Машина взревела, словно раненый зверь, и Даррен выкрутил руль, как вдруг заметил, что Хлоя остановилась. Он замер, и в низу живота тревожно заныло. Она обернулась с потерянным и каким-то беспомощным видом, и он прочитал по её лицу всё то, что не смог сказать сам. В горле встал комок, и Даррен торопливо открыл дверь, не оставив чёрствому разуму времени на размышления. Хлоя неуверенно направилась к нему, но, видя, что он пошёл навстречу, ускорила шаг. Они встретились на середине, и остановились, глядя друг на друга и не зная, что сказать. Даррен осторожно протянул ладонь к её лицу и обхватил за подбородок. Но Хлоя отвела его руку и порывисто кинулась ему на шею.

— Я скучала… — дрожащим голосом произнесла она, воткнувшись в него холодным носом, и всхлипнула. — Я так сильно по тебе скучала…

— Я тоже, — прошептал он, крепко прижимая её к себе. — Только не реви.

Она нервно рассмеялась и прикусила его за шею.

— Ты же побудешь здесь… ещё немного? — с надеждой спросила она.

— Да, — он зажмурился от удовольствия, ощущая на коже её язык и губы, а его руки начали блуждать по её спине.

— Наркоманы!.. — проворчал рядом ворчливый голос, и мимо прошаркала какая-то древняя старуха. — Совсем оборзели, греховодники… В моё время такого не было!

Хлоя оторвалась от него, и они смущённо отступили друг от друга, вспомнив, что стоят посреди улицы. Она взяла его за руку и потянула к подъезду:

— Пойдём, я познакомлю тебя с Пушем.

Даррен едва не споткнулся, ужаснувшись этой перспективе. Но слова протеста застряли в горле, когда она обернулась на него с обещающей улыбкой и прикусила губу. С трудом отогнав от себя мысли о предстоящем знакомстве с неведомой тварью, он уткнулся взглядом в покачивающиеся бёдра шедшей перед ним Хлои, мысленно уже снимая с них одежду. Они зашли в квартиру, и он притянул её к себе, прижав к стене и собираясь продолжить прерванное на улице занятие.

Но его планы нарушил выкатившийся из-за угла стог шерсти с горящими углями в глазницах. Утробно рыча и с шумом выдувая из ноздрей воздух, он ощерил клыкастую пасть и понёсся прямо на Даррена, пощёлкивая челюстями.

— Пуш, свои! — тут же выскочила перед его носом Хлоя и развела в сторону руки. — Нельзя, фу!

Тварь с очевидной неохотой затормозила и раздосадованно заворчала. Плотоядно облизнувшись, она воззрилась на Даррена с самым зловещим видом, и тот медленно сглотнул, на всякий случай положив пальцы на пистолет.

— Он пока ещё плохо знает команду «свои», — извиняющимся тоном произнесла девушка, повернувшись. — Так что ты лучше не шевелись слишком… резко. Пока он к тебе не привыкнет.

— Знаешь, у меня есть знакомый, который держит питомник в шестьдесят третьем квадрате. Я бывал в нём — там очень мило и простор… — Даррен умолк и настороженно замер, заметив, что зверюга начала приближаться к нему, вытянув короткую шею и судорожно подёргивая носом.

— Мне уже предлагали отдать его в питомник, но… мне кажется, ему там будет очень одиноко, — смущённо отозвалась девушка и начала трепать Пуша по загривку. — Он такой общительный. И сильно скучает по мне. Поначалу, когда меня не было, он начинал выть и царапать дверь. Соседи жаловались, а мне пришлось сменить три двери. Но потом я стала записывать ему свой голос на диктофон и включать на повтор. И он успокоился. Эвери — это его дрессировщица — объяснила, что, наверное, этот вид слишком сильно привязан к членам своей стаи, и испытывает стресс каждый раз, когда его с ней разлучают. Так что я стараюсь не оставлять его одного надолго.

Тем временем немного успокоившаяся зверюга тщательно обнюхала его от груди до ступней, обошла вокруг два раза и села напротив.

— Ну… кажется, ты ему понравился, — не слишком уверенно произнесла Хлоя. — Но лучше бы проверить это наверняка. Попробуй зайти в комнату. Только медленно. Не сильно медленно, чтобы он не подумал, что ты крадёшься: его это жутко раздражает. Просто плавно. Но уверенно. И не слишком быстро.

Даррен посмотрел на неё, надеясь увидеть на её лице признаки того, что она шутит. Но Хлоя выглядела вполне серьёзно и, более того, даже слегка обеспокоенной.

— На всякий случай: а что он делает с теми, кто ходит не так, как ему нравится? — уточнил он, не решаясь сдвинуться с места под немигающим взглядом зверюги.

Хлоя замялась, а затем с напускной беспечностью отмахнулась:

— Да всё будет в порядке. Он вовсе не такой злой, каким кажется. Иди, не бойся. Только… не забудь про то, что я сказала!

