Груз трюма номер два

Дайрен принял Ourang Medan достаточно тихо как для одного из крупнейших портов, не так давно еще видавших гарь и снаряды. Бывшее военное судно, списанное в грузовые, мирно прошло в акваторию, чтобы встать в очередь на погрузку.

Остановка планировалась недолгой, и незанятому экипажу на это время была объявлена увольнительная, чему каждый счастливчик был безмерно рад. Капитан был тверд в строгом запрете алкоголя и азартных игр на борту, и это не сильно помогало справляться с гнетущей тишиной и существованием в ограниченном пространстве, да еще назначенный груз — гробы под пестрыми флагами…

Быть может, и живых, и мертвых еще ожидал молебен в исполнении корабельного Капеллана по отплытию, но первых сейчас волновали только часы, свободные от надзора стоящих сверху офицеров. Даже те, кому довелось пригубить из-под полы преступный спирт, между собой поносили самогон как наварную бурду, юлили при назначении на погрузку и рвались в отгул.

Местные торговые ряды, раскинувшиеся близ причалов, с расстояния завлекали цветными палатками и начинающими зажигаться бумажными фонарями. Там были выпивка и игры — чем не раздолье, чего еще желать моряку при том, что следующий раз ступить на свободную от качки землю и толком отдохнуть светило только после растянутого вояжа до родных вод?

Время, конечно, быстро прошло. Ночь уж стала подсиживать вечер, а темнота уверенней густиться поверх крыш лавок и фонарей. Большинство парней, оставив за собой пустые бутылки, отправилось к судну, огибая стороной столики и задерживающихся до последнего смельчаков. Джо Робертс со вздохом отставил свою бутылку и хлопнул ладонью, вылезая из-за стола.

— Ну все, дружище, давай возвращаться на корабль, — выговорил он, покачнувшись, но все же встал более-менее твердо и подал руку другу, поднимая и его на ноги.

— О-о-о, погоди-ка. — В грудь ткнулась чужая ладонь. Товарища, едва выровнявшегося, потянуло куда-то в сторону, противоположную нужной. — У Красавчика Чарли здесь появилось еще одно небольшое дельце, — растянуто произнес тот, уже шагая к увиденной за прилавком с подвижным манекеном молодой круглолицей торговке в приметном красном платье.

— Nǐ néng dǎ ma, yǒngshì? — приветливо улыбнулась та.

— Умею ли я драться? Да я прирожденный боец! — расцветший Чарли раскинул руки в стороны, демонстрируя широкую грудь и блестящие в раскрытом вороте жетоны.

Джо, глядя на это, усмехнулся и качнул головой. Что ж, надо полагать, у них еще было какое-то время. Предлог, чтобы оставить вознамерившегося покрасоваться друга в компании китаянки, нашелся неподалеку.

— Эй, Красавчик Чарли, одолжи-ка мне четвертак! Хочу узнать будущее.

Поймав звонкую монету на ходу, Джо отошел в соседнюю палатку, сразу цепляясь за выставленный стул.

— Ну, давай, — кивнул он здешнему старику, прячущему лицо за соломенной шляпой. — Про сына своего хочу спросить. Я сейчас далеко… Что у него происходит, не знаю. Все там в порядке? Как у него сложится жизнь?

Сухая рука, только этого будто и ожидая, принялась раскладывать перед ним плоские фишки. Затуманенный алкоголем взгляд, следящий за картинными движениями в потемках, при дрожащем свете керосинки и рыжих фонарей, находил в этом какое-то таинство, не заметное в трезвости и при свете дня.

Джо моргнул, встрепенувшись, как только ладонь указала ему на две открытые кости. Дракон и бамбук. Он замялся на миг, но дернул уголком губ и потянулся к фишке с «драконом». Его Джим ведь — бойкий и сильный мальчишка.

Спустя еще минуту и одну кость старик заговорил. Сухо и протяжно. С учетом всего выпитого за вечер и того, что Робертс не был сильно хорош в местном языке, улавливать слова удавалось с усилием.

Склонивший голову и старательно вслушивающийся, он вдруг поднял взгляд, сводя брови и недоверчиво переспрашивая:

— Смерть? — Это конкретное слово во всем переплетении чужих он смог разобрать более, чем отчетливо. Через миг с запаздывающим осознанием пришло возмущение: — Что это значит?! Как это вообще понимать?!

