On the backseat of my car

Kylie, give me just a chance,

Let's go out and dance

We can get into the groove,

I can watch you move

Later you can sing to me,

Like a shining star

But I'd rather do you on the backseat of my car

Смутно знакомая попсовая мелодия негромко пиликала из хриплых динамиков, натыканных по углам зала. Явно что-то старое, из их юности, по которой Серый вдруг так заностальгировал. Неудивительно, конечно: никак не мог отвыкнуть жить прошлым, и сама задумка возрождения образа Чумного Доктора это только подтверждала. Хотя не Олегу его винить. Именно потому, что и он в своё время так и не смог отпустить прошлое, они оба сейчас были там, где они есть: здесь, в Питере… вместе.

Серый выглядел таким… уязвимым что ли. Угрозы Огнепоклонника подкосили его сильнее, чем он хотел показать. Другие, может, и купились бы на привычную маску беззаботного высокомерия, но только не Олег, который знал Разумовского почти всю жизнь и больше половины её был в него влюблён. Поджатые губы и нервно сцепленные пальцы сказали ему о многом. А ещё… Олег нахмурился, скользнув взглядом по вороту рубашки, в которую Серый отчаянно кутался. Это ведь его, Олегова — неужели в ней уютнее? Обманчиво безопаснее?

А ведь приятно, когда ты нужен кому-то настолько, что в трудные времена ему легче в твоей одежде. И как Олег мог ещё недавно сомневаться, что он важен для Серого?

Хотя с его склонностью к излишней драматизации это неудивительно. Он и сейчас, уже сообщив всё, что планировал, вернулся к излюбленному спектаклю одного актёра, в котором сценой и реквизитом могло стать что его душе угодно.

— Ты вслушайся в текст! — Серёжа кивнул на колонку под потолком. — А она же из каждого утюга звучала, нам даже на школьных дискотеках её ставили — помнишь?

Олег хмыкнул.

— О тех дискотеках я помню только то, как после одной из них ты закатил мне скандал.

Серый нахмурился, вспоминая, а затем хмыкнул и пожал плечами.

— Хоть что-то ты помнишь.

О, тот случай Олег не забыл бы ни за что — пожалуй, его можно было считать их первой семейной ссорой. Об отношениях тогда, конечно, речи не шло, и на тот момент Олег вообще не понял, какая муха Серёжу укусила. Уже гораздо позже сопоставил факты и догадался: причиной была банальная ревность, которая ему всегда была присуща, но настолько обострилась впервые — вероятно, под влиянием нарастающей гормональной бури в разгар пубертата.

Повод был банален до тошноты: на новогоднем дискаче в душном актовом зале Олег потоптался под музыку с кем-то из девчонок, а Серый это увидел — и пулей вылетел из зала, Олег даже не сразу заметил его отсутствие. И это ему тоже аукнулось: потом, в комнате, Серёжа наорал на него, наговорил какой-то чуши и дулся оставшиеся пару дней до Нового года. После новогодней полуночи, правда, оттаял — явно не без помощи стащенного у воспиталок шампанского. Подкрался к Олегу, уткнулся лицом в плечо.

— Что загадал?

— А? — Олег не сразу сообразил, к чему вопрос.

— Желание под куранты. У тебя какое?

“Злободневное”, — чуть было не ответил Олег, но вовремя прикусил язык. Сначала он хотел загадать, чтобы они с Серым никогда больше не ссорились, но быстро отмёл эту мысль: сама идея загадывания желаний и так наивная и детская, а уж таких — и подавно. И тогда он загадал…

— …чтобы мы всегда, что бы ни случилось, мирились обратно, — шепнул Олег на ухо Серому год спустя, когда они договорились наконец рассказать друг другу о своих прошлогодних желаниях. Серёжа хихикнул от щекотного дыхания и бросил лукавый косой взгляд из-под чёлки:

— Да ну, серьёзно?

