Дима кружит коршуном вокруг стола, за которым собрал всю семью. Прямо как отец. Притом так же фальшиво и неискренне. “Хотя,” - думает Антон, - “Отец-то, возможно, все-таки хоть немного любил нас”. Диме же на всех плевать: на семью, на бизнес, на сотрудников, даже на него.
- Показала, оказывается, что в нашей семье есть враги. Предатели.
Антон смотрит на Диму неотрывно, даже не моргает. Это он-то предатель? После всего? Он сидит прямо напротив брата, чувствуя, как зубы начинают скрипеть. А Полина слишком далеко от него, чтобы успокоить. В последнее время у них хоть немного наладились отношения. А вот с Димой… с Димой все так же. Если не хуже.
Он настолько глубоко проваливается в собственные мысли и страдания, что не замечает, как собрание заканчивается. Приходит в себя, как только мимо проплывает Полина, и медленно поднимается из-за стола. Хотелось бы побежать, обогнав всех, но ноги не шевелятся. Чувствует Антон себя с каждым днем все паршивее и дерьмовее. Может он умирает?
- Че, Антош, думал так уйдешь?
Антон замирает, тяжело сглатывая, и думает, что прямо сейчас стоит все-таки побежать. Спустя столько тренировок он точно сможет оторваться от Димы. Да, это будет выглядеть глупо и унизительно, но ему кажется, что это вопрос выживания.
Как тогда…
Признаться честно, когда он увидел ужратого в хлам Диму у своего дома, то чуть не обосрался. Кому, как не ему, знать, на что брат способен под алкоголем. Сам не раз и не два был свидетелем пьяных истерик. И не только их. А уж когда Дима в него вцепился, думал, Богу душу отдаст. Хотя Антон никогда верующим не был.
Как тут верить хоть во что-то?
Дима еще тогда начал гнать всякий бред про предательства. Схватил его за голову и прошептал на ухо: “И это после всего, что я для тебя делал?”. Антон не ожидал от себя, что сможет оттолкнуть его. Потому что внутри все так дрожало и тряслось, что казалось, он вот-вот переломится. Но нет, опрокинул Диму на землю, невольно вспоминая, сколько раз с ним самим проворачивали это. Как много раз брат возвышался над ним, давил взглядом, да и не им одним. Может, стоило бы ударить Диму. Может. Но на это духу не хватило. Глядя в пьяные глаза брата, Антону даже стало его… жаль. У них же не все время было так плохо. Когда-то же было нормально. А в некоторые секунды призрачного удовольствия вообще лучше всех.
- Дим, все, хватит, - устало выдыхает Антон, поднимая очки и потирая уставшие глаза.
В последнее время он даже спать нормально не может. Все время думает, прокручивает воспоминания в голове. Эти картинки из прошлого не дают ему нормально дышать.
- Хватит? - откровенно смеется над его словами Дима, - А ты с каких пор раздаешь тут приказы?
- Это не приказ… - растерянно бормочет в ответ Антон.
- Слушай сюда, - Дима неожиданно оказывается очень близко. Настолько, что Антон чувствует запах ментола и этого ужасного отцовского вина, - Я здесь главный. Только я один могу приказывать. Уяснил?
Парень упирается в чужую грудь, стараясь отстранить его от себя подальше, но тут же чувствует, как хватка на шее усиливается. Димины пальцы поднимаются к затылку и цепляются за волосы, натягивая короткие пряди. Антон невольно запрокидывает голову, сталкиваясь взглядом с голубыми глазами.
- А… а если н-нет? - бормочет он, быстро облизывая губы. Ему кажется, что Дима прослеживает это движение взглядом.
У Антона начинает сводить ладони, ерзает ими, комкая ткань выглаженной рубашки брата. Дима улыбается своим акульим оскалом, тихо посмеиваясь, и качает головой.
- Ох, Антоша-Антоша, - так же быстро, как появилась, улыбка пропадает с его лица, а волосы на затылке сильнее стягивают.
Он видит, как недобро загораются глаза брата, и внутри от этого все поджимается. К своему стыду Антон понимает, что особенно ярко поджимаются мышцы живота. А еще загорается возбуждение в паху. Но он все равно умудряется раскрыть рот и выдать почти возмущенное:
- Д-дим, ты меня… бросил, - последнее слово слетает с губ с трудом, но Антон оправдывает это тем, что говорить с запрокинутой головой в целом сложно, - Мне больше не интересно.
