Мальдито бросил якорь в отдалении от берега Кадиса. За время плавания он успел составить план действий. Нужно было действовать очень осторожно. Он собрал в кают-компании всех матросов, которые говорили по-испански. Двоих сразу отправил узнать о недавно бросивших якорь кораблях. Через несколько часов они доложили, что за последние три дня здесь пришвартовались шесть кораблей, но три из них уже отплыли назад в Новый Свет или на берег слоновой кости за новым товаром. Значит, проверить осталось только три. Портовые рабочие рассказали, что видели как с одного из кораблей сходил омега. Один даже припомнил мальчика, но не был уверен, так как был пьян.

Капитану хватило и этих сведений. Он знал, что ДжунСу где-то в этом городе. Так же как и маленький мальчик, и нужно их найти. Придется прочесывать местность. На это уйдет время. Возможно даже недели. Черт возьми! Надо действовать быстро и точно. Мальдито решил начать с таверн. В таких заведениях обычно собирается всякий сброд, которые за звонкую монету расскажут то, что нужно. Ючон взял с собой всех, кто говорил по-испански, оставив одного на корабле — на случай неожиданности. Альфа понятия не имел, в какой части города может быть омега и мальчик, поэтому приходилось прочесывать все и с очень большой осторожностью. Так он провел несколько дней. Почти без сна и отдыха.

Уже давно стемнело, и Мальдито решил зайти в таверну. Он дал своим людям строгий приказ всегда на ночь возвращаться на корабль, а утром возобновлять поиски. Но сейчас уже было часа два ночи, и все же он решил зайти в еще одну таверну по пути на пирс.

«Дос кабальерос» располагалась в конце улицы Кале Санто Анхель, которая выходила на Кале Магалланес, что вела прямиком к пирсу. Просторное полутемное помещение было полупустым. Последние посетители не спеша опустошали свои кружки. Мальдито подошел к барной стойке и уселся на табурет, потребовав вина. Через минуту перед ним стояла кружка с темной на вид жидкостью. Ючон опробовал ее и чуть не выплюнул. Вино было настолько разбавленным, что было отвратительным на вкус. Он подумал, что таверну нужно переименовать в «Отвратительное пойло» и улыбнулся своему остроумию.

Задумавшись, альфа начал вертеть кружку на стойке вокруг своей оси. Капитан прикидывал в уме сколько ему еще нужно времени, чтобы прочесать Кадис. С кухни слышались разговоры рабочих, которые видимо заканчивали свою работу на сегодня. Он слышал, как требовательный хрипловатый голос приказал кому-то вынести мусор и убрать стол.

— Да, синьора Эстефэния, — последовал ответ.

Мальдито напрягся. Ему явно почудилось. Или нет. Это был голос ДжунСу. Он встал и направился к открытым дверям на кухню. Альфа застыл на пороге как вкопанный. ДжунСу, — его ДжунСу! — нес ведро с помоями через всю кухню. Его некогда красивый наряд превратился в лохмотья, волосы были собраны в тугой узел на затылке. Парень выглядел уставшим. Он похудел от тяжелой работы и недоедания, а от недосыпа его прекрасные глаза покраснели.

ДжунСу поднял голову и, выпустив ведро из рук, уставился на Мальдито. К счастью ведро не перевернулось, и ему не придется снова мыть полы.

— Вам нужно что-то? — спросила Эстефэния, демонстративно беря в руки скалку и делая вид, что вытирает ее.

Мальдито улыбнулся, подумав, что это не угроза для него. Он заметил, как ДжунСу слегка покачал головой и взглядом указал на черный ход. Альфа извинился за причиненное беспокойство и вышел с кухни. Капитан обошел здание и направился к открытой двери. Су ждал его, прислонившись к стене.

— ДжунСу, — почти пропел Ючон от радости, что нашел омегу.

В тишине ночного переулка пощечина прозвучала ужасно громко. Мальдито всхлипнул и потер ладонью место удара.

— За что? — обиженно спросил он.

— За то, что так долго, — прошипел парень и обнял своего альфу, прижавшись к груди.

Сильные руки обняли хрупкую фигурку омеги и прижали к себе. Ючон решил, что больше никуда его от себя не отпустит. Никогда. Мальдито ощущал мягкое податливое тело. Ему безумно захотелось почувствовать на вкус его губы. Он впился страстным жадным поцелуем в любимые уста.

— Жди здесь, — прошептал омега и хотел уйти, но альфа не отпустил. — Мне нужно кое-что забрать. Я сейчас вернусь.

ДжунСу взял ведро и вошел внутрь, поставил на место. «Меньше всего сейчас нужно поднимать лишний шум», — решил парень и направился на чердак. Чарльз давно сладко спал. Омега убаюкал его за ужином и надеялся, что малыш не проснется. Су завернул мальчика в старое одеяло. Агапито уже спал мертвым сном, а Кармель как всегда грел постель сеньора этажом ниже. Чарльз заворочался, но сразу же успокоился, и ДжунСу тихо спустился вниз.

Ючон ждал у черного входа, как омега ему и сказал. Альфа нетерпеливо расхаживал возле порога и поглядывал на дверь. Наконец, та скрипнув, открылась и он с облегчением увидел парня. Он заметил что-то завернутое в одеяло и спросил, что это. Су сказал, что сейчас некогда объяснять и им нужно поскорее убираться из этого города. Капитан согласился с ним, решив, что подробно расспросит на корабле.

Они быстро пошли в сторону мола, спустились вниз по улице Кале Магалланес и повернули на пристань. Лодка с двумя матросами ждала их у причала. Мальдито помог ДжунСу забраться в лодку и сел сам. Им понадобилось минут двадцать, чтобы добраться до «Неистового», лавируя между кораблями, стоящими на якоре. Парень забрался по трапу и направился сразу в капитанскую каюту. Ючон убедился, что все его люди на борту и дал приказ ставить паруса. Он смог покинуть палубу только через два часа, убедившись, что за ними нет погони.

***

ДжеДжун стоял на палубе «Белой феи» и наблюдал, как испанский берег превращается в тонкую полоску на горизонте. Погода стояла хорошая и омега наслаждался солнцем. Он возвращался домой, в Англию. В Лондоне сейчас, наверное, холодная осень с ее холодными дождями, делающие город серым и неприветливым.

Неуловимый спустился с юта и подошел к Дже. Его сердце ликовало, что Тэхэйрос не обидел омегу, что он ничего не сделал парню. Теперь проклятый испанец мертв и его семья может вернуться к обычной жизни, а душа его милой младшей сестры Женевьев может упокоиться с миром.

— Милорд?