В нём опять говорило шампанское, и не в нём одном. Олег осмелел, лихо перевёл стрелки:

— А твоё? У тебя какое было желание?

Щёки Серого запылали явно не только от выпивки. Он отвёл взгляд и неубедительно пожал плечами.

— Моё… Да чего о нём, главное, что сбылось.

В следующую секунду губы Олега припечатали жадным поцелуем. Да, они с Серым за этот год дошли от бесконечного отрицания аж до такого, всё как в настоящих отношениях. До сих пор это было в новинку, будоражило каждый раз, как в первый, вынуждало снова и снова искать уединения, чтобы опробовать друг на друге хотя бы часть того, о чём сладко мечталось перед сном.

Постепенно поцелуи становились глубже и умелее, прикосновения — смелее, и пару лет спустя вчерашние мальчишки вошли во взрослую жизнь уже вполне, как им казалось, искушёнными и опытными. Ну, по крайней мере, на тот момент их обоих устраивали способности друг друга в постели — тогда важнее было то, насколько часто их удаётся реализовать.

По правде говоря, первые университетские месяцы были идиллическими и вспоминались Олегу неизменно со щемящей нежностью. Первая в их жизни вынужденная разлука не стала препятствием чувствам, а, как тогда казалось, лишь их укрепила. Новизна студенческой жизни, то, как они оба старались откладывать с подработок, чтобы мотаться друг к другу хотя бы раз в несколько недель… Всё это было словно в другой жизни, такой простой, как старая попсовая песня, и ностальгию вызывало такую же.

Как только подворачивалась возможность, Серый мчался в Питер. Утром субботы он впархивал в Олегову квартиру — и в ней будто бесконечный солнечный свет включали. Вдвоём они заваливались спать до обеда, а когда просыпались, не могли друг от друга отлипнуть, любились до дрожи в ногах, как кролики, изредка куда-то выбирались — только чтобы по возвращении снова вцепиться друг в друга. Но вечер воскресенья наступал неумолимо, понурый Олег подхватывал рюкзак не менее понурого Серёжи и закрывал за ними дверь, зная, что, когда откроет её снова, квартира станет пустой и тёмной. Но в ней всё равно оставались редкие солнечные лучики. Запах Серого на простынях и наволочке — Олег потом ещё дня три её не менял, пока совсем не выдыхалась. Рассованные по самым неожиданным местам записочки с криво нарисованными воронами. Признание с сердечком, которое проявлялось на зеркале в ванной, когда то повторно запотевало. Всё это напоминало: короткие полтора дня счастья были реальны, не приснились и повторятся снова.

А Серый прямо с ночного поезда летел на пары, хмурый, с тенями под глазами. Отвечал там наверняка неохотно, сорванным голосом, которым ещё вчера выстанывал: “Да, Олеж, пожалуйста, ещё, люблю тебя, люблю, люблю”. Старательно делал вид, будто единственный там занят только мыслями об учебе, а сам между делом скидывал Олегу размытые фотки себя с оттянутым в сторону воротом кофты, за которым угадывались тёмные следы на бледной коже. “Всё твоё, Волче”. Олегу от этого просто крышу сносило.

По правде говоря, сносит до сих пор, просто от присутствия Серого в его жизни и того, как он иногда на Олега смотрит. Сейчас, вот, сидит напротив и улыбается ему одними только глазами, кокетливо накручивая на палец огненную прядь. Снова отпустил длину — Олегу нравится, всегда нравилось. Он, помнится, как-то в детстве, когда кто-то из детдомовских притащил на себе вшей, вступился, чтобы Серого не стригли, как остальных, вызвался сам вычёсывать его и мыть каждый день вонючим шампунем, лишь бы спасти драгоценную шевелюру. Разумовский поворчал для виду, но впоследствии признался, что тот эпизод стал одним из первых кирпичиков в фундаменте его чувств к Олегу. Такая фигня, казалось бы — но кто бы пошёл на это ради него? А Олег взял и сделал. И так повторялось из года в год, изо дня в день, по множеству поводов — Волков и сам не смог бы объяснить почему. Просто потому что не мог иначе, наверное. Это же Серый — и в глазах Олега он всегда заслуживал особого отношения, пусть иногда и в ущерб логике и собственной безопасности.

