Гермиона подавила всхлип. Её плечи опустились от облегчения, когда она услышала щелчок открывающейся внизу входной двери. Он наконец-то вернулся домой. Прошло всего три дня с тех пор, как Северус уехал на конференцию по зельеварению, но столь долгая разлука с ним не давала ей покоя и заставляла плакать. За эти дни Гермиона с поразительной ясностью осознала, как сильно нуждается в обоих своих альфах.

Не то чтобы скандальные истории Люциуса о самых элитных семьях волшебного мира и его восхитительная склонность усаживать её на любую горизонтальную поверхность и зарываться головой между её бёдер не были приятным развлечением, но Гермиона тосковала по Северусу. Она нуждалась в его черном юморе и язвительном остроумии, в его знойном баритоне, говорящем ей, как она хороша, в его длинных пальцах, ласкающих ее клитор и толстом узле, который набухая внутри неё, заявляет на нее свои права. Гермиона вздрогнула при одной этой мысли и смазка потекла по ее бедрам, скапливаясь на толстом слое шерсти под ней.

Гермиона затаила дыхание, услышав тяжелый стук сапог из драконьей кожи по лестнице и приглушенные голоса своих мужей, приближавшихся к спальне. Она без тени сомнения знала, что ее ждут неприятности. Её собираются наказать, тем более что она сделала именно то, чего Северус так просил её не делать.

Гермиона имела практически полную свободу в выборе места создания гнезда в Малфой-мэноре. Её беременность сделала обоих волшебников уступчивыми, заботливыми и готовыми удовлетворять потребности своей омеги, так что было всего два места, где ей категорически запрещалось гнездиться: лаборатория зелий Северуса и его бельевой шкаф. Лаборатория была слишком опасным местом для гнездования, и Гермиона с легкостью обходила ее стороной, так как зелья часто пахли ядовито для её слишком чувствительного носа.

Она также держалась подальше от его шкафа, так как Северус настаивал, и она об этом знала, что его гардероб должен быть методично упорядочен. Однако сегодняшнее утро стало для неё переломным моментом. Гермиона отчаянно нуждалась в его запахе. В слепой панике она поснимала с вешалок и повытаскивала из ящиков каждый предмет его одежды и набросала их в кучу на полу шкафа. Все вешалки, крючки и ящики остались пустыми, и только выключив в маленьком помещении свет и окутав себя сюртуками, галстуками, мантиями Гермиона почувствовала, что снова может дышать.

Гермиона оторвала руку от горы шерсти и льна, и приоткрыла дверцу шкафа настолько, чтобы можно было осмотреть спальню. Северус и Люциус, спотыкаясь, ввалились в комнату, за ними последовал треск разрывающихся ниток и стук падающих на пол пуговиц. Это Северус на ходу избавлял Люциуса от его льняной рубашки «Нормандия». Люциус укоризненно надул губы.

— Ты только что уничтожил одну из моих любимых рубашек.

Губы Северуса дернулись в явно непокаянной ухмылке, и он грубо притянул Люциуса к себе.

— Значит, тебе повезло, что ты барахольщик и у тебя в шкафу их не меньше дюжины.

Люциус украдкой взглянул туда, где пряталась Гермиона.

— Кстати, о шкафах, возможно, нам стоит поговорить о…

— Прямо сейчас единственный вопрос по одежде, который я готов обсуждать — это избавление тебя от твоей, Люциус, — Северус не стал дожидаться ответа и притянул мужа к себе в обжигающем поцелуе.

Гермиона с восторгом наблюдала за тем, как полные губы Люциуса прижимаются к тонкой линии рта Северуса, нежно его уговаривая и дразня языком. Она удовлетворенно наблюдала за тем, как Северус притянул Люциуса к себе и прижался своим все еще скрытым одеждой членом к обнаженному животу Люциуса, но, когда Люциус потянулся к ремню Северуса, Гермиона не сдержала и ревниво всхлипа. Она быстро зажала рот рукой, но было слишком поздно.

Северус смотрел прямо на неё через щель в двери.

— Я знаю, что ты там, моя Любимица. Я почувствовал запах твоей маленькой мокрой киски, как только вошёл в дверь.

Гермиона медленно выбралась из кучи шерсти, и от прохладного воздуха по ее коже побежали мурашки. Выражение лица Северуса было строгим, но в его глазах читалась нежность. Она прошаркала по полу и, обняв своего мужа, уткнулась носом в его грудь. Запахи мяты и шалфея окутали ее, и теперь, когда он обнял её и прижал к себе, напряжение, которое не отпускало Гермиону с момента, как он уехал, наконец-то ослабло.

