Все, о чем Северус мечтал последние несколько лет, сейчас распутное, полуголое и жаждущее его прикосновений было разложено перед ним. Он был уверен, что его член винит его в том, что он потерял тепло ее колен, потому что он болезненно напрягся в штанах. Гермиона тяжело дышала, ее волосы вернулись к своему первозданному пышному объему, ее щеки и ложбинка между грудями порозовели, темные ареолы сосков проглядывали сквозь нежное кружево. Венера. Увидев ее в таком состоянии, Северус позавидовал и мысленно проклял всех, кому посчастливилось видеть ее в таком состоянии раньше. Он хотел быть единственным, кто обладает такой привилегией.

Отодвинув кружево в сторону, он протянул ладонь и накрыл ее холмик, запустив пальцы в аккуратно подстриженные волосы. Ее влажность уже распространилась по клитору, и он чувствовал это. Она зашипела от этого ощущения и со стоном подалась вперед.

Громкий, настойчивый вздох сорвался с ее губ.

— Северус!

Да, принцесса.

Ухмыляясь, он наклонился вперед и зарылся головой между ее бедер. Наконец, его рот коснулся ее сердцевины, вызвав у нее пронзительный вздох. Милая Цирцея, вот какова, должно быть, на вкус амброзия. Осторожно лизнув ее клитор, Северус сунул палец внутрь нее, ища губчатую ткань, прикосновение к которой, как он надеялся, заставит ее закричать от удовольствия.

Он легко проскользнул внутрь, но из-за ее тесноты чуть не потерял последние две функционирующие нервные клетки, оставшиеся в его мозгу. Он почувствовал, как она сжалась вокруг него, и попытался не думать о том, насколько потрясающе она будет чувствоваться, содрогаясь вокруг его члена.

Добавив еще один палец, он увидел, что она закрывает глаза и открывает рот в беззвучном стоне. Он впился в ее клитор, втягивая его в рот и щелкая языком. Звуки, которые она издавала, толкаясь и извиваясь под ним, были просто неприличными. Он мог записать их и слушать днями напролет.

— Северус, я… Черт… — он поднял глаза и на секунду сбился с ритма. Гермиона стянула изящную кружевную чашечку своего бюстгальтера, обнажила грудь и стала играть соском, желая усилить ощущения. Эта ведьма знала, что ей нравится; если бы он не был уже безумно влюблен в неё, одного этого бы хватило, чтобы сделать это.

Он ускорился, молясь всему милосердному, чтобы не кончить прямо в штаны. Он почувствовал, как ее стенки начали набухать, и презрительно хмыкнул, когда ее ногти впились ему в кожу головы. Забери все, что тебе нужно.

Ее пальцы вцепились в его волосы, пытаясь притянуть его ближе, отчаянно ища освобождения. Его свободная рука потянулась к ее груди. В тот момент, когда он погладил ее сосок, она выгнула спину навстречу его прикосновениям, выкрикивая его имя в сладкой агонии.

Он не переставал ласкать ее женственность, желая снова услышать, как его имя слетает с ее губ. Тем не менее, она мягко оттолкнула его, резко рухнув на диван и тяжело дыша.

— Это было намного лучше, чем я себе представляла. Обычно я не кончаю так быстро, — пробормотала она и медленно села, притягивая его к себе для поцелуя.

Ведьма замурлыкала, пробуя себя на его губах. Насколько извращенной она была на самом деле? Северус совсем не возражал — совсем наоборот, — но в следующее мгновение любой след невинности, оставшийся в комнате, умер с криком.

— Ты так хорошо выглядишь, стоя на коленях, — она мило улыбнулась, приподняв его лицо за подбородок, чтобы заставить посмотреть на нее. В его голове зажегся предупреждающий огонек и заглушил все остальные ощущения. Ему пришлось отстраниться, тяжело дыша. Его глаза снова смотрели вниз.

— Что такое? — спросила она, сбитая с толку.

— Ты не можешь продолжать говорить такие вещи. Я не могу кончить в штаны в первый раз, когда мы вместе, — пробормотал он, закрывая глаза.

— Такие вещи, как что? — удивленно переспросила она.

— Вот такие. Как будто ты хочешь, чтобы я стоял на коленях перед тобой.

