— Уже уходите? — Первый подскочил с резного деревянного стула и неосторожным движением опрокинул с подлокотника пустой кубок. Бокал с гулким звоном покатился к ногам женщины и она остановилась.

— Мы продолжим завтра. Принц должен отдыхать. — Леди Гоуст аккуратно обошла кубок и направилась в сторону двери.

— Так вы как раз и можете мне в этом помочь. — Юноша перегородил женщине дорогу.

Несмотря на то, что Первому едва исполнилось двадцать лет, он уже был почти на голову выше миниатюрной древовидицы. Гоуст и не заметила, как быстро он вырос и возмужал, и только сейчас обратила внимание на то, что его широкие плечи полностью загораживают ей весь обзор. Она бросила взгляд в сторону узкого высокого окна, за которым разлилась приглушённая синева вечерних сумерек, и, слегка наклонив голову на бок, парировала:

— Солнце уже село. Час поздний. — Она попыталась обойти Первого, но тот прихватил её за запястье.

— Вот именно. Сядьте.

Вдруг в голосе его послышались металлические нотки. Визар Таргариен был бесцеремонным и упрямым сколько она его помнила, но если раньше он чаще капризничал и протестовал, то сейчас, кажется, был серьёзен. Это была не просьба.

Гоуст тяжело вздохнула, и Первый отпустил её руку. Настойчивость принца слегка возмутила сновидицу, но, подобрав платье, она всё же нехотя вернулась в широкое кресло с мягкой шерстяной обивкой. Первый улыбнулся её терпеливой учтивости. Посмотрев на кубок на каменном полу, он играючи отпнул его сапогом и, звеня серебряной окантовкой, чаша скрылась в густой тени стола.

— Вы многое теряете, отказываясь от вина. — Первый украдкой посмотрел на женщину, ему было сложно скрыть любопытный взгляд, однако леди Гоуст на него не смотрела. Она сложила бледные руки на коленях перед собой и устремила утомлённый взор куда-то вдаль:

— Духи наставляют нас не просто так. Всё имеет причины.

— Всё так, — многозначительно протянул Первый. Он взял со стола тёмный бутыль и, придерживая за тонкое горлышко, неприлично много отхлебнул. Гоуст не одобряла распитие вина во время их занятий, но что запретишь потомку правящей династии? Однако он и сам понимал, что для разбора видений и проведения ритуалов нужен ясный ум, так что его вольность, как правило, не превышала пару бокалов. Но на сегодня они уже закончили работу, так что Гоуст не стала это комментировать.

— Принц, вы что-то хотели от меня?

— Вы такая мудрая женщина, леди Гоуст. Можете сновидеть и предсказывать будущее, но не понимаете, почему мужчина смотрит на женщину. Всегда это в вас удивляло. — Первый присел напротив Гоуст и беззастенчиво посмотрел ей в глаза, ожидая реакции. Он любил выдавать бестактные замечания и провоцировать неловкость, хотя обычно это не имело под собой каких-то серьёзных намерений. Не с ней, по крайней мере. Откинувшись на стуле, Первый положил лодыжку на колено и зачесал пядью прядь выбившихся тёмных волос. Повисла продолжительная пауза и принц запальчиво оскалился, как будто он вновь сквернословящий подросток, ожидающий, пока взрослые пожурят его за плохое поведение. Гоуст привыкла к таким его выходкам, поэтому не отвела взгляд и спокойно ответила:

— Я понимаю. Поэтому безмерно рада, что у вас теперь есть наречённая. Я уверена, что после свадьбы вы…

— Не напоминайте! — резко перебил её Первый и насупил брови. — Этот брак будет сухим договором между домом Таргариен и домом Веларион. Это совсем не то, о чём я вам говорю.

Принц недовольно отвернулся и начал нервно прокручивать перстень с крупным рубином на безымянном пальце.

— Вы не говорите, — устало заметила женщина. — Вы ходите вокруг да около.

— А вы предпочитаете действия, леди Гоуст? — Юноша поднялся со стула и танцующим выпадом приблизился к сновидице. От движения длинный кожаный ремень на его поясе качнулся, отбрасывая тёмную, как эбонитовый хвост Ноксара, тень. Первый упёрся в подлокотники её кресла руками и навис над Гоуст. Женщина откинулась к спинке, отвернула лицо и украшение из резных монет на её голове блеснуло в свете огня. Первый наклонился и вдохнул запах её волос, похожих на листья сухого выцветшего камыша.

— От вас всегда пахнет травами. Это… Как там? Багрянник?

— Багульник, — сдержанно ответила Гоуст, всё так же смотря в сторону.

— Точно. — Не опуская головы, Первый уронил взгляд на её грудь, и, хотя декольте было достаточно закрытым, с верхнего ракурса открывался куда более интригующий вид. Из-за поворота на изящной женской шее рельефно выступила мышца, Первый провёл по ней тонкими пальцами вниз, заходя на оголённые ключицы. Прикосновение к местам, на которые он раньше решался только смотреть издалека, моментально распалили юношу и его сердцебиение участилось. 

