Ранним утром Мэтт сидел за столом и лениво ел сэндвич с ветчиной, запивая его кофе. Ему было стыдно смотреть в глаза отцу из-за вчерашней перебранки, закончившейся пощёчиной. Мистер Олсен в свою очередь рассматривал сына и, выпивая чашку кофе, задал вопрос:

      — Мэтт, ты ничего не хочешь мне сказать?

      — Хочу, пап... — ответил юноша, выбирая слова для извинений. — Хочу сказать... Я был неправ, что нагрубил тебе. Знаю, что ты переволновался из-за моего позднего возвращения домой.

      — Мэтт, ты сам понимаешь, что если бы я тебя не любил, то мне было бы всё равно, где тебя носит. Я за тебя беспокоюсь. Мне не хватает ещё тебя потерять... Мало ли, что с тобой ночью случится. Да, мы живём не в Латинской Америке, но это не значит, что бандитов и маньяков совсем нет. Они есть, просто их мало.

      — Прости, я был не прав, — повторил Мэтт, сжимая в руке ручку чашки.

      — Ты тоже прости за ту пощёчину, — извинился в ответ отец, понимая, что тоже повёл себя не лучше.

      — Я сам тебя довёл. Не надо было так себя вести. Не надо было хамить тебе, — продолжал юноша, ощущая жгучий стыд за своё поведение.

      — Хорошо. Мы помирились, — с улыбкой проговорил мистер Олсен, поставив чашку в посудомоечную машинку. — Только ты не освобождаешься от наказания. Домашний арест на месяц и никаких репетиций, никаких развлечений.

      — Я буду как в тюрьме... — присвистнул Мэтт, доедая бутерброд.

      — А что? За плохое поведение должно последовать наказание. А как ты хотел? Главное, что я не избил тебя ремнём. Ты это не заслужил, хоть плохо себя вёл в последнее время.

      — Ладно, пап. Принимаю наказание. — Юноша выставил перед собой ладони и продолжил: — И признаю, что доводил вас с дедушкой, заставляя переживать.

      — Обещай, что больше не будешь гулять допоздна? Я не буду тебе объяснять. Сам всё знаешь. И сегодня я подвезу тебя до школы.

      — Хорошо-хорошо, — ответил Мэтт и про себя подумал: «Если могу создавать копии, то сумею ли воспользоваться советом Ярославы и создать своего клона при помощи кристалла? Силой мысли могу сделать только боевых роботов, похожих на меня. А с кристаллом сделаю более разумную копию. Вилл говорила, что их копии часто тупили. Я попытаюсь что-то с этим сделать. Попробую оставить двойника и отправлюсь путешествовать в Париж. Корнелия все уши прожужжала с этой Францией. Одно дело — её рассказы, а другое дело — самому увидеть Эйфелеву Башню. Но интереснее посмотреть на Пантеон, так похожий на Капитолий. Туда и портанусь».

      Прокрутив в голове эти мысли, Олсен осознал, что после гибели матери из-за траура, репетиций, предрождественской суматохи, сражений со злом и визитов на Меридиан совсем забыл карту желаний с земными городами, в которых хотел побывать.

      Вспомнив совет лесной ведьмы, Мэтт улыбнулся в предвкушении чего-то интересного. С довольной улыбкой юноша доел свой завтрак, быстро оделся и, взяв с собой портфель, вышел из дома. Закрыв дверь, отец завёл с пульта автомобиль и разблокировал сигнализацию. Посмотрев на сына, идущего к машине, мистер Олсен с усмешкой прокомментировал:

      — Чего ты перепугался? Я не конвоир. Знаю, что не сбежишь с уроков. Но не забывай о наказании.

      — Папа! Я хорошо помню, что у меня месяц домашнего ареста. Придётся у себя в комнате играть на гитаре, чтобы не заржаветь, — сострил Мэтт, садясь на переднее пассажирское сидение.

      — Видимо, домашний арест для тебя не наказание, а развлечение, — продолжал шутить мистер Олсен, сев за руль.

      — Я не буду из-за этого плакать? Это не навсегда. К тому же, меня не в тюрьму посадили, а просто ограничили в передвижениях по городу и в проведении досуга.

      Закрыв дверь, мистер Олсен поехал по дороге в сторону Шеффилда. Мэтт смотрел в окно и вспоминал, как мама каждое утро привозила его в школу. Взглянув на отца, юноша задал волновавший его вопрос:

      — Почему ты сегодня решил меня отвезти? Ты же обычно раньше уходишь на работу, когда мы с дедушкой ещё спим.

      — Из-за этой работы упускаю тебя. Дедушка уже не может с тобой совладать. Надо тебя держать в ежовых рукавицах, а то ты совсем от рук отбиваешься.

      Ничего не говоря, Мэтт смотрел в окно и понимал, что месяц придётся провести без группы и без репетиций, поэтому выбирал слова, чтобы сообщить это Найджелу, зная, что для него музыка тоже важна. Ощущая стыд за своё поведение, Олсен слегка задремал и облокотился на дверь машины.

      — Подъём! — послышался голос отца. — В школу не собираешься?

      Резко проснувшись, Мэтт заметил, что машина остановилась напротив Шеффилда, и с улыбкой сказал:

      — Что-то задремал...

      — Тебе пора в школу. Хорошо учись и ни с кем не ссорься.

      — Пап, с этим у меня нет проблем. Пока! — ответил юноша, забрал свой портфель и, помахав рукой, отправился в здание родной alma mater.

      Мэтт зашёл в аудиторию, где должна была начаться математика, и сел за парту. Одноклассники подняли на него глаза и заметили на этот раз бледный фиолетовый след на левой щеке. Внимательно изучив лицо юноши, Элион задала вопрос:

      — Что это у тебя на щеке?

      — Получил за то, что погулял вечером и пришёл домой в двенадцатом часу ночи... — уклончиво ответил Олсен, доставая учебник, пенал, тетрадь.

      — Это где ты так гулял, что пришёл домой, когда уже спать пора? — спросила Корнелия.

      «Если я тебе скажу, то ты не поверишь. Ведь тебе придётся потом самой придумывать отмазки, когда получишь крылья», — подумал Мэтт и ответил: — Просто хотелось развеяться.

      — Странные какие-то у тебя прогулки, — прокомментировала Хейл.

      — И чего тебя так тянет гулять допоздна? — недоумевала Браун.

      Ничего не ответив девочкам, Олсен рассматривал древесный орнамент на столешнице. Поняв, что ничего от него не добьются, девочки продолжили шептаться о чём-то своём, что не заинтересовало мага. Обернувшись, Мэтт заметил, что Урия кидал на него какие-то странные взгляды; колдун усилил суперслух и подслушал всё, что он шёпотом говорил Курту:

      — Слышь, ты ничего не замечал за Олсеном?

      — А что такое? — не понял здоровяк. — Да, в последнее время он вообще какой-то зашуганный. Сегодня пришёл с синяком. Судя по всему, от бати огрёб.

      — Найдж ходил к его деду в магазин и толком ничего не узнал. Вчера встретил его в «Плазе». Спрашиваю, что такое, а он пожаловался, что Мэтти распсиховался, когда они с его дедом начали допрашивать.

      — А что Найджу-то надо от него? Узнать секрет экстремального бритья?

      — Да хрен его знает. Говорил я ему, забей. Чего он так парится? Он что, его брат? А он продолжает — вот, надо узнать, что с ним. — Последнюю фразу Данн проговорил с сарказмом в голосе.

      — И вправду. Мне какое дело? Пусть что хочет, то и делает.

      — Да и мне нет до него дела. Но я ему завидую. Шастает допоздна где хочет, домой может не приходить. И ему пофигу, что батя на него орёт, что у деда мотор шалит. Если бы я целыми днями так шлялся, маман мне бы голову оторвала...

      — Когда он успевает и уроки делать, и репетировать с группой, и у деда в магазе шуршать, и до ночи шляться непонятно где? Странный человек. Дитя индиго.

      Урия и Курт звонко рассмеялись над собственными сплетнями. Слушая этот разговор, Мэтт невольно улыбнулся и про себя подумал:

      «Вы ещё не видели, какое я индиго... С огромными крыльями и магией».

      Прозвенел звонок, и школьники разом прекратили болтать. Олсен сидел на уроке и думал не о дробях, а только о своих проблемах. Ему было стыдно перед Найджелом после вчерашнего скандала, но не знал, как объяснить свои постоянные прогулки чуть ли не до ночи. Ему хотелось побыстрее уйти с уроков и попытаться создать двойника, чтобы оставлять временную замену, а самому увидеть Париж вживую.

      Математика закончилась, и Мэтт шёл с классом в другую аудиторию и столкнулся с Найджелом. Эшкрофт заметил на щеке фиолетовый синяк и задавал вопросы, ответы на которые уже сами собой напрашивались:

      — Ты чего такой мрачный? Дома получил? Батя тебе влепил? Судя по левой щеке, это так.

      — Да, получил пощёчину. Теперь я под домашним арестом. На месяц. Так что целый месяц будем без репетиций. Сидим дома, играем сами по себе.

