Сквозь шум в ушах, похожий на звуки убывающего прилива, Даррен различил два голоса. Один из них оказался знакомым, и в голове моментально промелькнуло лицо Хлои. А вот второй — низкий и зычный, будто прошедший через медную трубу, и с заметной хрипотцой — он помнил смутно. Где-то он его уже слышал… Даррен напряг память и вытащил из укромного уголка сознания образ батарианца с дробовиком. Собирая воспоминания по разрозненным кусочкам, он довольно быстро восстановил картину произошедшего. Перед ним снова промелькнул приклад, внутренности сжались в предчувствии опасности, и Даррен тут же резко распахнул глаза.
Первое, что он увидел, было бледное лицо Хлои, которая вглядывалась в него с испуганной тревогой. Голова нещадно трещала, и хотелось пить. Он протянул руку и прикоснулся к ноющему виску, нащупав на нём наклеенный панацелиновый пластырь. Засранец врезал точнёхонько в мягкую кость между мандибулой и гребнем, но силу явно пожалел. Даррен провёл пальцами по магнитному держателю на поясе и, не обнаружив пистолета, со стоном приподнялся. В воздухе витал резкий табачный запах, от которого мгновенно засвербело в носу. Но это был не запах сигарет Хлои, а что-то гораздо более терпкое и противное.
— Он ещё здесь?
Должно быть, в его голосе отчётливо прослеживался весь спектр испытываемых им эмоций — от ледяной ненависти до жгучей ярости — потому что Хлоя растерянно заморгала и упёрлась руками в его грудь.
— Ты только не злись на Гамала. Он не хотел тебя обидеть. Просто… это потому что он не знал…
Даррен отвёл от себя её руки и поднялся, вполуха слушая лепет девушки. Ни слова не говоря, он направился к выходу, но Хлоя преградила ему дорогу и снова попыталась задержать.
— Ты ведь не собираешься делать ему ничего плохого, правда? Пожалуйста, скажи, что не собираешься!
— Не собираюсь, — выразительно процедил Даррен сквозь зубы. — Если он отдаст оружие.
Он отодвинул её в сторону и продолжил путь к двери. Вышел из спальни, пересёк коридор и осторожно вступил в гостиную. Батарианец сидел в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу, и курил сигару, пуская дым в потолок. Его дробовик висел на поясе, а пистолет лежал на подлокотнике рядом с рукой. Даррен стиснул челюсти, агрессивно разведя мандибулы, и, готовый к нападению, начал медленно приближаться к противнику. Гамал лишь насмешливо прищурился и положил пальцы на пистолет. Это послужило для Даррена призывом к действию. Его мышцы напряглись, чтобы в нужный момент расправиться в прыжке, как вдруг из-за его спины вылетела Хлоя и встала между ним и его целью. Даррен раздражённо прищёлкнул языком и сердито уставился на неё. Ему, конечно, польстило, что она решила прикрыть собой вооружённого до зубов громилу. Но не настолько, чтобы не заметить на её лице отчаянной решимости защищать драгоценного дружка любой ценой. Внутренности кольнуло ледяной иглой ревности, и Даррен гневно выдул воздух из ноздрей.
Увидев, что он остановился, Хлоя незамедлительно повернулась к батарианцу и, схватив пистолет, дёрнула его на себя:
— Дай сюда!
— Пусть вежливо попросит, — небрежно фыркнул Гамал, забавляясь её попытками выдрать пистолет, но через пару секунд всё же расцепил пальцы.
Она тут же робко протянула оружие Даррену. Не слишком довольный мирным решением вопроса, он забрал его, деловито проверил обойму и слот с термозарядами, а затем с вызовом произнёс:
— И дробовик тоже.
— Ещё чего, — Гамал положил руку на магнитный держатель пояса. — Сначала тебе придётся меня убить.
— Меня это вполне устроит, — Даррен наставил на него дуло пистолета. — Считаю до трёх. Раз…
— Ну хватит, оба! Перестаньте сейчас же! — отчаянный крик Хлои сорвался на истеричные всхлипы, и она затряслась как в лихорадке, дрожащими руками пытаясь остановить хлынувшие из глаз слёзы. — Не смейте убивать друг друга… не надо… пожалуйста!
Её слова утонули в рыданиях, и Гамал, грязно выругавшись, отнял руку от дробовика и притянул девушку к себе на колени.
— Ну что, доволен?! — сердито выпалил он, машинально гладя по голове прижавшуюся к нему Хлою. — Опять вся рубашка в соплях будет, мать твою. Да не ной ты, дура! Никто тут не собирается палить почём зря, да, дружище?!
Он свирепо зыркнул на Даррена, и тот нехотя убрал пистолет. Стиснув зубы от бессильной ярости, он впился взглядом в руку батарианца, свободно лежащую на бедре Хлои. На него накатил внезапный приступ отвращения, и он устремился к дверям, но на середине комнаты резко остановился, передумав уходить. Его словно приковало цепью к креслу, где сидели в обнимку те двое, и он нервно заходил по комнате, скрестив руки на груди. Сгорая от желания уйти и при этом не находя в себе сил оставить их наедине, Даррен сердито поглядывал в их сторону, без особого успеха убеждая себя в том, что ему совершенно плевать на их близость.
— Ну, всё, всё… Успокойся уже, дубина, — раздражённо приговаривал тем временем Гамал, явно не испытывая восторга от роли няньки. — Поревела и хватит.
Хлоя и правда начала затихать. Изредка всхлипывая и шмыгая носом, она цеплялась побелевшими от напряжения пальцами за его рубашку и, кажется, не испытывала никакого желания с него слезать. Даррен вдруг представил их в одной постели, и его сердце болезненно сжалось. Он и без того уже достаточно ненавидел сидящего перед ним ублюдка, но сейчас это чувство заиграло в нём совсем другими красками, усилившись на порядок.
