преисполненное фальшивыми эмоциями и полнящееся ложью и преукрашиванием. Так, из её предположения, конфликт в чайна-тауне действительно имел место быть, но погибших там было от силы человек шесть, а у полиции наверняка было уже три-четыре десятка кандидатов на роль виновников — часть из "вечной" базы особо неприятных членов банд, часть из задействованных в конфликте, часть из тех, до кого сумели додуматься первые прибывшие патрульные и сонные детективы, выслушивающие их версии. Пробки в Нью-Йорке не прекращались никогда, поэтому Лебедь занимала себя размышлениями о том, какой же он, этот автор резни в чайна-тауне.

Статистика и опыт подсказывали, что это, в первую очередь, не один человек, а группа. Использовано слово "резня", хотя на радио не чураются говорить и "перестрелка", и "потасовка" — значит, примерное оружие убийства уже определено. Скорке всего, банды что-то не поделили. Кто-то взялся за нож, кто-то достал декоративный — кто придумал называть декоративным реальное заточенное оружие?.. — меч, и вот навыки владения холодным оружием уже продемонстрированы на паре обезжизненных тел. Вероятно, жертвы с обеих сторон. Но что-то в этом было. Что-то, что заставило подняться среди ночи старшего агента Бюро, что-то, что должно заинтересовать её, и что-то, что изначально должно было заставить в этом участвовать федералов. Если, разумеется, это их забота. Радио она уже выключила, не дослушав до фразы "Дело передано в руки ФБР". Никаких подробностей ей тоже не сообщили — это уже было откровенной уловкой со стороны Рацио, мол, явись быстрее и получишь всю информацию из свежих уст. Или выбей её сама.

Всё же, он неплохо её знал.

О том, что что-то действительно случилось, Лебедь догадалась ещё на подъезде. Вокруг штаба было слишком оживлённо для половины седьмого утра. Обилие машин, далеко не все из которых были служебными, даже одна карета "Скорой Помощи", и суета, которую было легко заметить ещё на входе. Что-то явно произошло. И Лебедь поинтересовалась об этом у дежурного агента, как только протянула ему пропуск:

— Слишком много людей. Что стряслось?

— Двое наших были убиты. Подробностей не знаю. Вас ожидают.

О, что-то определённо случилось.

Её должность официально звучала как "практикующий терапевт", однако полномочия Лебедь были расширены едва ли не до следовательских. Во-первых, это необходимо было в практике — нередко люди, с которыми она работала, были или агентами непосредственно, или важными для следствия свидетелями, и подробности происходящего могли играть ключевой фактор в поиске к ответу. Во-вторых, Лебедь была достаточно умным человеком, отлично проводившем логические связи, а Бюро, несмотря на мнимое самолюбие, никогда не отказывалось от любой помощи — и её помощь могла оказаться достаточно весомой. В-третьих, не было смысла скрывать то, до чего она и так докопается — это стало основным тезисом в прошении о расширении допуска, которое отправлял сам старший агент. Лебедь действительно очень умело выцепляла истину, и если у неё был интерес в деле, делала это быстро и достаточно точно. Глупо было бы не пользоваться услугами недо-детектива, который сам яро рвётся в бой. Бюро глупым не было. Бюрократичным, надоедливым, педантичным, непрактичным — всяким, но точно не глупым. И если был какой-то ресурс, которым можно было осмысленно воспользоваться, этот ресурс не пропадал зря.

— Лебёдушка! Ты сегодня птаха ранняя? — саркастичный тон наглеца, который невозможно не узнать. Агент, носящий имя драгоценного камня, любимец фортуны — мерзавец на памяти Лебедь был единственным, кто смог обыграть её в покер — и просто надоедливый, но эффективный пижон, Авантюрин, был, разумеется, тут. Он занимался внутренними расследованиями. Старался сохранять жизни тех, кого они называли семьёй.