      Найджел посмотрел на Мэтта как на умалишённого и с возмущением в голосе заявил, чуть не срываясь на крик:

      — Ну что, ты доволен!? Догулялся допоздна!? Ну теперь сиди дома и бренчи на гитаре вечерами!

      Олсен ничего не сказал и, опустив голову, сунул руки в карманы и от волнения сжал в кулаках тёмно-синюю ткань джинсов. Эшкрофт смотрел на него и не мог понять, какие у него появились секреты, из-за чего на месяц оказалась наказана вся группа. Спрашивать о причинах очередных поздних прогулок уже бесполезно — всё равно ответ будет один и тот же.

      — Мэтт, в последнее время с тобой одни проблемы. Опять ты влип... — продолжал ворчать Найджел.

      — Да, влип... — проговорил Мэтт, блуждая глазами по стене, сминая в кулаках ткань. — Может, за время своего наказания напишу ещё песни, а потом мы хорошенько оторвёмся на репетициях.

      — Ну давай... Вообще ты меня расстроил. Правда, это уже ни в какие ворота не лезет. Даже я не гуляю где попало до поздней ночи.

      — Я знаю, что ты тусуешься с Урией. А что? С ним веселее тусоваться — он свободный как ветер и делает, что хочет. И ему пофигу. Не то, что я. Такой правильный.

      — Зато он домой возвращается вовремя, — отрезал Найджел, глядя Мэтту прямо в глаза. — Думаю, что тебе ещё прикольнее. Только ты на свои тусовки вообще никого не зовёшь.

      «Если бы ты узнал про мои тусовки, то охренел бы и не встал», — отметил про себя Олсен и задал вопрос: — Почему ты так решил?

      — А что? Гулять по ночам опасно. И это бодрит похлеще любых американских горок. Я бы тоже побродил по ночам, но меня не пускают. Сам знаешь, как обычно говорят родители. Не ходи по ночам, а то бандиты убьют!

      — Я только до одиннадцати гуляю. Не надо на меня наговаривать, — усмехнулся Мэтт.

      — Во! Почаще так улыбайся. А то совсем завял, — усмехнулся Эшкрофт.

      Заметив стоящих неподалёку возле окна Ирму, Тарани и Хай Лин, маг включил острый слух и подслушал их разговор.

      — Вот и я не понимаю, что с ним, — заявила Ирма, продолжая обсуждение. — Странно вообще, что он куда-то по вечерам ходит. Что он делает на улице, когда такая темень?

      — Если бы я так шлялась незнамо где, мои родители сразу же кипиш подняли бы, — добавила Хай Лин.

      — Смелый парень, — вставила свои пять центов Тарани. — Я боюсь шляться по ночам. Блин, страшно же. Как он не боится бандюков-то?

      — Корнелия говорит, что он так стресс снимает, — продолжала Лэр. — Только, похоже, он его себе наживает. Все же видели, что ему недавно шею ножом полоснули, а он врёт, что порезался бритвой.

      — Бритвы такие следы не оставляют, — добавила китаянка.

      — Теперь понятно, с чего он вчера наехал на Найджела и на своего дедушку, — продолжала Ирма. — Уже все об этом говорят. Урия всё время про него сплетничает.

      — Даже понятия не имею, куда он ходит, — вставила свои пять центов Хай Лин. — Может, он ловит того крылатого мужика в маске?

      — Наверное... — хором ответили Ирма и Тарани.

      «Это, скорее, тем бандюкам и маньякам надо меня бояться, а не мне их. Ведь есть и похуже. Просто удача на моей стороне», — отметил про себя Олсен, отключив слух, не желая слушать об этом.

      — Мэтт, опять компьютер завис? Алё! — Найджел щёлкал перед его лицом пальцами.

      — Да так, отвлёкся что-то... Так о чём ты говорил? — с натянутой улыбкой продолжал разговор Мэтт.

      — Я говорил, что этот месяц будет длиться долго. Вот что ты сделал со своими гулянками до ночи. Мало того, что тебе чуть глотку не перерезали, так теперь ещё под домашним арестом. Что мне с тобой делать?

      Олсен крепко сжал руки в кулаки, понимая, что в своих проблемах сам виноват и ещё группу подвёл. Прозвенел звонок, и школьники разбежались по своим кабинетам.

      Вспоминая все сплетни о себе, Мэтт осознавал, что даже одна хулиганская выходка Урии и его друзей не отвлечёт от него всеобщее внимание. К этому все привыкли, а к синякам и царапинам непонятного происхождения на его теле — нет.

      Сидя за партой, Олсен подумал не о литературе. В его памяти вновь ожили моменты из той жизни. Мэтт пытался научиться у Калеба драться, но всё было безуспешно — у него почти ничего не получалось, ведь желание быть рядом с Вилл и сражаться со злом не совпадало с его физическими возможностями. Тогда он решил ничего не говорить, отчего даже незаметно для себя самого отдалился от возлюбленной.

      «Тогда она меня спрашивала, что случилось. Почему я отдалился. Но я не мог сказать, что сделаю всё, чтобы сражаться со злом. Да, я совсем не умею шифроваться, что моё странное поведение замечают все, кроме меня», — отметил про себя Олсен, читая учебник.

      Через несколько часов закончились уроки. Мэтт подошёл к остановочному павильону и, дожидаясь свой автобус, про себя отметил:

      «Со всеми поболтал. С папой помирился. Найджел расстроился из-за отменённых репетиций. Сам себя наказал и группу свою. Сегодня выгуляю питбуля из дедушкиного магазина. Вернусь домой и попытаюсь сделать свои вылазки незаметными. Приеду и попытаюсь создать двойника. Разбалует он меня, когда буду оставлять его на время вылазок. Наверняка длительных».

      Подъехал нужный автобус, и Олсен запрыгнул в салон. Доехав до нужной остановки, юноша вышел, отправился по улице и зашёл в магазин, где дедушка обслуживал очередных покупателей.

      — Мэтт, ты пришёл? — задал вопрос мистер Олсен, заметив появление внука. — Вчера ты распсиховался и убежал, а Ронни со вчерашнего дня не выгулян. Погуляй с ним. Хорошо?

      — Хорошо, дедушка, — с улыбкой ответил юноша и, поставив портфель на полку, переодел ярко-коричневого питбуля в намордник, тёплую одежду и зимние ботиночки.

      Мэтт пристегнул поводок к ошейнику; пёс прыгал по помещению и громко лаял, предвкушая временную относительную свободу от клетки. Выйдя на улицу, юноша шёл по заснеженному тротуару и смотрел за собакой. Ронни бегал по сугробам и, гавкая, попытался поймать летающих мимо птичек, но намордник не давал открыть пасть.

      — Я тебя понимаю, приятель, — сказал Олсен. — Сам такой же хищник, когда крылья с хвостом отращиваю. А теперь я в неволе на целый месяц. Но у меня есть сознание и, самое главное, магия. Я могу сбежать и как-то выкрутиться. У тебя этого нет. У тебя одни инстинкты да острые зубы, которые не всегда помогают.

      Решив поговорить с псом, Мэтт побежал в подворотню и, осмотревшись, заколдовал его, наделяя его даром речи. Посмотрев на человека, питбуль полаял и проговорил:

      — Ну что, решил поболтать со мной, человечишко? Нацепил мне на морду эти ремни и теперь хочешь, чтобы я заговорил. Так?

      — Это для безопасности других людей. Особенно маленьких детей, — заявил Олсен. — Вас, животных, не поймёшь. Вдруг ты на кого-нибудь кинешься.

      — Потому что эти тупые мелкие человечишки лезут ко мне и раздражают. Думаешь, мне приятно, когда они тянут свои пальцы, запачканные сладкой дрянью? Тебе бы такое понравилось?

      Юноша задумался над вопросом говорящего пса. Он понимал, что у животных тоже есть чувства, но они не могут своё мнение озвучить. Если бы все братья меньшие могли разговаривать, то много неприятного сказали бы о своих хозяевах.

      — Думаю, что ты прав, — ответил Мэтт. — Потому что не каждому понравится, когда его тискают. Не каждому понравится, когда его воспринимают вещью без души. Но вы не люди — вы не сможете устроить «восстание Спартака», чтобы освободиться от нас.

      — Зато у меня появилась душа, когда ты меня заколдовал.

      — Она у вас есть. Я знаю. Дедушка всегда говорит об этом. И я за столько лет в этом убедился.

      Ронни промолчал, заметив, что кто-то идёт. Заметив мимо пролетающую птичку, пёс запрыгал по тротуару. Юноша наблюдал за его играми и про себя подумал:

      «Может, мне и с животными потренироваться? Всё равно эти навыки рано или поздно мне понадобятся».

      — О чём думаешь? — задал вопрос питбуль.

      — О жизни...

      — Знаешь, я мечтаю вырваться на свободу. Но тут замкнутый круг — если не в клетке магазина, то с хозяином. А без человека мне не выжить.

      — Мне иногда самому хочется бесследно исчезнуть, улететь далеко-далеко, — поделился Мэтт своими чувствами. — Но меня держат мои самые близкие люди, моя музыка. А крылья и магия — это лишь приятный бонус, хотя ко многому обязывает. Ведь если у меня есть такие сверхспособности, то мой долг — защищать планету.