— Эй! — Гамал приподнял голову девушки за подбородок и, оглядев её мокрое лицо с опухшими и покрасневшими глазами, скривился. — Фу, ну и страшилище… Иди, что ли, умой рожу. И собери пожрать, со вчерашнего дня крошки во рту не было.
— Хорошо, — послушно кивнула Хлоя. Вытерев нос рукавом, она сползла с его колен и замерла, увидев Даррена. Она беспомощно обернулась к Гамалу, всем своим видом выказывая нежелание оставлять их в одной комнате, и Даррен, фыркнув, направился к столу за своими вещами. Забрав сумку и бронекостюм, он вернулся в спальню.
Взглянув на разложенную постель, где ещё пару часов назад Хлоя ластилась к нему под бок и ворковала всякие милые глупости, он раздражённо набросил сверху покрывало и сел у стенки с планшетом. Открыв видеофайлы с камер наблюдения, он выбрал нужную по времени запись и включил проигрывание. Момент, когда стоящий в коридоре батарианец ловко подкинул носком ботинка дробовик и в два шага пересёк разделявшую их дистанцию, чтобы вырубить его прикладом, Даррен пересмотрел трижды. Приходилось признать, что в этой ситуации он тотально облажался, а сам батарианец значительно вырос в его глазах как потенциальный противник. Несмотря на свои габариты, двигался он реактивно быстро, а бил уверенно и точно. И если бы Рой купил его для решения своих проблем, то Гамал к этому моменту уже бы отчитался в успехе своей миссии.
Включив запись по четвёртому разу, Даррен не стал останавливать видео, решив узнать, что происходило в его отсутствие. А заодно пролить свет на то, кем был этот мерзкий тип и почему он вёл себя здесь, как хозяин.
Хлоя пропустила момент нападения и поняла, что произошло что-то не то, когда Даррен начал заваливаться на пол, сражённый ударом приклада. Она обескураженно застыла, а затем кинулась к нему, пытаясь удержать от падения. Осторожно опустившись вместе с ним на пол, она потрясла его за плечо:
— Даррен… Даррен? О, боже, ты что, его ударил?!
Видимо, она заметила на его голове след от приклада, потому что при этих словах Хлоя с ошарашенным видом уставилась на батарианца.
— Пусть немножко отдохнёт, — равнодушно ответил тот, наклоняясь за лежащим на полу пистолетом. — И что это за хер вообще? Ты что, снюхалась с фараоном?
— Он не фараон! Ну, то есть, он Спектр, но…
— Спектр?! — потрясённо воскликнул Гамал, едва не выронив пистолет. — Ебическая сила, женщина! Ты притащила в дом Спектра?!
— Я не притаскивала его, он сам пришёл! — возмутилась та в свою очередь, а затем более миролюбиво попросила: — Помоги мне отнести его на кровать.
— Да ему и так неплохо лежится, — огрызнулся батарианец. — Лучше объясни, какого хера он здесь забыл?!
— Он меня охраняет. Рой собирается убить меня, чтобы я не дала против него показания.
— Что, блять?! — схватился за голову Гамал. — Какие ещё показания?!
— На прошлой неделе в клуб пришли какие-то люди и начали палить во все стороны прямо во время репетиции и… Рой их вроде как убил, а мы с девчонками успели смыться…
— Да как ты, блять, только ухитряешься через каждый шаг влезать в дерьмо по самые уши?!
— Я-то тут при чём? Между прочим, он уже убил Аишу, Джессику и Ванду. А я просто не успела смотаться со станции, — она умолкла и обиженно добавила. — Я звонила тебе, но ты не ответил.
— Конечно не ответил, я был у чёрта на рогах! — вздохнув, недовольно буркнул Гамал.
Хлоя опустила глаза и, погладив Даррена по голове, снова жалобно заканючила:
— Гамал, ну, помоги мне отнести его! Пол ведь холодный…
— Ничего, ему полезно охладиться. И не надо так таращиться, я не собираюсь переть этого мудилу на себе! Он тыкал в меня своей пушкой!
— Не будь таким злопамятным! Ты же мог его убить!
— Ага, убьёшь этих мутантов, — фыркнул он небрежно, пнув лежащее тело по ноге, но, увидев, что Хлоя упрямо поднялась и начала тащить его сама, снова разозлился. — Блять, да брось ты этого фраера! Чего ты с ним цацкаешься? Уйди!
Он подошёл к ней, оттолкнул в сторону и, перехватив тело, одним лёгким движением взвалил его на плечо.
— Ничего я не цацкаюсь, — обиженно и немного смущённо отозвалась Хлоя. — Просто… пытаюсь вести себя цивилизованно.
— Ох ты ж, куда бы деться, цивилизованная колбаса! — проворчал он с издёвкой и направился в спальню.
Даррен переключил камеру и увидел, как Гамал зашёл в комнату и, подойдя к кровати, довольно небрежно скинул на неё тело. Обведя глазами интерьер, он сразу же заметил аквариум и устремился к нему широким шагом.
— Эй, какого хера? А где толстый?!
Должно быть, он говорил про пятого Мартина, который выделялся на фоне своих собратьев внушительным размером пуза. Вошедшая следом Хлоя подошла к туалетному столику и, пряча глаза от батарианца, сбивчиво пролепетала:
— Он… заболел и умер.
Она взяла со столика пластыри и салфетки и села на кровать.
— Заболел? — не сводя с неё хмурого взгляда, недоверчиво повторил Гамал. — Чушь какая-то… Это же блядские рыбы! Чем, мать твою, можно заболеть в аквариуме?!
Даррен увидел, как Хлоя склонилась над его головой, осторожно нанося на место удара панацелин, отчего её волосы упали с плеча, обнажив шею. Гамал склонил голову, присматриваясь к ней, а затем двинулся в её сторону.