— Принц, могу я идти? —  Гоуст тут же приподнялась на руках.

Не дожидаясь ответа, женщина попыталась выпрямиться, мягко отталкивая Первого, но тот требовательно придержал её за плечи и придавил к стулу всем своим весом:

— Нет.

Он низко наклонился и крепко прихватил её за талию, перевернув к себе спиной легко и ловко, как тряпичную куклу. Гоуст оперлась коленом на сиденье и схватилась за край спинки, чтобы не упасть. Когда Первый прижался к ней сзади, то практически вдавил в кресло.

— Что вы делаете?! — воскликнула Гоуст.

— Сколько можно, леди Гоуст? Неужели вам не одиноко в ваших мрачных кельях? Я скрашу ваше добровольное заточение.

Гоуст пыталась безуспешно выползти из-под принца, но тот мёртвой хваткой опоясал её талию, словно стальной прут. Пытаясь за что-нибудь ухватиться растопыренной ладонью, она неосторожно столкнула фолиант, и тот глухо упал вниз со стола, со звоном зацепив кубок, который под него закатился. От возни деревянное кресло под ними со скрипом прижалось к стене, и Гоуст упёрлась щекой в шершавые холодные камни. Всё случилось так быстро, она была шокирована происходящим и на время оцепенела от ужаса. Пока Первый прижимал её сзади и торопливо собирал многочисленные складки её серого платья, она тревожно думала о том, когда он стал таким? Что стало с тем мальчишкой, который, казалось, только вчера в слезах рассказывал ей о своём самом жутком кошмаре? Неужели Визар Таргариен всегда таким был? Неужели всё-таки он тёмная звезда пророчества? Неужели у неё не получилось предотвратить надвигающуюся беду?

— Не бойся. — Его возбуждённый шёпот обжигал ухо. Первый запустил руку под подол и вероломно сжал горячую внутреннюю часть бёдер, специально задевая пальцами её промежность. Ладонь его была прохладной, но всё тело источало жар, как поверхность вулкана.

— В конце концов, я тоже могу кое-чему научить и кое-что показать. Я уверен, тебе понравится. Мы… мы с вами станем ещё ближе.

Это не было актом спонтанности или пьяного дебоша. Принц был трезв и вполне осознавал происходящее, но он фантазировал об этом уже какое-то время. Леди Гоуст была старше Первого всего на декаду, но в сущности это не имело для него никакого значения. Она была привлекательна, за неимением детей её фигура оставалась стройной и изящной, а прохладная тень замка и отсутствие тяжкого физического труда за плечами не оставляли следов на её симпатичном лице. Этого было более чем достаточно для услаждения его глаз. Куда важнее было то, что от глаз было скрыто.

По началу он не хотел брать Гоуст силой и всё ждал подходящего повода естественно сблизиться с ней, найти нужный подход, но случай так и не подворачивался, подход так и не находился, а желание только изводило его. Насилие для Первого – не в новинку, он тысячу раз брал трактирных девок, хотели они того или нет, но леди Гоуст – не трактирная девка. Это уважаемая древовидица, его дорогая наставница и приближённая короля. Кстати говоря, о короле. Первый давно заметил, что не единственный заглядывается на Гоуст, но брак не позволял Второму подвергать сомнению честь короля, над которой тот постоянно трясся. Как удачно, что я не король.

Вместо концентрации на чтении Первый порой воображал, как грубо берёт Гоуст на пыльном столе в библиотеке. Или как склоняет её прямо в Богороще на глазах у богов, что прокляли его своими дарами. Иногда он представлял, что на охоте загоняет не оленя — он мчался за Гоуст, готовый вот-вот наброситься на неё, а в особенно звёздные ночи Первому снились невероятно красочные сны с её участием. И на утро он гадал, способна ли сновидица узнать про такие его сновидения?

От количества всевозможных “но” Первому только сильнее хотелось овладеть Гоуст. И теперь, когда она была заточена в его объятия и металась как рысь, попавшая в железный капкан, азарт беспощадно кружил голову охотника. Юноша жадно целовал женщину в шею, а затем стянул рукав её платья и влажно укусил в плечо. От переполняющего вожделения он облизывал её и до боли сжимал её грудь. Сквозь его кожаные штаны Гоуст ощутила, как набухший член упирается ей в ягодицы.

— Принц, остановитесь! Вы не можете… — Гоуст неуклюже пыталась ударить Первого локтями и освободиться.

— Я — Таргариен. Я могу всё. — Одной рукой он сильно прижал её голову к стене, а другой стянул с себя ремень и быстро расшнуровал штаны.

— Прекратите… — дрожащим голосом выдавила Гоуст, и на её глазах блеснули слёзы. — Вы попираете благоволение богов.

— В столь тёмный час они не смотрят на нас, — запыхавшись ответил Первый.

