Она хаотично расставляла небольшие коробки вдоль стены — весь нехитрый скраб, что прихватила из родного города, умещался в гостиной. Окно было чуть приоткрыто — отчётливо слышалась весенняя капель. На солнечном свету она отчётливо видела мириады пылинок, всколыхнувшихся вверх и опадающих вниз.
Несмотря на это, сейчас ей действительно хотелось вдохнуть и выдохнуть полной грудью — до смехотворного нелепо, что она смогла отпустить свои тревоги, лишь перебравшись в чужую страну, чужой город, имея за плечами лишь багаж из нереализованных желаний. Наивные надежды юности уже успели устареть и горчили на языке разочарованием взрослой жизни.
За окнами её нового дома была пустая чистая улочка и аккуратные дома, на лужайке мерно позвякивали звенья детских качель. За окнами её старого дома простирался центр города, то и дело там, внизу, по раскалённому от летнего зноя тротуару, спешно шагали люди. За окнами её нового дома потёртые двери калитки поскрипывали от порыва ветра, беспокойный кот, раздирал соседское дерево. И она ощущала благоговейный восторг.
Раньше она была убеждена, что в её родном городе много возможностей. Казалось, каждая дорога, улица, здание — едва ли не отдельный мир со своей предысторий. Она с горящим интересом запоминала что-то новое про тот или иной памятник, название улицы. Проходя мимо двориков, полных цветов, мимо домов, прячущихся в тени деревьев, она чувствовала себя счастливой, потому что город ассоциировался с будущим — впереди ждала долгая и насыщенная жизнь, в течение которой она лучше узнает этот необъятный мир.
За окном старой пятиэтажки, в которой она впервые остановилась, была дорога, чуть дальше — пустырь, поля, то и дело стремительно проезжали поезда. Старый город казался невероятно манящим. Спустя много лет в эту квартиру заселились другие люди, на пустыре появился магазин, а железная дорога стала менее востребована, и поезда уже мало кому могли попасться на глаза.
Прошли годы, город в размерах увеличился, но она чувствовала духоту. Иногда буквально задыхалась, глядя в окно, проезжая по знакомому маршруту, проходя мимо одних и тех же зданий — и вид, казалось бы, красивый, но того флёра детского любопытства не было уже давно. Иногда она ходила по тем местам, что раньше вызывали интерес, — ныне это просто улицы, просто дороги, просто здания. Просто безликие. Будто она проснулась в абсолютно чужом искажённом мире, будто вторглась в уже существующую картину, как лишний пазл.
Возможно, от того, что некоторых людей, которые помогали выстраивать идеальный образ этого города, уже не было в живых. Памятные места уже не казались сердцу родными и приятными — какое удовольствие от созерцания сквера, если человек, впервые приведший её туда, больше не сможет увидеть её своими глазами? Она же будет всякий раз обжигаться, случайно потягивая ниточки воспоминаний. А, быть может, это говорил её пессимизм.
Она возненавидела этот город, и он, казалось, отвечал ей тем же — на семнадцатом этаже она больше не ощущала воздушную лёгкость от любования центральной площадью. Колючий комочек тревоги, рвано царапающий грудь, призывал спуститься вниз — минуя лифт и лестницы, лишь сделать шаг вперёд.
Она понимала, что задыхалась не от того, что проходила каждый день мимо одних и тех же домов и здоровалась с теми же людьми, а от проблем. Здания, мимо которых проезжала, сливались в один сплошной фон. Голова была занята неяркими, тусклыми обрывками, которые и в мысли едва ли собирались — в глаза бросалась не красота, а функционал. Пребывая в таком состоянии годами, она уже не обращала внимание на то, что рядом красивая кофейня — главным фактором было то, что там можно купить кофе и быстрее вернуться домой, чтобы заняться работой или учёбой. Порой она забредала в не самые благополучные районы — и миазмы родного города затягивали петлю разочарования ещё сильнее. До тёмных мушек перед глазами.
В её старом городе были и есть здания внешне обшарпанные, поверх которых натягивали брезент с нарисованными окнами, стенами, дверями — со стороны это аккуратная постройка. А на деле очередное здание, о котором вспомнят, когда подуют ветра перемен.
Во многом она ощущала свою соразмереность с таким зданием.
У её старого города были как красивые дома, центры, памятники, так и непримечательные или опустошённые места. В последние годы перед своим переездом она видела вторую сторону именно по той причине, что чувствовала тоску. Негатив тянулся к негативу. Первую сторону она не могла рассмотреть, потому что окружала себя какой-то стеной из личных проблем, недомыслей и самообмана.
Когда она была счастлива, то видела всё в очаровательном ореоле восхищения, как через фильтр в фотошопе. Когда она была счастлива, то даже песок, липнущий к одежде или пыль с улицы в лицо — всё это казалось дополнением к атмосфере, изюминкой. Когда счастье истлело сигаретой на ветру, то даже эти мелочи воспринимались, как издевательски раздражающий фактор. Не иначе как коварные козни судьбы.
Возможно, она сможет найти очарование в новом городе прижиться с корнями, накрепко осесть в столь плодородной почве. Или спустя несколько лет будет с разбитым сердцем следить за новостями в родной стране, обновляя страницу браузера, колеблясь между желанием в последний раз вернуться домой и сбежать на другой континент.
Сейчас она закатала рукава, твёрдо шагнув за порог к ярким качелям, которые дадут ей взмыть высоко вверх. И вернётся та полузабытая лёгкость, дремавшая на семнадцатом этаже.