Дже обернулся. Капитан жестом пригласил пройти в каюту. Парень кивнул и пошел вперед.

ЮнХо закрыл за собой двери и подошел к столу. Он налил себе виски и сделал большой глоток. Затем подвинул кресло так, чтобы сидеть лицом к омеге. ДжеДжун тем временем присел на край кровати и внимательно наблюдал за действиями Неуловимого.

— Через четыре дня достигнем берегов Англии. Мы бросим якорь в Дувре.

Дже кивнул.

— Почему Вы убили Тэхэйроса?

Альфа ожидал этого. Испанец похитил ДжеДжуна только потому, что он имел несчастье оказаться на его корабле. Конечно, омега имеет право задавать вопросы и требовать на них ответы. Теперь, когда все кончено, уже можно не сохранять свое инкогнито. Он, наконец, может перестать быть пиратом и вернуться домой.

Домой. Как сладко звучит это слово.

— Потому что он убил мою сестру.

— Мне очень жаль, — сказал Дже запинаясь. — Но почему он похитил меня?

— Потому что Вас видели в моей компании.

Дже замолчал, переваривая информацию. То, что альфа мстил за женщину, он уже догадывался давно, но не подумал про сестру. В его мыслях это всегда была любовница, жена, но не сестра. ДжеДжун почувствовал радость от этого факта. И между ними не будет вечно витать призрак его прежней женщины.

Стоп. Когда это он решил, что проведет с этим альфой всю свою жизнь? Дже быстро отогнал от себя эти мысли и посмотрел на Неуловимого. Черные волосы упали на лоб, прикрывая морщинку на переносице, появившуюся от горьких мыслей. Карие глаза в задумчивости уставились на стакан в руке. Такой красивый и такой грустный. Омеге захотелось утешить его, прогнать прочь его печаль.

— Почему?

— А? — Неуловимый посмотрел на парня.

— Почему он убил вашу сестру?

— Потому что он мог это сделать.

ЮнХо встал и принялся мерить пространство между иллюминатором и столом. Он хотел, чтобы Дже знал правду. Альфе не хотелось вспоминать тот день, не хотелось переживать все заново, но он хотел, чтобы омега знал.

Неуловимый остановился у окна и, смотря на горизонт, неожиданно начал:

— Это случилось четыре года назад. Его Величество был в изгнании, как вам известно. Я был с ним все это нелегкое для него время. Он решил поехать в Нидерланды, а мы с сестрой в тот раз его не сопровождали. Мы решили навестить нашу тетю, которая живет на западном побережье Франции, недалеко от границы с Испанией. У нее есть дом в Бордо, но тетя любила жить в особняке в Сен-Жан-де-Люз. Туда то мы и поехали. Первую неделю мы наслаждались гостеприимством этого милого городка. И вот однажды Женевьев познакомилась со знатным доном, который иногда бывал в городе на свой страх и риск. Моя сестра была такой невинной и молодой. И такой доверчивой. Испанец ослепил ее своими обещаниями, дорогими подарками и вниманием. Ни один мужчина, с которыми она была знакома, не ухаживал так за ней, как это делал он. Через два месяца Женевьев попросила моего благословения выйти за него замуж. Я отказал. Я сказал ей, что этот человек вовсе не собирается на ней жениться, но она мне не поверила и бежала.

Неуловимый замолчал, словно набираясь сил продолжать дальше. Он отошел от иллюминатора и сел в кресло, налил себе выпить, опустошил залпом стакан и облокотился на свои колени, уставившись в пол. И продолжил:

— Я нашел ее в Памплоне… — голос альфы звучал глухо. — Мне понадобилось шесть дней, чтобы найти ее. Она была в том доме, где я нашел тебя…

Руки ЮнХо сжались в кулаки. Дже заметил его напряжение. Он подошел к альфе, присел и взял его руки в свои. Мужчина не поднял головы, продолжая невидящим взглядом изучать рисунок дерева на полу.

— Ублюдок не женился на ней, как я и предполагал. Он кормил ее обещаниями вот-вот назначить дату свадьбы. Она, видно, надоела ему своими наивными вопросами о свадьбе, и избил ее, а затем изнасиловал. Его друзья, которые гостили у него тогда и которых я за четыре года встретил, рассказывали, что она плакала не переставая. Тэхэйросу это действовало на нервы. И он убил ее. Перерезал ей горло, чтобы заставить ее замолчать.

ДжеДжун заметил, что на пол что-то закапало. Омега посмотрел на лицо капитана — он плакал.

— Я опоздал… всего на день… опоздал… Я накинулся на него. Меня переполняла такая ярость, что хватило бы на весь ад. Я сделал ошибку и… и чуть не поплатился жизнью. Позже, обдумывая ситуацию, я понял, что он оставался спокойным, что позволяло трезво мыслить, а я полностью отдался гневу. На память от того дня у меня остался большой шрам на животе, — Неуловимый улыбнулся презрительной улыбкой. — Тэхэйрос думал, что покончил со мной. Он преспокойно принял миссию от короля Испании и отправился в Новый Свет. Оправившись от ранения, я последовал за ним. Я следовал за ним пока, наконец, не отправил в ад.

Дже вздохнул и смахнул накатившие на глаза слезы. Он в жизни не слышал такой трагической и жестокой истории. Омега переживал ее с альфой, чувствуя его боль и разделяя его горе и тоску по сестре. На какое-то время пират исчез и пред парнем предстал разбитый горем человек, который жаждет мести за свою сестру. Он вспомнил книгу, которую сохранил для себя и подпись на форзаце. Девушка подписалась как Женевьев. Значит книга принадлежит альфе. Он думает, что омега выбросил все книги. Так вот почему он так разозлился: думает, что Дже выбросил книгу, которая напоминала ему о сестре. Но это же не единственный подарок. Должно сохраниться что-то еще — миниатюра, например.

Неуловимый налил себе выпить еще и сделал глоток. ДжеДжун только сейчас понял, что что-то изменилось. Сейчас все помещение было наполнено тем свежим ароматом, который омега так отчаянно пытался найти, но не получалось. Парень только сейчас понял, что источником этого неповторимого запаха был этот альфа. Это было настолько приятно чувствовать его, что хотелось уткнуться носом в мужчину и дышать этим ароматом. Но, сейчас явно неподходящий случай получать удовольствие.

— Какая трагедия, — тихо сказал омега. — Но…, но я не понимаю…. Какое отношение к этой истории имею я, что Тэхэйрос похитил меня?

— Я знаю, у него были повсюду шпионы. Как ты смог убедиться в Порт-Ройял тоже. Он узнал о нашем знакомстве. Видно ему надоело оглядываться постоянно, и решил покончить со мной раз и навсегда. А чтобы я наверняка пришел к нему, он похитил тебя. Я полагаю, он решил, что ты, — альфа сделал паузу и посмотрел на Дже, — дорог мне. С его позиции это беспроигрышный вариант.