Тишина в комнате была настолько напряженной, что ее можно было разлить по бутылкам и сохранить впрок. Разве недостаточно того, что она превратила его в эту жеманную кучу слащавой слизи? Его? Раньше он пугал людей одним взглядом, черт возьми, и вот он здесь, ждет, что она поднимет его на смех. Честно говоря, это тоже заставило бы его член подпрыгнуть в нетерпении.

— А что, если я этого хочу? — прошептала она голосом, едва ли перебивающим треск огня в камине.

Он усмехнулся, но когда наконец поднял глаза, то увидел, что не ослышался. Она смотрела на него с искренним любопытством.

— Тогда я бы сказал, что больше ничем не хотел бы заниматься и нигде больше не хотел бы быть, и ты бы подумала, что я урод, — выпалил он, чувствуя, как краснеют его щеки, и сделал все возможное, чтобы не замыкаться.

— Боги, Северус, посмотри на меня, — тихо сказала она, обхватив его лицо руками и лаская большими пальцами его щеки. — Во-первых, мне двадцать семь лет. Я пережила войну и видела вещи, которые немногие могут себе представить. Ты серьезно думаешь, что я бы сбежала от мужчины, который может поделиться со мной своей уязвимой стороной? Мне нравится этот новый Северус. Честно говоря, он нравится мне больше, чем ты думаешь.

Он был уверен, что перестал дышать. Это не могло быть реальным. Если бы это было так, то это было бы самой замечательной вещью в его жизни, а он еще в детстве уяснил, что с ним ничего хорошего не происходит — никогда.

— Я не собираюсь лгать. Когда я увидела, как ты опустился на колени, я была потрясена. Я подумала: «Как может такой могущественный человек преклонять колени перед кем бы то ни было?» Но потом меня осенило. Это то, что тебе знакомо, не так ли? Подчиняться, делать то, что тебе говорят делать?

Шестеренки в его голове на мгновение остановились, а затем его разум пошел кругом. Она поняла гораздо больше, чем он был готов рассказать. Боги, почему она была такой наблюдательной? И раз уж она была такой, неужели у нее не было инстинкта самосохранения?

— Тебе приходилось делать это большую часть своей жизни — неудивительно, что ты ищешь что-то знакомое. Конечно, теперь ты сам по себе, но иногда приятно не принимать решения, не так ли? Твои предыдущие хозяева использовали тебя в своих планах по захвату мира, но всё, чего ты хотел, — это принадлежать, — продолжила она, тяжело сглотнув и опустив руку к его груди. — Это было жестоко. Мне жаль, что люди, которые должны были вернуть тебя к свету, толкнули тебя еще дальше во тьму.

Он сидел, застыв от тепла, разливающегося по его венам. Это было не просто волнение от ее прикосновения, а глубокое облегчение от того, что кто–то наконец увидел его и захотел таким, каким он был — ущербным, наполовину искупленным и преследуемым своими демонами. Осознание этого было почти непосильным, особенно когда ее рука продолжала свое заманчивое спуск, наконец остановившись на его промежности.

Гермиона наклонилась, ее теплое дыхание коснулось его губ.

— Я знаю тебя, Северус Снейп, — соблазнительно пробормотала она. Ее пальцы слегка погладили его через штаны. — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь снова забрал тебя хотя бы на мгновение. Не так ли?

Конец. Икарианское падение. Именно это, должно быть, было для моряков трясиной, когда их заманивала в глубину сирена.

— Да, — выдохнул он с пересохшим ртом. Кто она? Вейла или суккуб, посланный забрать его последний вздох? Она убрала руку от его пульсирующего члена, и встала с дивана. Он мог бы расхныкаться из-за этой потери.

— Следуй за мной, милый, — сказала она, наблюдая за ним с забавной ухмылкой, когда он начал подниматься. — Я думала, тебе нравится стоять передо мной на коленях.

Ему показалось, что что-то опустило его на четвереньки. Этот тон. Насмешка. Изысканно. Он ухмыльнулся и без комментариев пополз за ней в спальню.

На нескольких последних шагах она повернулась и шла спиной вперед, внимательно следя за ним, пока её задница не уперлась в край его кровати с балдахином.

— Иди сюда, — скомандовала она, похлопав по середине кровати. Он залез на кровать и сел на свои пятки, ожидая дальнейших указаний. Ее улыбка в ответ на его послушание наполнила его самодовольным удовлетворением.

