— Эпидемия?. — я непонимающе подняла бровь и с запозданием поняла абсурдность его слов, Куросава только поморщился.

— Давным-давно экспедиция, прибывшая в Японию из заморских стран, высадилась с корабля. Это и подвергло стольких людей гибели, — хриплый голос теперь похож на заунывный стон, — все участники экспедиции были больны неизвестной болезнью!

Остекленевшие глаза старика смотрели как будто сквозь меня.

— Лучшие врачи пытались разгадать тайну болезни, против неё были бессильны и лекарства, и толстые стены, и даже расстояния, — крик сошёл на тревожный шёпот, а кузнец пару секунд молчал, всё ещё глядя в пустоту.

— Так удалось ли победить болезнь? — я неуверенно заглянула в бледные и впалые глаза.

— Вирус может менять облик и принимать самую разнообразную форму. Я уверен, эта болезнь — разумное существо!

Вдруг меня стиснули крепкие, костлявые руки старика. Кузнец говорил что-то, прерывисто дыша, его лицо было совсем рядом, а глаза были широко распахнуты, будто от страха. В конце концов его сиплый голос перешёл на шёпот.

— Когда миллиарды вирусов собираются вместе, они образуют злой разум, — он подскочил, смахивая ворона, закрыл окно позади, оглядываясь, — который стремится уничтожить всё живое. Отдышавшись и чуть погодя, кузнец отдалился. — Такая вот история.

Придя в себя, я всё ещё в раздумьях ткнула пальцем на переливающийся на свету камень, и больше старичок не проронил ни слова. Он спокойно собрал свои пожитки, скрипнул дверью и растворился в тишине.

— Ну ты даёшь, дед совсем с ума сошёл! — ворон тут же затараторил, — Он постоянно вопит и говорит странности, это же маразм! Ну я не осуждаю, все мы там будем, конечно, — Птица нахохлилась и спрятала голову под крыло. — Он всё ещё выполняет работу совестно, да и на своём веку повидал нескольких глав рода Убуяшики, оттого вон и Ояката-сама уважает его, несмотря на все бредни.

Я посмотрела на свою руку, разминая холодные пальцы. Старик точно сумасшедший. Никто в здравом уме не станет хватать демона, да ещё и говорить с ним. Чокнутый. Или смерти ищет. Или и то, и другое. Я повернулась к окну, хмурясь. Расцветала темень ночи. Облака плавно плывут на горизонте. Надоело. Слишком много напастей за один только месяц. Словно бы мою жизнь расписывает по часам какой-то неумелый писака.

Шагнув за порог, я вдохнула ночной воздух, наслаждаясь его прохладой. Мир вокруг замер в тишине, словно природа затаила дыхание, готовясь к таинственному рассвету. Луна, словно серебряная монета, висела над горизонтом, освещая путь своим мягким, таинственным мерцанием. Вдалеке слышался тихий шёпот ветра, ласкающего листву деревьев, и этот звук казался волшебным, как колыбельная.

Даже обидно как-то, что меня никто так и не навестил, хотя бы для того, чтобы подсыпать яду. Мы часто баловались таким с детьми солнца. Признаться, мне надоело быть одной. В этом и многих мирах есть люди, которым нравится быть одним. Но нет тех, кто может нести бремя одиночества. Пусть в той лаборатории нельзя было никому верить, но мы словно срослись друг с другом, здесь же все чужие. Однако странности не заканчиваются. Кем был тот человек, что сидел напротив моей постели, пока я была в бреду?

Я слабо усмехнулась, прогоняя непрошенные мысли. Только об этом ещё думать не хватало. Что бы там ни было, не стану расшаркиваться и лебезить перед первым же, кто проявил дружелюбие. Я осталась смотреть на то, как опускаются на гладь замёрзшего пруда снежинки. Это стало моим любимым местом. Я привалилась на перила мостика, чувствуя, как холодный ветер нежно касается моего лица. В тишине особенно громким показался хруст снега позади. Я оглянулась. Это была Мицури. Сложно было не узнать ниспадающие шелковые нити волос, что переливались розовым золотом. Она приветственно улыбалась, что было странно. Я уже привыкла, что все здесь меня ненавидят.

— Ох, я не хотела мешать, знаешь… — девушка неловко переминалась с ноги на ногу, но всё-таки встала рядом. Я снова смотрела на пруд, но кожей чувствовала внимательный взгляд мечницы, — Дурное это дело, со всем справляться в одиночку.