Тварь вывалила язык из пасти с тремя рядами неровных зубов и начала часто и сипло дышать. А Даррен, сделав глубокий вдох, зашагал к комнате, опасливо поглядывая на зверюгу. Та повернула за ним голову, встала и направилась по пятам, принюхиваясь и помахивая хвостом.

— Вот видишь! — с несказанным облегчением выдохнула Хлоя, и Даррен заподозрил, что всё это время она не дышала. — Ты ему понравился. Ладно, вы тут развлекайтесь, а я в душ.

Она улыбнулась и выскочила из комнаты, а Даррен остался стоять наедине с замершим напротив него чудищем. И, судя по его виду, развлечения их ожидали так себе. Несколько секунд они не двигались, оценивая друг друга со стороны. А затем Пуш подошёл, помахивая хвостом, и, разинув пасть, аккуратно обхватил зубами его голень. Даррен не почувствовал боли сквозь плотный материал бронекостюма, но сделал вывод, что хватка у зверюги железная и очень цепкая. Он попытался ненавязчиво выдернуть ногу, но Пуш только сильнее сжал челюсти.

— Фу, плохой мальчик! — пожурил его Даррен.

Пуш рыкнул и замахал хвостом активнее, а затем слегка дёрнул его ногу на себя.

— Я сказал: отпусти ногу, — сурово произнёс Даррен и, выхватив пистолет, наставил его на чудище, — или я отстрелю тебе ухо. Считаю до трёх: раз…

Увидев пистолет, зверюга тут же выплюнула ногу и, звонко рыкнув, подпрыгнула на передних лапах. Выхватив пистолет с довольным урчанием, она ускакала в другой конец комнаты, где остановилась, восторженно виляя хвостом. Даррен успел лишь открыть рот от возмущения.

— Эй, верни сейчас же! Это не игрушка! — он направился к зверюге, но та только этого и ждала. Поджав задние лапы, она ринулась в другой конец комнаты, едва не сбив Даррена с ног. Остановившись у стены, Пуш снова уставился на него, ожидая, когда тот пустится за ним в погоню. Поняв, что его просто дразнят, Даррен упрямо скрестил руки на груди и отвернулся, сделав вид, что пистолет внезапно перестал его интересовать. Но, услышав подозрительный хруст, резко обернулся. Тварь улеглась на пол и, зажав пистолет между лап, сосредоточенно грызла его, со скрежетом прокусывая зубами пластик. Чертыхнувшись, Даррен кинулся выручать своего любимца, но коварная зверюга резво подскочила и, схватив обглоданный и залитый слюнями пистолет, кинулась улепётывать в другой конец комнаты.

— Ах ты ж, мерзкая… подлая… скотина! — прорычал он в бессильной ярости и, отвернувшись, нервно заходил по комнате. Услышав знакомый хруст, он простонал и зажал пальцами ушные перепонки.

Он обожал этот пистолет. Они прошли с ним столько всего, что уже и не вспомнить… Пристрелянный, надёжный, идеально лежащий в руке и укомплектованный по максимуму — на его доработку и подгонку ушёл не один месяц и целое состояние.

— О, Даррен… Зачем ты дал ему пистолет? — услышал он за спиной обеспокоенный голос Хлои и повернулся. — Он же может пораниться! Ему кажется, что это палочка…

Она подобрала с пола мячик и бросила его в сторону. Тут же сорвавшись с места, зверюга выплюнула свою новую игрушку и кинулась за старой. А Хлоя, вытянув из пачки салфетку, брезгливо подняла склизкий искорёженный огрызок, оставшийся после пистолета.

— Надеюсь, он был не очень дорогой… — виновато пробормотала она и положила его на полку повыше.

— Нет, не очень, — машинально согласился Даррен, забыв про пистолет и жадно разглядывая завёрнутую в полотенце девушку с мокрыми волосами и поблёскивающими капельками воды на теле. Заметив это, Хлоя зарделась и, взяв его за руку, повела за собой. Они очутились в спальне, и его затуманенный взор выхватил только зеркало во всю стену и кровать. Остановившись у её края, Хлоя одарила его манящим взглядом и заползла на середину. Она легла на спину и начала стягивать с себя полотенце. Торопливо нащупывая застёжки, Даррен стащил с себя бронекостюм, почти сорвал рубашку и, на ходу стаскивая штаны, заполз следом.

Он набросился на неё с нетерпением изголодавшегося животного. Царапая, сминая и ощупывая её жаркое тело, Даррен чувствовал, что тонет в чём-то невыразимо приятном и тёплом, утаскиваемый на дно её нежными руками и с готовностью помогая ей погружать себя всё ниже и ниже. Они, конечно же, опять пожалеют об этом. Но это будет потом. А сейчас он жаждал сделать всё то, что не даст ему забыть об этих минутах и в следующие полгода.

