Дом. В его названии не было оригинальности, но только оно в полной мере отражало значимость этого строения.
Вставшее на месте изжившего себя "Омута", оно было номинально разделено на три крыла – лаборатория, небольшой приют и их общая комната, пускай встречались они там преимущественно ночами; изможденные донельзя помощью тем, кто продолжал в этом нуждаться.
Своей цели, впрочем, их Дом служил как часы. Стоял в хорошем районе, но на отдалении от оставшихся семей. Предоставлял тишину и покой, но действительно был открыт для всех, кому это было нужно – в любое время суток.
Бакалавру было непривычно существовать так: в исследованиях, без спешки; понимая, что его перестали называть пижоном и все же признали заслуги – без чьего-либо удушливого покровительства.
Самозванка вошла в новую рутину сразу – ей была приятна светлая роль Хозяйки, которую любят и чьей помощи ждут; ощутимый контраст с тем, какие гонения ей пришлось пережить до скончания песчанки.
Она была вхожа в крыло Даниила – он быстро привык к ее аккуратным прикосновениям, не мешающим работе, но напоминающим, что он нужен.
Он навещал ее часть дома реже – не желая пугать обратившихся за помощью бедолаг, чующих в его аккуратном силуэте потенциальную угрозу.
Они оба старались проводить ночи в спальне – обстановка в Горхоне больше не требовала ни дежурств, ни просмотра предупреждающих пантомим. Представления, не без их участия, были перенесены на более раннее время (впрочем, сами они их посещали редко, сохраняя общую неприязнь к навязанным сценариям). Это значило, что если не было экстренных вызовов, они оба, нашедшие невозможные точки соприкосновения, могли провести время вместе.
Это ведь их Дом.
Viribus unitis [Объединёнными усилиями; Общими силами[2]:698.], их необычный союз не оставлял сомнений в том, в чьих руках находится судьба города. Пускай. Даниил ответственности не боялся, был готов взять потенциальные сложности на себя.
Клара мягкая, несмотря на свою двойственность – о которой он отдавал себе отчет; его долг как мужчины был в том, чтобы оградить ее.
Она же, пускай и общение с сиротами и смиренниками требовало мягкости, была и сама готова к проявлению твердой руки. Преимущественно, когда один ученый в пылу исследований забывал размять конечности и поесть.
Facta, non verba [Деяния, не слова] – пускай любителем напыщенных фраз был он, Клара находила их занятными и разделяла смысл. Она, хоть спросить было не у кого, довольно быстро научилась варить овощной суп с мясом и консервированными овощами.
Fac fideli sis fidelis [Будь верен верному [тебе][6]:213] – пускай ему была чужда любовь и сострадание к ближним, он нередко договаривался со складскими о поставках необходимых вещей и провианта заранее, чтобы дефицита никогда не было, а людей не трогали почем зря.
Они не меняли друг друга – по крайней мере, не явно, но пускали корни, срастаясь чертами. Правильно: возможно потому, что просчитать подобный исход, несмотря на сопутствующую ему закономерность, было за гранью.
Горхон процветал. Новизна, тепло и остаток традиций давали свои плоды.
Acta est fabula [Пьеса сыграна].