С того момента, как Дэнджи поступил в старшую школу, весь мир как будто от него единовременно отстал. Никаких разборок, никаких замутов, даже люди коситься по вечерам меньше стали. Может, это злодейка-судьба обдумывала следующий ход, оставив борзовитому подростку выбор рокироваться? Да нет, на деле всё наверняка куда проще. С переходом на самую сложную ступень обучения, у пинавшего балду всю среднюю школу юноши просто не оставалось времени на то, что бы лишний раз нырнуть в подполье «восточной столицы». Не то, что бы он в «Дзокугаку» стал метить в образцовые ученики, но старшие классы — это как поход в плохой клуб садо-мазо. Больно, сложно и безрадостно, но коли назвался клизмой — полезай куда тебе положено…

Календарные листы летели один за другим, прямо за лепестками сакуры, чьë цветение примерно на полмесяца зажигало улицы Токио розовым. Даже угрюмой рабочей окраины, с которой Дэнджи ездил на уроки, почти невесомо коснулись молодые ветви апреля — любо взглянуть стало на осточертевшие кварталы, которые он проходил под тысячу раз. Идут на занятия, кокетничая и веселясь, мечтательные студентки в лёгких нарядах. Распогодилось и в миг перестало быть серым начало недели. Даже юношу, по обыкновению напялившего любимые белые кроссовки, утро не оставило без настроения — на улице ни одной грязной лужи, в которой можно было бы загадить только постиранные «адики».

«И мир оделся в красоту!»

Да и несмотря на набившие оскомину нравоучения взрослых о том, что «старшие классы — важнейший этап в вашей жизни», Дэнджи этот пафос совершенно не пробирал, а никакого трепетного волнения не чувствовалось. Наоборот, с поступлением он как будто бы ощутил себя…проще, что ли? Вступительные экзамены позади, а значит осталось только не пропускать уроки и делать минимум от того, что от него требуется. А всё остальное будет видно потом. Кто вообще в шестнадцать думает о том, где будет работать и жить, когда кругом столько зачëтных краль и не пройденных игр?

Короче говоря, никаких проблем у новоиспечённого академиста не было. Разве что так, житейские неудобства. Вот, например, одно вечно надоедало — постоянно приходилось заправлять непослушный галстук с маленькой эмблемкой школы, что теперь был обязателен для носки. Впрочем, сущая мелочь же! Денджи и внимания бы не обратил, если бы чёрный «самовяз» не улетал каждый раз совсем уж высоко, почти что хлопая его по лицу, прямо как сейчас. Только встал на минутку напротив какого-то мини-маркета посреди улицы, что ещё мгновение назад была безлюдной, чтобы заправиться как следует и дойти до метро, как вдруг…

Бам.

Тычок в плечо, заставляющий расслабленного Дэнджи шатко попятиться назад в попытке найти опору. Какой-то шакал в стороне хихикнул. Видимо, в аккомпанемент своему дружбану, который смотрит хер пойми куда, идя по улице. «Бензопила» заводится не на шутку. Толчок он бы списал со счетов, но насмешек над собой он не терпел… Не таким его учили быть старшаки.

— Слышь, широкий? Или в глаза долбишься? — огрызнулся не смотрящему по сторонам придурку.

Только после полного оборота к помешавшим, Дэнджи понял, что теми, кого он окрестил придурком и шакалом, были студенты «Дзокугаку» в фирменных пиджачках с такими же нашивками, как на его галстуке.

— Повтори-ка. — лишь слегка повернув голову назад, бросил высокий брюнет с хвостиком.

А тем шакалом, что шёл неподалёку, оказался и вовсе никакой не мелкий отморозок, а…

— Эй, Аки, это же Дэнджи! Привет, малой. Без обид, ладно? Мы не заметили, что ты тут стоял. — радостно помахала рукой успевшая прочно засесть в память девчонка с замотанным глазом и иссиня чёрным каре.

…Химено. Одним своим появлением она заставила успевшего распалиться первокурсника сменить гнев на милость и неловко забыть все бранные слова, что он готовился обронить в их с этим парнем адрес. Тот, впрочем, был всë таким же угрюмым, явно не обладая приветливостью одноклассницы.

Юноша недолго мешкается, но прячет руки в карманы и разжимает кулаки.

— Да ничего, проехали. А вы что, ребят, тут недалеко живëте?

— Ага! Странно, что раньше не пересеклись. Всегда отсюда ходим. Поедешь с нами? — улыбается спутница Хаякавы, который в это же время закатывает глаза.

— Смотри только, по пути ещё куда нибудь не врежься. — отпускает он, отворачиваясь и от Дэнджи, и от подруги, чьим решением выражал явное недовольство.

— Чë ты там промычал, бычара?