У Димы раздуваются ноздри, а губы дрожат в приступе неконтролируемой улыбки. Уголки скачут вверх-вниз, а хватка в его волосах усиливается в разы. Он почти готов рассмеяться.
- Бросил? - хмыкает тот, вскидывая брови, - А у нас че, отношения были? А, Антош?!
Чужой крик бьет по ушам, и Антон непроизвольно зажмуривается. Он так не любит, когда брат кричит. Ненавидит даже. Это отсылает в детство, когда на кухне билась посуда и по всему дому разносился громогласный голос отца. А Антон забивался в угол комнаты, не в силах справится со скандалами родителей. Так и сейчас хочется спрятаться и сжаться.
- Ты че-то себе там напридумывал в своей больной башке! - Дима трясет его, как будто так его слова дойдут лучше, - Или че ты там представлял? Может расскажешь, м?
Его слова доходят как никогда хорошо. И бьют по самым больным точкам. По тем мыслям, фантазиям и мечтам, которые, как думал Антон, он смог закопать. Надеялся, что двух лет хватит, чтобы избавиться от этого всего. Но все чувства пробиваются через комья утоптанной земли новыми ростками, напоминая Антону обо всем. Он мучительно выдыхает, когда понимает, что нихера не освободился и не справился.
Оказывается ошибаться все так же больно.
- Я-я… - Антон пытается выдавить хоть что-то, но чувствует, как слезы пережимают горло. Еще чуть-чуть, и из носа потечет, а лицо все покраснеет.
- Ты-ты, - Дима устало выдыхает, ослабляя хватку, даже как будто намеренно гладит его по плечу, а потом и по груди, комкая ткань джемпера, - Сказал бы кто ты.
- А-а сам-то? - сдавленно выдыхает парень, сам не зная зачем. Но по ощущениям терять ему нечего.
Дима издает такой звук, что колени у Антона вмиг слабеют - нечто среднее между рыком и криком. И тут же оказывается прижатым ко столу. В один короткий толчок его опрокидывают, переворачивают и подминают под себя быстрее, чем парень успевает выставить руки перед собой. Больно ударяется грудью о край, только чудом он не прикладывается и лицом. Очки слетают с головы, проскальзывая по гладкой столешнице, и опасно свешиваются. Антон пытается поймать их, протянув руку, но его хватают и впечатывают в поверхность.
- Куда собрался? - димин хриплый голос раздается прямо над ухом, запуская табун предательских мурашек по хребту.
- Очк-очки, - бормочет он, чувствуя, как его начинает колотить от прижавшихся к нему бедер брата.
- Вот эти? - Дима нагибается, и Антон чувствует себя распластанным, когда в его поле зрения появляется знакомая оправа, - Они так тебе нужны сейчас?
Он ждет ответа, ненавязчиво двигая бедрами. Приходится шумно вдохнуть и заскрести пальцами по стеклу, лишь бы сдержать стон. Антон старается всеми силами скрыть дрожь от давления чужого члена на ягодицы. Но получается херово. Он так и не научился сопротивляться Диме. А все эти глупые обиды за то, что бросил, что оставил, что игнорировал, что пользовался, как хотел, вмиг улетучиваются. Все о чем может думать Антон: как бы не двинуть задницей ненароком.
- Ну, значит не очень и нужны.
- Н-гх-нужны! - выдавливает Антон, медленно сходя с ума от неторопливого трения.
За спиной хмыкает Дима, но все-таки укладывает очки обратно на стол, сдвигая на безопасное расстояние. А потом замирает. Антон не очень хорошо понимает сколько времени проходит. Приходит в себя только когда звякает пряжка ремня, а за его собственные штаны хватаются цепкие пальцы. Он пытается помочь, хотя бы разобраться с собственным ремнем, но Дима раздраженно отталкивает его руки, презрительно выдав:
- Ой, без сопливых разберусь, убери-ка нахер грабли.
Ладно.