Его язык следовал по пятам за пальцами, заново изучая её кожу, и тяжёлое дыхание вперемешку со всхлипывающими стонами служили ему лучшими проводниками. Она извивалась и ускользала, пытаясь ласкать его в ответ, и это раздражало и возбуждало одновременно. Он вошёл в неё слишком нетерпеливо и резко, но в его пылающей от желания груди уже не оставалось места для сожалений. Извинится после, когда в опустошённую удовольствием душу придёт и горькое раскаяние, и способность судить себя беспристрастно. Он двигался в ней, требовательно вминая её в жёсткий матрас, стремясь проникнуть ещё глубже и утолить нестерпимую потребность ощутить её частью самого себя. И чувствовал разливающееся по телу блаженство, когда различал в её бессвязном шёпоте своё имя. Она начала захлёбываться стонами, двигаясь ему навстречу. И Даррену пришлось отвлечься на не совсем уместное цитирование строчек из армейского устава, чтобы не прийти к финишу раньше времени. Он уже знал каждое малейшее изменение в её теле, предшествующее оргазму, и хотел удвоить предвкушаемое наслаждение, кончив вместе с ней. В какой-то момент она застыла, судорожно сжав мышцы, и вогнала ногти в его пластины на спине. И только тогда он позволил получить удовольствие и себе, входя в неё последними глубокими рывками.

В его крепко зажмуренных глазах замельтешили пульсирующие голубоватыми отблесками круги, и ему вдруг показалось, что он летит на огромной скорости вниз. Тело сводило от наслаждения, и он не сразу смог расцепить пальцы, сжимавшие её бёдра. Хлоя тяжело дышала, обмякнув под ним и обессиленно раскинув руки над головой. Даррен открыл глаза и впился в её лицо пытливым взглядом. Она томно улыбалась и смотрела на него с той странной смесью чувств, которую он безуспешно искал в лицах других женщин все полгода. И даже не мог объяснить себе, зачем… Лизнув её в губы, он прихватил кончик её носа ртом, и Хлоя, захихикав, спрятала лицо в его локте. Даррен скатился на кровать и лёг на спину, заложив руки за гребень. Мышцы тянуло в приятной расслабленности, а опустевшая голова парила где-то под потолком.

Из блаженной неги его внезапно вырвало ощущение того, что он забыл что-то важное.

— Ты же сделала инъекцию перед… этим? — повернулся он к девушке.

Та лежала на боку, облокотившись на матрас, и рассматривала его с таинственной улыбкой на устах.

— Нет. Я прошла тест, — промурлыкала она и погладила его ногой по бедру. — И мне сказали, что я могу спать с любыми турианцами в неограниченных количествах.

— Звучит… многообещающе, — не вполне довольный её выбором формулировки, натянуто отозвался Даррен. — Так что с тем болваном с Таэтруса? У вас всё серьёзно?

— Он не болван! — возмутилась Хлоя. — Ты же его даже не знаешь… Он хороший парень.

— И что с ним не так?

— В каком смысле?..

— В смысле, он собирался на тебе женится… С ним явно что-то не так.

В воздухе что-то промелькнуло, а следом на его лицо со всего маха опустилась подушка.

— Эй! — Даррен возмущённо откинул подушку и приподнялся.

— Ты всё-таки редкостный говнюк! — сердито бросила Хлоя, собираясь сползти с кровати.

— Куда это ты?.. — он притянул её обратно и рассмеялся, глядя на её раздосадованное лицо и неловкие попытки освободиться. — Не злись, я пошутил.

Он наклонился к ней, прикусывая ртом её губы, подбородок и шею, оглаживая её грудь и вжимая пальцами сосок. Он взял за привычку спиливать когти, обманывая себя тем, что так удобнее. Но на самом деле это было удобно только в одном: трогать её там и так, чтобы её тело таяло и плавилось под его руками. Ему этого так не хватало! Видеть, как меняется её лицо, слышать, как учащается её дыхание и чувствовать, как где-то внутри него самого постепенно разгорается пламя желания…

Он выпустил её из постели через три часа, и только потому, что она начала жаловаться, что хочет есть. Оставшись в одиночестве, Даррен закопался в одеяле и зарылся носом в подушки, окутанный теплом и её запахом. Впервые за много лет ему не нужно было никуда спешить, о чём-то переживать или что-то себе запрещать. И при этом не хотеть находиться где-то ещё. Его пронизывала уютная убеждённость, что сейчас он именно там, где и должен быть, и ощущение это казалось волшебным. Он мог бы к нему привыкнуть…

Веки начали слипаться, и Даррен задремал. Его разбудил какой-то звук, и он мгновенно почувствовал на себе приятную тяжесть тёплого тела. Он повернулся, чтобы обнять Хлою, но его пальцы внезапно увязли в жёстких волосах, которых было явно слишком много. Распахнув глаза, Даррен уставился на мохнатую лапу зверюги, нагло закинутой на его плечо. Чертыхнувшись, он сбросил с себя лапищу с торчащими из неё саблеобразными когтями и отполз к краю кровати. Чудище безмятежно дрыхло посреди кровати, похрапывая во сне, и Даррен отыскал взглядом одежду, намереваясь убраться куда подальше от столь сомнительного соседства. Он уже собирался спуститься на пол, как вдруг в комнату зашла Хлоя с двумя кружками кофе в руке.

