Ли Су Хек не знал — плакать ему или смеяться.

«Нет, дом все-таки живет своей жизнью, — думал бывший кореец, тупо смотря на вновь включившийся кран из которого веселой струйкой лилась вода — опять только тогда, когда человеку было нужно. — Это вообще нормально?»

«До какой степени развития доходила эта технология? Оно читало мысли?»

Пораскинув мозгами, Ли Су Хек начал понимать, что по сердечному ритму оно ни черта не считывало — с его постоянным в данной-то ситуации шоковым состоянием, граничащим с тахикардией, весь дом бы уже затопило — в воде и счетах.

«Может, действительно телепатия?»

За такой абсурд стоило себе и пощечину дать. Сердечные ритмы, значит, не подходят, а вот телепатия — это, конечно, то, что нужно. Но…

Чисто логически — если он оказался в абсолютно чужом теле после своей смерти, то что мешало существовать умному дому с телепатией? Просто из любви его жизни к сюрреализму. Такую бредовую теорию, скорее сгенерировал бы Чхве Чжон Су, но, эй, в связи с абсолютно ужасными и болезненными обстоятельствами Ли Су Хеку приходится отрабатывать мыслительные процессы за троих.

Абсурдные мысли для абсурдной ситуации.

Рыжеволосый чувствовал, как в горле клокочет смех. От мрачного веселья в карих глазах заплясали непрошенные, шальные блики. Забавно, да.

Внутренний Рок Су осуждающе качал головой, но выбитый из колеи разум уже не был способен отказаться от этой сумасшедшей идеи. Кореец весь свой бред сваливал на общий шок — всегда спасало в особо тяжёлые дни.

«И так, дом с телепатией».

От одной этой концепции по спине вновь скользнул холодок, за которым последовал табун мурашек. Он тут пробыл едва ли дольше двух суток — еще и не разобрался толком, что происходит, а его уже потенциально могли разоблачить — просто из-за незнания мира и технологий. Ибо, ну, дом же… везде. А он в нем.

Как бы своеобразно это ни звучало.

«Может, все уже знали?»

Честно, он чувствовал себя проклятым Труменом из юмористического шоу. Рыжий все еще был удивлен, как вечно бдящий особняк не вызвал ему скорую — при осознании этой аналогии его скривило так, что могло показаться, будто у него инсульт.

Абсурд, абсурд, абсурд — он не знал и не понимал ничего. Не было ни разрухи, ни смерти — лишь смутная угроза, выдуманная встревоженным мозгом. Даже не его мозгом.

Поэтому Ли Су Хек, приняв мудрое решение эмоционально зрелого человека подросткового возраста, залег на дно — то есть забился в свою комнату, упорно «просаживая» зрение в телефоне, стараясь не думать о сильно странных вещах — нервы он научился беречь ещё в начале апокалипсиса. И все настойчиво пытался заставить себя поверить в то, что происходящее — не иллюзия, созданная мозгом, запертом в агонизирующем теле. Или навеянная особо жестоким пользователем способностей.

Хотя легче все же было бы, если бы это было наваждением. Однако он такие вещи научился чуять и различать сразу — жизнь особо не щадила. Ну, по крайней мере, если дело касалось иллюзий и галлюцинаций.

По поводу предсмертных видений он ещё не был особо уверен.

Вообще нет.

Так что просто продолжал убеждать себя, уже запутавшись в чем. Поэтому — просто в своем душевном спокойствии.

В принципе — нормальные мыслительные процессы, которыми занимался каждый второй в старые добрые времена конца света. Или каждый полуторный — целый человек и половина второго, ибо другая половина находилась в желудке монстра.

Будни.

Единственная проблема была в том, что он больше не находился в апокалиптическом мире и даже не являлся половинкой надкушенного монстром тела. Прибывал сейчас в абсолютно нормальной среде и… безопасности. Относительно нормальной, конечно, но он тут уже второй день, и ничто еще не пыталось его убить. О такой безмятежности даже и вспомнить не мог.