— Авантюрин, — в отношении к нему Лебедь удавалось мастерски балансировать между лёгким раздражением, вызванным его постоянным чванством, уважением, что питалось из-за исключительной эффективности его работы, и дружеским шутливым пренебрежением. Это нашло своё отражение в улыбке, которой она встретила коллегу — такой, что говорит и "Привет", и "Скройся с глаз долой", и "Пошёл к чёрту" сразу. — Мне не оставили выбора. Ты объяснишь, в чём дело?

— О, я был бы почтён такой возможностью, — он не терял возможности не только поважничать, но и фальшиво польстить. Это было вполне стандартной манерой, Лебедь попросту пропускала её мимо ушей. — Но, к моему великому сожалению, — "Излишняя экспрессивность и манерность, присущая его речам, это явный признак лёгкого нарциссизма". — Долг зовёт. Сама понимаешь. Но тебе точно понравится это.

— Я уже наслышана.

Ответом ей послужила загадочная улыбка и вальяжный поклон. Он даже удостоил Лебедь снятой шляпы. Авантюрин выглядил так, как должен выглядеть стереотипный ведущий агент Бюро. В очках, глупой шляпе и эффектном костюме. Не хватало только колоса в зубах и револьвера на поясе, чтобы он стал похож уже на ковбоя. Ну или среднестатистического агента Техасского филиала.

Лебедь прошла дальше. На фоне множества спин наконец показалась светлая голова Рацио. Он раздавал указания агентам. Возможно, сам только прибыл в офис. За его спиной стояла скорая, там суетились врачи. Вероятно, кто-то из пострадавших был необходим для расследования, иначе был бы доставлен сначала в больницу.

— Рацио, — она устроилась сбоку, притесавшись к группе агентов, и кивнула ему. Тот взглянул в ответ и тоже кивнул. Её вмешательство не требовалось сиюминутно, и он продолжал раздавать указания, пока толпа постепенно не разошлась по делам.

— Семеро погибло, — тут же переходит к сути дела Веритас, когда последний агент покидает парковку. Лебедь глухо цокает — совсем немного ошиблась. — Двое из них — наши, агенты под прикрытием. Они не должны были находиться рядом, но почему-то оба были здесь. Остальные пятеро — из двух соперничающих банд.

Она не ошиблась, дело действительно было тем самым. В семантике Лебедь тоже разобралась верно. Что ж, неплохо. Двое агентов под прикрытием — вот та причина, по которой дело незамедлительно было передано в Бюро. Однако всё ещё не та причина, по которой она была вызвана сюда.

— Одна из пострадавших — тоже человек с системе, связанный с Бюро, — предвосхищая её вопрос, выкладывает важнейшую деталь Рацио. — Она — наш единственный реальный свидетель. Попала в заварушку случайно. У неё что-то с памятью.

— Кратковременная амнезия на фоне серьёзного эмоционального потрясения? — Бегло предполагает Лебедь.

Рацио смыслит в психологии. На базовом уровне, как и любой агент. Эти слова для него не пустой звук. — Возможно, — это лишь звучит как допущение, но тон Рацио легко даёт понять, что такой ответ его самого не устраивает. — Но она очень хорошо подготовлена. Бывшая военная, две командировки. Её не так-то просто "потрясти."

Ах, юмор людей, ежедневно сталкивающихся со смертью. Та черта профдеформации, которая никогда Лебедь не надоест. Очевидно, что работать ей предстоит именно с этой пока неназванной женщиной.

— Ещё что-нибудь? — Лебедь поднимает взгляд. Рацио обычно не говорит попусту, поэтому ей важно понять, всё ли это или требуется какой-либо — уже прозвучавший — наводящий вопрос.

— Как всегда, — вздохнув, отвечает Рацио. Это её любимая часть, которую она может повторить и без его участия. — Она — пока что единственная зацепка, тебе нужно с ней разобраться. Я буду держать тебя в курсе по поводу других деталей дела.

Лебедь отвечает кивком. Рацио отступает и поворачивается к скорой, что стоит позади. Там пара фельдшеров, точно маленькие феи, порхают со своим вполне очевидным для неё волшебством вокруг одной женщины. Рацио кивает и протягивает ей папку, получает кивок прощания в ответ и удаляется, а сама Лебедь подходит ближе.