Сегодня, вот, Олег примчался в ожидании проблем — а в итоге стараниями Серого происходящее всё сильнее походило на свидание. Такое, как в юности, тайком ото всех, чтобы просто поболтать ни о чём и украдкой подержаться за руки. Провести вдвоём хоть лишний час, даже если придётся ради этого мчаться на вокзал посреди ночи, трястись на морозе и заливать в себя дешёвый кофе. Не то чтобы сильно хотелось повторять этот опыт во всей полноте, будучи уже за тридцать и в давних прочных отношениях, но нечто освежающее в этом было.

Ладно, решил Олег, в пинг-понг воспоминаниями можно играть вдвоём.

— А помнишь, — протянул он, — на первом курсе ты мечтал, чтобы у нас была машина и я встречал тебя с поезда на ней? Чтобы пешком по слякоти не таскаться.

Взгляд Разумовского слегка затуманился, жёсткая линия искусанных губ смягчилась в подобии улыбки.

— Ну, тогда бы мы не заходили по пути сюда и не предавались бы сейчас ностальгии. — Он махом допил кофе, слегка поморщившись. — Всему своё время, м?

Олег проследил за тем, как Серый медленно облизнулся, и сделал глубокий вдох, ощутив прикосновение к ноге под столом. Не робкое, как на тех их давних встречах — требовательное. Поймал острый взгляд и не удержался от обманного выпада:

— Первый домой пойдёшь? — Он кивнул на выход из кафе.

Серёжа покачал головой, его нога скользнула выше по Олеговой.

— Задержусь ещё. Нет настроения возвращаться.

В лазури глаз отплясывают чертенята, губы изогнуты в гипнотической улыбке Моны Лизы — как же Олег скучал по нему такому.

— Тогда, — Олег поднялся из-за стола, — поеду я.

Уже у двери он услышал короткий стук картонного стаканчика о стол и закусил губу, давя улыбку. В животе защекотало, будто и правда лет пятнадцать сбросил — и как Серый с ним это делает?

Пару десятков метров до машины они каким-то чудом преодолели порознь — и чудом же не кинулись друг на друга прямо возле неё. Только уже в салоне, когда Олег наспех сдвинул переднее сиденье, чтобы стало свободнее, Серёжа взгромоздился ему на колени и впился в губы. Хорошо хоть, дверь захлопнуть успели и тонировка есть. Правда, оставалось ещё лобовое, через которое всё прекрасно видно, но что-то подсказывало Олегу, что потенциальные зрители Серого не смутят — наоборот, раззадорят. Так же, как Олега заводила возможная опасность всего этого сомнительного мероприятия. Почти как в старые добрые…

На заднем сиденье было довольно просторно — свою стоимость джип вполне оправдывал. И всё равно Серый вжимался в Олега, будто места на двоих не хватало, едва ли под кожу ему не втирался, лишь бы стать единым целым.

— Я тоже скучал, — коротко выдохнул Олег, и Серый в ответ застонал в поцелуй так отчаянно, что сердце защемило.

Они отвыкли заниматься любовью вот так: быстро и жадно, когда на счету каждая секунда соприкосновения распалённых тел. Это не как дома, на удобной постели, когда можно не торопиться и смаковать каждое мгновение. Но спешка заводила лишь сильнее, щекотала нервы. Олег охнул, откинувшись на спинку сиденья: ловкие Серёжины пальцы быстро разобрались с пряжкой ремня и ширинкой, проникли за резинку трусов.