— Да хватит вам, парни! Смотреть смешно, как дети себя ведёте. Кстати, Аки, где мои сигареты? — Химено похлопала по карманам, в которых было пусто.

Аки принялся картинно искать сначала отданные ему бумажки иен, потом пачку «Уинстона».

— Слушай, я опять забыл… Извини. Забери свои деньги. — протянул сложенные аккуратным квадратиком сотни обратно сверстнице.

— Да ты издеваешься? Уже в который раз забываешь. Теперь весь день торчать, как на иголках.

— Потому что смолить надо меньше. Не порти свою красоту. — ворчит Хаякава, не собираясь продолжать бессмысленный спор.

— Дон Жуан доморощенный. Так и скажи, что уже деменция замучила.

Аки лишь хмыкнул, скрывая взгляд от недовольного цоканья лишённой её любимых сигарет сокурсницы. Снова гордо отвернулся, решительно отказавшись чувствовать за собой вину. Дав понять двоим, что стоять тут ради них он их не станет, просто молча пошёл по пути до станции, но долго ждать Химено и того отпрыска, что трусил вприпрыжку рядом с ней, и не пришлось.

***

Не нашедший для себя ничего нового на скучнейших уроках из возможных, Дэнджи готовился с превеликим удовольствием покинуть место, по ошибке названное учебным заведением. Зазвучал, подобно знамению гонга перед решающим раундом боя, звонок на последнее занятие. Английский язык, который за каким-то чëртом был обязателен для всех. А на то, что только пришедший в «Дзокугаку» первокурсник знал на этой тарабарщине два слова, и те матерные, всем было плевать с высокой колокольни. Как ни странно, то место рядом, занятое некой Кобени, весь день пустовало. Парня, для которого знакомство с этой особой отдавало желанием поморщиться, никоим образом это не задевало. Вызывало, разве что, банальное мимолётное любопытство.

Тем более, что долго задерживать своё внимание на пустовавшем стуле и не пришлось — в проёме открытой классной двери мелькнула фигура, заставившая галдящую толпу в момент замолчать.

— Добрый день, класс! Мы с вами ещё не встречались, я так понимаю… Зовите меня просто — мисс Макима. Я ваш преподаватель английского.

Дэнджи застыл на секунду, карикатурно раскрыв рот, как какой-то примат. От того ли, что раньше он никогда не видел учителей с настолько яркими, алыми волосами? Прокрашенными настолько тщательно, что ни волоска не выдавало истинного цвета волос этой женщины… Нет, девушки. Молодой девушки, которая едва ли была старше учеников на десять лет. А может, дело было в её янтарных глазах, вносивших ощутимый вклад в выделение их обладательницы среди бесчисленной толпы одинаковых, кареглазых и черноволосых, низкорослых японцев?

Она точно запомнится всем одним лишь появлением здесь. Образ, который всплывëт перед глазами и через двадцать лет после выпуска, как старый диафильм.

Дэнджи стоило доброго усилия над собой сделать нормальное выражение лица и сесть как положено до их знакомства с новой преподшей, которую раньше никто из присутствующих не видел. Хотя, новую англичанку и пренебрежительным словом «преподша» звать не хотелось. Странно. Мисс Макима предельно скоро оглядела класс, в котором недоставало только пары лиц, и начала проходиться по списку, стуча обрамлëнными белым маникюром ноготками по планшету с листом первого класса первого курса «Дзокугаку».

— Тэнрай Дэнджи здесь? — вскоре окликнул юношу тёплый учительский тон.

— Да, мисс Макима… Это я, — в ответ протянул первокурсник с робким кивком. — По правде говоря, я в английском полный ноль.

Такой прямой ответ в лоб вызвал у сенсея улыбку, сменившуюся блеском понимающих глаз. Они, как казалось Дэнджи, даже в темноте светились бы, таким искренним и благосклонным показался подростку взгляд мисс Макимы.

— Ничего, Дэнджи. Мы всё поправим. Главное — не бойся, — рассудила она, прокручивая в руках ручку для отметки присутствующих. — Подойди ко мне после этого занятия, поговорим.

Слова учительницы снова заставили академиста подвиснуть. Она хочет из всех, кого перечислила, видеть после занятия именно его? Если бы Дэнджи держал в руке пистолет всё это время, несколько раз он бы наверняка уже выстрелил. Против его воли — просто вспотевшая рука сама бы скользнула вниз по спусковой скобе. О чëм юноша мог думать до конца урока, кроме того, что мисс Макима, сверкнув глазками, пригласила его за свой стол? В общем-то, ни о чëм. Латинские буквы, и без того бывшие для него чем-то из другого мира, упорно отказывались складываться в осмысленные конструкции. Никакая грамматика не будет интереснее милейшей дамы, которая эту самую грамматику ведëт. И как ни вталдычивай ему — не дойдëт.