— Я скучала по тебе, Северус, — ее слова были приглушены его сюртуком.

— Я тоже скучал по тебе, Гермиона, но…

— Но?

— Ты знаешь, что должна быть наказана.

— Почему?

— Какие две вещи ты не должна была делать, пока меня нет?

— Гнездиться в лаборатории.

— И?

Гермиона прикусила нижнюю губу.

— Гнездиться в твоем шкафу.

— Да. Организованность моего пространства помогает мне чувствовать себя уверенно, и когда я прихожу домой и обнаруживаю, что ты наворотила из всей моей одежды гору, это меня очень раздражает.

— Но я скучала по твоему запаху. Мне нужно было…

— Нет.

— Но…

— Нет. Ты нагло проигнорировала мои пожелания, и теперь весь мой гардероб в беспорядке. Не спорь со мной, моя маленькая омега. Забирайся на край кровати и вставай на четвереньки.

Гермиона ненадолго задумалась о том, чтобы еще немного поспорить, тем более что «наказания» от Северуса, утверждавшегося в роли альфы, всегда были более приятными, чем «наказания» от просто Северуса. Но настойчивая пульсация между ног всё-таки взяла верх, и она заползла на край кровати, где опустилась на локти и колени, покорно выпятив зад.

Северус одобрительно зарычал, сминая ее задницу с такой силой, что на ней наверняка останутся синяки. Он резко остановился, когда его внимание привлек серебристый блик. Его бровь взлетела до линии волос при виде полированного основания анальной пробки, на котором угрожающе сверкала изумрудным глазом выгравированная змея.

— Похоже, Люциус не терял времени даром, пока меня не было.

В качестве эксперимента он пошевелил основание, чем вызвал жалобный скулеж своей омеги.

— Прекрати! — Сердито крикнул Люциус.

И Гермиона и Северус оба замерли. Люциус был таким же альфой, как и Северус, но он не был склонен к проявлениям собственничества и гнева, предпочитая отстаивать свои права одаривая подарками и балуя. Поэтому Снейпы* и были шокированы, увидев, что его зрачки расширились, а грудь агрессивно вздымается.

— Мы договорились, что раз уж у тебя нет детей, то сначала она родит ребенка тебе, Северус, но ты не должен прикасаться к этой пробке. Пока не придет моя очередь наполнять мою маленькую Голубку своей спермой и затыкать своим узлом, эта дырочка — моя.

Гермиона сжалась при этих словах, и новая волна смазки окрасила внутреннюю поверхность её бёдер. Северус усмехнулся ее реакции.

— Похоже, она наслаждается твоим представлением, Люциус, и я не собирался оспаривать твои права. У меня есть куда более неотложные дела.

Люциус мгновение пристально смотрел на Северуса, прежде чем резко кивнул в знак согласия. Утвердив свои права, он устроился наслаждаться зрелищем, сняв брюки и прислонившись к изголовью кровати. Он несколько раз погладил себя, глядя на Гермиону, и возбуждаясь при виде ее покорной позы.

Гермиона задрожала от предвкушения, услышав металлический звон, расстегивающегося ремня и жалобно заскулила, когда холодный металл пряжки защекотал ее ягодицу. Она распахнула глаза, услышав, как Северус протаскивает ремень через петли брюк. Раньше он всегда шлёпал её рукой.

— Северус, — в голосе Люциуса слышалась озабоченность, — ты действительно думаешь, что следует это делать? Она на седьмом месяце.

Северус ответил своим фирменным директорским взглядом.

— Она должна быть наказана, Люциус, и тех любовных похлопываний, которыми я обычно ее одариваю, будет явно недостаточно для того, чтобы исправить ее вопиющий проступок.

— Вопиющий?! Она бросила твою одежду на пол, чтобы соорудить гнездо.

Как бы сильно Гермиона ни обожала Люциуса, сейчас ей хотелось только одного — запустить в него «Силенсио». При мысли о том, что Северус может остановиться, ее дыхание участилось. А жжение покрасневшей кожи и растяжение от его члена в настоящий момент были единственными вещами, которые могли ее освободить. Северус же, казалось, почувствовав ее потребность, накрутил ремень вокруг одной ладони и похлопал себя им по второй раскрытой ладони.

— Всё в порядке, Люциус. Наша маленькая омега выдержит, не так ли?

Гермиона почти прорыдала в ответ:

— Да! Да, пожалуйста, альфа! Я выдержу.