Сердце Дже болезненно замерло. Внутри что-то оборвалось после последних слов альфы. Омега только сейчас понял масштабы последствий своих действий. Он встретил своего альфу, но вряд ли можно простить его проступки. Он бы точно не простил. А на великодушие мужчины можно не надеяться — уж слишком много он его кровушки попил.

— Но Вы все равно пришли за мной.

— Я не мог иначе. Я знал, что он сделает с любым омегой или женщиной, которые имели несчастье оказаться в его власти.

Капитан залпом опустошил стакан и громко поставил его на стол. Альфа встал, и Дже тоже. Неуловимый направился к двери. Ему нужно было на воздух. Ему нужно было почувствовать освобождающую морскую стихию. Она поддерживала альфу все эти четыре года.

— Я… — Дже сделал неуверенный шаг к альфе. Неуловимый остановился и обернулся. — Мне… Вы рассказали о своей сестре. Но так ни разу и не назвали свое имя.

— Чон ЮнХо, маркиз Хартингтон, к вашим услугам.

ЮнХо учтиво поклонился, словно они находились сейчас при дворе, и вышел.

ДжеДжун остался стоять посреди каюты. Он не знал, радоваться ему или плакать. Его пират оказался маркизом Хартингтоном, будущим герцогом Девоншир. Это конечно, еще нужно проверить. Говорить можно много чего, и омега слышал о многих самозванцах.

Дже задумался. История альфы прекрасно вписывается в известные омеге события. Ни для кого не секрет, что маркиз Хартингтон не вернулся в Англию вместе с королем, не присутствовал на коронации и не принимал лично королевскую буллу, восстанавливающую его права на земли, которые принадлежали его роду. Как только парень доберется до Лондона, обязательно узнает правду.

Дже подошел к буфету и налил себе выпить. Отпил большой глоток и подошел к иллюминатору. Парень уставился на бескрайнее море и задумался. Омега снова перебрал историю, рассказанную Неуловимым-Хартингтоном. Он рассказал только часть. Оставалось без ответа еще два вопроса: откуда альфа знает его отца и при чем здесь Мальдито. Отец, если он знает правду, как минимум не вмешивался в эту погоню маркиза за местью и как максимум помогал ему. Какую роль в этой истории играет родитель? Он ведь поэтому не разозлился, когда увидел омегу с капитаном Неуловимым и понял, что тот месяц провел на его корабле. Это значит, что отец знает Хартингтона очень хорошо, чтобы поверить ему.

ДжеДжун обдумывал историю маркиза, и создавшуюся ситуацию и не заметил как опустошил стакан. Омега посмотрел на пустой сосуд и поставил его на стол. Одного стакана вполне достаточно. Он же ведь не хотел продолжения пьяного раздора. Парень подошел к столу и сел в кресло. Неопределенность не давала покоя. Уж очень много пробелов. Он ловко рассказал свою версию и ни разу не упомянул ни отца, ни Мальдито. Видно, он заранее подготовился.

Дже провел в раздумьях несколько часов. Он даже не заметил, как прошло время, пока не принесли ужин. Услужливый Питт, улыбаясь, зашел в каюту и поставил поднос с едой на стол.

— А капитан присоединится ко мне? — поинтересовался омега. Ему очень хотелось устроить альфе допрос с пристрастием.

Питт поклонился и заверил Дже, что спросит у капитана. Через несколько минут он принес еще один прибор и сообщил, что Неуловимый составит ему компанию. Омега довольно улыбнулся и кивком поблагодарил матроса.

Вскоре после ухода Питта, в каюту вошел капитан. ДжеДжун невольно поймал себя на мысли, что он красивый. Даже слишком красивый для пирата. Нет, пираты не должны быть такими красавцами.

Неуловимый учтиво поклонился и присел за стол. Кок порадовал их курятиной, вкуснейшим соусом, несколькими салатами. Капитан достал из своих запасов французское вино хорошей выдержки. А на десерт были засахаренные фрукты и сладости, которые кок как-то успел раздобыть, пока они стояли на якоре в Сан Себастьян.

Пока они наслаждались вкусностями, Дже все решался спросить то, что его интересует. Он понимал, что у него есть время только до прибытия в Англию. Ну что же, если альфа и раньше был с ним очень прямолинеен, так почему же омега не может его напрямую спросить то, что его интересует?

— Откуда вы знаете моего отца? — неожиданно для капитана спросил Дже.

Хотя, чего тут удивляться. Иногда старший из сыновей Ричарда проявляет верх догадливости и понял, что его отец имеет отношение к этой истории. Интересно, что Дже знает? А если знает, то как много? Альфа внимательно посмотрел на парня. Нет, он не знает. Если бы знал, то не спрашивал бы. Капитан отпил вина и решил начать осторожно, с далека.

— Скажите, милорд, что Вы знаете о работе вашего отца?

Дже задумался. Однажды омега спросил отца и тот ответил, что работает в сфере торговли, правда не уточнил в какой отрасли. Когда парень спросил, что он делает, отец ответил, что чаще всего выступает в роли посредника на переговорах. Этим граф объяснял свое частое отсутствие дома, а так же откуда взялось их богатство. Тогда этот ответ ДжеДжуна удовлетворил.

— Ну, он работает посредником в торговых переговорах, — ответил Дже.

Неуловимый улыбнулся одним уголком губ. Надо же, торговый посредник. Ловко придумано. Значит, парень ничего не знает. Что же, если Ричард так хотел, значит он не будет разрушать неведение омеги. Или может рассказать? Имеет ли альфа право рассказывать? Должен ли он рассказать? Скорее нет, это не его тайна и не ему решать, раскрывать ее или нет.

— Я работал с ним несколько раз.

— Он вам помогал продать то, что вы силой взяли у других?

— К вашему сведению, я не грабил ради наживы. Я нападал только на те корабли, на которых по моим данным мог находиться Тэхэйрос. И все корабли, которые я атаковал, были испанскими военными судами. Так что ни о каком пиратстве не может идти речи.

— А как же Сантьяго-де-Куба?

— Ни я, ни кто-либо из моих людей не взяли и фартинга из награбленного. Мне нужен был Педро де Моралес.

— Зачем? — не унимался Дже.

Господи, у этого омеги слишком много вопросов.

— Он близко дружит… дружил с Тэхэйросом. Он мог знать, где находится его друг.

Дже хмыкнул и скептически изогнул одну бровь.

— А какое отношение к этому всему имеет мой отец?