Вскочив на ноги, он навис над склоненной фигурой, сжимая кулаки. Внутри заклокотало от злости и смятения.

Не то чтобы Джозеф верил в гадания на костях или любых других красивых цацках, но кто, бывавший в море и в бою, хоть малость не косился в сторону примет да суеверий? Кто бы не перепугался, услышав такое о своем ребенке?! В своем ли уме вообще был старик, обещать такое американскому солдату?!

Снаружи потянуло зябким ветерком, трогая подставленную спину. Джо запоздало выдохнул, мотнул головой. Махнув рукой на старика и его бред, на заплетающихся ногах он вырулил на улицу.

Ночным холодом тянуло с воды. Пошел противный мельчащий дождь. Во рту кислило от выпитого, из головы же все не шли эти дурацкие кости. Погуляли. От долгожданной увольнительной остался только неприятный осадок, и не помог ни бой с куклой-тренажером, ни недовольная рожа смененного на нем Чарли. Стоило подняться на борт, тот вовсе скинул руку друга со своих плеч.

— Постой! — силясь перекричать стоящий вокруг шум, остановил, схватив за плечо, приятель. — А где мои… Где пятьдесят центов?!

— Пятьдесят центов? — прищурился Джо и тряхнул головой, мелко переступая по ходящей под ногами палубе. — Какие — пятьдесят центов?!

— Мои — центов! Верни деньги! — с тоном обиженной невинности подался на него Чарли. Джо выставил перед ним руку, притормаживая и отпихивая прочь.

— Чаки. Не до того сейчас. Отвали!

Того повело назад. Не понять, от тычка ли, качки или нетрезвой головы.

— А ты мне не приказывай! — возмутился Чарли, надвигаясь обратно и хватая поднятыми руками за плечи.

Джо дернулся вывернуться, оба крутанулись на месте, неустойчиво вальсируя и держась друг за друга, пока Робертса не остановила чужая рука. Тот оторвался от Чарли и недоуменно обернулся, только чтобы увидеть суровую морду сержанта Ферриса, весь вечер командовавшего погрузкой, и летящий в лицо кулак.

Медицинское заключение сержанта о связи пьянства и преступного для устава дебоша Джо уже не услышал. Удар головой о жесткую палубу отправил в темноту.

Дальнейшие слова всплывали рваным пунктиром и моментами просветлений в темном сплошняке. Как пузыри воздуха, они утекали и уходили эхом куда-то вверх.

— …У него сотрясени-е… ово ему… и не… — Звон в ушах.

— Джо, ты его знаешь?.. Славный малец. — Парень в каске. Мелькнуло фото сбоку, по которому скользнул уплывающий взгляд.

— Увелич-во… сти пят-сят… ов…

Сквозь тонкий звон прорвалось отдаленное хлопанье винта, ставшее затихшей очередью — на миг, чтобы погрузнеть и зарокотать ближе. Слышны стали крики — не чьи-нибудь, знакомые; шум пикирующего над головой самолета, эхо стрельбы, и уже не установки. В нос почти засочился запах разогретого металла, пара соленой воды и химической и жирной, животной гари…

Джо подорвался с койки, сразу вертаясь на бок и свешивая ноги. Рот задушенным глотком хватил воздух. Сердце колошматило как сумасшедшее. Следующим сигналом реальности стала тяжелая голова, поскрипывающая под собой койка, липнущая от пота футболка и запах перестиранной ткани, медикаментов. Он был в лазарете.

Отдышавшись и сглотнув ощущение застрявшего в горле пульса, Джо поднял глаза. Кроме его, все двухэтажные койки были свободны. На тумбе рядом стояла одинокая рамка с фото. Рука сама потянулась к ней. Джим. Знакомая надпись его рукой на заднике. И правда кто-то притащил. Сказать, что ли, парням спасибо…

Только, поднявшись и сделав шаг к выходу, он озадаченно замер. Дверь была замкнута на замок, с этой стороны. При том, что никого, помимо Джо, внутри не было. И как это тогда?..

Пусть он явно не был в абсолютном порядке, с ума он еще не сходил. Второй раз оглядевшись, Джо поспешно двинулся к единственному месту, что первым бросилось в глаза. Схватившись за ручку объемного стоячего шкафчика с крестом, он дернул на себя. И — чуть не словил боком вывалившиеся скрюченное тело.