Высокая. Длинные волосы, не уложенные, но чистые. Потёртая кожанная куртка и рваные джинсы — что-то ей подсказывает, что это вовсе не желание попадать в давно забытый тренд, а лишь скупость имеющегося выбора. Тяжёлые армейские ботинки — у военных свои привычки, от которых они не любят отказываться. Рваная футболка, окраплённая кровью. Своей и чужой, вероятно. Подбитая бровь, ссадины на щеке и разбитая губа — тем не менее, держится она вполне достойно, если предположить, что под одеждой травм куда больше. Вполне оправдывает звание хорошо подготовленной, которым её наградил Рацио.

Лебедь раскрывает папку и глядит на фотографию в досье. На ней она видит всё ту же женщину, только с короткой причёской и с куда более приятным глазу лицом. Армейская выправка и лицо, не выражающее ничего. Идеальное оружие. Образец для подражания. Время на то, чтобы ознакомиться с её официальным досье, у Лебедь ещё будет — она цепляет взглядом лишь имя. Этого будет достаточно для первого контакта.

— Госпожа Райден, — Лебедь приветливо, мило улыбается, переключаясь на сочувствующий тон. Она подходит ближе, прижимая к груди папку и сумку. Её задача — показаться не только сочувствующей, но ещё и безобидной; расположить к себе человека, только что побывавшего в критической ситуации.

Реакция несколько запаздывает. Женщина долго фокусирует взгляд, немного блуждает им по парковке, и лишь спустя несколько секунд рассеянного поиска находит обладательницу чарующего голоса. Убедившись, что её слышат, поймав на себе вопросительный взгляд, Суон продолжает: — Меня зовут Блэр Суон, я психотерапевт. Согласно инструкции, я обязана побеседовать с вами в целях диагностики, даже если сейчас вы не считаетесь активным агентом в течение как минимум шести месяцев. Я знаю, что это надоедливая процедура, и постараюсь не занять у вас много времени.

— ... — Лебедь видит лишь один глаз собеседницы, второй прикрыт чёлкой, но и одного вполне достаточно, чтобы уловить потерянность. Женщина, возможно, всё ещё в шоке. Значит, до неё слова могут банально не дойти. Хотя она должна отлично ориентироваться. Она ведь военная. — ... хорошо?..

— Я оставлю вам визитку, — Лебедь улыбается, достаёт из сумки симпатичную прямоугольную карточку и кладёт её подле женщины. Убеждается, что та её взяла. Впихивать что-то в руки человеку в аффекте — верный способ рано или поздно наткнуться на негативную реакцию. Как и провоцировать тактильный контакт — поэтому она не протянула руки, хотя даже женщины в военном обществе обычно это делают. — Я принимаю с десяти до шести здесь по будням и в своём офисе в субботу. Приходите, когда будете готовы. Не стесняйтесь писать мне в любое время, я отвечу, как только смогу. Мы обязаны побеседовать в течение трёх рабочих дней, но если вам необходимо, я могу отсрочить встречу на срок до двух недель.

— ... я приду, — в ней легко признать военную. Надо встретиться — она встретится, несмотря на самочувствие. Проще относиться к этому как к приказу. Интересно, почему она пришла на работу в Бюро? — Но я... была бы признательна, если бы вы мне напомнили завтра.

— Хорошо, — Лебедь вновь мило улыбается. Это обычно вне регламента, но ей следует использовать любую возможность наладить контакт с подопечным. — Я вам напишу, — пробежав глазами по карете и женщине, Лебедь решает, что на этом можно закончить. — Поправляйтесь, госпожа Райден. До встречи.

— ... Ахерон, — когда Лебедь уже отворачивается и делает пару шагов в сторону, до её ушей вновь доносится хрипловатый голос. — Меня называют Ахерон. Забудьте прошлое имя.

— В таком случае до скорой встречи, госпожа Ахерон, — обернувшись, ещё раз прощается Лебедь.

О, это будет интересно.