— Тогда ты тоже был готов всегда и сразу, — фыркнул Серый, бесстыже сверкая глазами, пока его рука издевательски медленно исследовала степень Олеговой готовности. — Может, нам почаще надо вспоминать молодость?

Не успел Олег найти слов для ответа, как с коленей исчез вес исхудавшего, но всё ещё подтянутого тела, а рыжая макушка оказалась на уровне паха. Рука Волкова привычно легла поверх растрёпанной шевелюры, чтобы убрать от лица мешающие пряди. Ох, точно, у Серого же теперь снова хвостик. Он и забыл, как это удобно.

Стоило жаркому дыханию обжечь обнажившуюся плоть, как все мысли окончательно растворились, будто и не было. Осталось сплошное влюблённое хочу-хочу-хочу, как в далёкие восемнадцать, когда Олег и правда был готов трахаться когда и где угодно, стоило Серому намекнуть или недвусмысленно прижаться к нему задницей, обтянутой узкими джинсами. С тех пор у них обоих прибавилось и опыта в постели, и шрамов, а энергии, наоборот, поубавилось — но щекочущий восторг от взаимных проявлений чувств всё равно никуда не делся. У Серого, кажется, тоже, судя по тому, с каким энтузиазмом он принялся за дело. Несколько раз длинно провёл языком вдоль члена, будто оценивал, насколько глубоко придётся брать — а потом обхватил головку губами, будто дразнясь, и тут же опустился ниже, вбирая почти до середины.

Захотелось стонать в голос — и Олег не отказал себе в этом, захотелось толкнуться в горячее горло — и силы воли едва хватило, чтобы податься навстречу мягко, не срываясь сразу на бешеный темп. Едва ли Серого это смутило бы: сосал он виртуозно, как никто, — а Олега всё равно затапливало какой-то дурной нежностью, тянуло на ласковую заботу даже в таком положении. Он качнул бёдрами раз, другой, пока не подстроился под ритм — Серёжа одобрительно угукнул внизу, давая понять, что у него там тоже полёт нормальный. После этого оставалось только расслабленно откинуться назад и кайфовать, наблюдая сквозь ресницы, как раскрасневшиеся губы скользят вверх и вниз по напряжённому стволу. Глубоко, сладко — так, как только он умеет…

От всех этих воспоминаний о бурном прошлом Олег продержался не особо-то дольше, чем в юности — да и Серый не скупился на старания, явно хотел довести его как можно скорее. Отстраниться он не позволил, удержал подрагивающий член во рту и проглотил всё до капли, ещё и головку облизал жадно, будто леденец — Олег от одного этого едва второй раз не кончил. Нет, всё-таки разлука явно сказывалась, давно его так не перекрывало.

Серый отодвинулся, упёрся затылком в спинку переднего сиденья, шумно дыша. Облизнул натруженные губы так по-блядски, что Олег не сдержался: с опустошающей мозги лёгкостью рывком поднял его к себе на колени и втянул в поцелуй с привкусом спермы и дрянного кофе. Скользнул языком по нёбу, выбивая тихий всхлип, потом спустился ото рта по мокрому подбородку ниже, к шее. Одной рукой придержал Серого под спину, а вторую запустил ему в штаны, которые в последнее время заметно на нём болтались. Хотелось заласкать его, как раньше, чтобы на ногах не стоял без дрожи, чтобы на шее живого места не осталось — но времени было в обрез, они и так уже позволили себе слишком много, так что действовать пришлось быстро. Наспех обслюнённым кулаком, резко и с силой, по всей длине, извлекая из Серого умопомрачительные звуки.

— Волч… Да… — скулил он, подмахивая бёдрами. Одобрительно застонал, почувствовав, как губы Олега до сладкой боли втягивают кожу над ключицей. Давненько он не позволял оставлять засосов, но сейчас это было нужно им обоим, как в те времена, когда они виделись раз в несколько недель. В качестве напоминания: я твой, а ты мой, даже если мы далеко друг от друга.