— Эй, ну-ка, ну-ка… А это что ещё? — он подошёл к ней и, отодвинув горловину футболки, внимательно оглядел её шею и затылок. — Ты что, трахалась с ним?!
Хлоя выдрала из его руки футболку и натянула край горловины до самых ушей.
— Это не твоё дело! — отрезала она, но по её лицу было видно, что она смутилась.
— Ты совсем с катушек съехала?! — Гамал хлопнул себя ладонью по лбу и с мучительным стоном провёл ею по лицу. — Трахаться с костемордым, да ещё и Спектром, в рот ему памятник! Безмозглая ты баба, у тебя что, пуля в голове летает?!
— Так получилось, — пристыженно пролепетала Хлоя, а затем с негодованием добавила: — И вообще, хватит орать на меня! С кем хочу, с тем и трахаюсь!
— Ну ещё бы! — взревел батарианец. — Ты же у нас до хера самостоятельная! А мне потом отстирывать твои сопли и нюни с рубашек! Или кому ты будешь выносить мозги, когда этот чмырь тебя на помойке оставит, мать твою — не мне, скажешь?!
Продрав глотку, Гамал начал нервно мерять шагами комнату, бросая на девушку гневные взгляды.
— У нас был просто секс, — подала тихий голос Хлоя, дрожащими пальцами наклеивая пластырь. — И я никому не собираюсь выносить мозги.
— Ты мне дичь-то не втирай, женщина! — безапелляционно отрезал Гамал и язвительно добавил: — Если так уж между ног припекло, могла бы сказать — я бы привёл тебе приличного ёбыря!
— Приличный ёбырь! — воскликнула девчонка. — Твой приличный ёбырь помочился в мою раковину, высморкался на пол, оставил окурки в моей любимой кружке и даже гондонов с собой не принёс!
Гамал вытаращился на неё и грозно засопел.
— Но ебался-то он знатно, признай! — наставил он на неё палец, наконец отыскав достойный аргумент.
Фыркнув, Хлоя пренебрежительно повела плечами, а Гамал, сплюнув на пол, достал из кармана толстую сигару и зажигалку.
— И как тебя только угораздило… — гораздо спокойнее, но всё ещё сварливо продолжил он, подкуривая сигару. — Оставил идиотку на каких-то две недели! Привязывать тебя каждый раз, что ли?
— Не кури здесь! — встрепенулась Хлоя, оглянувшись на него. — Даррен не любит запах табака.
— «Даррен не любит запаха табака»… — передразнил её писклявым голосом Гамал. — Чего ещё этот долбоящер не любит, а? Ты держи меня в курсе, а то я боюсь расстроить нашего птенчика!
— Я серьёзно, лучше уйди в другую комнату, пока он не очнулся, — хмуро посмотрела на него девушка. — Он и так будет сердиться на тебя. Я, конечно, попробую его успокоить…
— Пфф… — насмешливо выдул воздух из ноздрей Гамал, выпустив вместе с ним целый клуб дыма. — Да ты уж постарайся. Только не сглатывай, а то отравишься.
— Ну, хватит уже! — она вспыхнула и подскочила с кровати как ужаленная. — И отдай пистолет, ему не понравится, что ты его забрал!
— Да уж могу себе представить! — хохотнул батарианец. — Или я должен встречать его сразу на карачках и с раздвинутыми булками?
— Какой же ты невыносимый! Обязательно быть таким…? — она умолкла, заметив какое-то движение на кровати, и тут же кинулась обратно, нетерпеливо замахав на Гамала рукой. — Брысь, брысь! Даррен, ты меня слышишь?
Батарианец вышел из комнаты, попыхивая сигарой, и Хлоя снова замахала руками, на этот раз пытаясь рассеять оставшееся после него облако дыма.
Досмотрев до этого момента, Даррен выключил запись и начал задумчиво барабанить пальцами по экрану. Что ж, по крайней мере, они не были похожи на любовников. Скорее на давно уставшую друг от друга семейную пару, которая жила вместе как минимум лет тридцать. И ему это не понравилось. Он вообще не был уверен, что его удовлетворит хоть какой-то вид связи между эти двумя, кроме родственной. Но шансы на это были минимальны, учитывая, что он был батарианцем, а она — человеком. И как они вообще сошлись, учитывая отношение батарианцев к людям?.. И почему Хлоя — с её взрывным характером и своенравием — терпеливо сносила все его бесконечные оскорбления и грубости?
А, главное, он никак не мог понять, что ему теперь делать с этим наглецом? Выпроводить его из квартиры было бы неправильным — его могли перехватить люди Роя. Но и оставлять его здесь не хотелось. Ему претила сама мысль о том, что по квартире будет шляться какой-то упырь с дробовиком, отпуская глумливые комментарии в чужой адрес.
Даррен вздохнул и открыл программу видеонаблюдения, чтобы посмотреть, чем занят батарианец. Он нашёл его сидящим на кухне в одних штанах и в накинутом на плечи полотенце — должно быть, тот только что вышел из душа. Хлоя суетилась у плиты, нарезая и одновременно раскладывая еду по тарелкам, чтобы отнести всё это на барную стойку, где батарианец жадно уплетал что-то за обе щёки.
— …и этот мудила, конечно же, подсунул мне бракованный товар, — гремел он на всю кухню, продолжая какой-то рассказ. — Как знал, что надо было кончить его ещё на Цестии! В общем, пришлось ныкать труп на метановых болотах, мы там увязли на полдня, и меня прокатили с арендованным шаттлом. А потом началась пылевая буря, и космопорт закрыли на три дня, в итоге я проторчал там почти неделю. Между прочим, я привёз тебе кое-что с Иллиума. Тебе должно понравиться. — Он немного помолчал и чуть громче добавил: — Кстати, я давно хотел признаться, что иногда ношу твоё нижнее бельё.