— Ваш отец, милорд, хороший человек и очень отзывчивый, должен сказать. Имея связи с торговцами со всего света, он помогал мне информацией.

— А вы просто этим нагло пользовались.

Это скорее прозвучало как угроза, чем простая констатация факта. Ему угрожает омежка? ЮнХо бы от души рассмеялся, но воздержался. Дже поражал своими крайностями. Этот парень стоял на залитой кровью палубе и бровью не повел, в то время как любой другой на его месте шлепнулся бы в обморок или закатил истерику. Да еще и притворялся юнгой. А иногда омега поражал его своей наивностью, хотя причиной его легкомыслия было банальное незнание ситуации, а не тотальная тупость, с которой воспитывают омег высшего сословия. Да, среди них были довольно неглупые создания, но это «неглупость» ограничивалась большей частью их обязанностями как жены и хозяйки дома. И это альфу чертовски раздражало.

— Милорд, вы много не знаете.

— Так расскажите мне!

— Это не мои тайны, чтобы их раскрывать. Поэтому прошу меня извинить.

Неуловимый залпом допил вино и встал. Он повернулся к двери с намерением уйти.

— Нет, не извиню! Я имею право знать! — омега подорвался с места.

— Не сомневаюсь. Но вы задаете вопросы не тому человеку.

— Но вы можете на них ответить!

Неуловимый только улыбнулся и учтиво поклонился.

— Спасибо за ужин.

И больше не сказав ни слова, ушел.

Дже в ярости швырнул салфетку. Хам! Нахал! Грубиян! Гнусный пират! Возомнил из себя весть знает что! Омега кипел праведным гневом. Он был готов придушить Неуловимого за его поведение. Парень принялся искать, на чем бы это выместить свой гнев и проучить этого задиру.

— Вы задаете вопросы не тому человеку. Спасибо за ужин, — кривлялся Дже. — Да что б ты провалился со своими секретами! Надоели уже со своей таинственностью!

Фыркнув, ДжеДжун хотел было выкинуть за борт постельное белье, но во время вспомнил, что ему придется спать на голых досках, поэтому швырнул в открытый иллюминатор первое, что попало под руку — какой-то морской прибор. Это принесло ему некоторое удовлетворение, но все равно этого было мало.

Неуловимый чувствовал себя виноватым, что вел себя неподобающе вчера за ужином. Он решил загладить свою вину и пригласить ДжеДжуна на ужин. Капитан послал Питта и тот вернулся с ответом. Дже решил помучить его в отместку и выдвинул довольно странное и дерзкое условие.

— Что?! — Неуловимый не верил своим ушам. Он стоял посреди каюты и уставил на омегу изумленные глаза.

— Вы меня прекрасно слышали, капитан, — ответил Дже. — Я поужинаю с Вами, но за это Вы мне поможете взобраться в «воронье гнездо».

Неуловимый, поняв, что омега не шутит, оглушительно расхохотался:

— Но как Вам такое в голову пришло?! И что же будет дальше? Того и гляди, Вы потребуете, чтобы я уступил вам пост капитана. А еще, чуть погодя, объявите себя королем.

Дже сощурился и воинственно поднял подбородок:

— Надо ли мне напоминать Вам, капитан, что омеги и женщины правят государствами и сами в состоянии позаботиться о себе.

Неуловимый согнулся пополам от смеха и с трудом выдавил из себя:

— Боже, где Вы наслушались такой чепухи?

— Я это вычитал в одной книге из библиотеки отца, — с достоинством ответил парень.

Неуловимый улыбнулся с видом превосходства, и ладони ДжеДжуна невольно сжались в кулаки, так стало досадно.

Тут альфа снова прыснул со смеху, но через миг лицо его стало серьезным. Кашлянув, он негромко произнес:

— Но я не могу не признать, что отчасти Вы правы: Мария и Елизавета действительно правили Англией.

ДжеДжун торжествующе улыбнулся и собрался было что-то добавить, но ЮнХо остановил его властным взмахом руки и продолжил:

— Но все они были леди из королевских семейств, и могли себе это позволить.

ДжеДжун со вздохом подошел к окну и посмотрел на волны. Омега набрал полную грудь соленого воздуха и с тоской подумал, что, как и всегда, дал себя увлечь несбыточным мечтам.

Повернувшись к альфе, он вдруг решительно высказал все то, что давно его тяготило:

— Вы не представляете себе, капитан Неуловимый, что значит быть омегой. Представьте, каково это, когда вам всю жизнь повторяют, что любые ваши желания вздор, потому что вы существо совершенно бесполезное и годитесь только как инструмент для продолжения рода. Начиналось все с вещей самых что ни на есть простых: «Не лазай по деревьям. Ведь ты омега. Стыдись! Благовоспитанные омеги так себя не ведут. Не бегай так быстро, это не приличествует воспитанному омеге». Потом запреты стали распространяться на чувства и мысли. «Не повышай голос. Не будь столь откровенен в высказываниях, не произноси вслух то, о чем думаешь. Не смейся слишком громко, не ешь помногу, не смей стричь волосы, не носи этот цвет». — Глаза Дже наполнились слезами. — Вся моя жизнь — сплошная череда запретов.

ЮнХо с непритворным сочувствием смотрел на печально поникшую голову омеги. Ветер шевелил завитки темных волос на его шее. Парень казался ему в этот миг таким беззащитным, совершенно потерянным.

Нет, альфа с трудом себе представлял, каково это — все время жаждать чего-то недоступного, ежеминутно выслушивать замечания, подчиняться запретам. Четыре года он был оторван от высшего общества Лондона и с тех пор никому не давал отчета в своих действиях. Быть свободным стало для него столь же естественно, как дышать.

— А теперь, — печально прибавил Дже, — я слишком стар даже для того, чтобы стать родильной машиной, да еще и с дефектом — мне уже почти двадцать два, а первая течка была лишь недавно.

Альфа едва расслышал негромкий шепот омеги. Юнхо тотчас же подошел к нему и дотронулся до его шелковистых волос. И нет сил не тянуться к этому милому упрямому омежке, не стремиться обладать им, когда он рядом.

«Держи себя в руках», — как мантру повторял альфа.

Насколько же предпочтительнее было бы держать в руках омегу!

Глубоко вздохнув, чтобы отогнать непрошеные мысли, альфа зашагал на палубу. Неуловимый подробно объяснил Дже, как хвататься руками за веревки при подъеме на мачту. При этом сам ЮнХо не переставал удивляться себе. Ему казалось даже, что слова, которые он выговаривал, произносил за него кто-то другой. Надо же было поддаться на эту сумасшедшую провокацию! А что, если омега и впрямь сорвется вниз? Но Дже уже начал подъем, его соблазнительные формы виднелись над головой альфы в такой искусительной близости, и в то же время столь недосягаемые для него… Тело ЮнХо напряглось, мужской плоти стало тесно в облегающих панталонах.