— Что за!.. — Первым делом Джо шарахнулся прочь, едва не запнувшись о свои же ноги. Вторым — кинулся обратно, вперед.

Человек, доктор, уже был мертв. Можно было не искать пульс, глаз — один, не подбитый — смотрел в пустоту. Вокруг рта была кровь, она же — на шее и вороте. Ранение куда-то в плечо, задело, видно, легкое, и скончался быстро, успев только убежать и спрятаться, потому что крови не было много — ни на доке, ни вокруг. Вокруг вообще не было крови, рассыпалось лишь бывшее при трупе — монеты, записная книжка, ключ.

Джо схватил последнее и подобрался к двери. Вставив ключ, он постарался вслушаться в происходящее по ту сторону. Если док словил пулю, если рядом никого не было, значит, чужие, значит, нападение. Но было тихо. Только вечный скрежет в стыках судна, переминающегося на волнах. И от этого еще неспокойней. Решившись, он по-быстрому щелкнул замком, открывая ход.

Пустой коридор, закрытая по одну сторону от лазарета дверь. Под рукой не было ничего, чтобы подковаться перед возможной стычкой, — даже скальпели и шприцы хранились в хирургической комнате. Он старался двигаться быстро, но осторожно, еще не уверенный, на что может наткнуться за поворотом и чего ему вообще ожидать. Может, ему показалось, может, все это было ошибкой, может, просто один-единственный придурок свихнулся. Конечно, это бы все еще было хреново, но все равно лучше внезапного боевого столкновения.

Подходя к первой боковой двери, ведущей к камерам карцера, он глянул в смотровое окошко и тут же растянул губы в нервно-облегченной усмешке.

— Эй, Чак. Отдыхаешь?

— Да выпусти меня отсюда! Скорее, — потребовал тут же оказавшийся у перегородки Чарли. — Не знаю, что тут творится, — затарабанил тот, как только ступил в коридор. — Тут мимо проносился кто-то, орал, что Вагнер упал за борт. Потом еще самолет и выстрелы…

— Выстрелы? Уверен?

— Джо. Кто-то внутри стрелял. Тут эхом так разносило — не ошибиться. Ты там спал, что ли?

— Я в отключке был. Не знаю, что и слышал. Но видел труп. В лазарете. Док, Финли. Его подстрелили.

— Пло-охо дело, нужно выбираться.

— Да. Да, нужно. Наверх, к рубке. Если что происходит, капитан, старшие там, так?.. Есть что при себе? — с долей надежды глянул Джо. Чарли страдальчески свел брови.

— Откуда? Думаешь, на гауптвахту проносят оружие? А еще пиво и плакаты с девчонками, щас! Да Феррис мне тогда десять суток впаял!

Услышав нехорошие ноты в голосе, Джо поспешил поддерживающе хлопнуть по чужому плечу. Понятно, что не только он был на взводе в такой обстановке. Мало было попасться Феррису, на одном только взмыленном поту пролезающему во все места и мнящему себя чуть ли не архивариусом при местном карцере — столько бумаг он написал на парней за все плавание, — так не понять еще, что происходит, а ты сиди взаперти и молись, чтобы никто безоружным не нашел и не пристрелил.

— Не время, Чарли. Ладно. Справимся. Давай вперед.

Чарли рвано кивнул.

Правда, ступить дальше одного поворота не пришлось. Нагнал больно оглушающий — страшно близкий — рокот кратких очередей. Джо дернулся в панике, обшаривая окружение глазами. Откуда, куда?! Вперед, назад?! А время?!

Почти одновременно они с Чарли бросились вперед и в ближайший темный, тупиковый закуток. Сердце заталдычило и того быстрее, как битый жаворонок, отдавая в грудине, взмокшая спина вжалась в жесткую стену позади. Джо глубоко и беззвучно вдохнул ртом, косясь на едва выступающий и укрывающий угол.

Один. Пять. Десять. Одиннадцать. Может, Джо ничерта не слышал за собственным пульсом, ставшим вымученно натужным, но без малейшего предупреждения в виде шума сбоку показался сначала ствол автомата, за ним выступили плечо и каска заглядывающего за противоположный поворот человека. Тот, горбясь, полностью повернулся к ним спиной.