Не дождавшись никакой реакции на свою реплику, Гамал поджал губы, а затем сердито рявкнул:
— Ты, блять, меня вообще не слушаешь что ли?!
— Что? — услышав его рёв, Хлоя встрепенулась и сконфуженно посмотрела на него. — Да, я… Ты что-то спросил?
— Ты где витаешь? — подозрительно прищурился Гамал. — В объятиях Морфея?
— Морфей — бог сна, — нацепив на себя равнодушную маску, поправила его девушка и села рядом. — Ешь давай.
— А как зовут этого… кучерявого ублюдка с крыльями? — насупился Гамал, пытаясь что-то вспомнить. — У него за спиной ещё эти стрелы.
От лица Хлои повеяло каменной холодностью.
— Не помню, — сердито ответила она и, резко поднявшись, направилась к холодильнику.
— Да всё ты помнишь — насмешливо скривился батарианец. — Что, по больному попал?
— Завязывай с этой темой, — Хлоя вернулась от холодильника с бутылкой виски и двумя стаканами.
— А не рановато ли ты бухать начинаешь, детка? — смерив бутылку глазами, усмехнулся Гамал. — Или голубки уже поссорились?
Хлоя метнула на него полный негодования взгляд, но ничего не сказала. Дождавшись, когда она нальёт два стакана, батарианец забрал бутылку и отставил её в сторону.
— Ты больше не пьёшь, — проворчал он, заметив недовольное лицо девушки. — Мне хватило прошлого раза. Кстати, о прошлом разе, — он влил в себя стакан одним махом и с сытым видом откинулся на спинку стула. — Помнишь, что ты мне сказала полгода назад, когда тебя бросил тот холёный дрыщ?
— Я была пьяная, — нахмурилась Хлоя и сделала осторожный глоток.
— Ещё бы ты была трезвая, блять! — с готовностью подхватил Гамал. — Ты же почти две недели не просыхала. Устряпала мне всю квартиру, выжрала весь мой коллекционный ликёр, заблевала ковёр, сожгла половину кухни… И я, кстати, до сих пор так и не выяснил, куда делись шторы из спальни!
— Ты долго будешь вспоминать это? — раздражённо проворчала Хлоя. — Я тебе давно новые купила.
— Да срать мне на эти блядские шторы. Ты тогда сказала мне: Гамал, если ты мне настоящий друг, то в следующий раз, когда увидишь рядом со мной мудака, делай что хочешь, но заставь его исчезнуть. Ты же это помнишь?
— Я не понимаю, при чём тут…
— Ответь на вопрос!
— Я помню, — зло проговорила Хлоя. — И какое это…
— Ты можешь не перебивать меня, женщина?! — рассердился уже и сам Гамал. Хлоя вмахнула в себя виски и обиженно насупилась, а батарианец невозмутимо продолжил: — Так вот, я вспоминаю одного твоего мужика, который обчистил твою расчётную карту и слинял. Другого твоего мужика, который пытался подсадить тебя на наркоту. Третьего твоего мужика, который перетрахал всех твоих подруг и смылся. И последнего твоего мужика, который…
— А нельзя ближе к делу? — не выдержав, прервала его Хлоя.
— Вспоминаю я этих четверых ушлёпков, значит, — выразительно глядя на неё, произнёс батарианец, — и понимаю, что всё это цветочки по сравнению с вон той чванливой костежопой дрянью!
Он ткнул в направлении двери, и Даррен сердито засопел, представляя, с каким бы удовольствием сейчас вбил эти слова ему в глотку, если бы под ногами не путалась Хлоя.
— Не называй его так! — возмутилась она. — Ты его совсем не знаешь.
— А ты знаешь!
— Да уж побольше тебя.
— Нашла чем гордиться, дура! Я сейчас найду в экстранете фотку турианского хера, и наши знания о нём станут примерно одинаковыми.
— Я не это имела в виду! И вообще — хватит обсуждать мою личную жизнь, это не тот случай. Во-первых, он вовсе не мудак, а во-вторых, у нас с ним ничего нет и не будет.
— Ты говорила так про каждого мудака.
— Неправда!
— Правда, блять! Он уже предложил тебе стать его подстилкой?
Хлоя демонстративно отвернулась и, нервно подёргивая ногой, уставилась в стену.
— Если ещё не предлагал, то предложит, — пожал плечами Гамал и подлил себе виски. — А ты согласишься.
— Ничего подобного! — нарушила молчание Хлоя. — Я приличная девушка!
— А это будет выглядеть очень прилично, поверь мне, — с сарказмом произнёс Гамал. — Он снимет тебе какую-нибудь студию поближе к Башне. Потом заставит тебя бросить работу, потому что его костежопому величеству не пристало ебать второсортную бабу из жёлтого сектора. Потом ты сменишь круг общения, потому что он без конца будет капать тебе на мозги тем, что они не дотягивают до его уровня. Ты будешь чахнуть в одиночестве, дрочить и бухать, пока он будет гонять по оврагам за тупыми ворками и трахать полчище своих любовниц. А однажды он поймёт, что ты ему надоела, и погонит тебя из своей жизни ссаными тряпками. Может даже пристроит куда-нибудь секретаршей в качестве платы за то, что имел тебя во все щели столько лет. И ты проглотишь это, потому что у тебя не будет ни друзей, ни работы, ни старых связей. Вот тогда ты и поймёшь, что всё это время была обычной подстилкой, только будет слишком поздно.
Помрачневшая Хлоя слушала его молча, теребя дрожащими пальцами салфетку. Закончив свою тираду, Гамал проглотил виски и вынул из кармана сигару.
— Дай мне тоже, — потухшим голосом попросила девушка.