Я фыркнула, она будто читает мысли. Случайно ли? А в голове уже другие странные обрывки фраз. Мицури, стоящая рядом, кажется воплощением самой прекрасной мечты. Её облик подобен цветку, распускающемуся под лучами утреннего солнца. Невольно я задумываюсь, смогла бы я стать хотя бы жалким подобием такой нежности, коснуться сердца кого-то и оставить в нем трепет? Я, человек искалеченной души, неспособная оберегать и созидать? Гонимая отовсюду, кровожадная до мести, созданная, чтобы убивать. Какая же глупость.

— Надолго к нам? — прервала молчание мечница, и её слова обжигали, напоминая о том, где мне места нет. Но злобы не было. Девушка смотрела на меня с почти детским любопытством. Я поняла намёк и только пожала плечами, не хотелось бы её разочаровывать, конечно.

— Мешаться не буду, — коротко бросаю я. Ответа не последовало, несколько секунд погодя она пристально уставилась, пытаясь что-то разглядеть.

— Вот понять бы, хорошая ты или плохая.

Я взглянула на неё в ответ, ненадолго задумываясь.

— А вы хорошие?

— Конечно! Мы же людей защищаем! — девушка обидчиво нахмурилась, восклицая о своей правоте.

— Да вот только не всех, — я всё ещё устало наблюдала за тем, как ветер тоскливо кружит в воздухе белые хлопья снега.

Мицури нахмурилась, её лицо исказилось от обиды и непонимания.

— Но мы очень стараемся! Естественно, мы не можем быть везде и сразу, — Её слова повисли в воздухе, как немой укор.

— Демоны же тоже когда-то были людьми.

Мечница осеклась, не зная, что ответить, кажется, с такими мыслями она столкнулась впервые. В её глазах мелькнула тень печали, смешанная с оттенком вины. Она часто моргала и старалась не смотреть прямо на фонарики.

Почему-то я вспомнила про долгожданные минуты у витрин магазинчиков из моей прошлой жизни. Тогда так мало нужно было для счастья. Я смотрела на аниме и мечников на маленьких экранчиках. Я всегда болела за охотников и ненавидела демонов, ведь так принято, не правда ли?

— Меч — это орудие убийства, Мицури, а техника владения мечом — это техника убийства. Как ни пытайся это сделать чисто и красиво: всё одно. Никакие благородные стремления не устоят перед лицом смерти.

Видно, она не знала, как ответить, её эмоции сменяли друг друга. На смену злости пришло замешательство.

— Толку нет от того, что ты пытаешься залезть мне в душу. Всё равно наши руки связаны, а сражаться придётся бок о бок, — На щеку упала снежинка: холодно.

— И тебе всё равно, если другие думают о тебе плохо? — она смотрела всётак же открыто, пыталась выцепить ответы на вопросы, которые не задала.

— Думают, что я монстр? — Мицури поёжилась и ослабила хватку на поручне. — Хочешь заглушить голоса за спиной? Просто добейся аплодисментов толпы.

Мечница метнула взгляд в мою сторону, кажется, в её глазах читалось удивление.

— Врёшь, тебе не всё равно.

— Именно поэтому я заткну их своим успехом.

Мы больше и не говорили — слова не нужны. По губам Мицури скользнула мимолётная улыбка. Она обернулась, чтобы уйти, но в последний миг вполголоса прошептала:

— Теперь я понимаю, почему он увидел что-то в тебе.

Я было спохватилась, чтобы задать вопрос, но спросить мне не дали, мечница уже направилась в дом. Вот и думай теперь, что она хотела сказать. Я неторопливо побрела в продовольственную зону. Столовая в этом месте похожа на уличную забегаловку, но всё ещё уютно. Фонари лавок мерцали в ночи, по дороге я встречала презрение и грустные насмешки. Сейчас особенно много раненных, кажется, они возвращались с миссии. Долго ломать голову не пришлось, неожиданно на плечо грузно приземлился старый друг. Не в меру болтливый ворон спешил поделиться новостями.

— Сейчас время для тех, кто только вернулся с миссии, возможно, они напарники тех, кто не вернулся.

Я шумно втянула носом воздух. Не может быть всё тихо-мирно, ни разу такого не было. Однако птиц поспешил обрадовать, он принёс с собой талончики для еды, не придётся давиться бесплатной похлёбкой. Ночью всё съедобное по талонам. Внутри, ступая по мягким татами, заметила пару свободных столиков, обжигающие взгляды облепили со всех сторон. Поседевшая раньше времени от тяжёлой работы хозяйка, как всегда, была непроницаема, улыбалась одними губами. Я взяла сушёные сливы, дайкон и какие-то мясные консервы. Пора заканчивать с голодовкой, но только на время. Вороний трёп звучал фальшиво-радостно на фоне монотонного стука палочек о тарелки. Хотя бы это отвлекало. Съев кусочек пайка, я неосознанно зажмурилась от приятного вкуса домашней еды. Пусть и скудно, но этот момент напоминал мне о доме.