      — Да, большую ношу ты на себя взял.

      — Это мой выбор. И я хочу искоренить зло в этой вселенной.

      — А ты амбициозный мальчик. Я был бы горд быть твоим хозяином, но ты меня не заберёшь.

      — Папа не разрешает заводить бойцовских собак. — Решив дальше не говорить о причинах, Олсен затараторил: — Мы много гуляем. Пора выключать твою речь и идти в магаз. Должен всё делать по расписанию. Отвертеться мне не удастся.

      Махнув рукой, маг снял собственное заклинание, и пёс только залаял, понимая, что больше не скажет ни слова на человеческом. Мэтт привёл питбуля в зоомагазин и, сняв куртку, сказал дедушке:

      — Сейчас помою лапы Ронни, а потом пойду домой делать уроки.

      Приведя Ронни в порядок, юноша завёл его в клетку и закрыл на замок. Посмотрев на пса, Мэтт про себя подумал:

      «Эх, придётся тебе сидеть в клетке, пока тебя не купят. Но ничего — скоро ты попадёшь в любящую семью. Я надеюсь».

      — Мэтт, ты что, спишь? — словно разбудил его мистер Олсен.

      — Задумался, — ответил внук. — Так что там? Ещё что-то надо будет сделать?

      — На сегодня приходов не было. Но завтра должен быть как штык после уроков. Завтра привезут морских свинок. Надо за ними присматривать, чтоб не сбежали, и рассадить по клеткам.

      — Вы что, решили вдвоём с папой меня наказать за мои прогулки?

      — Надо вас, молодёжь, нагружать. Чтобы некогда было скучать. От скуки шляетесь где попало, а потом не знаете, что делать, когда беда.

      Тяжело вздохнув, Мэтт надел куртку, вышел и магазина и отправился к павильону. Стоя на остановке, Олсен про себя думал:

      «Да, я конкретно попал. Не думал, что папа и дедушка за меня так вплотную возьмутся. Приду домой и первым же делом создам двойника, как учила Ярослава».

      Сев в автобус, юноша приехал на нужную остановку и, покинув салон, шёл по тротуару. Идя по заснеженной улице, Мэтт невольно вспомнил, как в первый день своей новой жизни в этой реальности думал о том, как превратиться в того самого боевого ангела и испытать свои силы. Тогда до первого преображения он не мог осознать, что это не сон. Теперь он хотел опробовать ещё одни способности, скрытые в его арсенале.

      Дома Олсен сидел за столом и делал уроки. Школьник записывал в тетрадь ответы, посмотрел на плакат с рок-музыкантом и, постукивая ручкой по столешнице, думал о том, что выполнение домашних заданий напоминает момент из детства, когда ему приходилось есть противную овсянку, но его не выпускали из-за стола, если не съест всё.

      «Теперь хочу полетать по Парижу, а мне надо сделать уроки. Сегодня ночью кое-как их сделал и совсем мало поспал. Хорошо, что помню всё из прошлой жизни. Я бы бросил всё и улетел бы куда-нибудь. Но я не хочу. Мне эта жизнь нравится. А шегонская ипостась делает её ещё ярче. Зачем мне терять себя? Один раз и так чуть не потерял себя от колдовства Нериссы».

      Дописав на компьютере последнюю строчку реферата по истории, начатого ещё два дня назад, Мэтт распечатал его, открыл поисковик, отыскал изображение парижского Пантеона и рассматривал это воистину величественное здание, запоминая каждую колонну. Олсен вспомнил, что побывал только в Фадден-Хиллз, чтобы взглянуть на Вилл одним глазком, где-то в Канаде, в Австралии и в России лишь по магическим делам.

      После ужина маг отправился в коридор, достал из кармана куртки Змеиное Око и, возвращаясь в свою комнату, вспоминал совет лесной ведьмы о том, как правильно создавать двойника. Олсен зашёл в свою комнату, встал в центр, активировал талисман и направил лучи зелёного света на себя, думая о собственной копии, полностью повторяющей его. Перед ним возник второй такой же подросток с его внешностью и в такой же одежде. Взглянув на свой клон, маг прокомментировал:

      — Интересно, а ты смог бы вместо меня делать домашку? Или самому всё делать? Даже не знаю...

      Двойник посмотрел на своего создателя и улыбался, познавая новый для него мир. Мэтт указал ему на кресло и потребовал:

      — Теперь ты сидишь тут. Играй в компьютер, читай комиксы и слушай музыку.

      Клон глупо улыбнулся и кивнул в знак согласия. Олсен превратился в мага без крыльев и хвоста и услышал приближающиеся к комнате шаги; воспроизводя по памяти тот самый центральный купол с колоннадой, юноша растворился в воздухе, и двойник недоумённо смотрел в пустоту. Неожиданно в комнату зашёл отец. Увидев сына, сидящим за компьютером, мужчина задал вопрос:

      — Теперь сидишь дома и думаешь над своим поведением? Молодец. Завтра чтобы шёл к дедушке в магазин и разобрался с морскими свинками. Понял?

      Кивнув головой, клон продолжил что-то искать в интернете, делая вид, что сосредоточено чем-то занят и не покидал дом. Мистер Олсен закрыл дверь и прокомментировал:

      — Надо было раньше за него взяться. Теперь он сидит дома и не высовывается на ночь глядя.

      Тем часом Мэтт очутился перед огромным зданием с гигантскими колоннами и куполом в центре, окружённым четырьмя маленькими куполами, образующими квадрат. Шегон заметил падающие снежинки, большие шапки снега на крыше, статуях в виде ангелов, непонятной надписи и горельефе, изображающем библейские мотивы.

      — Куда это я попал? — не понял Мэтт. — Пантеон немного не так выглядит. Этих куполов вокруг центрального там нет. Это что? — Смотрел он на буквы в старославянском стиле. — Ещё надпись вроде на русском, только я не могу прочитать.

      Олсен осмотрелся и заметил, что попал не в Париж, а в Санкт-Петербург, где царят холода и вьюга. Понимая, что поторопился и представил немного не то место для телепортации, Шегон решил не тратить время зря и посмотреть Северную Пальмиру, которую считают самым красивым городом в мире. Идя вокруг собора, рассматривая горельефы перед входами, маг поразился весьма огромным размерам храма, воображая себя Гулливером в стране великанов.

      — Уже второй раз попадаю в Россию, но теперь не в Сибирь, а в Питер. Как же я так ошибся-то? Не то представил и оказался здесь. А всё из-за этого огромного купола.

      Полетав вокруг собора, поразившись его красотой, Мэтт пошёл в сторону сада с оголёнными деревьями и через пару минут приблизился к «Медному Всаднику», стоящему на берегу реки. Рассматривая изваяние царя и коня, готовящегося нанести удар передними копытами, Олсен задал вопрос:

      — Интересно, а почему русский царь носит древнеримскую одежду? Насколько я знаю, тогда русские цари и вельможи одевались как типичные европейцы. Это скульптор так видел?

      Посмотрев в сторону огромного дворца с огромными арками, Шегон заметил среди колонн статуи древнегреческих богинь в проёмах и ангелов на крыше. Отрастив крылья и хвост, маг облетел здание и рассматривал изваяния, наслаждаясь эстетикой Древней Эллады.

      — Вот это да! Я портанулся, можно сказать, в Древний Рим? Удивительно! Как ни странно, даже не жалею, что впопыхах попал не в Париж, а в Питер.

      Встав на крышу дворца, Олсен прошёл до конца и полетел через сад в противоположную сторону. Шегон рассматривал огромные величественные здания с колоннадами и про себя отметил, что они больше похожи на храмы богов Древней Эллады. Облетая дворцы, Мэтт не обращал внимание на проезжающие мимо редкие автомобили и не думал, что уже и в Санкт-Петербурге станет местной знаменитостью.

      — Я, видимо, очень люблю рисковать. Сначала драконю Фобоса, а потом весело летаю по чужим городам и вовсю свечусь перед ночными прохожими. Если есть возможность, то почему я должен лишать себя удовольствия лицезреть такую красоту? — рассуждал ангел, рассматривая нимф, держащих на своих плечах земной шар, на двух Слав, несущих знамёна, на муз вокруг башни с колоннадой и шпилем.

      Насладившись видом домов и дворцов, построенных в классическом стиле, Шегон направился в сторону императорской резиденции. Облетая огромное лазурное здание с колоннадой, украшенной золотистой лепниной, Мэтт поразился его великолепию. Ему казалось, что он попал в столицу, где живут одни высокопоставленные аристократы, а он просто незваный гость среди этого шика и богатства. Ангел смотрел в окна, изучая золотистые узоры на белых стенах; Мэтт воображал, что когда-то в этих огромных длинных коридорах кавалеры в пиджаках с эполетами и обтягивающих брюках с лампасами вели под руку дам в пышных бальных платьях с корсетами и кринолинами; когда-то под громкий играющий оркестр пары танцевали медленный вальс; когда-то на этом алом резном троне восседал император, отдавая приказы вельможам.