— Прежде чем переставлять ногу, убедитесь, что Ваша рука крепко ухватилась за веревку! — напутствовал ЮнХо омегу. ДжеДжун между тем уверенно карабкался вверх. Он оступился лишь раз, но, к счастью, не потерял при этом равновесия.

— Не смотри вниз, — послышался сверху шепот парня. Омега вытянул руку вверх и схватился за толстый канат. Только теперь Неуловимый понял, до чего же ему страшно.

— Как Вы?

— Прекрасно.

— Если что, я вмиг помогу Вам спуститься на палубу, и мы забудем…

— Нет-нет! — воскликнул Дже. — Об этом не может быть и речи!

ЮнХо следовал за омегой, выдерживая небольшую дистанцию.

— Не бойтесь, я не дам Вам упасть.

ДжеДжун с сомнением посмотрел на альфу сверху вниз.

— Вы и в самом деле смогли бы меня поймать?

— Спрашиваете! Тем более, что Барни мне голову оторвет, если Вы упадете и палуба окажется запачкана…

— О-о-о, в таком случае мне не о чем беспокоиться, — усмехнулся Дже. — Я рад, что галантность живет и процветает на морских просторах, как никогда прежде.

Этот веселый диалог придал сил омеге, и через несколько секунд он был уже у «вороньего гнезда». Дже не знал, как забраться в некое подобие круглого гамака, но подоспевший капитан ему помог. Они стояли плечом к плечу в тесном пространстве, и Дже ощущал бедром жар тела альфы.

Щеки омеги окрасил румянец. Неуловимый отодвинулся, и Дже взглянул вниз на палубу, которая показалась крошечной — не больше носового платка.

Корабль качнуло, и парень судорожно ухватился за поручень, который проходил по всей окружности «гнезда».

— Господи, и как это Питт находит силы проделывать такое каждый день?

Неуловимый в тон ему ответил:

— Посмотрел бы я, как бы у него хватило духу отказаться!

Дже обратил взгляд к горизонту. Медленно опускавшееся солнце окрасило волны в багряно-оранжевые тона. В этот миг лишь им двоим была доступна эта волшебная картина. ДжеДжун прерывисто вздохнул:

— Какая красота!

— О, да!

Тон, каким ЮнХо это произнес, показался Дже несколько странным, и, лишь обратив взор на его взволнованное лицо, омега понял, что альфа имел в виду вовсе не раскинувшуюся перед ними картину. Дже смущенно потупился, потом, вскинув голову, сделал вид, что любуется океаном, и при этом старался не думать о том, как весело играет бриз черными локонами мужчины, как пленителен его взгляд, обращенный к нему…

— Вы часто сюда поднимаетесь? — спросил Дже, только чтобы нарушить молчание.

— Нет, в последнее время редко, — признался ЮнХо, вынимая из-за пояса подзорную трубу. — Взгляните-ка.

Капитан отрегулировал трубу и протянул омеге. Альфа обнял его за талию, чтобы не дать упасть, если у парня с непривычки закружится голова.

Дже попытался сосредоточить взгляд на океанских волнах, на линии горизонта, но перед глазами стоял туман — все, что он способен был в этот миг ощутить — тепло груди ЮнХо, вплотную прижавшейся к его плечу, и восхитительный свежий запах моря и бриза, который исходил от альфы.

Но вот ЮнХо убедился, что омега способен сохранять равновесие, и нехотя слегка отстранился. Они некоторое время полюбовались видом с «вороньего гнезда» и начали спускаться. Потом поужинали в каюте, и на этот раз ужин для них оказался намного приятнее.

ДжеДжун проснулся, как от толчка. В каюте, кроме него, находился еще кто-то. Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, омега вгляделся в темноту.

— Кто здесь? — собственный едва слышный шепот показался оглушительным, как барабанная дробь.

— Не бойтесь, ДжеДжун. Это всего лишь я.

Омега тотчас же успокоился. Глаза привыкли к темноте, и в тусклом лунном свете, который лился в каюту сквозь неплотно задернутые шторы, парень разглядел стройный силуэт Неуловимого. Альфа стоял подле койки. Лицо его скрывала густая тень, и все же Дже буквально физически ощущал на себе взгляд ночного гостя, который был подобен прикосновению.

— Что случилось? — Дже внутренне напрягся. Ведь только какое-то серьезное происшествие могло заставить альфу явиться в каюту посреди ночи.

— Ничего. Я просто хотел показать вам кое-что любопытное.

Это прозвучало таинственно, многообещающе и… слегка игриво. Никогда прежде альфа не говорил с Дже таким тоном. Омегу так утомил подъем на мачту и спуск из «вороньего гнезда», что он, не раздеваясь, упал в кровать и уснул, и сейчас парень снова щеголял в панталонах, рубахе и жилете. Что, если бы омега пересилил усталость и разделся перед сном? В каком виде ему пришлось бы предстать перед капитаном? При мысли об этом щеки Дже залила густая краска смущения.

Неуловимый зажег небольшой фонарь и поднял его над головой. Тусклый свет залил каюту.

— А ведь я Вас предупреждал, что дверь следует запирать.

— Я впервые об этом позабыл, честное слово. — Омега ожидал выговора, но ЮнХо внезапно улыбнулся.

— Рад, что именно сегодня вы меня ослушались. — С этими словами капитан взял парня за руку, и омега ощутил, как теплая волна разливается от пальцев к плечу, шее, груди и охватывает все тело.

В наступившей тишине слышны были шум волн и биение собственного сердца.

Неуловимый повел омегу на палубу. Едва они поднялись по лесенке, как он задул фонарь и указал на небо.

ДжеДжун послушно поднял голову, и у него даже дух захватило: звезды, усеявшие темный небосвод, весело мигали. А между ними то и дело вспыхивали целые снопы искр. Казалось, там, наверху, кто-то один за другим запускает фейерверки. Дже не доводилось видеть ничего подобного.

— Невероятно, — прошептал омега. — Просто какое-то волшебство.

— Я был уверен, что Вам понравится.

— Но что это?

— Старые моряки называют подобные явления звездными танцами. Они бывают довольно редко, поэтому-то я и позволил себе Вас побеспокоить.

— О, благодарю Вас, — с чувством произнес Дже. — От всей души.

Альфа широко улыбнулся.

ДжеДжун не мог отвести глаз от волшебного зрелища. Звезды мигали, вспыхивали, искры прочерчивали огненные линии по всему небу.