И даже так в Джо узнал в нем Ферриса.

Джо раскрыл рот… Но не выдал даже вздоха. Черт его знает, что, но что-то было не ладно с сержантом. Тот даже не оглянулся в другую, их сторону, только замер на одном месте, медлительно ворочая головой, будто слыша что-то неуловимое.

Растянуто щелкнул затвор — единственный явный в гуле крови звук. Сержант подался, наклоняясь, не торопясь, ступил вперед. Еще шаг. И еще. И вдруг — закричал и сорвался с места на бег. Через три секунды за перегородкой дальше по коридору забила очередь.

Только после Робертс отлип от холодного металла и действительно задышал.

Подобные крики Джо слышал. Отчаянные. Прямо-таки сквозящие страхом тех, кто очертя голову бросался на смерть, сами прекрасно зная об этом.

— Ты кого-нибудь еще слышал? — шепнул рядом Чарли.

— Нет.

— Думаешь, он в воздух?..

— Не знаю.

— Джо, что, если он дока?..

— Не знаю я, Чарли! Нихуя. — Феррис был не в себе.

Оба двинулись быстрым шагом, настороженно прислушиваясь к окружению. На глаза в узких переходах надеяться не приходилось, военное судостроение отдавало честь ужатому размещению всего и вся. Хотя, лично Джо сомневался, что уловит что-то скромнее стрельбы. Так и отсчитывающий в висках пульс не помогал. Оставалось надеяться, Чарли был в лучшем состоянии после стольких дней вмененного отдыха.

А может, и нет. Чарли озирался на пустых поворотах, бормотал под нос. Нервы у него были натянуты почти до звона.

Может… и он.

Джо мелко дрогнул и встал как вкопанный, как заметил проскочившую в дальнем краю коридора детскую фигуру. Сердце запнулось, на миг останавливая и воздух в горле.

Показалось…

Ничем не подавший вид, что тоже что-то заметил, Чарли успел свернуть вбок и попробовать открыть очередную дверь на параллельный проход. Ничего.

— Заперто. Кто только додумался…

— Ничего. Попробуем пройти через трюм, — бросил Джо и, чуть медля, зашагал к тому концу коридора, неслышно переводя дыхание.

Показалось. Там и там — сплошная стена. Темень. Какая-то дымка — наверное, пар из близких труб. И никого.

— Эй, помоги! — голосом отгоняя остатки странного видения, позвал Джо, отчего-то не в силах открыть лишь чуть поддающуюся в ту сторону дверь.

Напару навалившись, удалось продавить до половины, прежде чем в открывшуюся щель упал труп.

— Блять, нет, — будто отказывая кому-то, твердо бросил Чарли, синхронно отшатнувшись.

— И не говори, — буркнул Джо, хмурясь и за заминкой подаваясь вперед, чтобы плечом подвинуть все же дверь и подпирающие ящики с лежащим поверх телом.

Глянув на стену сразу за дверью и прикинув, он поджал губы.

— В спину. Блять.

— Феррес ведь не мог до него добраться?

— Нет, — кратко рубанул Джо, отворачиваясь от красных брызг и оставляя сослуживца за спиной.

Двинувшийся вперед Чарли вздохнул.

— Господи. Джо, здесь еще один. Кому так повезло…

— Бакли… — подойдя, будто по чужому желанию, Джо опустился на корточки рядом с очередным покойником.

Да уж, Чарли. Вот уж повезло так повезло — не пролито ни капли крови. Вывернутая резко спина, шея, скрюченные пальцы, раскрытый рот и глаза…

— Что это, приступ? Я его недавно в столовой видел, он здоров был, как бык, — неверяще произносит он.

Вопрос повисает в воздухе. Что бы то ни было, им нужно идти, пока еще живы сами.

Сворачивая в трюм 3A, они надеются подняться через него на палубу выше, но тормозят невольно.

Трупов внутри нет. Вернее… Нет убитых и умерших — сейчас. Всего лишь гробы под флагами.

— Стоят как по линейке, — негромко произносит Чарли.

— Дядя Сэм гордился бы, а? — также тихо и невесело хмыкает Джо.

— Не хотел бы я быть таким же поводом для гордости.

— На этом корабле уже больше трупов, чем в накладных. Нам к ним рано, — твердо пресекает нехорошо задумчивый тон Джо.