Северус ухмыльнулся, взглянув на нее.

— Думаю, десяти ударов будет достаточно. Убедись, что я услышу, как ты их считаешь, моя Любимица.

Гермиона вскрикнула, когда кожаный ремень в первый раз ударил ее по правой ягодице, но больше испугалась звука, чем чего-либо еще.

— О-Один.

Удар!

— Два.

Второй удар был сильнее, и Гермиона поняла, что острое жало ремня оставит красную полосу из лопнувших капилляров на ее заднице. Эти метки еще несколько дней будут сводить Северуса с ума, и каждый раз, при виде их, его будут охватывать собственнические чувства.

Удар… Удар!

Гермиона подпрыгнула, когда он нанес еще один сильный удар по ее правой ягодице, а затем два быстрых удара по левой.

— Три… Четыре-пять.

Когда Северус шлепал ее раньше, он всегда успокаивал ее между ударами, но не в этот раз. Казалось, он намеревался помучить ее, заставляя балансировать на зыбкой грани между удовольствием и болью. Гермиона подняла взгляд на Люциуса, который не сводя с нее глаз, продолжал дрочить свой член.

Удар! Удар! Удар!

Еще три чередующихся по ягодицам удара.

— Шесть, семь, восемь, — из глаз Гермионы потекли слёзы неудовлетворенности, костяшки пальцев побелели от того, как сильно она вцепилась в простыню, борясь с желанием умолять его войти в неё. Северус наклонился вперёд и помассажировал железу на её шее.

— Посмотри на себя, моя маленькая омега. Всегда такая мокрая и готовая для меня.

Удар! Удар!

— Девять. Десять.

Гермиона ахнула, почувствовав струйку влаги на своей груди.

Рот Северуса скривился в злобной ухмылке.

— Такая хорошая девочка, разглядывающая свои отметины. А теперь… Что у нас здесь?

Гермиона протестующе пискнула, когда Северус стащил ее с кровати и прижал спиной к своей груди. Капли мутной жидкости стекали с ее сосков вниз по выпуклости живота. Рука Северуса потянулась к ее горлу. Люциус с плотоядным выражением лица наблюдал за ее вздымающейся грудью.

Он подполз к ним по кровати, обхватил груди Гермионы ладонями и втянул чувствительный сосок в рот. Она ахнула от тянущего ощущения. Люциус сосал ее и еще больше жидкости стало вытекать из ее сосков. Малфой переключился на другую грудь, обхватив губами второй сосок, и её тело жадно отозвалось на это приливом молозива.

Северус одной рукой сжал её горло, а второй стал поглаживать завитки, венчающие её бёдра, а затем умело нащупал её клитор и лениво обвёл его указательным пальцем. Его голос прошелестел у самого её уха:

— Посмотри на себя. Ты такая распутная, пригрела змея на своей груди и кормишь его в своей постели, моя маленькая омега. А теперь давай дадим Люциусу то, чего он действительно хочет, хорошо?

Гермиона застонала от разочарования, когда мужья одновременно отпустили её как раз в тот момент, когда она уже была на грани кульминации.

— Вы оба — бессовестные дразнилки. Я просто должна оставить вас здесь, чтобы вы трахнули друг друга.

Гермиона сделал вид, что собирается уйти, и волшебники мгновенно схватили ее за руки. Северус лег на спину и устроил ее на своих бедрах. Он безмолвным заклинанием снял с себя одежду, и Гермиона застонала от того, что он начал водить своим твердым членом по ее влажным складкам, задевая ее клитор при каждом движении.

— Люциус, наша маленькая омега хотела сбежать и бросить нас.

Малфой появился позади нее и схватил ее за бедра как раз тогда, когда Северус поднес кончик своего члена к ее входу.

— Тогда, очевидно, нам нужно прижать её так, чтобы у неё не возникло никакого желания уходить.

Люциус усадил ее на член Северуса, крепко сжав ее бедра, когда она попыталась сдвинуться с места.

— Нет, моя Голубка. На этот раз темп выбираешь не ты.

Он положил сильные руки ей на плечи и толкнул ее вперед, насколько это было возможно с ее выросшим животом. Северус же помог ей найти положение, в котором ей будет удобнее.

Гермиона застонала, когда Люциус медленными круговыми движениями извлек из неё коническую головку анальной пробки. Гермиона почувствовала пустоту без своей игрушки, но Люциус не дал ей долго оплакивать потерю и тут же подразнил ее сморщенную дырочку головкой своего члена. Она услышала произнесенное шепотом заклинание и почувствовала, как сначала прохладный гель покрывает напряженные мышцы, а затем в нее проникает Люциус.