— Ты же вроде завязала, — усмехнулся батарианец, но всё же вынул из кармана пачку её сигарет и бросил на стол.
Не ответив, Хлоя вынула сигарету, подкурила её и глубоко затянулась.
— Эй! — окликнул её Гамал, и Хлоя нехотя посмотрела на него. — Мы с тобой много дерьма вместе хапнули, правда? По большей части в это дерьмо нас втянула ты, но это не важно.
Хлоя слабо улыбнулась.
— Ты же знаешь, что я тебе плохого не посоветую?
— Знаю, — тихо произнесла она.
— Тогда послушай меня: держись подальше от костежопого. Пусть он сделает то, за чем пришёл, и валит на хер. Он не из нашего круга, и тебе не нужно с ним якшаться. Поняла?
— Поняла. Знаешь, что?
— Что?
— Ты слишком много ругаешься.
Поперхнувшись, Гамал выпучил глазища и застучал себе кулаком по грудине. А Хлоя, невозмутимо допив виски, сделала последнюю затяжку и поднялась со стула.
— Куда это ты намылилась?!
Она замерла, остановленная грозным окриком едва откашлявшегося батарианца.
— В туалет.
— Смотри мне без глупостей!
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем Хлоя отвернулась и медленно зашагала к выходу. Даррен переключил камеру. Подойдя к дверям ванной, она остановилась и оглянулась на спальню. Немного подумала и сделала несколько неуверенных шагов вглубь коридора. Подойдя к дверям спальни, Хлоя протянула руку к панели, но задержала её у кнопки.
Его сердце бешено заколотилось. Отбросив планшет в сторону, Даррен кинулся к двери, даже не подумав, что сделает и скажет, когда втянет её в комнату, но точно зная, что должен сделать это сейчас, или внутри него сломается что-то хрупкое и очень для него важное. Подлетев к панели, он нажал на кнопку и за открывшейся створкой наткнулся взглядом на пустоту полутёмного коридора. К горлу подкатил колючий комок, и он внезапно разозлился на себя, на Хлою, на Роя и на весь свет. Но больше прочих — на сидящего на кухне батарианца, который влезал в чужие отношения с таким видом, будто знал обо всём на свете.
Да, возможно, в чём-то он был прав, и что-то ему повезло угадать — и это бесило ещё сильнее, потому что обесценивало тот факт, что во всём остальном он ошибался. У него не было права судить о других по собственным ущербным меркам, ко всему прочему навешивая на них ярлыки. И как он мог знать, что происходит на самом деле и что из этого выльется, если этого никто и никогда не мог знать наверняка? На то, чтобы разобраться в собственных чувствах, порой уходила не одна неделя или даже месяц. Но этот ублюдок, видимо, считал окружающих такими же примитивными, как и он сам, если искренне полагал, что сумел разложить всё по полкам за каких-то пару часов. А эта наивная дурочка по какой-то неведомой причине смотрела ему в рот, безропотно снося все его оскорбления и замашки домашнего деспота.
Полный решимости поставить зарвавшегося наглеца на место, Даррен отправился на кухню, но, проходя мимо запертой изнутри ванной, остановился. Сквозь шум воды он различил приглушённые всхлипывания и внезапно осознал, что за всем этим противостоянием с ворвавшимся в его жизнь батарианцем как-то позабыл о самой девушке. Точнее, он не забывал о ней ни на минуту, но почему-то не думал о том, что нужно ей самой и какие у неё соображения на этот счёт. И разве не этого он и хотел — чтобы всё просто закончилось? Пусть не так быстро и не так грубо, но какое это уже имело значение? Даррен посмотрел в сторону кухни, и понял, что, наверное, должен был скорее поблагодарить Гамала за то, что тот облегчил ему задачу. Конечно, делать этого он не собирался, потому что злость и разочарование никуда не делись. Но желание устраивать бессмысленные разборки с тем, кого он видит первый и последний раз в жизни, из-за той, кто через несколько месяцев не будет иметь для него никакого значения, резко поубавилось.
Даррен развернулся, снова зашёл в спальню, собрал свои вещи и перенёс их в гостиную, твёрдо решив, что в комнату Хлои больше не зайдёт, даже если ему придётся коротать время в обществе треклятого батарианца. Впрочем, он искренне надеялся, что тот налакается виски и уснёт прямо на кухне, чем избавит от необходимости лицезреть его мерзкую рожу.
Но, очевидно, подвыпивший Гамал был гораздо дружелюбнее своей трезвой ипостаси, поскольку через двадцать минут он ввалился в гостиную с бутылкой и стаканом в руке и с ходу плюхнулся в кресло. Бледной тенью за ним появилась и Хлоя. Она остановилась у порога и, прижавшись к полураскрытой створке, впилась взглядом в батарианца, словно тот был детёнышем на прогулке, а она — его чересчур заботливой нянькой. Даррен раздражённо дёрнул мандибулами и снова отвернулся к окну, сделав вид, что происходящее снаружи гораздо интереснее того, что находится за его спиной.
— Забыл спросить, а что с диваном? — лениво поинтересовался Гамал. — И какого хрена тут всё раздолбано?
— Это… я… — Хлоя замялась, и Даррен, не сдержавшись, посмотрел на неё. Поймав на себе растерянный взгляд девушки, он снова повернулся к окну и безучастно произнёс:
— Он был слишком безвкусным. Мне пришлось бросить в него гранату.
Он услышал, как батарианец поперхнулся виски и во всё горло загоготал:
— Аха-ха-ха! Говорил я тебе — не покупай это уродливое говно. Аха-ха-ха… А дверь тоже ты раскурочил?
— Она сама сломалась, — уверенно соврала Хлоя и поспешила переменить тему. — Ты не устал? Может, пойдём спать? Или, если хочешь…
— Отстань от меня, женщина! — добродушно перебил её Гамал. — И вообще, иди займись своими бабскими делами: свари что-нибудь пожрать или уберись, я не знаю… Нам с фраером надо кое-что перетереть.