Внезапно спиной почувствовала, как кто-то приближается. Продолжала лелеять очередную пустую надежду на спокойный ужин. Но увы, незнакомец вылил чашку с горячим супом прямо на мою голову. Лицо обдало жаром, я вытерла обожжённые глаза. Повсюду были слышны шокированные вздохи, где-то даже поощрение. Этот охотник был совсем юным, но в глазах его отражалась лишь ненависть.

— Как ты смеешь есть с нами за одним столом, отродье?

— Как видишь, мы сидим за разными столами, — я равнодушно вытерла лицо платком. Незнакомец дрожал, словно осиновый лист на ветру, но дрожь эта была отнюдь не из ярости. Он испытывал горе.

— Смеешь шутить? — злосчастная тарелка разбилась вдребезги, осколками вонзаясь в мою шею.

— Это нарушение! Нарушение правил! Недопустимо! — ворон поднял шум, возможно, он чувствовал несправедливость.

Я вновь взглянула на руку, запачканную уже собственной кровью, медленно подняв глаза, я встретилась с пылающим взором виновника торжества. Он почему-то злился пуще прежнего.

— Легче не стало? — такого рода представления за душу не трогают, наверное, очерствела.

Но не успела я моргнуть, как оказалась прижата к осколкам. В попытке встать была снова прикована к земле ботинком, пока солдат рьяно сражается с вороном. Невольно так стиснула зубы, что свело челюсть. Демон или кто, но боль настоящая.

— Если так хочешь жрать, жри с пола, тебе под стать, — сверху послышался гневный рык наравне со звуком хлопающих крыльев.

Меня начинало порядком раздражать, что каждый первый встречный на пути считает обязательным пускать мне кровь. Мальчишка занёс ногу для удара. Одним рывком я вцепилась в него, сдерживая. По-видимому, теперь из меня хотят сделать игрушку для битья. Я оттолкнулась и теперь стою на ногах.

— Ты так просто разбрасываешься едой… — в голосе не скрыть предательскую дрожь, меня морили голодом бесчисленное множество раз. До язв на теле, до выпадения волос и всепоглощающей тревоги я боролась за жизнь, — Кто-то за весь день не может добиться и краюшки хлеба, а ты просто ребячишься, — я нагнулась, подбирая остатки густого супа, — Это ты тот, кому следует есть с пола, это же твоя порция, — я нещадно впихнула еду в рот охотнику, а тот причмокивая, чтобы не задохнуться, сопротивлялся. Уходя, спиной почувствовала порыв ветра, как он скользнул по лезвию клинка. Вдыхая полной грудью разряженный воздух, я была готова ответить, как вдруг послышался голос. И снова я не почувствовала присутствия.

— Хватит уже.

Передо мной сверкнули синим волосы, рядом зашелестел ветер, а из снежной пелены в дверном проёме вынырнула незнакомая тень. Это столп, здесь не было сомнений. Вьюга приветствует, а значит, он силён.

— Гию-сан! — крик смешался с отчаянием, — Как Вы можете защищать демона!? Сегодня весь наш отряд погиб, сгорел заживо! — Я нахмурилась, обычно демоны не балуются спичками, — Всё из-за этих тварей! Они даже не едят нас, просто давят как букашек, — процедил парень, хватаясь за голову. Горе обрастает безумием.

Но Гию оставался непоколебим.

— Если так хочешь, чтобы она удавила тебя как жука, отдай голову на растерзание. Твои погибшие товарищи ждали от тебя этого?

Жестокие слова столпа больно хлестнули наотмашь, охотник опешил, кажется, это окончательно выдрало из его сердца кусок.

— Ты, — иссиня тёмные глаза теперь смотрели на меня. В них не было укора, но я вся сжалась внутри, — почему прохлаждаешься? Пора на задание.

— Где же моё обещанное обучение? — кровь кипела в азартном предвкушении миссии. Похоже это чувство здесь передаётся воздушно-капельным.

— Считай, оно уже началось.