Но тут Неуловимый взял омегу за руку и подвел к толстому одеялу, разостланному на досках палубы. Возле него помещался поднос с холодным ужином. Дже негромко рассмеялся:

— А это что такое, позвольте узнать?

Неуловимый пожал плечами:

— Кто сказал, что мы не имеем права приятно провести время вдвоем, любуясь звездами? Тем более, что Вы обещали поужинать со мной.

— Наша городская сплетница миссис ОʼГрейди непременно это сказала бы, окажись она здесь. Знаете, капитан Неуловимый, у Вас, похоже, не одни только звезды на уме.

— Готов признать, что это так. — Альфа обезоруживающе улыбнулся. — И называйте меня ЮнХо.

Сердце Дже замерло от голоса альфы.

Как легко было бы уступить ЮнХо! И как ужасны оказались бы последствия этого шага! Закусив губу, омега вспомнил Данни, те чудовищные обвинения, которые почтенные жительницы Бирмингема, где они некоторое время прожили, стали бросать омеге в лицо, после того как его застали наедине с молодым альфой. Он не сделал ничего зазорного, и тем не менее, городская молва объявила омежку чуть ли не блудницей.

ДжеДжуну не удавалось заглушить внутренний голос, который твердил, что любые упреки и поношения — ничтожная цена за ночь в объятиях Неуловимого ЮнХо. Но если бы все это было так просто…

И омега дал ему единственно возможный ответ:

— Боюсь, Вы зря теряете время.

Он осторожно поставил погашенный фонарь на палубу, помог Дже усесться и сам сел рядом. И прошептал, склонившись к уху парня:

— Так ли это, ДжеДжун?

Омега вздрогнул, как от удара. Альфа вложил в эти несколько слов столько неподдельной страсти!

«Поцелуй меня, мой Неуловимый пират! Пожалуйста, подари мне только один короткий, быстрый поцелуй, и я тотчас же вернусь к себе и до самого утра буду видеть тебя в волшебных, светлых сновидениях. Мы отправимся в этот мир грез вдвоем. Нам ничто не помешает быть вместе, нас никто не разлучит. И никто меня за это не осудит».

— Вы удивительный омега. — Он провел ладонью по толстой косе парня и словно ненароком коснулся плеча и шеи.

«Беги, Дже! Беги, пока не поздно!» Но было уже поздно. Омега не мог шевельнуться. Как ягненок при виде зубастого волка, он оцепенел, не в силах противиться альфе. Его голос, его прикосновения словно загипнотизировали Дже.

— Вы любопытны и всегда жаждете узнать что-то новое, — продолжал ЮнХо, поднимаясь на ноги и увлекая парня за собой. Омега машинально подчинился. — Уверен, вы не раз задумывались, что привлекает друг к другу альфу и омегу. Почему они порой ищут уединения.

— Никогда.

Альфа негромко рассмеялся, и от этого смеха, глубокого, призывного, у Дже по коже пробежали мурашки.

— Вы чудовищный лгун, ДжеДжун.

И вдруг ЮнХо обнял омегу, прижав подбородок к его затылку. Волна нежности поднялась из глубин души Дже и вмиг затопила все его тело. Альфа осторожно провел кончиками пальцев по щеке парня. Омега едва не застонал от наслаждения. О, если бы это могло длиться вечно!

«Но ведь чувства обманчивы», — сказал себе ДжеДжун. И то, что он сейчас испытывает, навеяно этой колдовской ночью, звездными танцами, тихим плеском волн за кормой, легким бризом, который ласкает кожу столь же нежно, как и пальцы альфы. Все это обман чувств, плод его фантазии, мечта, которой не суждено воплотиться в реальность. Как и все прежние мысли омеги о нем.

Ведь Неуловимый не имеет ничего общего с тем благородным принцем, каким Дже его вообразил. Он человек с сомнительным прошлым, который рассказал красивую и печальную историю о мести за сестру. А ведь Дже не знает, правда ли этот альфа маркиз.

Да, вот он, аргумент, который должен раз и навсегда усмирить сердце омеги, обуздать его плоть. И Дже произнес вслух:

— Вы безжалостный морской разбойник, жестокий пират, капитан Неуловимый. Никогда я не доверю сердце человеку, который совершал убийства ради удовольствия.

— А если я вам поклянусь, что никогда не испытывал радости, убивая себе подобных?

ДжеДжун зажмурился, холодея от мысли, что ему мучительно хочется верить этому альфе. Нет, он не должен слушать разбойника. Омеге слишком хорошо известна его репутация. Слава Неуловимого. Следовало бы оттолкнуть альфу. Но Дже не в силах был это сделать.

— Не знаю, можно ли верить вашим словам.

ДжеДжуну так хотелось, чтобы они оказались правдой! Ведь на свете нет худшей муки, чем сознавать, что твой благородный принц на самом деле преступник.

ЮнХо притянул омегу к себе и провел пальцами по его шее от затылка вниз, к самым лопаткам. Дже взглянул на альфу через плечо, и огонь желания, горевший в его глазах, казалось, воспламенил и омегу. Никогда еще ни один альфа не смотрел на него с такой неистовой страстью.

И тело Дже отозвалось на умелую ласку Неуловимого.

— Не случалось ли вам совершать поступки, о которых вы впоследствии горько жалели? — едва слышно спросил ЮнХо. — Которые окружающие ставили бы вам в вину?

— Да, — отозвался омега. — Случалось. Однажды я поцеловался с пиратом.

Капитан засмеялся, и при звуках его смеха кровь еще быстрее заструилась по жилам омеги.

— И это самое худшее из всего, что с вами происходило?

— Нет, — ответил Дже. — Самое худшее — это находиться в объятиях человека, который никогда не станет твоим супругом. И испытывать к нему чувства, которые дозволено питать только к собственному мужу.

Неуловимый ощутил, как участился пульс омеги. Альфа знал, что его нежное девственное тело находится во власти того же неистового желания, которое туманило голову и ему, и которому он противился из последних сил. Он не должен был торопить события.

Омегу нужно было соблазнить. Но делать это следовало медленно, постепенно, шаг за шагом. «Не спеши. Целуй его. Ласкай. Осторожно посвящай в то разнообразие удовольствий, какое может дарить его собственное тело».

«Ты самовлюбленный ублюдок, ЮнХо. Остановись, пока не поздно. Ты разобьешь ему сердце».

Но, понимая, что поступает дурно, Чон, тем не менее, уже не мог остановиться. Возможно, потому, что он долго пробыл в море, обходясь без ласки. А быть может, страсть к Дже кружила ему голову. Альфа твердо знал лишь одно — этот омега должен принадлежать ему.