— Очень хорошо. Хотя, если бы я попросила тебя встать в позу, я бы ожидала, что ты положишь обе руки на бедра, — сказала она, и он немедленно так и сделал. Его дыхание было поверхностным, когда он пытался осознать происходящее. Откуда она все это узнала? Цвета? Поза? Теперь изменился даже тон ее голоса. Обычно она говорила довольно уверенно, но сейчас? Сейчас ее тон был авторитетным и командным, не оставляющим места для сомнений в ее доминировании.

Она улыбнулась.

— Не мог бы ты снять рубашку и лечь на спину? Положи голову на подушки.

Она смотрела, как он раздевается, затем поворачивается и принимает полусидячее положение.

— Ты ужасно тихий. Какой у тебя цвет? — спросила она, ухмыляясь каламбуру.

— Зеленый, — он улыбнулся, но заколебался на мгновение, когда увидел, как она выгнула брови, явно сомневаясь в его словах. — Откуда ты знаешь все это?

— Что именно? — улыбнулась она, снимая юбку, которая расположилась на ковре.

— Как ты узнала, что я хочу… Что я такой?

— Ну, во-первых, ты довольно ясно дал это понять, — сказала она, оглядев его промежность и подмигнув, но затем ее лицо стало серьезным. — Мне также нужен был кто-то, кто успокоил бы мои мысли после войны.

— Кто? — Спросил он, прежде чем успел прикусить язык.

— Малфой, — ответила она, посмеиваясь над его реакцией. Он так быстро выдохнул, что это звучало как икота.

Малфой владел элитным клубом в самом центре Лондона. Конечно, при разводе он заключил вполне выгодную сделку и разумно вложил свои деньги, превратив их в золотую жилу. Северус пару раз посещал заведение, пытаясь отвлечься и прогнать мысли о ведьме, которая сейчас забралась на кровать и замерла перед ним. Оба раза он сбегал со встреч с домами быстрее, чем кто-либо успевал сказать «привет».

— Он доминировал над тобой? — тихо спросил он, и его рука метнулась к промежности, чтобы привести себя в порядок, но она шлепнула его по ладони.

— Да, какое-то время, — сказала Гермиона, ухмыляясь от вида мокрого пятна на ткани его штанов.

— Какое-то время? — спросил он, думая, что никогда не краснел так сильно, как сегодня.

— Я чувствовала, что что-то в том, когда я подчинялась было не совсем правильно, — сказала она. — Он рассказал мне, что доминант может входить в такое же подпространство, что и сабмиссив, но в их случае это ощущение полного контроля, а не его отсутствие. Это было то, что мне было нужно. В конечном итоге во время войны все вышло не так, как я планировала, поэтому я жаждала, чтобы после все было по-моему. Он научил меня принципам, но я не согласилась с его мнением о подходе.

— Что ты имеешь в виду?

— Он всегда говорил, что домм и его саб не должны быть эмоционально вовлечены, она пожала плечами как будто они обсуждали погоду.

Северус выдохнул, пытаясь собрать все воедино. Означало ли это, что она влюбилась в одного из своих сабмиссивов?

— Я никогда не заводила отношений с сабом, — сказала она, словно смогла прочитать его мысли.

— Почему… Почему нет? — его голос дрожал, когда он наблюдал, как она оседлала его бедра и нависла над его лицом.

— Я хотела тебя, — шепнула она.

— А что, если бы мне не нравились подобные игры? — спросил он и прижался бедрами к ее теплу, заставив ее застонать.

— Это не имело бы значения, но, Мерлин, разве не мило, что тебе это нравится? — Она усмехнулась и потянулась к его рукам, которые теперь покоились на ее бедрах, и подняла их над его головой.

— Мне не нужно привязывать тебя к кровати, Северус, да? — проворчала она. — Я не очень люблю все эти узлы и верёвки. Видишь ли, мне нравится, когда сабмиссив делает то, что я хочу. Я не должна их сдерживать.

Забудьте его мысли о том, что с ним произошло нечто чудесное. Он был мертв, не так ли? Или, по крайней мере, умирал прямо сейчас, и эта сцена была проявлением его подпитываемого адреналином разума, чтобы облегчить боль.