      «Я бы пригласил на танец одного рыжего ангела. Но мы оба умеем только дёргаться под какой-нибудь клубняк. На коронации Элион было вообще весело — мы танцевали, можно сказать, неплохо для неопытного любителя. Правда, пальцы друг другу оттоптали. Музыка Ренессанса для вальсов кажется похоронной, а не танцевальной», — пронеслось в голове у Мэтта.

      Полюбовавшись некогда царской резиденцией, Олсен приземлился в парадном дворе. Прогуливаясь по заснеженному парку, маг растопил снег в фонтане, раскрасил воду в яркие радужные краски, включил свет и запустил брызги в воздух. Казалось, резиденция ожила от магической цветомузыки. Решив ещё поиграть со своим волшебством, Шегон силой мысли поднял воду и разбрызгал в разные стороны, устраивая фейерверк. Играя с водой, Мэтт услышал чей-то мужской голос и, включив аудиопереводчик, разобрал слова:

      — Как маленький, честное слово! Здоровый дылда с крыльями, а ведёт себя как детсадовец!

      «Мне вообще-то тринадцать, а ты принимаешь меня за взрослого мужика», — пронеслось в голове у ангела.

      Не обращая внимание на чей-то оклик, маг громко рассмеялся и поднял температуру воды, отчего по площади пошёл густой пар в пастельных тонах.

      «Сила мне дана, чтобы бороться со злом. А я развлекаюсь с ней вообще в другой стране», — подумал Шегон, глядя на опустевший бассейн.

      — Эй, нечистый! Я к тебе обращаюсь! Я тебя не боюсь! — крикнул какой-то осмелевший прохожий.

      Звонко рассмеявшись, маг подлетел ближе и рассмотрел выпившего мужчину средних лет в свете фонаря. Улыбнувшись в маску, Олсен ответил:

      — Знаете, вы ничего плохого не делаете. Я не трону вас. Но лучше будьте осторожны с демонами — не надо их призывать и дерзить им. Иначе наткнётесь на не такого терпеливого, как я.

      Прохожий поразился странному поведению потустороннего существа и, три раза перекрестившись, убежал куда-то своей дорогой. Глядя ему вслед, ангел про себя подумал:

      «Больно смелый, когда пьяный... Протрезвел, что ли, когда меня увидел?»

      Невольный свидетель чего-то мистического скрылся где-то вдалеке. Шегон вышел на огромную площадь к гигантской колонне, украшенной ангелом, держащим крест. Рассматривая пьедестал с двуглавыми орлами на лавровом венке и лепнину с изображением древнеримских мотивов, Мэтт прокомментировал:

      — Ого, какая она огромная! С такими размерами даже я в шегонском обличье кажусь муравьём.

      Маг взлетел и рассматривал город с высоты птичьего полёта. Наслаждаясь видами лабиринта улиц, Олсен ощущал себя в волшебной сказке, которую не хотелось прекращать возвращением в серенькую реальность в Хитерфилде. Пролетев над триумфальной аркой, Шегон рассмотрел ангела на колеснице с шестёркой коней и двумя римскими легионерами.

      — Опять Древний Рим? Похоже, во время постройки все скульпторы дружно вдохновились эстетикой античной истории, что даже своего царя одели в древнеримскую одежду, — рассмеялся ангел.

      Мэтт наслаждался видами на огромные лабиринты улиц, на дома в классическом стиле, похожие на произведение искусства, на огромные реки, покрытые льдом. Шегон вспомнил первый день своего превращения и решил повторить полёты над рекой, создавая себе новые весёлые воспоминания о магической жизни.

      Расправив крылья, Мэтт полетел над водами реки, рассматривая богатые дома, украшенные лепниной, одним взмахом руки разбивал ледяную корку и касался грудью, плечами и ладонями воды, словно хотел нырнуть на дно водоёма. Наслаждаясь видами улиц на обоих берегах, Олсен даже хотел забыть обо всём на свете и продолжить любоваться классической архитектурой, не желая видеть огромные пластиковые коробки-человейники.

      Облетев всю реку и два её притока, Шегон остановился перед ещё одними артефактами истории древнего мира — двумя сфинксами, лежащими друг напротив друга, а на нижних ступеньках — маленьких грифонов. Поднявшись на набережную по ступенькам, уходящим в реку, маг вышел к огромному светлому дворцу со статуями Геракла и Флоры между колонн и Минервы с тремя гениями на крыше. Мэтт рассматривал академию искусств, перейдя взглядом к изваяниям двух львов с человеческими лицами, и прокомментировал:

      — Сначала Древний Рим, Древняя Греция, а теперь и Древний Египет. Сколько ещё такой красоты тут можно найти? Кажется, что я совсем ничего не посмотрел в Питере. Видимо, основатели решили построить ещё одну европейскую столицу и украсили всеми персонажами античной мифологии.

      Шегон облетал академию художеств, наслаждаясь видом на очередной дворец; Змеиное Око засветилось, задрожало и зачем-то потянуло владельца на другой берег реки, где виднеется купол собора за оголёнными ветками деревьев. По зову талисмана, начавшего жить своей жизнью, Мэтт встал на ступеньку и, прыгнув с причала, полетел над длинным мостом на противоположный берег.

      Кулон повёл его прямо по над площадью. Шегон рассматривал дома-дворцы, выполненные в классическом стиле, и не мог оторвать глаз, но Змеиное Око неумолимо тянуло его вперёд, словно кто-то призывал его. Пролетев через улицы и мост небольшой речки, талисман внезапно остановил владельца на дороге между консерваторией и театром.

      Стоя на тротуаре, ангел рассматривал огромный театр с колоннадой и декоративными украшениями на крыше. Змеиное Око сильнее засветилось и задрожало. Потерев камень большим пальцем, он попытался что-то рассмотреть, но экран не показывался. Талисман вёл его к дверям знаменитого театра, славящегося концертами оперных певцов и балетными постановками. Стоя перед входом, Олсен про себя задал вопрос:

      — А умею ли я проходить сквозь стены? Этот навык мне бы пригодился.

      Шегон попытался себя заколдовать, чтобы суметь проникнуть в закрытое помещение, но не получилось — его тело не поддавалось колдовству. Силой мысли ангел открыл двери и вошёл в театр. Закрыв за собой, чтобы никто не заметил проникновение потусторонней сущности, Мэтт услышал медленную и печальную игру на пианино. Идя по тёмному коридору, Олсен про себя подумал:

      «Это первое здание в Питере, куда я зашёл. А так просто смотрел на красоту, баловался с колдовством, напугал какого-то алконавта и наслаждался видами и пейзажами, летая по тёмному городу. Хорошо, что это раннее утро, и людей на улице мало. Только кто-то едет туда-сюда».

      Поднимаясь наверх, Шегон убрал крылья с хвостом и зашёл в огромный ярко освещённый зрительный зал, весьма отдалённо напоминаюший амфитеатр. Подойдя ближе, маг заметил девушку в украшенной кружевами белой балетной пачке с открытыми плечами и в кружевных перчатках с цветочным орнаментом. Она легко танцевала в ярком разноцветном свете софитов, медленно кружась словно птица в небе.

      — Словно невеста на своей свадьбе танцует. Но почему песня такая печальная? — прошептал Олсен, рассматривая её сложную высокую причёску и жемчужные бусы на шее.

      Махнув рукой, Олсен рассматривал ноты, возникшие в воздухе, и задумался о новой песне. Мэтт втянул ноты в свой кристалл, чтобы после возвращения домой отыграть их на гитаре и, возможно, создать новую песню.

      — Ещё одна проба сил, — прокомментировал Шегон. — Даже не думал, что можно и такой фокус с субтитрами делать.

      Музыкант не знал, о чём будет эта песня, но хотелось придумать какую-нибудь печальную балладу, проиграть эту мелодию на гитаре и отрепетировать с группой, когда его наказание закончится, а пока остаётся только тренироваться в одиночку у себя в комнате — отец это не запрещал.

      Мелодия медленно затухла, софиты погасли, оставив мягкое свечение в зале, и пианино остановило свою игру. Балерина встала посреди сцены и подняла руки, словно ожидала овации в пустом зале, но не заметила невольного зрителя. Мэтт убрал иллюзии и поаплодировал, восхитившись этим прекрасным танцем. Девушка увидела, что не одна в зале и, поклонившись, сказала:

      — Спасибо, что пришёл на моё выступление. Рада, что кто-то увидел мой талант. Просто на него некому смотреть.

      — Вы очень красиво танцуете, мадам, — ответил колдун. — Вы словно фея. Я никогда не видел такие красивые танцы. Никогда не слышал такую прекрасную печальную песню, под которую вы танцевали. Почему же на вас некому смотреть? Я пришёл посмотреть.

      — Я не человек, — заявила балерина, сжав руки в кулаки, покрылась молниями.

      Вскоре перед Шегоном предстала белоснежная грифонша, занявшая чуть ли не всю сцену. Поражаясь такой метаморфозе, Мэтт задал вопрос:

      — Откуда вы взялись? Вы из планеты Илиос?