Пока огибают стороной, глаза поневоле проходят по грузу, под который щедро выделен целый трюм вместе с малым молельным углом, учитывая, что на судне есть отдельный отсек с часовней для солдат. Конечно, взгляд цепляется за выделяющийся из всех один детский гроб.

— Джо, ты ж не думаешь, что…

Нет. Какой ребенок на борту…

— Зачем… — он все же запинается. — Зачем нам перевозить ребенка? Гроб под флагом, Чак.

— Но тогда…

— Мы из Манчжурии, едва вышвырнувшей япошек. Везем своих, — рублено каркает Джо.

Чарли сглатывает. Джо хочет также, да во рту давно пересохло.

Мало кто не слышал о японских специальных отрядах в Маньчжурии. А там ведь действовали и пропадали и их соотечественники. Так каким бы образом тело солдата оказалось в полуметровой коробке? Что бы от всего солдата оказалось в этой коробке?.. Он старается гнать и не задерживать эти вопросы в своей голове, как и не вглядываться в скрытые тканью ящики. Эти люди как никто заслужили покой, пусть хотя бы такой.

Возможно, тот, кто отвечал за размещение, думал также, потому что другие пути оказываются перекрыты — так, что с основной палубы случайно не пройдешь.

— Что теперь? Пройдем по нижней палубе?

— А что остается.

Дальше — лестница вниз. Выход открыт только в третий грузовой, туда они и идут.

— Слушай, — осторожно начинает Джо, нарушая тишину впервые, как они покинули 3A. — Ты не чувствуешь сейчас… ничего странного?

— По-твоему, я люблю трепаться о своих чувствах? — Он имеет в виду не то. Но поправлять, честно, не хочет.

По краям отсека стоят зафиксированные грузовые машины, ящики. Лампы кое-как освещают трюм, но, конечно, вокруг все равно чуть ли не потемки. Волнует не это. В воздухе стоит будто разреженный туман. Будь здесь еще характерный запах, Джо бы забеспокоился о проводах и работе корабельного инженера. Но нет. Может, просто пар. Может, просто кажется. Как надоедающий на гране слуха звон в ушах и тяжело отдающий пульс.

— По-моему, ты — та еще развалина, Чак, — встряхивая головой, вольготно тянет он.

Чарли хмыкает.

— На себя посмотри.

— Отлично. Стоим друг друга.

Немного, но это разряжает обстановку.

— Отсюда ведь уже сможем подняться на главную и на мостик?

— Ага.

— Тогда вперед.

Они чуть ускоряются, отмеривая больно четкие шаги по металлическому полу, внимательно оглядываясь по сторонам. Не то чтобы, захоти здесь кто-то устроить засаду, они вдвоем смогли это предупредить и оказаться в выигрыше.

Джо чуть не запинается оттого, что нога не согнулась, лишь склоняется бессмысленно вперед. Там, в конце… Было движение. Он уже уверен, что ему не кажется. Слишком четкая фигура мальчишки — выскакивает и пропадает, прячась между ящиками.

— Эй, Чак, — с нездорóво наигранным интересом, налетной краской перекрывающим испуг того, что сам понемногу сходит с ума, зовет он, — ты видел там пацана?

— Э-э… Нет? — откликается тот.

Джо поворачивает голову к нему и ловит настороженный взгляд.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Чарли, подступая ближе.

Теперь Джо пугает уже собственный вопрос. Какой ребенок на борту, в самом деле? Все знают, оперативная служба бы даже лишнюю крысу не пропустила. Но тогда что это за хрень?.. Что ему, черт побери, все эти десять дней в лазарете кололи?! Морфин?!

Он напряженно щурится, загнанно всматриваясь в темные углы, и медлительно качает головой, надеясь, что Чарли также спишет это на нервы и не возьмется настаивать.

Идя в конец трюма, он нет-нет, да оглядывается по сторонам и за плечо. Пока не останавливается у местного караула. Парни лежат на полу и ящиках. У одного перерезано горло, у другого — отверстие от пули чуть не по центру, во лбу, следы на лице, четвертый…

— Пошли-пошли-пошли! На выход! — не давая думать, несет глухим эхом из ближайшего выхода чей-то приказной и срывающийся крик. За ним — далекие выстрелы, а может, кровь опять начинает бить в ушах, Джо уже ни за что не в ответе перед собой.