— Нет, — выдохнул он, и все. В его организме больше не осталось кислорода. Он вцепился в деревянное изголовье кровати над собой так сильно, что оно заскрипело.

— Я собираюсь прикоснуться к тебе. Тебя это устраивает, милый? — Ее лицо было в нескольких дюймах от его. Он кивнул, не доверяя своим словам. Как он мог, если сам вопрос почти уничтожил его? Честно говоря, он не мог вспомнить, когда кто-нибудь спрашивал его, устраивает ли его что-нибудь.

Она все еще была похожа на хищника, поджидающего добычу.

— Мне нужно, чтобы ты сказал это вслух.

Черт возьми, она убьет меня.

— Ты можешь прикоснуться ко мне, Гермиона, — прохрипел он. Его член подпрыгнул в штанах, одобрительно кивая.

— Ты готов для меня, — улыбнулась она, и ее пухлые губы, наконец, снова встретились с его губами. Как только он начал растворяться в поцелуе, она переместилась к его подбородку, осыпая его нежными поцелуями. Ее губы были такими нежными, что он едва ощущал их на утолщенной ткани шрама на своей шее.

Она весело мурлыкала, спускаясь вниз по его груди, задержавшись на сосках. Она прикусила один из них и ущипнула другой, заставив его застонать. Ее взгляд встретился с его взглядом, и она озорно ухмыльнулась, продолжая оставлять короткие поцелуи на его губах. Быстрым движением она расстегнула его ремень и без дальнейших церемоний стянула с него штаны вместе с трусами. Он приподнял бедра и вздохнул с облегчением, когда его член вырвался на свободу.

Она наклонилась, нависла лицом над его членом и протянула свою маленькую ручку, чтобы погладить его. Она едва обхватывала его длину, и Северус не смог сдержать ухмылки, когда увидел, как ее глаза на мгновение расширились от удивления. Он был бы смущен тем, насколько он возбужден и мокр от своей же смазки из-за нее, если бы Гермиона не выглядела так, словно ей подарили новый любимый десерт. Он никогда не рассматривал себя как блюдо для сервировки, но сделал пометку для дальнейшего использования.

Она качнула рукой и открыв рот, лизнула чувствительное местечко прямо под головкой. Северус откинул голову на подушки, когда ее теплый, влажный рот поглотил его. Не переставая двигать ладонью вверх-вниз по его длине, она вбирала его в себя до тех пор, пока головка его члена не уперлась в стенку ее горла. Как только она достигла предела своих возможностей, она начала двигать головой, и ее рука следовала ритму ее губ. Другой ладонью она обхватила его яйца, и слегка помассировала.

Этим вечером он зашел так далеко, что едва не кончил в штаны, он был близок к этому по крайней мере три раза, и, если бы он сейчас увидел, как Гермиона подвергает его этой изысканной пытке, он бы немедленно излил себя ей в рот. Потребовалась вся его храбрость, чтобы приоткрыть один глаз и взглянуть, но любопытство в нем пересилило желание продержаться еще немного.

Под этим углом ее зад был задран немного выше головы. Она оперлась на его бедра, показывая ему, насколько прекрасны ее изгибы. Ее рот оторвался от него с хлопком! И тонкая струйка слюны тянулась от ее рта к его члену. Она гордо улыбнулась, увидев, что он стал почти нездорово твердым. Как она называла то, когда электроника перестает работать? Короткое замыкание? Это было примерно так.

Перегрузка. Ошибка. Недостаток кислорода.

— Подожди, пожалуйста, — выдавил он.

Она не отпустила его, но будучи милосердной, замедлила амплитуду своих движений и с широкой улыбкой спросила:

— Ты не хочешь кончить, Северус?

— Хочу. Но не так…

— Как тогда?

— Ну, я надеялся, что смогу почувствовать тебя…

— Ты меня не чувствуешь? — поддразнила она, явно с удовольствием.

— Ты знаешь, что я имею в виду, ведьма, — ухмыльнулся он, но затем сглотнул, увидев, как ее лицо превратилось в маску, которой он раньше не видел.

— Это наш первый раз, поэтому я оставлю ‘ведьму’ без внимания. В будущем я хочу, чтобы ты обращался ко мне «мисс» или «мэм», когда мы начинаем сеанс, — сказала она. Ее голос не был холодным, но не было никаких сомнений в том, что она не позволит ему спорить.