      — Да. Некоторые грифоны, обладающие волшебной силой, умеют превращаться в людей. На родной планете девушкам не разрешают прилюдно танцевать, а здесь я могу превратиться в человека и заняться балетом.

      Мэтт продолжал поражаться увиденному. Он уже привык к таким внезапным превращениям человека в другое существо — ангела или нага. Но всё равно превращение юной балерины в огромную грифоншу было для него самым необычным представлением.

      — Вилан, что ты тут делаешь? Опять сбежала через портал в другое измерение? Какой же я идиот! Оставил портал открытым, когда пошёл путешествовать, — послышался чей-то мужской голос, и в зрительный зал к первым рядам подошёл ярко-рыжий молодой человек, одетый как денди — белая рубашка, галстук, полосатый расстёгнутый блейзер и брюки.

      Вилан растеряно смотрела на молодого человека и стушевалась, не зная, куда себя деть. Посмотрев на этого рыжего зеленоглазого молодого человека, Шегон не понял, кто он и зачем пришёл за грифоншей. Незнакомец посмотрел на него и начал внимательно изучать, словно узнал в нём кого-то, кого уже встречал. Мэтт не догадывался, где мог видеть этого парня, и вдруг его осенило:

      — Маннион, это ты? За своей подругой пришёл?

      — Она моя невеста, Шегги. Мы помолвлены и скоро должны пожениться, как только она станет совершеннолетней.

      — Я всего лишь вышла ненадолго в этот театр, чтобы потанцевать и почувствовать себя свободной, — смущённо пробормотала грифонша, спускаясь вниз, в зрительный зал.

      — Вилан, превращайся в человека, и пошли к порталу! И оденься поприличнее. Пока тебя не хватились. Скажи спасибо, что только я могу тебя отследить по талисману! Ты тут ещё и баловалась, притягивая к себе колдовство, что мой камень отреагировал.

      — Видимо, поэтому и мой камень начал жить своей жизнью, — вставил Мэтт, понимая, почему он пришёл в театр.

      — Просто мой камень почуял, что тут кто-то есть, поэтому я хотела посмотреть, кто тут. Вот и притянула этого колдуна. А он безобидный, как я погляжу, — сообщила грифонша и превратилась в ту самую светловолосую голубоглазую девушку, но оделась в облегающие чёрные брюки и амазонку. Маннион взял невесту за руку, и перед ними появился портал. Она скрылась за энергетическим проходом между мирами. Посмотрев на молодого человека, Мэтт задал вопрос:

      — А почему ты так строг к своей невесте?

      — У нас примерно те же традиции, что в ваших земных арабских странах. Только там за подобное женщину могут публично казнить. У нас за это не убивают — просто на несклько дней запирают дома, раз попалась. Ведь если девушка до совершеннолетия разгуливает по улице одна, без присмотра даже старшей сестры, то она ищет неприятности и не подчиняется своей семье. Позор той матери, что не может присмотреть за своим ребёнком. Тем более, за дочерью. Если что, то я всё время её прикрываю.

      — А если юноши одни сбегают из дома и подолгу где-то гуляют? — спросил юноша, вспоминая своё положение, в которое сам же попал по своей вине.

      — Они всегда должны быть готовы себя защищать, поэтому их сызмальства учат боевым искусствам и магии. Они рискуют меньше, чем девушки. Юные красавицы не могут себя защитить, ведь их учат быть жёнами и матерями.

      — Им запрещают танцевать?

      — Запрещают танцевать только публично. Танцевать им разрешено только перед мужем. Ты её увидел в танце, поэтому она опозорилась. Но раз уж это произошло не в Илиосе, то ни тебе, ни ей ничего не будет.

      — Почему ты за ней сейчас не пошёл?

      — Не хочу отменять свои планы. Она не будет свободно разгуливать по королевству в одиночку. Её талисман слабоват и пока неспособен открывать порталы. Ей нужно учиться магии.

      — Для чего ты пришёл сюда?

      — Я планировал побывать в городах Европы, поэтому переместился сюда, чтобы путешествовать и смотреть на красоты европейских городов. Советую тебе побывать в Берлине, Дрездене, Вене, Риме, Венеции, Амстердаме, Брюсселе, Париже, Варшаве, Праге, Лондоне. Я уже там был. Думаю, и тебе там понравится. Такую красоту нельзя не посмотреть.

      Портал закрылся. Маннион согнул пальцы и превратился в огромного рыжего грифона. Посмотрев на опустевший зал, Шегон спросил у человека-грифона, оставшегося на Земле:

      — Интересно, как настроить свой талисман, чтобы отследить все перемещения чужого?

      — Можно подключить один амулет к другому. Всего лишь взять чужой камень и отнять от него часть его магии. Потом эту частицу внедрить в свой талисман, чтобы тот смог отслеживать все его перемещения и активации. Но не переборщи. Если твой камень впитает в себя чужой полностью, то его владелец будет вправе у тебя его отнять.

      «Теперь понятно, почему Фобос легко мог отнять Сердце Кондракара у Вилл, хотя нельзя ни один талисман забрать силой. Вилл мне говорила, что её кристалл поглотил Печать Фобоса, поэтому этот гад и Элион смогли отобрать его на правах принадлежности к династии Эсканоров», — пронеслось в голове у ангела.

      — Только надо, чтобы этот талисман был отдан добровольно или даже найден где-нибудь, но не отнят силой, — ответил Маннион, отвлекая его от размышлений.

      Ещё одна картинка из прошлого ожила в памяти Мэтта. Нерисса уже околдовала Кэссиди, Галинор и Кадму, и потом с Рыцарями Гибели охотилась за Ян Лин. Бланк перемещал бабушку и внучку по разным измерениям, и они тут же появлялись именно на том же месте, не давая возможности спрятаться ни в одном уголке Вселенной. Тогда бывшая Хранительница Кристалла объяснила, что просто выманила Зуб Тонги и подключила к выманенной у Элион силе Сердца Меридиана, чтобы знать, куда нацелился проводник.

      «Интересная идея. Надо будет над этим подумать. Может, мне удастся Фобоса так поставить на карандаш», — пронеслось в голове у Шегона.

      — Шегги, скоро сюда люди придут на репетицию. Нас не должны здесь видеть. Сам видишь, что уже наступило утро. Мы же не хотим засветиться тут, — взволнованно проговорил Маннион и вместе с магом телепортировался на крышу театра.

      Мэтт встал напротив него и наложил на себя и на пришельца невидимость для всех, кроме них самих и продолжил его мысль:

      — И, конечно, не хотим стать местными знаменитостями.

      Грифон рассматривал золотую маску Верховного Мага Земли в свете фонарей и попытался понять, что он за человек. Шегон скрестил руки на груди и усмехнулся, не понимая, что от него хочет этот колдун-оборотень из другого мира.

      — Знаешь, ты такой же загадочный как сфинкс, — оценил его пришелец. — Не знаешь, что от тебя ожидать. Ты... Ты то ли бог, то ли демон.

      — Я такой, какой есть. Живу как самурай. А у самураев нет цели — только путь.

      — Ты многого не знаешь, Шегги. У тебя ещё нет опыта. Ты несерьёзно к своей силе относишься. Это дар, который надо ценить. Но ты только играешь с огнём.

      — Маннион, ты ничего не понимаешь. Зачем быть серьёзным? Надо жить, пока есть такая возможность. Почему бы не побаловаться? Ты что, маленьким никогда не был? Дети сначала играют, чтобы познать мир, а когда взрослеют, ощущают эту жизнь во всех красках. И в светлых, и в тёмных, и в ярких, и в пастельных.

      — Теперь понятно, почему у тебя такая тяга веселиться да играть с огнём. Ты всё время играешь с огнём. Всё время рвёшься в бой один. Как я погляжу, ты сильно увлёкся Меридианом. Уже два раза достал Фобоса и не можешь оставить его в покое. Зачем тебе это нужно?

      — Хочу его проучить, чтобы перестал тиранить своих подданных. И чтобы прекратил свои завоевательные планы распространять на весь мир, — объяснил Шегон.

      — Ты должен знать одну вещь — во всей бескрайней Вселенной много таких правителей-тиранов. Кондракар с ними борется, насылая на них своих Стражниц. Ты мог бы напасть на любого, но ты выбрал Фобоса. Зачем тебе это? У тебя с ним личные счёты?

      Мэтт задумался над этим вопросом и осознал, что не мог ответить на этот вопрос даже самому себе. Он терпеть не мог опального повелителя не потому, что он тиранит своих подданных. Ему по сути было всё равно, что происходит на таком далёком Меридиане. Всё, что Фобос сделал лично Олсену — отшвырнул, когда тот попытался напасть на него с мечом и защитить Вилл, согнал его с его же кровати в первый же день временного проживания, частенько грубил ему и ударил молнией во время боя.

      — Я хочу, чтоб этот гад боялся, — заявил Шегон, сжимая руку в кулак. — Чтобы он ждал удара и не знал, когда и какой сюрприз я ему приготовлю. Заодно хочу помочь повстанцам, которых он угнетает. Сам пойми — не могу смотреть на несправедливость и страдания людей. Если бы я мог... То спас бы весь мир.