Даррен с тяжким вздохом повернулся и, скрестив руки на груди, привалился к стене. Ему было не особо интересно разговаривать с хамоватым и изрядно поддатым батарианцем. К тому же, он примерно представлял, о чём и в каком тоне будет происходить их беседа. Но она была неизбежна и, может, даже необходима им обоим.
— Давай, шуруй уже, — нетерпеливо подогнал сомневающуюся девушку Гамал. — Мы просто посплетничаем немного, и я пойду спать, даю слово.
Только услышав это, Хлоя перевела глаза на Даррена, очевидно, желая прочитать в его взгляде примерно такое же обещание. Должно быть, она нашла там не совсем то, что искала, потому что вымученно вздохнула и с видимым нежеланием отлипла от створки.
— Хорошо, я пойду к себе.
Она ушла, и Гамал поднялся, чтобы захлопнуть за ней створки дверей. Обернувшись, он направился широким шагом к окну. Даррен напрягся. Он машинально сменил позу на более удобную для обороны, и батарианец это заметил.
— Да не бойся ты, я просто хочу сесть поближе, чтобы не орать через комнату, — усмехнулся он и сел в кресло рядом с окном. — Можешь даже наставить на меня пушку, если тебе это поможет расслабиться.
— Говори, что хотел, и проваливай, — холодно ответил Даррен, снова сложив руки на груди. — Только покороче.
— Покороче не выйдет. Тема уж больно скользкая, — выразительно произнёс батарианец.
— Давай я помогу тебе, чтобы воздух зря не тратить. Мои отношения с Хлоей тебя не касаются, и обсуждать их я не намерен. Своё мнение по этому поводу оставь при себе — оно меня не волнует. Так что можешь сразу переходить к оскорблениям и угрозам, а потом отправляться ко всем чертям.
Гамал пристально посмотрел на него и внезапно рассмеялся.
— Не будь ты костемордым фраером и пижоном, я бы даже сказал, что ты мне нравишься, самую малость. Но правда в том, что ты мне не нравишься. Совсем.
— Взаимно.
— Хотя не могу не признать, что ты вроде поумнее будешь, чем предыдущие четверо. А потому давай так: ты просто пообещаешь, что будешь держаться от неё подальше, я тебе поверю, и мы разойдёмся.
— С какой стати я должен давать тебе какие-то обещания? — упрямо ответил задетый его снисходительным тоном Даррен, несмотря на то, что условия сделки его полностью устраивали. — Думаешь, если ты можешь навязать своё мнение сопливой девчонке, то этот фокус пройдёт и со мной?
— Нет, я так не думаю, — ничуть не обидевшись, улыбнулся Гамал и подлил себе виски. — Честно говоря, я и ей не могу ничего навязать. Она, конечно, скажет, что угодно, только бы я заткнулся, а потом пойдёт и сделает по-своему. Поэтому я предпочитаю заходить с другого конца. Она до сих пор считает, что те четыре отрыжки природы ушли от неё сами. А мне, между прочим, двоим из них пришлось пересчитать пару рёбер. Упёртые оказались мрази.
— И ты считаешь, что это нормально — влезать в её жизнь без её ведома?
— Само собой, она ведь ни хера не смыслит в людях, — убеждённо заявил батарианец и ткнул себе в грудь. — Посмотри на её лучшего — а теперь и единственного — друга и скажи, что это не так.
Даррен не сдержал ироничного смешка. Уж что-что, а нужные аргументы в споре Гамал приводить умел.
— Ты ведь не знаешь, как мы познакомились? Это очень занятная история. И она может объяснить тебе кое-что из того, что ты сейчас наверняка не понимаешь. Могу рассказать, если интересно.
Даррен промолчал. Само собой, ему было интересно, но он скорее откусил бы себе язык, нежели признался в этом. Впрочем, Гамал воспринял его молчание в правильном ключе. Понимающе хмыкнув, он неторопливо опустошил стакан, довольно крякнул и вынул сигару.
— Не возражаешь?
— Возражаю.
— Жаль, — он невозмутимо подкурил и выпустил в воздух дым. — Терпеть не могу причинять неудобства.
Даррен сузил глаза и, стиснув зубы от злости, отошёл к другому краю окна. Ему очень хотелось выдрать сигару изо рта батарианца и запихать её ему в глотку, но желание услышать продолжение истории оказалось чуть сильнее.
— Я этого раньше никому не рассказывал, — признался Гамал, вмахнув в себя для храбрости полстакана. — Даже ей. Так что тебе придётся дать слово, что это останется между нами. Ты турианец, а вы же вроде умеете держать своё слово?..
Он вопросительно приподнял брови, и Даррен кивнул в знак согласия. Удовлетворившись этим, Гамал закрепил их тайный сговор ответным кивком и как следует затянулся, выпустив густую струю дыма в потолок.
— Это было два года назад. Хлоя тогда только прилетела на станцию, а я работал на Роя. Да, я работал на нашего общего друга Роя, — без особого энтузиазма повторил Гамал, заметив, что на этом месте повествования Даррен с любопытством склонил голову набок. — Только без протокола, приятель. Я у него на подхвате был тогда, в основном толкал «красную пыль» по клубам. Ну, и подсел я на неё тогда знатно.
Гамал задумчиво умолк, вперившись в стакан, где болтались остатки виски.