Наклонив голову, ЮнХо провел кончиком языка по бархатистой коже шеи парня. Мягкие локоны щекотали его щеку и губы. Дже, застонав от наслаждения, осмелился погрузить пальцы в черный водопад кудрей альфы. Тело омеги пылало страстью, соски напряглись. Он едва дышал от исступленной радости, которая пронзала все тело.

Губы Неуловимого, такие нежные, мягкие, коснулись впадины между ключицами. Альфа покрыл поцелуями тонкую шею, осторожно сжал зубами мочку уха. Ноги ДжеДжуна ослабели, и Неуловимый, почувствовав это, еще крепче обнял омегу.

— О, Дже… — прошептал альфа. В голосе его слышались одновременно нежность и тоска.

Рука Чона скользнула за отворот рубахи омеги и коснулась кожи. Дже стало трудно дышать. Эта смелая ласка была сродни утонченной пытке. Задыхаясь, омега закусил губу. Тело его требовало большего. Желание, все нарастая, сконцентрировалось внизу живота…

Но тут ЮнХо убрал ладонь из-под рубахи, и на миг омеге показалось, что он спасен. Однако в следующее мгновение Неуловимый прикоснулся к тому самому участку тела Дже, что настойчиво требовал ласк. Альфа просунул ладонь между ног омеги. Парень всхлипнул от восторга, от невероятного, ни с чем не сравнимого наслаждения.

«Вели ему остановиться!» — приказал Дже внутренний голос. Но сам омега этого не желал.

Неуловимый оказался прав: он был слишком любопытен. Во всем. Жажда новых впечатлений завела парня на сей раз довольно далеко… Но жалел ли он об этом? Нисколько!

ЮнХо впился в податливые губы омеги страстным поцелуем. Дже ощутил у себя во рту чужой язык. Он погрузил пальцы обеих рук в волосы мужчины и прижал его голову к себе.

Неуловимый оттянул пояс панталон Дже, и рука его скользнула вдоль живота омеги вниз, к самой интимной части тела. От наслаждения, острее которого парень еще не испытывал, ноги отказались ему служить. Он упал бы, не поддержи его Неуловимый.

ЮнХо весь пылал. Ему хотелось коснуться губами того участка тела омеги, который он ласкал пальцами, а затем… Затем овладеть им со всем неистовством страсти, которая сводила с ума. Но альфа запретил себе даже думать об этом. Оторвавшись от сладких губ, Юн стиснул зубы. Всему свое время.

Неуловимый неистово жаждал близости с Дже. Никогда еще он не испытывал ничего подобного ни к одному омеге. Но альфе хотелось, чтобы парень не менее страстно желал его, чтобы был полностью готов разделить его исступленный восторг. А для этого надо было показать ему, какие наслаждения способно дарить собственное тело. Пусть их голод станет одинаково неутолимым, а страсть — обоюдной.

ЮнХо снова приник поцелуем к податливым устам, зная, что это единственная ласка, какую он получит от ДжеДжуна этой ночью. Но при этом он не переставал нежно гладить его плоть, время от времени скользя глубже, ко входу в заветную глубину.

ДжеДжун почти перестал осознавать происходящее. Единственным, что чувствовал парень, был ритм движений альфы и пламя страсти, все сильнее разгоравшееся в собственном теле.

Но вот чужой палец скользнул внутрь его тела. Дже изо всех сил вцепился в волосы мужчины. Омега был не в силах вынести эту пытку. Его наслаждение достигло того предела, за которым, Дже это чувствовал, могла ожидать только смерть…

Когда омега уже готов был проститься с жизнью, его тело вдруг словно взорвалось. Перед глазами замелькали разноцветные искры, нижнюю часть живота скрутило приятной судорогой, все тело словно пронзили тысячи тончайших, ласкающих и щекочущих иголочек. Омега вскрикнул от восторга и уронил голову на грудь альфы. Но ЮнХо все так же продолжал дарить ласки.

— Я больше не могу, — дрожа, простонал Дже. Неуловимый убрал руку. Обняв омегу, он прислонил парня спиной к поручню борта. Только теперь парень заметил, что по лицу ЮнХо струится пот, а тело сотрясает крупная дрожь.

— Это лишь немногое из того, во что я готов посвятить вас, — хрипло прошептал альфа. И тотчас же ушел прочь.

— ЮнХо! — крикнул омега ему вслед. — Куда же вы?

— Мне надо выкупаться. Приму холодную ванну, а после напьюсь.

Неуловимый отхлебнул рому из высокого жестяного кубка. Внутри у него все горело. Но еще неистовее был пожар, пылавший в его чреслах. Он всерьез опасался, что просто не выдержит этой боли и испустит дух.

«Ты же мог взять его!»

Омега готов был уступить ему. Но ЮнХо не дал воли своей страсти, он отпустил Дже, обрекая себя на эти адские мучения.

«Значит, ты это заслужил!»

Все верно. Он не имел права так поступать с омегой. Ведь после нынешней ночи Дже никогда уже не будет прежним. ДжеДжун познал плотские наслаждения, он изведал, что значит утоленная страсть.

ЮнХо был несказанно зол на себя. Ему не следовало врываться к Дже в каюту, чуть ли не силой тащить того на палубу, ласкать его так нескромно…

Но если быть честным с самим собой, альфа вовсе не собирался этого делать, когда приглашал омегу полюбоваться звездным танцем. Все вышло само собой. Его изначальные намерения были безупречны.

Хотя вообще-то не вполне… Альфа ведь мечтал о том, как они будут целоваться.

«Да полно тебе, ЮнХо! Ведь ты давно решил, что соблазнишь его! Не пытайся же лгать самому себе. Разве можно скрыться от правды?»

Выругавшись, он обхватил ладонями голову.

— Капитан!

При звуках голоса Барни Неуловимый выпрямился. Старик стоял у входа в камбуз.

— Что вам угодно, мистер Барни?

— Ах, «мистер Барни»? Вот вы как! — с усмешкой воскликнул рулевой, входя в просторное помещение. — Вам, видно, худо приходится, коли Вы так официально меня величаете, хотя мы тут вдвоем.

— Вдвоем?

«Конечно вдвоем идиот! Сейчас же середина ночи!»

— А ты чего не спишь? — спросил он.

— Да вот, вспоминал моего незабвенного Дэнни.

Услышав из уст старика имя его покойного омеги, Неуловимый нахмурился. Барни редко о нем говорил.

— То, что ты сюда заявился среди ночи, как-то с ним связано? — полувопросительно произнес капитан. Барни с тяжелым вздохом поднял кружку и опорожнил ее почти до дна.