Антон выпускает воздух, и стекло под щекой тут же запотевает, а ему самому хочется прикрыть глаза и забыться. Димина инициативность вышибает из себя не хуже его резких действий: быстро выдергивает ремень, отбрасывая в сторону с ужасным грохотом, грубо хватает за ягодицы, вдавливая еще сильнее в стол. Антон смотрит в сторону коридора и обмирает, вспоминая о стеклянной перегородке и незакрытой двери.
- П-погоди, погоди, погоди, - тараторит он, впервые пытаясь отбиться, - Там же видно все.
- А че, Тош? - почти ласково бормочет Дима, задирая его джемпер выше, - Ссышь?
Ссыт. Еще как. Но брату в этом он никогда и ни за что не сознается. Потому что знает - его засмеют.
- Боишься, да? Что кто-то увидит, - его руки скользят по бедрам, стаскивая к щиколоткам брюки вместе с бельем, - Узнает о том, как ты обожаешь, когда я тебе засаживаю? Услышат, как ты скулишь, пока скачешь у меня на члене, м?
Да.
- Н-гх, - он не может выдавить даже короткое “нет”.
Говорить вообще не получается от того, как сильно кружит голову - из-за этого все беспокойство тут же улетучивается. Еще и Дима так много его касается, что Антон не может сдержать дрожи. Его словно бьет током от каждого нового прикосновения, а от легкого поглаживания действительно хочется скулить, стонать и плакать. Стыдно от осознания того, что он скучал.
Ужасно скучал по этим ощущениям.
Дима грубо хватает его за плечо, насаживая на себя одним плавным слитным движением. Из Антона тут же вырывается звук, похожий на вой. За этим воем тут же раздается смех.
- Чего-чего, Антош? Не заинтересован, да? - весело уточняет Дима, задирая свитер еще выше, и его ладонь, остановившаяся на талии, кажется огненной, - Совсем не нравится, да?
Антон мычит, упираясь лбом в холодное стекло, и кусает губы, пытаясь сдержать рвущиеся наружу стоны. Скашивает глаза и замечает, что темная поверхность под ним вся заляпана. От этого почему-то возбуждение разгорается только ярче. Дима наваливается все сильнее, так и не отпустив руку Антона - ее медленно наполняет боль, но парень не может выдавить ничего, кроме дрожащего всхлипа.
- Соскучился, - самодовольно тянет Дима, сбивчиво дыша, и ускоряет темп движений.
В ответ раздаются сбитые, срывающиеся стоны. Антона начинает мотылять по столу, и он тянет свободную руку выше, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Влажные пальцы скользят по ровной поверхности в яростных конвульсиях. За спиной раздается громкий выдох, заставляющий спину покрыться мурашками.
- Ногу подними, - уже строже говорит Дима, и Антон понимает: это не просьба.
Это приказ.
Антон кое-как приподнимается на трясущихся руках и сдвигается, пытаясь закинуть ногу выше. Мужчина позади него не двигается, даже не трогает, словно это его не касается. Вообще можно подумать, что он абсолютно не заинтересован. Если бы Антон не чувствовал чужой стоящий колом член, то так бы и решил.
Он двигает ногой, но не получается даже выпутаться из штанов с бельем, спущенных к щиколоткам. Пытается стряхнуть их, но ткань цепляется за ботинки, и от глупости ситуации Антону хочется заплакать. Он хнычет и трясет ногой, не зная, как выполнить чужой приказ. Голова уже совсем не работает.
Дима раздраженно цокает языком и отстраняется, выскальзывая из чужого тела. Он наступает на одежду, придерживая скользящие туда-сюда тряпки, и у Антона получается-таки выбраться. Парень дрожит, пытаясь забросить ногу на этот чертов стол. Но конечности никак не желают слушаться его.
- Блять, Антош, ну ты как обычно, нахуй, - бурчит Дима, хватая его под коленом и укладывая на столешницу, и тут же наваливается на парня.
- Да я-то… - начинает Антон, но от чужого веса задыхается, как и от руки, грубо зарывшейся в волосы.
- Не пизди, - практически равнодушно выдает мужчина, утыкая брата лицом в стол.
Стоит ему получить желаемое, как он тут же принимается вколачиваться в Антона, так что у того вышибает весь воздух из легких, а из головы оставшиеся слова. Остается только хлопать губами, выдавая стон за стоном, пока Дима цепляется за плечо.