— В общем, к тому времени я уже слил все свои бабки на это дело, влез в долги по уши и начал помаленьку таскать дурь у Роя, — продолжил он, отведя глаза к стене. — Друзья разом куда-то делись, родственники оборвали все связи. А Рой дал мне неделю, чтобы рассчитаться за товар, который я вышмалял с какими-то едва знакомыми торчками. Не знаю, о чём я тогда думал… Ни о чём, наверное. В последний день срока я продал всё, что у меня было, занял у всех, кто ещё мог мне занять, грабанул пару пижонов в переулке и вместо того, чтобы заплатить Рою, спустил всё это на дурь, баб и выпивку. Я заранее похоронил себя и как-то не особо парился по этому поводу. И вот сижу я в стрипклубе, попиваю какой-то коктейль, трясусь как сучка из-за отходняка и вижу её. Я не помню, чем она меня зацепила. Может, показалось что-то или ещё почему… Но когда она проходила мимо, я как следует приложил её по заду, а она тут же повернулась и на автомате залепила мне пощёчину. Я, понятное дело, взбеленился — мне тогда только повод и нужен был. К тому же до этого девки в клубах меня не били, и я посчитал это смертельным оскорблением, — усмехнулся он. — Короче, я кинулся на неё с кулаками, она расцарапала мне всё лицо, прибежала охрана и администратор, нас расцепили, передо мной извинились и принесли бесплатную выпивку, а её тут же выперли на улицу со шмотками. Это, кстати, была её первая работа в стрипклубе, и она тогда не знала, что шлепки по жопе входят в сумму оклада. Но мне было мало того, что её просто вышвырнули. Я залил в себя выпивку и пошёл за ней. Хотел её сначала хорошенько отодрать, а потом избить, унизить и придушить… И я бы это сделал, — глухо добавил он, слегка передёрнув плечами при этом воспоминании.
Плеснув виски в стакан, Гамал опрокинул его в себя залпом и, утерев рот рукавом, с прежним напускным весельем продолжил:
— Но Хлоя — особый человек, я это понял потом. Она из того сорта удачливых неудачников, к которым неприятности липнут, как говно к подошве, но им всё время по какой-то нелепой случайности удаётся выйти сухими из воды. В общем, я шёл за ней, слушал, как она ревёт, и подгадывал удобный момент, пока мы не оказались в каком-то переулке. И только я собирался напасть на неё сзади, как с другой стороны выскочили трое обдолбанных говнюков, окружили её и начали тискать. Меня аж переклинило. Я вроде как уже считал её своей законной добычей, и тут её уводят прямо из-под моего носа. Дальше я плохо помню, что там происходило, остались только какие-то мутные обрывки, где я кого-то бью, а потом кто-то бьёт меня… Очнулся на больничной койке без глаза, весь в капельницах и бинтах. На мне живого места не было, болело всё, каждый миллиметр тела, внутри и снаружи. И угадай, кого я увидел первым, блять?.. Ох, как же я разозлился на неё тогда… Наверное, выглядел я смешно. Мне хотелось её придушить, но я мог только сопеть через трубки и вращать глазами. А она ревела, лыбилась от счастья и всё наглаживала меня по голове. Она сказала, что я пролежал в коме три дня и едва не отбросил копыта два раза. А потом начала благодарить, за то, что я такой смелый и добрый, защищал её как лев от тех троих ублюдков. Лев — это типа у них царь зверей считается, в курсе?.. — не без гордости заметил он и хмыкнул. — Знала бы она, как всё на самом деле было… Короче, она решила, что я вроде как пострадал за неё, и хотела как-то отплатить. А я готов был лезть на потолок от ярости. У меня началась ломка, всё болело, я не мог смириться с потерей глаза, а хуже всего было понимать, что теперь я даже поссать сам не могу, не то чтобы на ноги подняться. И во всём этом я винил, конечно, Хлою, потому что она была не только человеком, которых я тогда поголовно ненавидел, но и вообще единственной, кого я видел в своей палате, помимо персонала. Когда я научился заново говорить, то первым делом обложил её и всех её ближайших родственников отборным матом. А потом потребовал принести мне дозу. Она, конечно, была в шоке, и начала читать нотации о том, как вредно употреблять наркотики… Хлоя в то время была ещё наивной простушкой, не пила, не курила, не материлась, считала всех хорошими, верила всему, что ей лепят, и краснела по любому поводу. За два года я её, конечно, немножко испортил, — он самодовольно улыбнулся, по-видимому, считая это некой заслугой. — Но мозгов у неё почти не прибавилось. Она продолжала ходить ко мне, таскать еду и разные журналы. Даже начала читать мне какой-то сопливый роман, можешь себе представить? — возмущённо фыркнул он. — Мы с ней без конца препирались, я пытался обидеть её побольнее, прогонял и нёс всякую ересь — меня забавляло её смущение. Пару раз запустил в неё тем, что под руку попалось, и один раз даже попал. А она язвила в ответ, обижалась, ругалась и плакала… но на следующий день возвращалась. Один раз мы сильно поцапались, я перегнул палку. Она сказала, что устала терпеть меня и больше не придёт. И когда она ушла, я, ну… — Гамал осёкся и кашлянул, чтобы прочистить горло, а затем, тщательно подбирая слова, с откровенной неохотой продолжил: — В общем, мне стало… не знаю… скучно, наверное. Блять, это слишком личное, можно я пропущу этот момент?
Он смущённо заёрзал, и Даррен невольно развёл мандибулы в улыбке.