Казалось, она тоже чувствовала, что находится в нужном месте. Мерлин, как он столько лет не замечал ее наклонностей? Теперь, когда он подумал об этом, появилось так много подсказок. Он предположил, что, поскольку она была доминантой по натуре, его потребность угодить ей, должно быть, имела неосознанно признанную благодатную почву.

— Сегодня я продолжу называть тебя «милый» или по имени. Хорошо? — спросила она. Он кивнул, чувствуя, как краснеют его щеки от стыда за то, что он назвал ее тем именем, которое она не одобряла.

Рука, которая все еще двигалась по всей длине его члена, слегка ускорилась.

— Я же говорила тебе. Тебе нужно использовать слова, милый.

— Да, мисс, — он поперхнулся и стиснул челюсти, когда увидел, что ее зрачки расширились еще больше. Она выглядела пьяной от мысли, что он станет ее игрушкой. Боги, я должен был пасть к ее ногам пять лет назад.

— Я до сих пор не понимаю, что ты имел в виду говоря, что хочешь меня чувствовать, — сказала она, размазывая каплю преякулята по головке. Он был уверен, что она отлично поняла, что он имел в виду, учитывая кривую ухмылку, которой она его одарила.

— Я хочу трахнуть вас, мисс, — хрипло сказал он.

— Не волнуйся, ты это сделаешь. Я с тобой еще не закончила; Мне просто нужно, чтобы ты перестал нервничать.

— Мне уже не двадцать. Я не могу восстановит… — он не смог закончить, потому что его принцесса засунула пальцы ему в рот, чтобы заставить его замолчать. Она на мгновение перестала ему дрочить и вздрогнула, когда он пососал ее пальцы, проводя языком по кончикам.

Она с радостной улыбкой снова взяла его в рот и начала двигать головой. Нет это был не отсос, ее рот просто обнимал его. Он чувствовал ее восхитительный язык и мягкость стенок ее горла. Она замурлыкала от удовольствия, убрала руку с его рта и скользнула ей вниз, к его промежности. Одного касания было более чем достаточно.

— Черт! — выдохнул он и непроизвольно глубже толкнулся бедрами ей в рот. Ее затошнило, но даже с набитым ртом она улыбнулась его реакции. Это послужило для нее спусковым крючком. Она ускорилась, ее голова моталась вверх-вниз, а пальцы не переставали массировать его промежность. Он собирался… Ему нужно было…

— Пожалуйста, мисс, — захныкал он, — можно мне?

Она подняла глаза, улыбнувшись ему, изогнула язык, и снова придавила им уздечку. Он искренне надеялся, что этот жест был ее одобрением, потому что он дернул бедрами и кончил так сильно, что у него помутилось в глазах. Она дышала носом, медленно двигала головой, глотая всё, что он ей отдал. Казалось, прошла вечность, пока он не закончил спускаться с небес.

Тяжело дыша и пытаясь отдышаться, он потянулся к ней и притянул к себе. Его рот немедленно нашел ее рот, пробуя себя на ее сладких губах. Он был бы лжецом, если бы сказал, что ненавидит эту смесь. Она скользнула к нему и закинула ногу на его бедра, пронзительно вздыхая. Коварная шалунья превращалась в милейшего ангела, когда была довольна.

— Спасибо тебе, — сказал он, прижимая ее ближе к своей груди.

— За что?

— За то что увидела меня, — просто сказал он.

— Это не так сложно, когда ты любишь кого-то, — прошептала она, проводя пальцами по волосам у него на груди. Он был уверен, что она почувствовала, как его сердце на мгновение остановилось, прежде чем начало стучать, как военный барабан. Она остановила руку прямо над ним и прижала пальцы к его коже, как будто хотела вырвать его и забрать себе. Он бы позволил ей это. Оно все равно было ее.

Он поцеловал ее в лоб и зажмурился, пытаясь сдержать жжение, царившее за его веками. Вся его жизнь была чередой тягот, которые он не выбирал, каждая тяжелее предыдущей. Так долго задыхаясь под грузом долга и сожалений, он наконец нашел кого-то, кого мог любить и быть любимым. Наконец-то у него появилось что-то чистое, что нужно защищать, без всяких условий. Она была единственной, кто имел власть над ним и использовал ее не для того, чтобы контролировать, а для того, чтобы облегчить его измученный разум.