Кончил Серый быстро и бурно, даже не пытаясь быть тихим. Олег спрятал лицо у него в сгибе шеи, украдкой вдыхал родной запах, ощущая, как выгибается любимый в его руках. Нечасто он вот так доверял Олегу контроль, хоть в постели, хоть вне её. Это значило, что дело совсем херово, раз уж Серому оказалось так необходимо расслабиться и отпустить управление хоть ненадолго. Особенно бесило, что Олег тут мало чем мог помочь, разве только, вот, приласкать между делом. В остальном же… Собственная беспомощность радости не добавляла.

Серёжа обмяк в его руках, откинул голову, надсадно пристанывая, упёрся макушкой в холодное боковое стекло. Прильнул к ладони Олега, которую тот прижал к его щеке. Поморщился при попытке выпрямить ноги — и встрепенулся, когда Олег зашипел от навалившегося на правую руку веса.

— Блин, прости… Плечо?

Всё-таки им уже да-авно не по восемнадцать, с горькой усмешкой подумал Волков.

Возня на заднем сиденье окончательно перестала быть эротичной: размять плечо, поправить одежду, нашарить в кармане сиденья салфетки, чтобы вытереть белёсые пятна с рубашки и брюк. Уже выбравшись из машины, Олег закурил и краем глаза заметил, как Серый шагнул к нему — но тут же одёрнул себя, отвернулся. Открыл было рот, но Олег опередил его:

— Садись, — он кивнул на переднее пассажирское, — до дома докину.

Не оставлять же его такого. Уж это, по мнению Олега, точно хуже потенциальной опасности в его голове. Со встрёпанными волосами и блуждающим где-то далеко взглядом Разумовский казался совсем растерянным, и сразу стало заметнее, насколько он осунулся, как пролегли под глазами сизые тени. Не спит, не ест — и ничего с этим не сделать, пока не разберутся с незваным гостем. Олег досадливо растёр подошвой бычок и сел за руль.

До дома ехали молча — Олег понадеялся, что Серый задремал, хотя, скорее всего, просто думал о своём, прикрыв глаза. Обычно им было уютно молчать вдвоём — как ни странно, наедине такое бывало не так уж редко, это на людях обычно врубалось перманентное Разумовский FM. Но сейчас тишина в салоне была гнетущей, напоминала о присутствии третьего лишнего, пусть он пока и не давал о себе знать.

Джип затормозил во дворе их дома. Олег почувствовал тепло ладони на колене и накрыл её своей.

— Серый, хоть что-то случится — ты тут же звонишь мне, неважно: днём, ночью. Понял?

— Понял ещё с первого раза, мистер телохранитель по вызову, — беззлобно огрызнулся Серёжа и напоследок притёрся щекой к Олегову плечу.

Очень хотелось верить, что скоро всё это закончится — верить наивно, как в детстве. Как в то, что все загаданные под куранты желания сбываются.

То, что Серёжа позволил Олегу увидеть себя таким, потерянным и беспомощным, пиздецки пугало и навевало воспоминания о самых тёмных временах — но даже через них они в итоге прошли вместе. Что бы там ни ждало впереди, Серому не придётся сталкиваться с этим в одиночку, Олег больше этого не позволит.

По пути от машины Серый обернулся, бросил короткий взгляд — по-прежнему полный усталости, но теперь как будто с тёплой искрой надежды и благодарности. И любви, которой в нём всегда было много, просто теперь она стала менее жгучей, чем когда-то. Приручилась, глянь-ка, а ведь его внутреннее пламя всегда казалось Олегу неукротимым.

Разумовский уже нацепил привычную маску ехидной невозмутимости: сверкнул глазами, послал Олегу воздушный поцелуй, дождался ответного — и с высоко поднятой головой направился к дому. Олег ещё какое-то время смотрел ему вслед.

Главное, что они есть друг у друга. Справятся и в этот раз.