— Эй! Выметайся-ка из кровати, приятель! — увидев Пуша, закричала она, и тот испуганно встрепенулся. Увидев, что хозяйка поставила кружки и с очевидным намерением схватила подушку, он сорвался с места и, поджав уши, затрусил к дверям. Ловко отжав кнопку на панели, зверюга вылетела в открытую створку и процокала куда-то в сторону зала. Даррен облегчённо выдохнул. К этой твари он, наверное, никогда не привыкнет…

Хлоя подала ему кружку, и он удивлённо приподнял брови.

— У меня остался твой кофе, — объяснила она. — Я варила по рецепту на упаковке.

— Спасибо, — усмехнулся он и сделал осторожный глоток. Кофе был чересчур переварен, но пить вполне можно было. Снова почувствовав себя счастливым, он обхватил кружку обеими руками, чтобы не расплескать кофе на постель, и подполз к спинке кровати.

— Ну как?.. Вкусно? — с затаённой надеждой спросила она, и Даррен без тени сомнения соврал:

— Очень.

— Это потому что я подержала чуть подольше, — с видом знатока удовлетворённо кивнула Хлоя. — Чтобы зёрна раскрылись.

Даррен улыбнулся и промолчал. Он отпил до половины кружки и по привычке посмотрел на экран омни-тула.

— Ты торопишься?.. — перехватив его взгляд, насторожилась Хлоя.

— Нет. Я в отпуске ещё на месяц.

Она слабо улыбнулась и, отставив кружку, подвинулась к нему, прижавшись к его груди. Даррен обнял её, и они замолчали. В комнате повисла тревожная атмосфера, и он каким-то внутренним чутьём ощутил, что она думает о том же, о чём и он. Месяц пролетит быстро. А за ним снова наступит беспроглядная тоска и опустошённость. И в этот раз ему не удастся отделаться от себя фальшивыми отговорками и ложными обещаниями. Он попал в трясину одной ногой, увяз, а теперь шагнул туда же и второй с намерением уйти на дно с головой. Но, что самое интересное, не находил в себе и крупицы сожаления. Наверное, то же самое чувствовали и те бедолаги перед женитьбой на своих избранницах, к которым он когда-то испытывал смесь сочувствия и презрения.

Впрочем, ему ещё рано хоронить себя. Авось пронесёт, и за этот месяц они действительно осточертеют друг другу до тошноты… Он посмотрел на лежащую на нём девушку, обводившую пальчиками контуры пластин на его груди, и сердце защемило от тоски. Или так, или ему придётся на ней жениться. Родители, конечно, придут в ужас… Особенно, мама. Но они как-нибудь справятся.

— Откуда это?.. — спросила Хлоя, аккуратно потрогав уже слегка затянувшийся шрам после ранения в лёгкое.

— Да так… зацепило, — пробормотал он, вспомнив, как валялся на полу, отхаркиваясь хлещущей изо рта кровью, и думал только о том, как было бы нелепо умереть посреди огромного, набитого медицинским оборудованием и контрафактными лекарствами склада. Он тогда даже нашёл в себе силы посмеяться. А потом отрубился. Её лицо было последним, что всплыло в его затухающем сознании. Придя в себя уже в лазарете, он узнал, что его случайно обнаружил по растёкшейся луже крови Брилл — его самый надёжный и верный наёмник, служивший в его команде уже восемь лет.

— Бедняжка, — отозвалась Хлоя, накрыв его рану ладошкой. — Ты убил этого мудака?..

— Конечно, — усмехнулся Даррен и положил на её ладонь свою.

— Мне не нравится твоя работа, — добавила она убеждённо.

— А мне не нравится твоя, — парировал он.

— Меня хотя бы не пытаются убить.

— Ты можешь грохнуться со своего шеста и сломать шею.

— Ещё никто не сломал шею, грохнувшись с шеста! — раздражённо произнесла она.

— Меня тоже пока не убили, — рассмеялся Даррен.

Она вскинула голову и со злостью уставилась на него.

— Это ни капельки не смешно!

— Поэтому я и не смеюсь, — тут же с самым серьёзным видом уверил он. — Видишь?..

Она с досадой выдохнула и, схватив подушку, впечатала её в его лицо. Он снова засмеялся и, отбиваясь, пролил на постель оставшийся кофе. Убрав кружку, Даррен сгрёб её в охапку вместе с одеялами и, прижав девушку к себе, начал успокаивать её своим излюбленным способом.

Они провели в постели всю ночь до позднего утра, и Даррен проснулся с ощущением, что выспался на две недели вперёд. Пока Хлоя выгуливала Пуша, он заказал себе на дом готовой еды, вымылся и выпил кофе. Через час заявился ничуть не удивившийся его присутствию Гамал и, бросив на Даррена выразительный взгляд, удалился с ним на кухню.

— Ну что, — поинтересовался он с хитрой ухмылкой, — как прошёл разговор?

— Просто отлично, — уверенно заявил Даррен. — Только это не помогло.