****

Не думала, что когда-нибудь окажусь в логове врага, по приглашению сама ступаю ему в пасть. Будучи в прихожей, можно даже подумать, что здесь живёт хороший человек. Вот только сколы и трещины на несущих стенах не дадут соврать. Это гостевой дом и по совместительству временное жильё Санеми.

Так уж вышло, что названный отшельник не рад оставаться где-то подолгу. Знаю я его историю, но оттого меньше ненавидеть не стала. У каждого мудака найдётся своя слезливая история. Смотрю на его рожу и понять не могу, как ему ещё пару шрамов не добавили. Видимо, изворотливый…

— Как уж на сковородке, — слова сами срывались с губ.

Шинобу и Санеми, сидящие за одним столом, вдруг оторвались от споров, их взгляды пересеклись.

— Ты чё, мелочь, в себя поверила? — На гневном лице пролегла тень. Впрочем, как и всегда.

— Вижу, ты уже чувствуешь себя свободнее, я рада, — Шинобу ответила всё той же безрадостной улыбкой.

— И как же мне, по-твоему, «ладить» с этим отродьем? — охотник снова плевался ядом. Кажется, эти споры никогда не закончатся. А началось всё с того, что я, к своему несчастью, решила спросить у наставника о деталях миссии и повстречала сразу двух столпов: редкое зрелище.

— Как я уже говорила, не только она среди наших союзников демон, тем более, ты не посмеешь ослушаться распоряжения самого Ояката-сама, — Шинобу бесстрашно пила чай, предложенный Санеми, словно наслаждаясь каждым глотком. Как ей удавалось сохранять спокойствие перед лицом его ярости, оставалось загадкой. Необъяснимо было уже то, что она проводит каждую свободную минуту в его компании.

Оба вдруг переглянулись. На скулах Санеми играли желваки, губы плотно сжаты — даже побелели слегка, словно высеченные из мрамора.

— Мне не придётся ничего делать, я специально и пальцем не пошевелю, на первом же задании подохнет, — слова сочились уверенностью. Всё это звучит, как вызов.

— Да будет так. Только вот, если выживу, ты сменишь гнев на милость, уважаемый наставник, — я была и рада поддержать спор.

— А ты ,вижу, совсем не смекаешь, куда лезешь, — смех безумца сменился на быстрый и вкрадчивый шёпот, — пикнуть не успеешь, как разорвут.

— Так, может, объясните наконец, куда лезу?

— Это на самом деле интересный случай, потому только, что сражаться придётся с детьми солнца.

Я подумала, что ослышалась. Детьми солнца называют полудемонов госпиталя 731. Я медленно перевела взгляд на Шинобу, заговорил Санеми.

— Эти выродки не похожи на обычных демонов, хотя тебе ли не знать?

Я слышала, что многие, кто чудом выжил той ночью, по какой-то из причин доверились Мудзану. Но когда бы я ни нападала на их след, он всегда обрывался. Словно кто-то очень не хотел нашей встречи. Я уж было бросила попытки, всё-таки слухами земля полнится, не всем из них стоит верить. Но теперь под знаменем охотников мы сможем повидаться. Пусть и в глубине души я надеюсь, что всё это лишь чьи-то россказни.

— С кем предстоит встретиться на этом задании? — с трудом протолкнула слова сквозь ком в горле.

Мы не знаем его имени. Однако код этого монстра среди охотников:“Огненный шарлатан”. Его шляпа, словно воронье крыло, темнеет на фоне пылающего пламени, а черты лица скрыты за танцующими языками огня. Он приходит ночью, поджигая поля и дома, оставляя за собой лишь пепел и страх. Те, кто видел его и остался в живых, говорят, что его глаза — два уголька, горящие в темноте, а его смех — это треск сухих веток в огне. Огненный Шарлатан — это не просто имя; это предупреждение, что огонь приходит... И он голоден, — мыслями Шинобу блуждала где-то далеко. Кажется, слова эти были вовсе не её…

— Почему он “Шарлатан”?

— Этот сукин сын любит игры, — Мечник сжал кулак до побеления костяшек пальцев, смотря куда-то в сторону.

— Он играет с жертвой, как кошка, тихо подкрадывающаяся к ничего не подозревающей птице, так и он играет со своими врагами. Он дает им иллюзию свободы, прежде чем окончательно замкнуть когти вокруг их судьбы. В этом его искусство и жестокость.

Воображение рисовало страшные картинки, всполохи пламени, словно зловещие тени, плясали перед глазами.. Я уже видела это раньше. В ушах эхом звучали слова старого знакомого:

«Искусство и война раскрывают свою сущность лишь тем, кто наблюдает их со стороны».