Спешно он хватает валяющийся тут же пистолет-автомат, Чарли поднимает нож.

Переглянувшись, с осторожностью они сворачивают в проход. Чарли идет у него за спиной, метрах в двух или трех, Джо — первым заглядывая за поворот. Слыша ребяческий смех, он суетливо дергается, жестом просит Чарли оставаться позади и крепче перехватывает в руках пистолет. И лишь недоверчиво щурится на вновь мелькающую в серой туманке фигуру мальчишки, прячущуюся в очередном трюме.

В новом отсеке куда просторней. Всего один легковой автомобиль, несколько ящиков… Кажется. Точно он не видит — одни силуэты — и не помнит, чтобы этот пустующий трюм вообще занимали. Отчего-то под подошвами хлюпает — вода, и уж ее здесь быть точно не должно, нервно отмечает себе Джо и почти сразу забывает.

Понемногу продвигаясь вперед, он медленно озирается по сторонам в поисках малейшей подвижной тени, слыша легковесный, детский топот, но и только. Незакрытый рот хватает воздух.

— Эй. Иди сюда, — негромко, не зная даже, на что надеясь — на шанс того, что правда окажется мальчишка, — зовет он.

Снова кидая взгляд вглубь, Джо притормаживает на месте. Снова на ящиках, прямо под светящей сверху лампой, повторяя будто прошлые, лежит безвольное тело. С каждым отсчитанным мигом Джо все отчетливей различает знакомые черты, растянутые из-за раскрытого рта и застывших в мольбе бровей.

— Нет, только не это. Чарли! — требовательно и отчаянно зовет он, сжимая единственное свое оружие.

По помещению разносится заливистый, счастливый ребяческий смех, не откликаясь и каплей радости в солдате. Джо кратко скалится и резко оборачивается на топот позади. Справа, сбоку, совсем близко, и снова… Пока это не затихает, теряясь в тишине и биении о ребра, как в бочке, сердца.

Он останавливается, прикипая взглядом к стоящему перед автомобилем мальчишке. Тот не убегает, не хохочет, будто чего-то ждет. Джо тихо вздыхает и первым, рваным и неуверенным шагом ступает навстречу. Ребенок повторяет за ним, двигаясь вперед, пока легшая тень полностью не уходит с его лица.

Нет. Нет-нет-нет…

В ушах звенит.

Джо растерянно смотрит на белую кожу, по-трупному отекшие веки с белесыми глазами, синие губы, синие поверхностные венки на безэмоциональном лице и руках. Тот вдруг отрывисто поднимает руку с зажатым в кулачке ножом.

У Джо на это лишь подрагивают губы, и он одними ими шепчет:

— Джим. Джимми…

Но это ведь не он. Не десятилетний Джеймс Робертс, оставшийся на другом краю океана. Не может быть он. Его сын дома. Его сын не угрожает ему ножом, и его сын жив.

Робертс, настоящий, просто должен поднять оружие. Должен выстрелить… Но.

Его сын раззевает рот и кричит. Без сошедшей кожи липкое, белое мясо влажно кровит, черные впалые щеки и пустые ноздри едва не ломают череп. Блеклые стеклянные глаза бездушно и неподвижно смотрят, пока срывающийся визг не сходит в один писк и звон.

Джо опускает руки, в силах лишь мелко мотать головой. Сердце начинает стучать гулче, натужней. Он передергивается лицом от резкой, остро тянущей боли в груди и жжения. Горбится, расставляя колесом руки и начиная заполошно вдыхать, пока в ушах остается один стук.

Рука не может отпустить рукоять пистолета, другая тянется к груди. Голова запрокидывается, шею до мельчащей дрожи сводит. На подламывающихся ногах он оседает на пол и заваливается на спину. Его дергает и держит в бесконечном болезненном спазме, пока сердце просто не сдается в своем растянутом донельзя стуке, в один момент замирая.

Снаружи беснуется штормовой ветер.

Несший караул у третьего трюма Вагнер давно утонул, утонул сбитый спасательный самолет. Только младший радист все еще отчаянно отбивает морзянку в пустоту, съедаемую грозой, пока и его рука на застывает, а глаза не поднимаются, в слепом ужасе смотря в темный угол.

Исходят последние минуты последнего человека на потерянном в ту ночь Ourang Medan.