«Может, мне приснился кошмар?»

Идея с тем, чтобы дать себе пощечину была воплощена сразу. И мгновенно рыжий пожалел об этом — было больно и вообще не помогло. А ещё некрасиво. Ли Су Хек привык ценить свое лицо, что в прошлом теле, что… в нынешнем, а теперь щеголял с распухшей щекой.

Если он пару раз за день укусил сам себя за руку, то лишь для того, чтобы проверить теорию о сне, а об его нелепых действиях и пощечине будет знать только он сам и никто другой. И, ну, возможно, дом — Ли Су Хек всё ещё решительно об этом не думал. Оно его не трогало — и он это не трогал. Все справедливо. По крайней мере, раньше у его младшего брата подобная тактика срабатывала, а Ли Су Хек умел быстро подстраиваться.

В спокойном теле спокойный дух.

Поэтому и оставалось только, что покусывать себя в особо мрачные моменты, когда мыслительные процессы, откровенно говоря, стопорились в своей работе. Ну, не совсем себя — тело. На которое старался не пялиться слишком часто в перерывах между сеансами, когда собирался с духом и опять подходил к зеркалу и смотрел на свое новое лицо.

Почему-то свыкнуться с мыслью, что у него другое лицо, было проще, чем смотреть на руки и видеть не свои.

Это навеивало жути. Выше по значимости стоял только звонок от Бога. Так же нелепо, странно и, ну, на самом деле пугающе — и слава чему-то там подобного ещё не произошло. Ибо с кем такое вообще могло случиться?

Почему-то именно с ним, по крайней мере переселение. Без объяснений и как-то несправедливо. Жить, конечно, — самое лучшее, но не после всего произошедшего. И не тогда, когда в Аду остались те, кто от Ада заслуживал отдохнуть больше всего. А он тем временем оказался здесь.

Ли Су Хек не был особенно пугливым — этот статус он оставил для вечно бдительного Ким Рок Су, который со своей скрытой тревожностью переплюнул всех; но стоило признать, именно благодаря младшему и его паранойе с запасливостью они и выходили из большинства стычек относительно целыми и даже со всеми конечностями — на их положенных местах.

Как минимум младший всегда заботился о том, чтобы у каждого был доступ хоть и к скудному, но запасу пищи во время миссий. И Ли Су Хек в этом его поддерживал да следил, чтобы Рок Су сам был хоть немного, но сыт. Младший же делал тоже самое по отношению к старшему брату.

С горечью Ли С Хек вспомнил, что сегодня так и не поел.

И не сможет поесть — ближайшие часов десять точно, ибо желанием выходить из комнаты он не очень-то и горел. Хоть желудок жалобно урчал.

Так что бьющая в мозгу фраза о постоянной бдительности, ставшей чуть ли ни мантрой за время апокалипсиса, была сейчас как никогда кстати.

Ибо, как выяснилось, даже потенциальный выход из комнаты был довольно опасным предприятием и мог грозить разоблачением. Каким бы ни был Ли Су Хек актером — учился этому он слишком давно, а характера хозяина тела он и подавно не знал.

Зато его знали домашние.

Понял он это, когда, выйдя в коридор и побродив немного, ориентировочно в сторону столовой, столкнулся с младшей сестрой, обладательницей огромных синих глаз. Лили, как он выяснил.

— Бра… — окликнул тонкий девичий голосок.

Когда слова слетели с ее губ, то он дернулся так, что кудрявенькая девчушка наверняка усомнилась в том, что нет ли где-то в этом доме оголённых проводов, на которые наступил ее старший брат.

А Ли Су Хек тем временем пытался справиться с ухнувшим в пятки сердцем из-за одного простого слова.

«Брат».

Он тогда попытался улыбнуться ей: натянуто — самой слабой версией из всех его обезоруживающих улыбок. Но этого было достаточно только для того, чтобы лицо девочки сделалось совсем невыразительным и даже плоским, а взгляд забегал из стороны в сторону, словно она оказалась в одном помещении с медведем.