Так и провисел он, как дрянной компьютер на первом «Пентиуме», в режиме гибернации до конца учебного дня, переставшего быть томным, как по щелчку пальца. Даже не успел до конца отпеть победный звонок с урока, как Дэнджи пулей прилетел за преподавательский стол. К сенсею, которая только отвлеклась от учеников, чтобы протереть доску.

— Мисс Макима, вы хотели видеть меня? — первак самозабвенно хлопнул ладонями по столу, вперевшись в слегка удивлённую таким вниманием англичанку.

— Да, Дэнджи, присаживайся, — педагог как ни в чëм ни бывало указала на ближайший стул. — Не переживай, надолго тебя не задержу. Я по поводу уроков. Ты говорил, что у тебя плохой уровень, кажется…

— Это так, сенсей. — кивал на каждое её слово юноша.

— Как насчёт дополнительных занятий? Правда есть один нюанс, я не смогу регулярно помогать тебе в индивидуальном порядке. Как насчёт, гм… — призадумалась учительница, откинувшись на спинку кресла. — Как насчёт Химено? У неë высший балл по английскому. Вы уже встречались?

— Химено, вы сказали…?

Если бы Дэнджи мог толково описать, что почувствовал в момент, когда мисс Макима с одобрительным кивком отпила кофе из бумажного стакана, это было бы как… Как будто он сорвал джекпот в пачинко, сопровождаемый громкой торжественной музыкой и праздничными вспышками. Это почти как второй день рождения. Последний раз, когда к нему было приковано столько внимания от тех, от кого он больше всего этого желал, юноша бы и под пытками не вспомнил. Всë будто делается по какому-то сценарию, по написанному кем-то сюжетом, где он главный герой. Романтической комедии с красивейшей учительницей школы и старшеклассницей, которая будет его чему-то там учить… Чему — не суть важно. Пусть хоть теорию вероятности объясняет!

— Конечно, конечно я согласен. Спасибо, мисс Макима! , — расплылся в улыбке студент. — Да, доводилось встречать Химено-сан.

— Просто замечательно. Не смею больше задерживать, до следующего урока!

Нескольких мгновений не прошло, а в кабинете, кроме педагога, уже никого не было. Поминай как звали того светловолосого парня с эксцентричной кличкой. Он уже давно шёл по этажу, пританцовывая лëгкой, пружинящей походкой. Таким Дэнджи бывал ой как редко. И не волновали больше мелкие ссоры с мамой, бесячий форменный галстук, тот шкаф с хвостиком на затылке, что сегодня пихнул его в плечо. Какие вообще могут быть проблемы?

«Только отлить перед выходом забегу, а потом сразу домой.»

Хуже мужского туалета в «Дзокугаку», наверное, мог быть только сортир из игрушки «Сайлент-Хилл», в которую пацан как-то играл на своей консоли, хотя мама всегда строго качала головой, когда сын садился играть в ужастики, особенно на ночь глядя. Но и здесь находиться дольше необходимого минимума решительно не хотелось — от запаха парижских катакомб, смешанных с табачной вонью, вовсе не спасали приоткрытые на проветривание узкие форточки под потолком. Из крана, конечно же, шла только холодная вода. Благо, что хотя бы она шла. Дэнджи засунул руки под струю, не обращая внимания ни на что, кроме своего сияющего от счастья лица в потрескавшемся зеркале.

И зря, ведь дверь тут же отворилась, стоило только подумать, что он стоит тут один. Он ещё только боковым зрением зацепил зашедшую в уборную фигуру, но этого уже было достаточно, чтобы точно определить того, кому «припëрло». Аки Хаякава.

— О, здарова, Аки! Как дела? — ухмылка озарила ехидное лицо.

— Пока тебя не увидел — было замечательно. — застегнув молнию на брюках, занял соседнюю раковину третьекурсник.

— Да ладно, ты чë такой злой? Я ж так, по-дружески… У меня всё офигенно. Знаешь с кем я буду английский делать после уроков? — вещал растрëпанный первак, как попугай.

— Например?

— С Химено, прикинь! С этой твоей клëвой подружкой. Кстати, не подскажешь её номерочек? Который день интересуюсь. А у тебя по-любасу есть. — продолжался около-монолог ликующего пубертатного исчадия ада.

Только «около», потому что Хаякава продолжал отвечать какими-то пустыми междометиями, несмотря на полное отсутствие симпатии к недолгому соседу по умывальнику в туалете.

— Нет.