— Ещё бы это помогло, — кивнул Гамал. — Имей в виду: мы ещё можем попробовать план «Ж». Я возьму на себя скотч и керосин, а с тебя — жмурик и тачка.

— Непременно обдумаю это, — солгал Даррен, чтобы отвязаться, и удовлетворённый батарианец сменил тему:

— Твоя пушка там на полке валяется?

— Не трави душу, — вспомнив об утрате, потёр переносицу Даррен. — У этой твари не зубы, а промышленный шредер.

— Она сожрала мой «Потрошитель» в прошлом месяце, — со скорбью отозвался Гамал. — Чуть не убил её тогда, да побоялся лезть с голыми руками.

Он собрался уходить, и Даррен вышел вместе с ним, договорившись подбросить батарианца до космопорта. Высадив его, он заехал в клуб, где ещё вчера работала Хлоя, и выцепил уволившую её азари. Они сошлись на том, что Даррен купит годовой абонемент и разрешит внести своё имя в список почётных клиентов, украшавший фойе. А Хлою восстановят на работе через месяц. Из клуба он направился в свою студию, где собрал нужные вещи, и с сумкой вернулся в квартиру Хлои. Она уже приготовила ему места на полках и ходила за ним со счастливой улыбкой всё то время, пока он раскладывал вещи.

Три следующих дня они провели, практически не выходя из квартиры. А потом у обоих начала развиваться клаустрофобия, и они решили, что было бы неплохо иногда и выгребаться наружу. За эту и две следующие недели они несколько раз побывали в кино, во всех оранжереях и питомниках, на аттракционах, в развлекательных центрах, в нескольких ресторанах и барах, в казино и даже в театре. Туда его затащила Хлоя, и представление длилось пять невыносимо долгих часов, за которые он по крайней мере отлично выспался. Она сказала, что в следующий раз выберет спектакль, где нет актёров-элкоров, а он взял с неё обещание, что она не заставит его идти на балет.

Пару раз они даже сходили в клуб, но для него это оказалось настоящей пыткой. Пользуясь преимуществом профессиональной танцовщицы, Хлоя неизменно вызывала фурор на танцевальной площадке. И если рядом оказывался подходящий партнёр, который двигался чуть лучше, чем деревянная чурка, то они каким-то образом оказывались рядом и начинали зажигать танцпол, привлекая внимание восхищённых зрителей. А он сидел в стороне, попивая виски, и мысленно выделял в толпе тех, кого прикончил бы прямо сейчас за слишком вольные касания или даже просто откровенные взгляды, будь у него разрешение на безнаказанный отстрел. Примерно каждые двадцать минут ему приходилось вставать и уводить её за столик, чтобы разрядить скапливающую возле неё ораву поклонников. И, может, далеко не все они на самом деле являлись её поклонниками, а не просто случайно оказавшимися рядом существами, но все они раздражали Даррена одинаково. В ожидании дня, когда она ему наконец-то наскучит или станет слишком навязчивой обузой, он постепенно проникся уверенным ощущением, что она принадлежит ему целиком и полностью: от кончиков пальцев на ногах до последнего волоска на голове. А к началу четвёртой недели осознал, что не готов делить её ни с обдолбанными дреллами, ни с плешивыми пингвинами из стрипклубов, ни с сумасшедшими турианцами с Таэтруса, ни даже с изнасилованными ханарами.

Как-то незаметно для обоих Хлоя превратилась в «детку», а Даррен — в «котика». И его уже даже не выбешивало, когда она называла его так при посторонних или выкрикивала это слово через всю многолюдную улицу, заставляя внутренности скручиваться узлами от смущения. Она упрямо твердила, что в этом нет ничего дурного или постыдного, а он пытался объяснить ей важность роли социума и внешней репутации в формировании общественного самосознания и развитии личности. И им удалось прийти к соглашению, что он останется «котиком», но исключительно дома, а ей больше не придётся выслушивать утомительные лекции по турианской социологии. И Хлоя честно старалась исполнять свою часть сделки.

Последнюю неделю они снова провели в квартире, предчувствуя конец той идиллии, в которой внезапно очутились на такой короткий месяц. Почти каждый день Хлоя занималась растяжкой, или упражнялась с инвентарём, или отрабатывала танцы на шесте. И Даррен обожал наблюдать за ней в эти часы, любуясь красотой её невероятно пластичного тела. Они вместе готовили, ели и гуляли с Пушем. Хлоя заставляла его смотреть её любимые фильмы, а он заставлял её играть в свои любимые видеоигры. Но чаще они просто валялись в кровати, вместе разглядывая какие-нибудь забавные глупости на планшете, делясь своими мыслями, впечатлениями, рассказывая что-нибудь о себе, поддразнивая друг друга или о чём-нибудь споря. Спорить ему нравилось больше всего, потому что после они, как правило, занимались любовью. И даже тёршаяся под ногами мохнатая тварь в эти дни перестала раздражать его так сильно и уже почти не вызывала желания закинуть ей в пасть гранату и протолкнуть её в мусоросборник. За всё это время им с Хлоей не удалось отыскать ни единого повода для серьёзной ссоры. Она умела одним взглядом или улыбкой смягчать его окостеневшую душу, а он умудрялся стопорить её чересчур энергичную и пылкую натуру одним словом или жестом. И им каким-то магическим образом удавалось держать равновесие на тонком тросе, натянутом между их такими далёкими друг от друга мирами.