      — Шегги, ты не спасёшь всех, — изрёк Маннион, порхая над крышей. — Некоторые сами спасаться не хотят. А некоторые в состоянии разобраться без чьей-либо помощи. Даже если сам Кондракар соберёт толпу Стражниц со всей вселенной и натравит на него.

      — Я понимаю. Поэтому просто развлекаюсь со своей магией. Надо тренироваться постоянно, чтоб не заржаветь. Но я только чешу руки об Фобоса да сражаюсь с несколькими колдунишками на Земле. Только ухожу от них с подпорченной шкуркой. Зато живой.

      — Я рад, что ты способен победить в одиночку, как истинный богатырь. Знаю, что ты в Сибири сражался с тьмой почти в одиночку. Хорошо, что местные маги тебе помогли. Но тебе нужны войска.

      — Маннион, ты такой интересный. Где я их найду?

      — Я часто бываю в Австралии. Сам знаешь, там полно хищных пауков. Ты умеешь подчинять себе животных?

      Мэтт задумался над этим вопросом и вспоминал свои магические эксперименты над животными. Прокрутив в голове эти яркие воспоминания, Шегон поделился опытом:

      — Вообще я иногда только даю дар речи животным, чтобы узнать, о чём они думают. Один раз превратил домашнюю собаку в огромного монстра. Когда сражался с демоном, сжигавшим сибирский лес, натравил на него воронов. Я превратил их в огромных хищных птиц. Правда, силы были неравны.

      — Ты просто ещё не развил свои навыки. Попробуй. Тебе нужно развивать свои навыки, чтобы быть истинным Верховным Магом. Для начала попробуй подчинить себе насекомых. Даже этих самых австралийских пауков.

      «Стоит ли сделать свою армию из огромных пауков, которые пугают людей? И напугать ею Фобоса...» — подумал Мэтт и ответил: — Посмотрим. У меня уже есть идея, только ещё не оформлена.

      — Опять ты достанешь Фобоса... Неймётся же тебе! — проворчал Маннион, прекрасно понимая, что задумал Верховный Маг Земли.

      Шегон посмотрел на часы в кулоне и понял, что нужно вернуться домой и заодно проиграть услышанную во время танцев балерины песню, которая запала ему в душу. Распрощавшись с грифоном, маг быстро переместился в свою комнату и превратился в подростка. Его двойник сидел на кресле за столом и читал комиксы, имитируя возможный вариант типичного проведения досуга.

      — Как ты? Всё прошло нормально? Никто не обижал? — спросил Мэтт.

      Двойник улыбнулся и кивнул головой. Олсен вытянул руки и втянул в себя копию, читая все сохранённые воспоминания. Отец заходил в комнату и убедился, что сын дома, а не гуляет неизвестно где. Дедушка предупредил, что надо завтра после школы прийти в магазин и помочь с морскими свинками.

      — Неплохо для начала. Но всё равно такое ощущение, что я создал какого-то биоробота, чтобы он торчал дома вместо меня... А теперь пора заняться творчеством!

      Активировав Змеиное Око, Мэтт открыл блокнот, и на листах в клеточку возник нотный рисунок, словно изображённый ручкой. Поставив перед собой новую запись, Олсен достал электрогитару и, предвкушая новый хит, подключил её. Встав посреди комнаты, юноша проигрывал мелодию, услышанную в театре. Начинающий музыкант воображал, что стоит в зрительном зале среди толпы фанатов, и те слушают его, ловя каждую ноту.

      Пытаясь придать своей композиции какую-то мелодичность, Мэтт экспериментировал со стилями и рифами; каждый раз Олсен понимал, что в любом его исполнении песня для медленного балета звучит как-то тускло и некрасиво, словно гитарные рифы портили нежную атмосферу той композиции.

      — Да... Видимо, у меня нет опыта для такого уровня, либо песня просто не подходит для игры на гитаре. Она такая красивая, а я только порчу её, — прокомментировал Мэтт. — Но не время сдаваться. Я воин или лошара, как говорил самому себе? Так что я попробую по-другому её отыграть. Я бы посоветовался с группой, но у меня домашний арест и наказание...

      — Мэтт! — отвлёк его от размышлений вслух отец, зайдя в его комнату. — Ты на часы смотришь? Ты что, решил на ночь глядя поиграть?

      Бросив взгляд на настенные часы, юноша осознал, что пока он выбирал правильный ритм для будущего хита, уже пролетел вечер, и наступила ночь. Вздохнув, Мэтт посмотрел на отца и с невинной улыбкой ответил:

      — Пап, я опять не уследил за временем...

      — Вечно ты не смотришь на часы, когда чем-то увлекаешься. То ты шляешься непонятно где, то ты играешь тут на всю катушку. Если не прекратишь, то я увеличу срок домашнего ареста ещё на месяц.

      — Ладно... — уклончиво ответил юноша и про себя отметил: — «Блин, я же привык громко играть и получать от предков замечание. А теперь придётся наводить тишину, чтобы не мешать никому. Как же хорошо, что я колдун...»

      — Так, никаких ночных посиделок. Тебе завтра вставать в школу. Не забывай — тебе ещё завтра к дедушке. Чтоб после уроков был как штык в магазине.

      Мэтт кивнул головой. Поговорив с сыном, мистер Олсен вышел из комнаты, и начинающий музыкант стоял, сжимая гитару. От прерванной игры его настроение чуть испортилось. Посмотрев на полную луну, светящую в окно, юноша про себя отметил:

      «Планировал полетать по ночному Парижу, а вместо этого путешествовал по Питеру. Не зря ошибся. Как же красиво там. Даже старого знакомого встретил. Ещё бы побывать где-нибудь. Пока я под домашним арестом, облечу всю Европу. А потом как развернусь! Но оставлю Фобосу красивый подарок. Он же любит монстров. Пусть получает паучков. А в Австралии полно монстрятины, которую можно наслать на этого гада».

      На следующий день после уроков Мэтт как обычно приехал на автобусе и, зайдя в магазин, задал вопрос:

      — Привет! Как там наши морские свинки поживают? Или ещё не привезли?

      Мистер Олсен чистил клетки; птицы летали над потолком, кролики бегали по всему помещению, две кошки громко мяукали и дрались, отчего белая и рыже-чёрная шерсть летела в разные стороны. Маг взглянул на животных, мигнул потусторонним взглядом, мысленно требуя притихнуть; питомцы остановились и испуганно смотрели на него. Услышав, что внук пришёл, дедушка с улыбкой ответил на вопрос:

      — Хорошо, что ты пришёл. Тебе сейчас надо будет клетки почистить. А свинок ещё не привозили.

      — Отлично. Отрабатываю своё наказание по полной программе. Главное, что я вечером всегда дома и веду себя тихо, чтобы никому не мешать своей игрой на гитаре.

      Сняв куртку, Мэтт набрал воду в небольшое пластиковое ведро, налил гель для мытья поверхностей, натянул резиновые перчатки и чистил загаженную попугаями клетку. Глядя на работающего внука, мистер Олсен задал вопрос:

      — Как у тебя в школе? Ты не поссорился с Найджелом?

      — Всё как обычно, дедушка. Учусь, ни с кем не ругаюсь. Найджел, конечно, расстроился, что я так группу подвёл, и мы месяц будем сидеть без музыки. А так всё нормально.

      — Мальчик мой, мне так не хочется тебя наказывать. Но ты уже несколько месяцев заставляешь нас волноваться. Мне страшно думать, что с тобой происходит, когда ты пропадал непонятно где.

      Внук продолжал чистить клетку, и вскоре она стала комфортной для попугая. Налив в поилку фильтрованную воду, Мэтт рассыпал зёрна и впустил ару в его домик. Посмотрев на опустевшую большую клетку для собаки, юноша задал вопрос:

      — Ронни уже купили?

      — Да. Его какой-то мистер купил. Здоровый такой, накачанный. Очень хотел собаку себе под стать. Такую же здоровую и накачанную.

      «Стоило мне дать дар речи животным, а потом забрать у них, как тут же их покупают. Тогда ещё тех кошек, которых я заколдовывал, тоже уже давно купили. Какая-то энергетика у этих животных после колдовства».

      Мэтт наводил порядок в клетках, в террариумах. Женщина, покупавшая корм для кошек, посмотрела на усердно работающего школьника и сокрушённо прокомментировала:

      — Все дети были бы такими трудолюбивыми. Хороший у вас внук, мистер Олсен. Не то, что мой остолоп. Даже тарелку за собой не помоет. Зря мы его в детстве не лупили.

      «Вы даже не знаете, что я под домашним арестом. А всё за то, что я гулял допоздна. Так что не делайте выводов из-за одного моего поступка. Может, я наказание отрабатываю?» — отметил про себя внук, убирая загон для собаки.

      — Наш Мэтт молодец. На него всегда можно рассчитывать, — с улыбкой ответил продавец, принимая деньги.