Как ужасно вышло.

Ли Су Хек понял, что явно прокололся и поэтому храбро ретировался вновь в уже ставшими знакомыми четыре стены.

Чтобы быть как можно дальше от встреч, которые потенциально могут обернуться его личной катастрофой. Жаль только, что от себя не уйдешь. Уже проверил, невольно тело сменив. Никуда не пропал.

После той неудачной встречи с сестрой он чувствовал себя неважно.

Так что да, возможно, они с ней оказались квиты, взаимно шокировав друг друга. Оглядываясь назад, к началу их встречи, Ли Су Хек не уверен, что вообще выглядел вменяемым — то и подозрительным казался. Или страшным. А после ее слов его наверняка перекосило ещё больше.

После той ошибки он вернулся в комнату и вновь взял штурмом местный интернет. И почти сразу рыжий юноша отодвинул изучение этого мира немного в сторону — ибо он выяснили, что, да, здесь все-таки водятся драконы и, ну, ему нужно было некоторое время на перерыв. Чтобы пожить с этой мыслю. Осознать.

Свыкнуться.

Очевидно, что разумные, богоподобные монстры были явно лучше обычных монстров. Или хуже. У этого явно есть определенные последствия — например, то, что мир все ещё цел. Повод призадуматься.

Однако он не бросил дело и все еще яростно изучал содержимое телефона, но теперь проводя другое важное исследование — пытаясь понять, кто он вообще такой.

Звучало как вопрос, который задают себе во время кризиса среднего возраста и, ну, если быть честным, даже подходя для этого по количеству прожитых лет... Он не ожидал, что проведет его так.

Сжавшись в клубок из одеял, будучи рыжим грустным подростком, крепко держащим в руках телефон и время от времени делающим размеренные вдохи, чтобы справиться то ли с подступающей панической атакой, то ли тошнотой. Ни одно ни другое ему сейчас нужно не было, поэтому Ли Су Хек делал то, что по логике мироздания мертвый делать не должен — дышал. Дышал, дышал и еще раз дышал.

И сейчас, листая галерею, первое, что он обнаружил — хозяин тела, ну… чертовски красив — точнее, что тот это прекрасно знал, если судить по тому количеству селфи, которое хранилось в памяти смартфона.

«Какие, к черту, пятнадцать тысяч изображений?!»

Чести ради молодого парня — галерея забита не только его собственными фото; время от времени мелькали и другие вещи, но в подавляющем большинстве рыжая макушка всплывала везде.

Кто-то явно обожал себя. Не то чтобы кореец планировал это оспаривать, ибо любил себя человек заслуженно. Мордашка явно смазливенькая.

Выдыхая и потирая пальцами переносицу, Ли Су Хек открыл самые недавние фото и начал листать их одно за другим, пытаясь составить хоть какой-то беглый психологический портрет бывшего обладателя тела.

У юноши явно был вкус, прекрасное чувство стиля и некоторая склонность к эпатажности: в памяти телефона много пестрящих фото в разнообразных одеждах, сделанных у зеркала. Оное, между прочим, было недалеко от кровати. Ли Су Хек подавил в себе начавшее зудеть желание заглянуть за дополнительную дверь — чисто из праздного любопытства, чтобы проверить, есть ли у богатенького своя личная огромная гардеробная. Ибо, если честно, корейца все больше и больше преследовало чувство, что он оказался в паршивой дораме. Ну а вдруг.

Не то чтобы ему как когда-то-в-далекие-времена-актеру полагалось моральное право жаловаться на паршивость дорамы. Любая роль хороша — на хлеб не жалуются. Но сейчас, в его положении, как-то не сильно хотелось быть участником третьесортного произведения — если его перевоплощение вообще можно было таковым назвать. Как минимум из-за того, что он включен в это. И ему не платят. А режиссер непонятно кто.