Люциус вошел в нее, и она, пытаясь привыкнуть к его проникновению, несколько раз заикаясь застонала. Северус провёл большим пальцем по её клитору, пытаясь отвлечь её от неприятных ощущений, а Малфой покусывал ее шею, облизывая пахучую железу, чтобы возбудить ее.

— Вот так, моя Голубка. Просто отпусти и позволь нам позаботиться о тебе. Ты будешь так растянута и наполнена своими альфами, что не сможешь пошевелиться.

Люциус продолжал ласкать ее шею, и Гермиона наконец начала расслабляться. Она медленно опустилась на его член и вздохнула с облегчением, когда ее попка оказалась прижатой к его бедрам. Голос Люциуса был напряженным.

— Я долго не протяну.

— Я тоже, — ответил Северус из-под нее.

— Тогда вам лучше сделать это хорошо, — поддразнила она их.

Северус усмехнулся ее дерзости, но Люциус, похоже, воспринял ее слова как личный вызов, поскольку тут же отстранился и с силой вошел в нее. Гермиона наклонилась вперед, осознав, что в нее входят сразу два члена, и Люциус задал убийственный темп. С каждым толчком они оба массировали ее внутренние стенки, вызывая у Гермионы всплеск удовольствия и заставляя ее прижиматься к Северусу, и с энтузиазмом встречать толчки Люциуса. Люциус рассмеялся, вбиваясь в нее, его бедра с неприличным чмоканьем врезались в ее задницу.

— Вот и все, Голубка. Как бы я ни наслаждался жаром твоей тугой попки, я страстно желал погрузиться в тебя. Теперь я хочу, чтобы ты кончила для меня, омега. Сейчас!

Рот Гермионы приоткрылся, когда она стремительно приближалась к пику. Она посмотрела вниз, в тёмные глаза Северуса. Он задыхался, ощущая как бешенные толчки Люциуса, толкают Гермиону вверх-вниз по его члену, но ему удалось сохранить спокойное выражение лица и, окинув её суровым взглядом, приказать:

— Делай, что тебе говорят, омега.

Она мгновенно рассыпалась на осколки, сжимаясь вокруг двух своих альф и наслаждаясь хором рваных стонов, которые смогла вырвать из обычно сдержанных и расчетливых волшебников. Северус выгнул бедра, когда его узел набух внутри нее. Прежде чем узел Снейпа разросся, Люциус вытащил из нее свой член, и стал дрочить и шлепать им по ее позвоночнику до тех пор, пока сперма не залила всю ее спину и вьющуюся копну волос.

Северус склонил голову набок, чтобы получше рассмотреть спину Гермионы, и закатил глаза, когда увидел струйки спермы по всему ее телу. Он наложил на нее очищающее заклинание, чтобы убрать худшую часть беспорядка.

— Разве мы не говорили о том, что ты — порочная королева драмы, Люциус?

Малфой рухнул на спину рядом с Северусом.

— Разве мы не говорили о том, что ты мрачный зануда, Северус?

Гермиона небрежно фыркнула. Придя в себя, она прижалась щекой к груди Северуса.

— Разве мы не говорили о том, как я ненавижу ваши пассивно-агрессивные риторические вопросы после секса? А теперь будьте любезны и обнимите меня.

Северус перевернул ее на бок и перекинул ее ногу через свое бедро, пытаясь расположиться так, чтобы узел им не мешал. Потом провёл рукой по её животу и прижал Гермиону к своей груди.

— Такая властная маленькая омега.

— Добро пожаловать домой, Северус, — сонно пробормотала она, чувствуя, как иссякает ее энергия.

Люциус прижался к ее спине, обхватив ее за талию.

— Действительно. Я тоже рад, что ты дома, Северус. Мне было трудно справиться с ней в одиночку. Она требовательна и абсолютно ненасытна.

Гермиона уже похрапывала у Северуса на груди, совершенно не обращая внимания на его утробный смех.

— Возможно, именно поэтому магия решила, что ей нужны два альфы.

Люциус потянулся, чтобы коснуться щеки Северуса.

— Я действительно скучал по тебе.

Северус наклонил голову, чтобы поцеловать ладонь Люциуса.

— Я тоже скучал по тебе, любимый.

Они теснее прижались к Гермионе, натянули на себя одеяла, и провалились в усталый, насыщенный сон.