Когда Гоуст почувствовала, как член скользнул по её коже, то в отчаянии громко прокричала:

— Я потеряю дар! Я потеряю дар сновидения, если возлягу с вами!

— Что?... Почему? — тяжело дыша спросил он, но замер.

— Нам неведомы пути богов, но в непорочности для жриц завеса приоткрыта. — Гоуст пыталась успокоиться и выровнять голос.

— Хочешь сказать, ты ни разу...?

— Нет! — выкрикнула женщина.

Первый знал, Гоуст не врёт. Это не уловка, чтобы избежать близости. Когда дело касалось сновиденья, всё, что говорила древовидица было правдой. Видимо, именно поэтому она и не отличалась многословностью. Юноша ослабил хватку и женщина сразу же обернулась, прячась в подоле платья. Её губы всё ещё дрожали, в глазах стояли слёзы, но взгляд был прямой и немигающий, а в голосе послышалась сталь:

— И если минутное удовольствие и наслаждение мнимой властью вам дороже истины и божественных откровений, вы можете... Но тогда вам придётся идти во тьме своих ночных кошмаров в одиночку.

Неожиданно в больших мшистых глазах Гоуст Первый увидел всю боль сказанных ею слов. Он вдруг понял, она была тем человеком, что прошёл сквозь тьму своих ночных кошмаров в одиночку. И тьма эта таила нечто такое, с чем он не был готов столкнуться лицом к лицу. Всё ещё. Он почувствовал укол стыда. Не за то, что собирался сделать, не за свою похоть или боль в её взгляде, а за то, что испугался остаться в своих снах совершенно один и в конце концов обезуметь. Дракон, испугавшийся собственной тени.

Первый виновато опустил глаза и попятился назад. Он отошёл от Гоуст и, заправив штаны, упал на стул рядом. Уставившись в пол, он уронил голову на руки. Какое-то время стояла абсолютная тишина. Пламенеющие ленты свечей на столе выровнялись, а тени перестали плясать от сквозняка вздымающегося платья. Древовидица пыталась прийти в себя, но не спешила уходить. Она не боялась Первого, но произошедшее теперь стало их общей проблемой, и, хотя Гоуст не знала, что говорить в таких ситуациях, ей казалось, что ответственность за разрешение этого конфликта лежит на ней. Гоуст не могла допустить их близости, но она не хотела отвергать от себя принца. Она не заметила, как Визар Таргариен плотно оплёл древо её жизни, словно непослушный дикий плющ. Он стал важен для неё не только как сновидец драконьего рода и единственный воспитанник, но и как близкий человек. Возможно, именно из-за её поведения, он посчитал, что между ними возможна страсть? Гоуст корила себя за мирские привязанности и сейчас испытывала чувство вины за то, что допустила всё это. Она должна была указать ему верный путь, но обучая сновидению и общению с богами, упустила из виду аспект его натуры и банальную человечность. Принц запутался в своих желаниях. Его слепая страсть утихнет со временем. Гоуст надеялась на это.

Юноша поднял голову и взгляд его несколько плыл. Он смотрел куда-то в пустоту, будто видел то, чего нет, и не понимал, дурманит ли его усталость, вино, неутолённое желание или очередное видение, снизошедшее столь не вовремя:

— Зачем ты делаешь это со мной? Ты снишься мне. Постоянно. Я думаю о тебе. Каждую ночь! Ты… зачаровала меня?

— Нет, Визар, — горько ответила Гоуст, поправляя рукав. — Такое никому не подвластно. Потому что это не магия.

Первый не хотел этого признавать, ему было легче поверить в чары. Любовь губит королей, из-за любви королевства обращаются в пыль, а клятвы иссыхают что утренняя роса. Это наваждение и напасть хуже холеры. И он не хотел пасть жертвой того, что будет владеть им. Ничто не будет владеть им. И никто. Однако Гоуст имела ввиду не любовь. Она, скорее, говорила о неконтролируемой страсти и кипящей крови юности. И говорила об этом так, будто сама уже была ветхой старицей, что не подвластна этому недугу. 

— Нет, — отрешённо прошептал Первый. — Это всё ты… Ведьма.

Гоуст покосилась на него и её плечи оборонительно начали подниматься, как у кошки, которая издалека замечает угрозу.

— Ведьма.... Убирайся. 

Женщина тяжело поднялась со стула и, подобрав платье, направилась к выходу, когда принц вскочил перед ней и крикнул в лицо:

— Убирайся! Пока я не придушил тебя.

Он был зол и пристыжен. Он кричал, чтобы она убиралась, но сам же вновь загораживал ей путь. Он не хотел, чтобы она уходила. Гоуст посмотрела в его широко распахнутые сиреневые глаза, в которых отражалось пламя, испепеляющее его самого. Ничего не сказав, она развернулась и вышла из кабинета. Первый так и стоял посреди комнаты, вслушиваясь в эхо её удаляющихся шагов, а когда они полностью стихли, он спрятал лицо в ладонях и беззвучно заплакал.