      Расплатившись за покупку, женщина покинула магазин. Юноша продолжал хихикать над комплиментами в свой адрес и, закрывая террариум с ящерицей, уже в который раз задавался вопросом о том, как отреагируют его близкие, если узнают его главный секрет, из-за чего гулял допоздна. Послышался звон «музыки ветра», и в помещение зашёл мужчина с двумя переносками, откуда слышался щебет, похожий на голубиный.

      — Здравствуйте. Привезли морских свинок.

      Мэтт снял мокрые резиновые перчатки, забрал контейнеры и документы к ним и, взяв тетрадь, записывал приход новых обитателей, считая стоимость каждого питомца. Мистер Олсен достал из клетки рыжего пушистого грызуна, осмотрел глаза, уши, зубы, лапы, всё тело, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Юноша взял на руки серую лысую морскую свинку с пушком на мордочке и удивлённо прокомментировал:

      — Это что за чудо такое? К кошкам-сфинксам я уже привык. Первый раз нам привозят лысых морских свинок.

      — На всякую мерзость всегда была мода. Видимо, вы решили и такую взять, чтоб больше покупателей приходило.

      Мистер Олсен строго посмотрел на грузчика, привёзшего свинок. Мэтт осмотрел свинку, убедился, что с ней всё в порядке, усадил её в большую клетку и нарочито строгим голосом заявил:

      — Домашние питомцы не бывают мерзостью. Гигантские насекомые — вот это мерзость.

      — Сравнил! — усмехнулся продавец.

      — Ничего ты не понимаешь в животных, старик.

      — Я что, ветеринар, чтоб в животных разбираться?

      Юноша ничего не ответил и продолжил записывать приходы в тетрадь. Осмотрев свинок, сравнив со справками от ветеринаров, мистер Олсен закрыл новых питомцев в большую клетку. Закончив считать сумму прихода, Мэтт отправился на склад, где взял корм для этих животных, вернулся обратно и рассыпал по всему периметру клетки.

      Не обращая внимание на покупателей, внук так увлёкся наведением порядка, что через несколько часов магазин стал похож на операционную в ветеринарной клинике. Дедушка посмотрел на чистые клетки, террариумы, аквариумы и похвалил:

      — Молодец, мой мальчик. Ты и без наказания всё делаешь хорошо.

      — Ты же знаешь, что я всегда рад тебе помочь... Дедушка, я тогда пойду? Мне ещё уроки делать, — попросил Мэтт, снимая мокрые резиновые перчатки.

      — Конечно, сделай уроки. Спасибо за всё, мальчик мой.

      Юноша надел куртку, забрал с собой рюкзак и вышел из магазина. Идя к остановке, маг предвкушал очередную шалость, желая устроить у Фобоса во дворце паучий рай. Ему уже не терпелось увидеть злобное лицо князя и посмеяться над его реакцией на гигантских пауков. Сев в подъехавший автобус, Мэтт сел на кресло и, глядя в окно, вспоминал вечернее путешествие в Санкт-Петербург. Ему хотелось снова вернуться в этот прекрасный город и облететь его, рассматривая красоту классической архитектуры.

      «Ничего. Пошалю у Фобоса, а потом дам ему месяц отдыха. Пусть отдохнёт. Когда закончится домашний арест, я хорошенько на нём отыграюсь. Пусть дальше ждёт. Или расслабится. Я не давал повстанцам ложной надежды. Они знают, что я не убью Фобоса. Но они уверены, что я всегда им помогу».

      Уже вечером после сделанных уроков и ужина с семьёй Мэтт закрылся в комнате, достал Змеиное Око и, сконцентрировавшись, снова подумал о двойнике, представляя его перед собой. Появился ещё один юноша, похожий на Олсена. Маг взглянул на него и дал инструктаж:

      — Как ты понимаешь, сидишь тут без меня и читаешь комиксы. Потом, в одиннадцать вечера ложись спать.

      Клон кивнул головой, взял журнал и, сев на кресло, без особого интереса просматривал картинки с репликами в облаках. Мэтт обратился в ангела и растворился в воздухе по-английски. Двойник продолжал имитировать жизнь своего создателя, не обращая внимание даже на то, что остался в комнате совсем один.

      Шегон очутился в австралийской пустыне и упал прямиком в алый песок. Поднявшись и отряхнувшись, маг поднял вверх руки и призывал к себе пауков всех мастей, что обитают на самом маленьком и необычном материке.

      Откликаясь на зов неведомой силы, серые, чёрные, длиннолапые, шерстяные гигантские пауки явились со всех уголков Австралии. Членистоногие словно почуяли появление возможной добычи, отчего сползлись вокруг Мэтта, готовясь опутать его паутиной. Ангел резким движением взлетел вверх, осмотрелся на местность с высоты птичьего полёта и понял, что их количество не поддаётся подсчёту.

      — Интересно, они случайно не жертвы экспериментов в секретных лабораториях? — не понял Мэтт. — Я, конечно, понимаю, что здесь зверинец ещё тот. Одни кенгуру с утконосами чего стоят. Что австралийцы у себя в туалетах находят каких-то огромных пауков, слизней или ящериц. Эти пауки хоть не ядовитые? А то город в опасности, если пауков слишком много.

      Вспоминая свои тренировки на домашних животных, Шегон поколдовал над пауками, распространяя на собравшихся свою магию. Послышался хор голосов, и один из членистоногих задал вопрос:

      — Откуда ты явилось, чудовище с крыльями?

      — Для вас я Верховный Маг Земли. Я вас созвал не просто так. У меня есть для вас небольшое, но интересное задание. Оно вам понравится.

      — Мы готовы служить тебе, странный повелитель! — нестройным хором крикнули пауки.

      Глядя на свою необычную армию огромных восьмилапых, Мэтт ощутил себя могущественным колдуном, способным подчинить себе живую природу. В его памяти ожили картинки из прошлой жизни. Во время службы Нериссе ему, как назначенному за старшего, подчинялись зверь-гигант, выросший из его сони с помощью магии, ледяной мужчина и женщина из лавы, не отягощённые каким-либо интеллектом. Во время регентства с ним были неизменный Гор и кот Наполеон, превратившийся в кошколака.

      «Теперь я сам подчиняю себе разных существ, и ни одна госпожа не стоит надо мной. Ни Нерисса, ни Лиллиан. Ну что ж, моя армия готова. Я не подчиню ни русалок, ни существ из русской мифологии, ни грифонов. Зато животные всегда со мной. Я покажу Фобосу, что такое паучий плен. Пусть этот гад даже моей тени боится», — думал Шегон, сжимая руку в кулак.

      Облетев всех пауков, маг растопырил пальцы и сделал панцири пауков прочными как сталь и невосприимчивыми ни к одному яду, ни к одному магическому воздействию, кроме его, и громко заявил:

      — Хороших солдат нужно беречь. Воины мои, вы должны быть хорошо защищены своими панцирями! Вам нормально в этих латах?

      — Да, повелитель! — хором ответили пауки.

      Мэтт потряс Змеиным Оком и, сконцентрировавшись на берегу реки, отделяющей замок Фобоса от остальной суши, открыл портал. Шегон вышел на мост, силой мысли разбросал двух солдат; пауки пошли за своим новым предводителем, подчинившим их волю. Посмотрев, чтобы все вышли из портала, маг взлетел и отдал приказ:

      — Сегодня мы атакуем этот проклятый замок! Запутайте его паутиной и защищайтесь, если на вас будут нападать. Без крайней нужды никого не травить ядом! Понятно?

      Пауки согласились и стройными рядами продвинулись по мосту. Мэтт взял с собой одного большого серого шерстяного паучка с длинными лапами, полетел за своим войском и пропал из виду. Очутившись в тронном зале, Шегон осмотрелся и понял, что пока никого нет. Возле трона валялись какие-то свитки и исписанные бумаги. Подняв один листок, маг прочитал какие-то планы и приказы с королевскими печатями в виде сложных узоров, в которые вплетены буквы совершенно другого алфавита, не имеющего аналогов на Земле.

      — Наверное, не успел эти письма в мусорку выбросить, да?

      Подлетев к окну, Мэтт наблюдал, как пауки обвивали весь замок паутиной, а стражники боролись с нашествием существ, непонятных даже для Меридиана. Наблюдая, как здоровые смуглые великаны пытаются отбиться от неожиданного нападения, Шегон рассмеялся и прошептал:

      — Ну что? Приходи, Фобос, на работу. У меня для тебя ещё сюрприз! — Мэтт хищно улыбнулся в маску, поглаживая затвердевший от его магии панцирь паучка, держащегося на его руке.

      Тем часом Эсканор в своём диком саду приводил растения в порядок. Обрезая секатором начавшее пропадать щупальце плюща, Фобос приговаривал:

      — Опять эти неумёхи обращались с тобой, как с сорняком. Вечно топчут, ломают. Как слоны в посудной лавке. Простите. Мне трудно балансировать между работой и любимым занятием. Но что делать? Ради такой красоты приходится жертвовать сном. Голова болит, спать хочется, но я не могу спать, когда мятежники готовят очередной план, чтобы ограбить склады с зерном. А его надо доставлять в другие провинции.