— Сегодня день его рождения, — помолчав, ответил моряк. — Я тут подумал, а что бы он хотел получить в подарок, если бы до сих пор был со мной? — Жеваное лицо Барни на миг осветила ласково-грустная улыбка. — Очень уж он у меня лилии любил. Мы весь наш садик ими засадили. В медовый месяц только и делали, что копали да бросали в землю луковицы. Я-то думал, слишком ранняя для них пора, но Дэнни мне возражал. И оказался прав. — Немолодой альфа на мгновение задумался. — Знаете, он почти всегда оказывался прав, о чем бы мы ни поспорили. Даже когда прав бывал я!

Неуловимый невольно улыбнулся, вспомнив Дже и ту легкость, с какой он одерживал над ним верх почти в любом споре.

— Не жалеешь, что променял сушу на море?

Барни откашлялся.

— Нисколечко. Только о Дэнни. Вот о ком я по-настоящему тоскую.

Несколько минут прошло в молчании. Каждый думал о своем. Они стремились к несбыточному и понимали это, и у обоих на душе было уныло. Барни допил остатки рома из кружки и снова ее наполнил.

— Если кого-то любишь, жизнь кажется веселой сказкой, какой бы она ни была на самом деле, — глубокомысленно проговорил моряк. — Когда у меня был Дэнни, кажется, ел бы землю и спал в соломенной хижине, и все равно посчитал бы это за счастье.

Неуловимый задумался над его словами. Они отчего-то вызвали в его душе воспоминания о родителе-омеге. Альфа плохо его помнил, но одна картина навек врезалась в его память: отец и родитель, веселые, смеющиеся. Родитель играет на фортепиано любимую песню отца, тот, стоя позади супруга, склонил к нему голову и положил ладонь омеге на плечо. Они были так счастливы, так полны друг другом, что не сразу заметили сына, стоявшего в дверях.

Картина эта часто потом возникала перед внутренним взором ЮнХо, наполняя душу печалью.

Не забыл он и страшной тоски, в которую погрузился отец, когда родителя не стало. Как часто он выходил из кабинета, где часами сидел, затворившись от всех, с красными заплаканными глазами. Он то и дело открывал часы-медальон, чтобы коснуться локона черных волос, который хранился под крышкой.

Даже теперь Неуловимый, словно наяву, слышал голос отца, говорившего, что потеря земель и титула ничто в сравнении с безвременным уходом из жизни его несравненного Ивес. Деньги можно заработать, титул восстановить, но любимого человека, ушедшего навсегда, никто не в силах вернуть.

Неуловимый тяжело вздохнул при мысли, что самому ему не суждено изведать такую любовь. Он пройдет свой жизненный путь в одиночестве. И никому не будет дела до того, здоров он или болен, жив или уже отправился в мир иной.

И в этот миг ЮнХо вдруг осознал, что в глубине души ему всегда хотелось знать, каково это — быть готовым умереть ради любимого человека, ощущать полноту жизни только лишь в его присутствии…

Каково это — внимать любимому омеге, который шепчет, что любит тебя одного, что никогда не желал для себя иной участи, кроме как делить с тобой радости и горе?

Он снова обхватил ладонями голову. Ему хотелось бы услышать эти слова из уст ДжеДжуна.

— Дьявольщина!

— Капитан! — встревожено воскликнул Барни, приподнимаясь со стула. — Эй, капитан, что с вами? У вас такой вид, словно вы увидали рядом с собой привидение!

— Так, ничего особенного. В голову лезет всякая чепуха.

И в самом деле, мысль была глупой. Ведь, пробыв с омегой наедине лишь несколько минут, он неизменно ощущал желание задушить его.

Они совершенно разные. Трудно сыскать двух людей, которые так решительно не подходили бы друг другу. Альфа — реалист, омега — мечтатель. ЮнХо убежден, что омега должен знать свое место, ДжеДжун же полагает, что омега должен наконец занять то место, какое сам для себя выберет.

Страшно помыслить, чему научил бы детей омега, если бы Бог послал им потомство! Дже привил бы сыновьям-омегам бунтарский дух, и те возмечтали бы стать моряками! Хотя, по правде говоря, Дже в виде юнги выглядел восхитительно. Едва ли не лучше, чем в дорогих одеждах.

Но стоило альфе вспомнить об этом, как напряжение внизу живота усилилось настолько, что он глухо застонал, уронив голову на руки.

— У Вас, мой капитан, никак пожар ниже ватерлинии? — лукаво обратился к нему Барни. Неуловимый поднял голову и озадаченно взглянул на него:

 — Ты о чем?

— Пожар, говорю. — Барни понимающе ухмыльнулся. — Омежка улизнул, оставив вас ни с чем, и Вы, поди, готовы бодаться, как стадо быков.

— Да полно тебе глупости болтать, — не желая признавать правоту моряка, буркнул Неуловимый. — Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Еще как понимаете, — подмигнул ему Барни. — Я ж видел, как Вы на него глядели. Как дите на мятный леденец. А до чего ж близко стараетесь к нему придвинуться, когда он выходит на палубу и смотрит в море. Я ж ведь еще не ослеп, хотя и порядком состарился!

Стоило ли отрицать очевидное? Но, начав возражать старику, Неуловимый уже не мог остановиться.

— У меня давно никого не было. В этом все дело, — сказал капитан, обращаясь не столько к Барни, сколько к себе самому. — Ты ж помнишь, каково это. От вида любых соблазнительных форм просто голова кругом идет.

Но Барни, судя по хитроватой улыбке, мелькнувшей на его морщинистых губах, не поверил ни единому его слову.

Вслух же старик произнес:

— Что ж, капитан, все в Ваших руках. — Он выразительно покосился на свои замызганные штаны и прибавил: — Вы понимаете, о чем я.

Неуловимый, откашлявшись, произнес вслух то, что уже не раз приходило ему в голову и нисколько его не радовало:

— Боюсь, что не в моих. А в его руках, Барни.

Старик пожал плечами:

— Что ж, тогда Вам недолго осталось мучиться. Вот пройдет несколько деньков, мы бросим якорь в Дувре, а там любой омега будет к Вашим услугам.

Сказав это, старый моряк поднялся и вышел из камбуза.

Неуловимый остался в одиночестве. Последняя фраза Барни никак не выходила у него из головы. Альфа знал множество привлекательных особ слабого пола. Некоторых даже знал довольно близко. Но, вспоминая их, представляя их гибкие тела в своих объятиях, он ничего не чувствовал.

И тут в его воображении возникли лицо и стройный стан ДжеДжуна.

И внутри все словно огнем опалило.

О, Боже! Долго ли ему еще суждено выносить эту пытку?!