— Ты для меня всё, Гермиона, — сказал он, снова приподняв ее подбородок, чтобы посмотреть на неё. — Всё. Просто позволь мне быть рядом.

— Только если ты будешь готовить для меня побольше тех шоколадных помадок, — пробормотала она и смачно зевнула, прежде чем уткнуться носом ему в шею.

Впервые Северус заснул с улыбкой на губах.

***

Проснувшись, он еще до того, как открыть глаза, он понял, что Гермионы рядом нет. Она протрезвела и пришла в себя, не так ли? Он вряд ли мог винить ее; он просто хотел, чтобы этой ночи не было. Теперь, когда он познал то, чего не может иметь, боль была еще сильнее, чем прежде.

Он считал, что она обязана хотя бы рассказать ему, почему ушла. На улице все еще было темно. Убежала ли она в тот момент, когда я задремал, или задержалась на несколько минут, чтобы убедиться, что я уснул? Он догадывался, что теперь все изменится. Скорее всего, она больше никогда не заговорит с ним. Каким же глупцом он был, что позволил себе так открыться ей? Возможно, она сделала это не для того, чтобы задеть его чувства. Зачем она сказала, что любит? Он не знал, хочет ли поджечь все вокруг или, может быть, заползти под одеяло и никогда больше не вылезать на свет божий.

Он уселся на кровати и уперся локтями в колени, закрыв лицо ладонями. Ее сладкий запах все еще витал в комнате, атакуя его чувства. Бутылка недопитого бордо оказалась в его протянутой руке.

Холодное стекло коснулось его губ, как раз в тот момент, когда с другой стороны дома донесся тихий стук. Он вскочил на ноги и указал палочкой в том направлении. Мгновение спустя последовало возмущенное «Ублюдок!», заставившее его опустить палочку и усмехнуться. Он достал из комода чистые трусы, и натягивая их, попрыгал по коридору в сторону своей гостиной. Свернув за угол, он наконец-то увидел ее. От облегчения, что она не ушла, у него чуть не подкосились колени.

Поленья в камине сгорели до тлеющих угольков, отбрасывая мягкое, теплое сияние. Метель снаружи наконец прекратилась, позволяя голубому лунному свету просачиваться через окно и окрашивать ее фигуру. Она выглядела как персонаж из истории, придуманной одиноким похотливым мужчиной.

Прислонившись к дверному косяку, он скрестил руки на груди и наклонил голову, окидывая ее оценивающим взглядом. Она стащила его черную рубашку, которая теперь служила ей импровизированным платьем. Оно едва прикрывало ее попку, когда она привстав на цыпочки, попыталась стащить книгу с верхней полки. Она наконец ухватилась за кончик закладки и потянула его кончиками пальцев.

— Ха! Попалась! — прошептала она, глядя на обложку, все еще не замечая его. Он не мог понять, как она не услышала, что он пришел?

— Ты ведьма, не так ли? — Северус мурлыкнул, забавляясь. — Почему ты просто не использовала Акцио?

Гермиона на мгновение замерла от неожиданности, но тут же обернулась, улыбаясь, как озорная корнуэльская пикси.

— Я оставила свою палочку в расшитой бисером сумке. Я не хотела рыться в ней и будить тебя. В любом случае, это не давало мне покоя, — сказала она, открывая книгу на загнутой странице. Казалось, она на мгновение о чем-то задумалась, а затем, так и не решив проблему национальной безопасности, снова закрыла книгу и поставила ее обратно на полку.

— Но, мисс, теперь это будет не давать вам покоя всю ночь, — поддразнил он.

— О да, я буду беспокойной, — сказала она, спустившись с кресла и повернувшись к нему лицом. — Я даже знаю игру, в которую мы можем поиграть.

Она откинула волосы в сторону, чтобы лучше видеть его, и позволила рубашке соскользнуть с ее рук на пол. Не отрывая от него взгляда, она зацепила большими пальцами резинку трусиков и стянула их вниз, наклонившись вперед с коварной улыбкой.

— Хочешь поиграть со мной в «Правду или действие», Северус?