— Короче, она заявилась через два дня, с плюшевым медведем. Эта идиотка притащила мне — мне, блять! — плюшевого медведя! — взревел он и, покачав с досадой головой, налил себе виски. — Если бы я не был так рад её видеть, то точно сполз бы с кровати вместе со всеми капельницами, чтобы запихнуть ей этого блядского медведя в жопу. Но в тот момент… — он снова умолк и, заглотнув виски, хмуро произнёс: — нет, это тоже слишком личное. В общем, она сказала, что если мне неприятно разговаривать с ней по каким-то причинам, то я всегда смогу поговорить с медведем, и оставила его мне. Сказала, что этот медведь ей всегда помогал, когда ей было не с кем поделиться своим счастьем или горем. Вот же сучка! — добродушно рассмеялся он. — Не знаю, что на меня нашло, наверное, остатки дури в голову ударили… Плюс стресс и прочая поебень. Но, когда она ушла, я сказал этому медведю, что его хозяйка первосортная дура, а меня скоро грохнет Рой за долги, так что, скорее всего, мы с ним кончим в одном мусоросборнике. Хлоя явилась на следующий день пораньше, когда я спал, и спёрла медведя. Только потом я узнал, что эта засранка вшила в него диктофон в надежде, что я расскажу что-то. Но и это ещё не всё. Эта кретинка каким-то образом умудрилась достать через персонал больницы мой омни-тул, нашла в списке контактов Роя, позвонила ему и назначила встречу. Она пошла к Рою! — раздельно повторил он, выделяя каждое слово. — К Одноглазому Рою! Пришла и заявила, мол, что готова выплатить за меня долг, если он пообещает, что не станет убивать меня. Могу себе представить, как он охуел от её наглости, если согласился взять деньги, вместо того, чтобы пришить её на месте. Этот говнарь, конечно, заломил дикие проценты, и ей пришлось отдать ему все свои накопления и влезть в кредит. Когда я узнал об этом… в общем, ну… — он снова замялся, и Даррен с усмешкой произнёс:
— Слишком личное?
— Да, пожалуй, — сконфуженно согласился Гамал, но тут же взял себя в руки и сурово нахмурился. — Я, конечно, чувствовал себя пиздецки некомфортно. Ей казалось, что мы вроде как в расчёте, но я-то знал, что ни хера мы не в расчёте, и это я теперь её должник. Те трое мразей, может, и вовсе не хотели её убивать. Так, поигрались бы да бросили. И я лез в драку, не осознавая, что делаю. А вот она всё хорошо осознавала, когда шла к Рою. И ей было очень страшно, уж поверь. Рой-то наверняка её припугнул напоследок, с этого гандона станется. Она пришла от него вся бледная, с трясущимися руками, а потом два часа рыдала в истерике на моей койке. До сих пор ненавижу, когда она начинает реветь… — он страдальчески вздохнул и продолжил: — Меня выписали через месяц. На счету ни кредита, долгов по самые уши, ни жилья, ни друзей, ни работы. А ко всему ещё и обязан жизнью какой-то человеческой сучке. Она предложила пожить у неё, а я подумал, что терять мне уже нечего, и согласился. На дурь меня не тянуло, к тому же, теперь у меня была цель — выплатить ей всё, что она потратила на моё лечение, на долг Рою и… блять, тогда я ещё думал, что реально могу расплатиться за всё, что она для меня сделала. Это потом я понял…
Он задумчиво умолк, разглядывая пол, а затем поднял глаза и, усмехнувшись, небрежно отмахнулся:
— Хотя это уже другая история. Я и так что-то запизделся с тобой… А мне всего-то и нужно было донести до тебя одну простую вещь: ни ты, ни те четыре ушлёпка, которые тёрлись тут до тебя, не достойны и волоска этой дуры. И если ты вдруг решил, что сможешь попользоваться ей, как одноразовой салфеткой, чтобы потом выбросить, то я вынужден тебя разочаровать. Попробуешь тронуть её своими грязными лапами ещё раз — найду, вырву их и затолкаю в твой костлявый зад. Без обид, приятель.
Даррен склонил голову набок. Не знай он всего того, что только что рассказал ему Гамал, он бы уже вытирал заносчивым ублюдком пол. Но внезапное подозрение, родившееся в нём примерно на середине истории, теперь превратилось в стойкое убеждение, которое вместо злости вызывало скорее сочувствие к батарианцу.
— Что, решил придержать её для себя? — с издёвкой спросил он, впившись взглядом в лицо соперника.
— Ох, и что вы все одно и то же заладили… — закатил все три глаза батарианец. — Я знаю Хлою лучше, чем она сама себя знает. Знаю, что она любит, о чём думает, чего хочет, и по лицу определяю, когда у неё «эти дни».
— Какие «эти»?
— Тебе лучше не знать. Я знаю все её слабости и знаю, что ей нравится в мужчинах. И я тысячу раз мог отыметь её, если бы захотел. Но, видишь ли, в этом и есть разница между настоящим мужчиной и молокососом с хером в штанах. Настоящий мужчина не полезет в чью-то норку, если не уверен на сто процентов, что сможет из неё вылезти. Надеюсь, эта метафора не слишком для тебя сложная?
— Удивительно, что ты вообще знаешь слово «метафора», — холодно отозвался Даррен.
— Что поделать — я полон сюрпризов, — самодовольно пожал плечами Гамал. — И хер у меня явно больше твоего, кстати.
— Да, слышал, настоящим мужчинам изредка приходится говорить это, чтобы поднять самооценку.
— Эй, я не хотел тебя обидеть, просто констатировал очевидный факт. Ладно, думаю, мы друг друга поняли, — хлопнув себя по коленям, убеждённо произнёс Гамал и поднялся. С наслаждением потянувшись, он расправил могучие плечи и иронично хмыкнул: — Моя крошка уже, наверное, заждалась меня. Пойду спою ей колыбельную.
Он выразительно почесал себя в районе паха, и Даррен, издав утомлённый вздох, отвернулся к окну с самым равнодушным видом. Но даже понимание того, что его нарочно провоцируют и дразнят, не смогло заглушить яростного клокотания в груди и желания врезать батарианцу по челюсти хотя бы разок.
Насвистывая какую-то мелодию, Гамал двинулся к выходу, когда его остановил внезапный звонок в дверь. Даррен резко встрепенулся и обменялся настороженным взглядом с батарианцем. В ту же секунду оба синхронным движением вытащили оружие и бросились в коридор.