Антон чувствует прикосновение к собственному члену и дергается от неожиданности. Дима никогда так не делал. Но он тут же убирает руку, смещая ее на бедро, и продолжает двигаться в неконтролируемом темпе.
- Дм.. Дим, - зовет Антон, надеясь, что сможет так уговорить его вернуть руку на место.
Но вместо этого только злит брата.
- Сука, - шипит Дима, соскальзывая пальцами на чужую шею, обхватывая и сжимая.
Слишком сильно сжимая.
Антон рвано хватает воздух, пытаясь вдохнуть, но удается только захрипеть. Он царапает запястье брата, а у самого начинают мушки плясать перед глазами. Дима движется так грубо и сильно, что Антона протаскивает по столу, а на глазах выступают слезы. Но от каждого следующего толчка его все ближе и ближе подталкивает к грани. Он надрывно стонет, так что Дима даже зажимает его рот ладонью, не замедляясь ни на секунду. Антона трясет, он выгибается чуть ли не дугой, и спину тут же простреливает болью.
Дима через пару размашистых движений сам громко стонет парню в висок и замирает на несколько мгновений. Антон не сдерживается, касается дрожащей рукой предплечья брата, аккуратно поглаживая. Он прикрывает глаза, чувствуя как выступившие слезы умудряются пролиться. Шмыгает носом в чужую ладонь, напоминая о себе Диме.
Он отстраняется с тяжелым выдохом, резко отпуская Антона - ноги его не держат, и он снова падает грудью на стол. Он не успевает подумать о том, как выглядит. А потом думать об этом совершенно не хочется. Парень сползает на пол, размытым взглядом следя за братом.
Дима выбрасывает презерватив в мусорку и поправляет штаны, быстрым слитным движением застегнув ширинку. Он роется в ящиках стола, выуживая салфетки, и принимается с особой педантичностью тереть руки.
- Приведи себя… тут в порядок, - бросает Дима, поморщившись, и оглядывает кабинет, прежде чем швырнуть в сторону брата пачку салфеток.
Мужчина еще раз поправляет одежду и прическу, прежде чем выйти в коридор. Он даже не смотрит на Антона. Слезы обиды наворачиваются на глаза. Он, конечно, бывает наивным, но сейчас прекрасно понимает, что это было единожды. Им опять просто воспользовались и выкинули.
У Антона дрожат губы, пока он вытирается. Он опускает взгляд на собственный джемпер и не может сдержаться:
- Блять, - выдыхает он, глядя на небольшое пятно, и принимается тереть его.
Конечно, сухие салфетки совершенно не помогают. Каким-то чудом он добирается до туалета. Антон проверяет кабинки и, успокоившись, поворачивается в сторону зеркала. При виде своего отражения его начинает мутить. Парень включает воду, умывается и снова смотрит на джемпер. Понимает, что с мокрым пятном будет совсем жалко выглядеть, поэтому аккуратно заправляет его в брюки. Так хотя бы его не видно.
Какое же он ничтожество.
Антон приказывает себе не плакать и вылетает из уборной, чуть не сбивая с ног одного из менеджеров. Скомкано извиняется и практически бежит по коридору. Нос забивается так, что он не может нормально вдохнуть. Он сворачивает за угол и натыкается на собственную сестру. Это происходит так неожиданно, что он не успевает испугаться.
- О, Антон, а ты чего тут? - Полина оборачивается, как всегда сияющая и полная жизни.
Вот только яркая улыбка быстро сползает с ее лица, стоит ей увидеть брата. Видимо, херово он все-таки выглядит.
- Эй, Тош, - от ласкового обращения слезы наворачиваются на глаза, да еще и вспоминается не к месту шепот Димы, - Что случилось?
Она касается его плечей, мягко поглаживает и смотрит большими тревожными глазами. Антон не выдерживает, утыкается ей в плечо, чувствуя, как слезы градом катятся по щекам и тут же утопают в модной белой кофточке. Он укладывает ладони на спину сестры, смещая их под лопатки, и прижимается ближе.
- Тоша, ну ты чего… - бормочет Полина, но обнимает в ответ, и это заставляет парня только сильнее расплакаться.
Она гладит его по волосам и плечам, привстав на цыпочки. Ей наверное неудобно, но у Антона не получается думать об этом. Ему вообще не удается думать. В голове звенящая пустота, приправленная горькой обидой.