Хлоя не задавала вопросов и не заводила разговоров на темы, находившиеся под их молчаливым запретом. Не изменяя себе, она отважно бодрилась, делая вид, что всё идёт как надо. А Даррен ломал голову по ночам, пытаясь придумать, каким образом перекинуть мостик между отчаянно непересекающимися прямыми. И Гамал не добавлял оптимизма, заявляя, что оторвёт ему ноги, если тот соберётся вдруг слинять, не решив проблему с Хлоей. Впрочем, мнение батарианца в этом вопросе уже давно кардинальным образом не совпадало с его собственным, поэтому Даррен даже не пытался делиться с ним своими соображениями.

Решение пришло к нему в одну из последних ночей. И поначалу он боялся обсуждать его даже с самим собой, настолько безумной показалась ему эта затея. Но время неумолимо утекало, а ничего лучше в голову не приходило. Он стал невольно возвращаться к засевшей в сознании мысли, размышляя о возможных трудностях и путях их обхода. И чем больше он думал, тем более ясные формы она принимала. В конце концов, он сумел убедить себя в том, что это решение вовсе не такое безумное и, может, в некоторой степени даже удачное. Оставалось только каким-то образом уговорить на это Хлою.

За два дня до отъезда он уволок её в спальню пораньше по надуманной причине. И она, должно быть, почувствовала его настрой, потому что не стала включать головизор, брать планшет или лезть к нему с поцелуями, а просто улеглась рядом, облокотившись ему на грудь, и начала водить пальцами по контурам его татуировки.

— Мне придётся уехать через два дня, — набравшись храбрости, произнёс он, нарушая уютное молчание.

Её палец замер.

— Да, я помню, — тусклым голосом ответила она и принялась царапать коготками мандибулу. Разомлев от её прикосновений, Даррен с трудом заставил себя перехватить её пальцы и сжал их в руке.

— И… я не хочу уезжать. Точнее, уезжать без тебя, — поправился он, заметив, как оживилось при этих словах её лицо. — Так что… я подумал, что ты могла бы… полететь со мной.

Её брови поползли вверх, и она открыла рот, не зная, что сказать. А затем нахмурилась и озадаченно тряхнула головой:

— Куда полететь?..

— Куда придётся, — честно и несколько сконфуженно признался Даррен. — И тебе почти всё время придётся торчать на шаттле. Но там довольно комфортно, и ты будешь не одна…

— Нет! — возмутилась она и приподнялась. — Так не пойдёт. Я не хочу торчать на шаттле и ждать, когда ты вернёшься, нашпигованный пулями!

— В меня не так часто стреляют, — вздохнул он устало. — Это… случается иногда, но я к этому обычно готов.

— И я не могу оставить Пуша…

— Возьмём его с собой, — предложил Даррен, заранее предвидевший эту реплику.

— Но Гамал…

— И Гамала! И твоих грёбаных рыбок. Я никого не забыл?..

Хлоя растерянно заморгала, пытаясь найти следующую причину.

— И я должна бросить работу… и квартиру…

— У тебя будет работа.

— Какая?..

— Какая-нибудь. Как насчёт медсестры?..

— Медсестры?! Даррен, я танцовщица! Какая из меня медсестра?..

— Ты умеешь наклеивать пластыри?

— Умею, но…

— Отлично, ты принята!

Хлоя вздохнула и, прикрыв лоб ладонью, расстроенно умолкла, обдумывая его слова. Даррен снова притянул её к себе и, обняв за талию, начал поглаживать пальцами по спине.

— Детка, я знаю, что это выглядит… не слишком заманчиво, — произнёс он осторожно. — И понимаю, чего ты боишься. Но я не собираюсь вырывать тебя из жизни и запирать в шаттле до самой старости. Эта квартира останется за тобой — я возьму все расходы на себя. И я буду платить тебе не меньше, чем ты зарабатывала здесь, чтобы у тебя были средства за душой и место, куда ты всегда могла бы вернуться, если… одному из нас надоест такая жизнь или… — он запнулся, опасаясь расстроить её более вероятным предположением, что однажды может просто не вернуться с задания, оставшись гнить в какой-нибудь канаве с простреленной головой, — …или если случится что-то ещё.

— Это выглядит так, будто мне придётся стать твоей личной проституткой, — потерянным голосом отозвалась она.

— Да, пожалуй… — прикинув в уме, неловко признался Даррен. — Тебя это сильно беспокоит?

— Нет.

— Хорошо. Меня тоже.

Она с грустью улыбнулась и прижалась к его груди, спрятав нос в его шее.

— Если честно, я надеялась услышать, что ты бросишь свою дурацкую работу и останешься здесь, на Цитадели.