      Ухаживая за хищными растениями, выведенными экспериментальным путём, Фобос перешёл к жемчужине своего цветника — чёрным розам. Глядя на тёмные лепестки, Эсканор обрезал стебли, приводя розовый куст в красивый аккуратный вид, и невольно улыбнулся, любуясь распускающимися бутонами. Казалось, что князь именно в этом цветнике под защитой, и в это место не проникнут ни мятежники, ни тот чародей в золотой маске.

      — Как же вы прекрасны и изящны, — расхваливал Фобос любимые цветы, поглаживая их лепестки. — Вы украшаете мой цветник, мой дворец. Никому не могу доверить уход за этим чудом света. Только я могу прикасаться к вам. Вы лучшее, что было, есть и будет в моей жизни.

      Князь заканчивал отстригать начавшие пропадать стебли, излечивая цветы, и не услышал, как один из стражников пришёл к нему с сообщением. Заметив великана, посмевшего нарушать его покой, Эсканор недовольно посмотрел на него и с раздражением в голосе задал вопрос:

      — Что опять случилось? Мятежники или этот крылатый?

      — Повелитель, на нас напали огромные пауки! — доложил стражник. — Мы не знаем, что с ними делать! Они неубиваемые! Миранда пытается их подчинить, но они даже не слушаются её.

      — Опять этот крылатый нарывается! — прошипел князь, сжав руку в кулак. — Он дождётся, что я его ощипаю как курицу!

      Зайдя во дворец, Фобос осмотрелся и обомлел — стены были плотно усеяны огромными пауками, и паутина неровным слоем украсила всё и липла к его мантии и волосам. Солдаты защищались от вредителей, но они словно были из стали. Чертыхаясь, Эсканор попытался магически на них воздействовать, но стрелял вхолостую — членистоногие ни на миллиметр не сдвинулись с места.

      Разозлившись, князь побежал в тронный зал и споткнулся об плотную паутину, натянутую на проходе. Фобос поднялся с пола ещё больше измазанный в белёсой тянущейся субстанции, и какой-то паук выплюнул ему в лицо ещё одну порцию паутины. Утёршись, Эсканор поторопился в тронный зал и заскочил туда, трясясь от ужаса. Увидев испачканного князя, Шегон посмотрел на него и с усмешкой в голосе сказал:

      — Как я погляжу, тебе понравился мой подарок. Так понравился, что ты хочешь ещё партию этих чудесных паучков. А что? Хорошие, австралийские.

      — Ты мне надоел со своими подарками и сюрпризами! Сначала ты посылаешь свои записки, кидаешь горящие шары, а потом устраиваешь вонь в моём тронном зале. Я бы всё это стерпел. Но это была последняя капля, когда ты устроил спектакль на мосту и всех моих солдат и Седрика пленил, а потом освободил этих преступников из подводной шахты. Сколько ещё ты будешь меня мучить!? — выкрикивал гневную тираду Фобос, сжимая руки в кулаки.

      Мэтту казалось, что князь вот-вот расплачется от гнева. Решив посмотреть, как долго он продержится, чтобы не показать слабость, Шегон сказал участливым голосом:

      — Ну-ну, не злись. Я хоть держу в руке этого ядовитого паучка, но он тебя не цапнет, если я не прикажу.

      — Ты что, мне угрожаешь? — нарочито суровым голосом задал вопрос князь, взяв себя в руки.

      — Нет. Я просто говорю, что у меня есть ядовитый паучок. И их у тебя по дворцу много ползает, как ты заметил.

      Помахав рукой, Мэтт силой мысли убрал паутину с его лица, волос и мантии. Фобос разозлился и, вытянув руку, метнул молнию, но маг растворился в воздухе и очутился прямо за его спиной. Громко рассмеявшись, Шегон задал вопрос:

      — Кстати, я чуть не забыл. А где твой приятель? Тот огромный зелёный кожаный мешок с дерьмом? Что-то его нет. Я уже скучать начал.

      — В моём дворце попрошу не выражаться бранными словами! — строго осадил его Эсканор.

      — Это всё, что ты сказать смог? Какой же ты трус, Фобос Эсканор. Без своего дружка не можешь даже отпор дать. Наверное, он за тебя Меридианом управляет?

      Двери в тронный зал распахнулись, и Седрик, испачканный остатками паутины, медленно вполз, являясь перед повелителем и незваным гостем. Рассмотрев нага, князь гневным голосом задал вопрос:

      — Что ещё случилось!?

      — Мой князь, — прошепелявил лорд, — этих пауков невозможно вывести. Они словно из металла. Трёх солдат они уже ужалили. Пытаемся распылить отраву для пауков, но они неубиваемые.

      Слушая доклад змея, Мэтт громко и злобно рассмеялся и, наслаждаясь гневом самозваной верхушки Меридиана, сказал:

      — Отлично! Вся элита собралась. Я тебя ждал, змеиная морда. Без тебя очень скучно. Даже спать охота.

      — Что тебе надо, крылатый? — хором задали вопрос Фобос и Седрик. — Что ты опять задумал?

      — Пока ничего, — ответил Шегон и, сконцентрировавшись, выставил руку и растопырил пальцы.

      Стены в тронном зале побелели, и по ним поползли сложные позолоченные узоры, изображавшие орнаменты в форме цветов, а на колоннах возникли золотые статуэтки в виде ангелов. Цветущие за спинкой трона стебли чёрных роз превратились в ипомеи с фиолетовыми и розовыми цветами. Трон преобразился в позолоченное резное кресло с императорской короной на спинке и с алыми подушками. Ступени к трону стали красными, а на полу возникли изображения перьев Жар-Птицы на алом фоне. В тронном зале стало светло как днём. Посмотрев на получившийся интерьер, Мэтт рассказал:

      — Знаете, господа, я путешествовал по одному прекрасному земному городу. Полетал вокруг резиденции русских царей, посмотрел в окна и понял — вот так должен выглядеть настоящий дворец. А у вас не дворец. У вас склеп. Меняйте интерьер — и жизнь изменится к лучшему. Жизнь меняется к лучшему, когда всё по Фен Шую.

      Фобос рассматривал новый дизайн тронного зала и не мог прийти в себя после такой дерзости. Сжав руки в кулаки, Эсканор начал метать молнии, не глядя, куда попадает. Седрик попытался схватить Шегона, но тот быстро пропал и очутился в коридоре. Посмотрев на своих пауков, опутавших паутиной все стены, Мэтт отпустил членистоногого и поднял руки вверх, силой мысли призывая своих солдат. Пауки сползлись со всех стен и собрались у ног своего повелителя. Маг телепортировался к мосту, забирая с собой всех, кого призвал атаковывать дворец князя-тирана.

      Очутившись вместе со своими солдатами в лесу Еграри, Шегон открыл портал, представляя марсианскую пустыню Австралии, и силой мысли перемещал пауков, стараясь не оставлять ни одного.

      — Я несу за вас ответственность, ведь вы такие же мои подданные, как и все, кто живёт на Земле.

      Силой мысли переместив всех своих солдат обратно на Землю, маг вышел на песчаную дорожку, закрыл проход между мирами, снял с пауков все свои заклинания — лишил их неуязвимости и дара речи. Членистоногие разбежались по всей пустыне, не понимая, что только что произошло.

      — Кажется, я стал как Нерисса, только вселенную не завоёвываю, — прокомментировал Мэтт, глядя на убегающих по песку пауков, переживших шок от магического влияния. — Просто использую живых существ как своих слуг, наделяю их магией, а потом отнимаю у них всё, возвращая первозданную форму. На человеке такое может сработать? Нет, лучше не надо так издеваться над людьми. Мне же такое не понравилось, когда я служил Нериссе.

      Взлетев повыше, ангел с помощью магии почистил от песка обувь и телепортировался к себе в комнату. Посмотрев на часы, Шегон осознал, что вернулся в первом часу ночи. Его двойник вместе со всеми лёг спать. Мэтт вернул себе истинный облик и растолкал свой клон.

      — Эй, проснись! Ты ничего не натворил в моё отсутствие? — задал вопрос Олсен и продолжил: — Я, конечно, всё понимаю, но пора на покой. А потом я вновь тебя верну на какое-то время.

      Двойник кивнул, соглашаясь со словами оригинала и своего создателя. Маг втянул магического дублёра в себя, и чужие воспоминания калейдоскопом возникли перед глазами. Отец заходил в комнату и убедился, что сын дома, а не гуляет неизвестно где. Дедушка предупредил, что надо завтра после школы снова прийти в магазин, ведь завтра завоз нового корма. Сам двойник всё время играл в компьютер и с наступлением вечера лёг спать.

      Поняв, что теперь один в комнате, Мэтт посмотрел на полную луну в окне и вспоминал прошедший день:

      «Спасибо тебе, Маннион, за напоминание. Портанулся в Австралию, призвал да подчинил себе пауков. Вот это я развлёкся у Фобоса. Какая у него была рожа. Думал, от злости начнёт какашками кидаться. А эту змеюку трудно разозлить. У него нервы как канат. Ладно, я лучше в этом месяце полетаю по городам Европы и посмотрю на красоту. Пусть отцовское наказание будет наказанием. Этот гад пусть отдыхает, но потом я ему ещё сюрприз придумаю...»