Отведя взгляд от двери потенциальной гардеробной — ну не кладовой же! — он вновь посмотрел в телефон, слегка сощурившись. За окном уже начинало темнеть, из-за чего яркий свет не отрегулированного экрана больно бил по глазам. Переселенец попытался отринуть странные мысли прочь, вернувшись к прежней задаче. И развеселился.

Алкоголь, алкоголь и еще раз алкоголь — жизнь владельца явно крутилась вокруг горячительного и бесконечных пьянок, ибо было много фотографий из баров — вывески, адреса, меню и бокалы с бутылками, эстетично выставленными в ряд. Время от времени попадались фото явных собутыльников, но те были не такими многочисленными, как можно было ожидать. Или они просто-напросто не попали в кадр.

«Пройтись по таким местам хотели и мы с Чон Су».

Лёгкое чувство меланхолии поселилось в груди, и, вновь тяжко вздохнув, Ли Су Хек вернул свое внимание к фотографиям. Старался моргать как можно чаще, чтобы избавиться от навязчиво-счастливых образов. Не до того было сейчас: нашел забавного индивида.

Там был парень с синими волосами, и бывший лидер команды просто надеялся, что это обычная краска для волос, ибо стало бы совсем перебором. Но синие брови и, черт возьми, ресницы конкретно так намекали. Ли Су Хек уже был готов поверить во что угодно.

«Значит, всё-таки не дорама, а аниме. — с мрачным весельем подумал не состоявшийся актер. — Ах, а надежды были».

А так фотографий людей, кроме самого Кейла Хенитьюза, было не особенно много.

Интересным являлось, конечно то, что он не увидел ни одного фото с вечеринок, хотя казалось бы. На такие мероприятия, согласно ожиданиям, должен ходить красивый сынок богатых родителей, с раннего детства осыпанный всеми благами и явно любящий кутеж.

«Может, нелюдимым был?»

Ответ был получен сразу, стоило Ли Су Хеку увидеть наконец пару фото, которые и были с вечеринки. Сначала все казалось нормальным, однако следующие изображения разбили надежды непонятно на что.

«Это… салон полицейской машины?»

У кого-то явно была бурная молодость и, возможно, тяжёлый характер — если судить по его довольному лицу и синяку под глазом.

Или комплекс героя? Хотя даже это можно считать больше недостатком — если нрав взрывной.

А может молодость грустная. Вдруг мудак мудаком был? Вон, как родные от него шарахались.

Вопросов было явно больше, чем ответов, и Ли Су Хек вообще не мог понять, какое устойчивое мнение он мог сформировать, глядя на все это.

Выйдя в галерею, на экран общего вида, начал вновь листать вниз, просматривая картинки по диагонали, лишь время от времени останавливаясь на вещах, которые его интересовали. Коих было… немного.

Зато, пролистывая, наткнулся ещё на несколько фото из полицейских машин.

«Коллекционирует, что-ли?!»

У этого парня явно были проблемы с собой. И, может, семьёй. Никаких совместных портретов или, например, поездок. Более того, он явно нигде не учился: не имелось изображений конспектов, или записей преподавателей с доски, или другой любой вещи.

«Этот пацан… он вообще из себя хоть что-то представляет?!»

Ну, представляет явно нечто.

Со страдальческим стоном Ли Су Хек ударился затылком о холодную поверхность стены, пытаясь привести свои мысли в порядок. В голове возникла шальная теория, и он не был уверен, хочет ее подтверждать — или нет.

Нехотя он выбрался из импровизированного кокона одеяла и пледа, слегка кряхтя из-за занывшей спины. Включив фонарик на телефоне, заглянул под кровать — обитель любого подростка.

Его встретил блеск стекла огромного — нечестиво огромного — количества винных бутылок.

«Как этот парень вообще дожил до своих лет?»

Ироничный вопрос, конечно, учитывая, кто его задал и при каких обстоятельствах.

Ли Су Хек захотел домой еще сильнее.

Но лишь вздохнул, захваченный мрачным настроением.

Ибо, ну.

Жаль, что не может.