— Хм, ну ладно… Храни свои секреты. Всё равно я с ней завтра ещё встречусь. Хотя, мисс Макима тоже та ещё штучка, согласись? Сиськи, что надо. Вот бы еë да на столе…

Дэнджи как безвольного щенка оторвали от обрисованной маркером раковины и впечатали в стену напротив, так что он ещё мог какое-то жалкое мгновение видеть, как удалялась от зеркала его физиономия. Но уже в следующую секунду, отражение своё он мог рассмотреть только в налившихся кровью глазах Хаякавы, чьи руки крепко держали его за подмышки.

— Слышишь ты, плесень. Можешь что угодно вякать на той свалке, с которой ты вылез. Можешь харкать мне в хлебало, если я тебя бешу. Ты меня тоже, не сомневайся. Но заткни свою гнилую пасть о мисс Макиме и о Химено, или я еë сам раскрою и вырву твой паршивый язык. Ты понял меня?!

Секунда, вторая… Наэлектризованное молчание скопилось между лицами, разделяемые считанными сантиметрами друг от друга. Напряжение сбросилось в самый неожиданный момент, так и не дав разъярëнному Аки никаких ответов, кроме…

Дэнджи смачно плюнул в рожу нападавшего и так сильно, как мог, вмазал ему по лбу своим, чем в ту же секунду заставил отпустить себя.

…Никаких ответов, кроме самого неочевидного — Дэнджи всё считывает буквально.

— Ах ты с-су…

По ногам отшатнувшегося третьекурсника прилетела неумелая подсечка, почти заставившая его упасть. На помощь пришла несчастная раковина, что и так успела за сегодня повидать немало. Дэнджи быстро опомнился после лобовой во всех смыслах атаки, и навалился было на Хаякаву в попытке сбросить его на пол, но получил встречный удар и ответную попытку лишить себя равновесия. Он дрался не с каким-то проходимцем.

Ещё бы его память помогла после такого удара с воспоминанием о том, что Аки — член местного клуба единоборств.

— Прибью, рванина! — невпопад орал «Бензопила» разную дрянь, пытаясь стращать врага.

Но победной молниеносной схватки в стиле «бей беги», к каким он привык в подворотнях, не получилось — рослый старшекурсник умело взял его в клинч, а Дэнджи накрепко вцепился в плечи противника. Несмотря на очевидное преимущество Хаякавы в росте и весе, пацан не сдался бы ему просто так, не испив хотя бы вражеской крови. Вот и получились безвыходные, страшные, грязные пляски по всей туалетной комнате, в попытках сбросить друг друга с себя и хорошенько, наконец, врезать.

— Пусти, тварь! — шипел Аки, стараясь снова припечатать схватившего к стене. — Дерëшься, как мешок с говном.

— Ты меня первый в крысу схватил, ублюдок! — рявкнул в ответ отважный первак.

Нелепый махач продолжался бы ещё долго. Либо пока они не вымотались бы, либо пока один не приложил второго обо что-то тяжёлое. Но к счастью для общественной безопасности, туалет — тоже место общественное, и выяснять отношения на виду у всех чревато, какой бы паршивой ни была эта школа. Только тогда до юноши дошло, сколько шума они наделали — стучали двери кабинок, под тяжестью бросков сотрясались стены, громыхали трубы. Ещё бы их никто не заметил… Дверь только успела легонько скрипнуть, но к сцепившимся тут же побежал третий лишний.

— Эй-эй-эй! Пацаны, хорош вам! Успокойтесь, — третья пара рук влезла в самый последний момент, пока Аки не прижал Дэнджи к батарее. — Аки, харэ!

— Бим…?

Только когда такой же рослый как Хаякава юноша в спортивном костюме оттащил своего знакомого, драка прекратилась. «Бензопила» часто дышал, осев на кафель. На лбу уже вылезла шишка, но в остальном, кажется, цел. Они толком бы друг друга и не покоцали в том положении — это скорее было похоже на вольную борьбу без инициативы, чем на кулачный бой.

— Всё, мужик, хватит. Соревы скоро, а ты людей по туалетам зажимаешь. Остынь. Ты проучил его, достаточно. — громко и чëтко, но беззлобно говорил незнакомец.

Третий, как образцовый секундант, наскоро вытащил Аки из комнаты, закрывая Дэнджи от возможных выпадов своим телом. Хотя, тот уже не особо сопротивлялся действиям некоего Бима — ослепляющая ярость быстрее отпустила холодного третьекурсника.

Нет, ничерта судьба не отпускала Дэнджи. Ни на секунду. Он по-прежнему в водовороте подпольной, уличной жизни. Снова сидит в каком-то гадюшнике, проверяя, не капает ли с носа на рубашку, чтобы потом меньше пришлось объясняться перед мамой. Надо будет как-нибудь незаметно пробраться в комнату, чтобы она не заметила синяк.