— Я люблю свою дурацкую работу, — покачал головой он. — И пока не собираюсь её бросать.

— Ты любишь тыкать всем в лицо своим грёбаным жетоном, — с укором возразила Хлоя. — Так и признайся.

— Ну, и это тоже… — развёл мандибулы Даррен. — Но мне всего шесть лет до пенсии. А потом я мог бы вернуться в СБЦ.

— Как бы мне хотелось запереть тебя в квартире, — мечтательно произнесла Хлоя и снова вздохнула: — и не выпускать из неё. Если с тобой что-нибудь случится… я, наверное, перестану дышать.

— Глупости, ты не перестанешь дышать, — попытался успокоить он её. — Когда в лёгких закончится кислород, тебе придётся…

— Какой же ты зануда, — с сердитым вздохом прервала его Хлоя. — Это была метафора!

— Ммм… понятно, — промычал никогда не ладивший с метафорами Даррен и нерешительно спросил: — Так что… ты согласна?..

— Конечно, я согласна, — с раздражением ответила Хлоя и поцеловала его в шею. — А какой у меня выбор?..

— Никакого, — подтвердил он с усмешкой и зарылся носом в её волосы.

Следующие два дня прошли в хлопотах: Даррен оплатил аренду квартиры на три года, дал указание оборудовать одно из складских помещений на шаттле под личные покои Пуша, в которых он мог бы чувствовать себя комфортно и не испытывал желания разнести звездолёт в щепки. А Хлоя собирала вещи и прощалась с любимыми местами на станции. Гамал, само собой, отказался присоединиться к ним, хотя Даррен видел, что он воспринял новость довольно тяжело. И, возможно, даже заявил бы свой протест, если бы не пройденный за последние полгода опыт, показавший ему, что с некоторыми вещами в этой жизни не может справится даже он. Плюс, он очень обрадовался тому, что ему больше не придётся иметь дела с Тварью. По этому поводу он даже выпил с Дарреном, зайдя попрощаться накануне отъезда. Хлоя обязалась писать каждый день, а Даррену пришлось выслушать целую лекцию с подробными инструкциями о том, как следует обращаться с «этой безмозглой дубиной», чтобы не свихнуться самому. Закончив уже традиционным обещанием оторвать ему очередную часть тела, если с ней что-то случится, Гамал ушёл, дав слово приехать в космопорт к отбытию.

Даррен заранее отвёз вещи Хлои на шаттл, а Пуша пришлось везти в специально заказанной клетке из опасения, что толпа народа вызовет неслабый стресс у… самой толпы народа, потому что эта любопытная и беспардонная тварь желала обнюхать и облизать, пугая до икоты, каждое встречаемое на улице существо. Разрыдавшаяся Хлоя обнимала Гамала не меньше десяти минут, пока Даррен деликатно не намекнул, что им пора отправляться. Обменявшись с батарианцем суровыми взглядами на прощание, он поднялся вместе с Хлоей на борт и первым делом познакомил её с экипажем. Привыкшие к строгой дисциплине и субординации, они встретили её приветливо, но с осторожным любопытством. Намного сильнее команду взбудоражило появление на борту немыслимой зверюги, от которой половина немедленно впала в ступор и, кажется, даже не заметила появления девушки. Во всяком случае никто из них не задал лишних вопросов. Кроме, разумеется, доктора Леда, увидевшего Хлою последним.

— Док, это… твоя новая помощница, — после взаимных представлений немного неуверенно произнёс Даррен. — Тебе же нужна помощница, чтобы наклеивать всякие этикетки… расставлять пузырьки на полках и… чем ты там вообще занимаешься?..

В этот момент за дверью лазарета послышался топот и громогласный ор Брилла, который, судя по всему, всё же проигнорировал предостережение Даррена и начал размахивать своей винтовкой перед Пушем. Саларианец моргнул и воззрился на Хлою, с любопытством разглядывающую его сокровенную обитель.

— Эээ… прошу прощения, леди. Мы отойдём на секундочку.

— Да, конечно, — кивнула та и отошла в другой конец каюты, где находился рабочий стол с микроскопом и склянками с биоматериалом.

— Даррен, — осторожно произнёс Леда, отведя того за ширму. — Ты же пьёшь те таблетки, которые я прописал тебе перед отпуском?..

— Нет, конечно, — признался Даррен без тени раскаяния. — Док, я в порядке, честное слово. Эта… девушка… гораздо лучше твоих таблеток.

— Не сомневаюсь, — с очевидным сомнением отозвался саларианец. — Кстати, какой университет она закончила?

— Не думаю, что она училась в университете.

— Она прошла какие-то курсы?

— Нет, вообще-то…

Его прервал грохот разбившегося стекла, и Даррен вместе с доктором ринулись из-за ширмы обратно. Хлоя стояла у стола, прижав руки ко рту, и с ужасом смотрела на валяющиеся на полу осколки.

— Простите, я только хотела посмотреть в микроскоп, — виновато запричитала она, — и, кажется, случайно задела ваши баночки… Не знаю, как так вышло, я их даже не трогала!

— Ничего страшного, — глухо пробормотал саларианец, глядя на разлившуюся под столом лужу, — это всего лишь результаты моих исследований, над которыми я работал четыре последних месяца.

— Мне так неловко. Простите, пожалуйста… Я всё уберу! — Хлоя начала беспокойно озираться по сторонам, видимо, пытаясь найти что-то, похожее на тряпку.

— Не надо, я сам! — испуганно вскинул руки доктор Леда, и Даррен, взяв сконфуженную девушку за локоть, подвёл её к дверям лазарета:

— Док справится. А ты сходи лучше посмотри, что делает Пуш.

— Мне так жаль… Я правда не понимаю, как это вышло!

— Он же сказал — ничего страшного, иди.

Она исчезла за дверью, и Даррен повернулся к доктору Леда, который в это время пытался выловить из-под стола что-то, напоминающее селезёнку.

— Вот почему я предпочитаю работать один! — раздражённо пропыхтел он.

— Не будь таким придирчивым. Ты и сам то и дело роняешь свои склянки.

— Да, и в этом деле мне помощники совсем не нужны!

— Да полно тебе, — небрежно отмахнулся Даррен. — Уверен, вы сработаетесь. Просто не пускай её в лазарет.

Доктор Леда смерил его выразительным взглядом, и Даррен, кашлянув, поспешил убраться прочь.

Определившись с курсом, он провёл Хлою по шаттлу, показав, где находятся спасательные капсулы и скафандры, а затем провёл инструктаж по безопасности. Она обрадовалась тренажёрному залу и огорчилась, увидев меню из полуфабрикатов и консервированных субстратов. Остаток дня они провели в его каюте, и только там ему удалось, наконец, увидеть на её испуганно-растерянном лице первую за день улыбку. Она лежала на кровати, задумчиво наблюдая за плавающими в аквариуме рыбками, а он любовался ею, ощущая в душе непривычную гармонию и целостность. Даррен вдруг понял, что жутко соскучился по своей работе. И осознал, что единственным, что мешало наслаждаться ею раньше, было то обстоятельство, что по возвращению на шаттл его не ждала в постели любимая женщина.

— С завтрашнего дня я начну учить тебя стрелять, — произнёс он наставительным тоном. — И не отстану, пока ты не сдашь нормативы. Это общее правило для каждого члена экипажа, а ты теперь член экипажа.

Хлоя повернула к нему голову и лукаво улыбнулась:

— А правила для членов экипажа разрешают им спать с членами экипажа?

— Нет, — подумав, честно признался Даррен. — Но я допишу в них пункт с одним исключением.

— Очень удобно, — заметила она.

— И я попрошу Брилла научить тебя приёмам самообороны, — добавил Даррен, водя пальцем по её животу. — Ты в хорошей физической форме. И это не будет лишним.

— Боишься, что я растолстею?

— Не с твоим новым рационом.

— О, чёрт… зачем ты мне напомнил… — тут же скривилась она. — Как этим вообще можно питаться?..

— Со временем привыкаешь, — усмехнулся Даррен. — Зато, когда выдаётся возможность съесть что-то нормальное, этот день становится праздником.

— А когда у нас будет следующий праздник?..

— Через две недели мы прилетим на Иллиум. Я решу кое-какие дела, а потом сходим куда-нибудь поесть.

— Две недели… Я смогу прожить две недели, — не слишком уверенно заявила Хлоя.

Даррен развёл мандибулы в улыбке. Он провёл пальцем по её губам и задумался. С минуту они просто разглядывали друг друга под вибрирующий рокот двигателей, не произнося ни слова.

— Как тебя зовут? — неожиданно для себя задал Даррен давно интересующий его вопрос и, заметив её удивление, добавил: — На самом деле.

Она замерла с приоткрытым ртом, а затем с усилием сглотнула и отвела глаза. Её лицо выглядело растерянным и немного смущённым. Он с сожалением понял, что, должно быть, слишком рано начал ломиться в запертые двери самых дальних уголков её души, и она сейчас укорит его за это. Но вместо этого Хлоя с видимым усилием пробормотала:

— Вивьен… Вивьен Мерсо. Но мне не нравится это имя.

Он немного помолчал и осторожно спросил:

— Ты расскажешь мне об этом… когда-нибудь?

— Да, наверное, — тихо отозвалась она. — Когда-нибудь…

Она взяла его за руку и, прижав её к себе, отвернулась, явно не желая продолжать разговор. Даррен прижался к её спине, чувствуя, как она слегка покусывает его пальцы, и воткнулся носом в её затылок. В голове промелькнула мысль, что он мог бы дождаться, когда она уснёт, и воспользоваться своими каналами, чтобы найти всю информацию по этому имени в сети, но… внезапно понял, что не станет этого делать. Ему хотелось услышать правду от неё самой. Может быть, это случится не сегодня, и не завтра, и даже не через месяц. Но он готов был ждать. И точно знал, что рано или поздно они расскажут друг другу всё то, что всегда боялись рассказать другим.