Любовь оставляет свой след. Это не шрам, этот след вообще невидим...

Джоан Роулинг

Проснулся Кейл от холода.

В спальне первокурсников царил зеленоватый полумрак. Окна, узкие и вытянутые, как бы надломленные, выходили на Чёрное озеро — в непроглядную толщу воды, в которой где-то там, вдалеке, проступали рифы... Такую же толщу воды Кейл мог увидеть, запрокинув голову на спинку кресла, в общей гостиной Слизерина — сквозь стеклянный потолок...

Кейл, сжавшись, повыше натянул одеяло.

Вместе с полумраком в спальне царила тишина — такая, какой не бывало даже поздними ночами. Первокурсники, соскучившиеся по родителям, братьям и сёстрам... словом, соскучившиеся по дому, — уехали на Рождество. Ещё вчера.

Кейл, сжавшись, выдохнул в подушку: «Форевус¹...» — и закрыл глаза.

...Когда он проснулся ещё раз — тоже от пробирающего холода, — в спальне ничего не поменялось. Всё так же тускло горели магические светильники — и стояла всё та же, ничем не нарушаемая, тишина. А вокруг — то ли ночь, то ли утро... то ли уже день.

Кейл подышал на руки, чтобы согреть их.

От возни сокурсников в спальне за ночь становилось тепло — или хотя бы теплее, чем было сейчас. Кейл пока не научился поддерживать согревающее заклинание так долго — всю ночь напролёт; а вот к сопению сокурсников он вполне себе привык. Даже храпящий Нео Тольз больше мешал не ему, а Вениону Стену, чья кровать была ближе... да и тот заглушал повторяющееся от ночи к ночи безобразие своей собственной подушкой.

Кейл недовольно вздохнул — он скоро, если так и будет лежать, совсем замёрзнет... Придержав, чтобы не сползло с плеч, одеяло, он сел в постели.

И распахнул от удивления глаза.

Рядом с ним стояли... рождественские подарки. Такие же, какие сейчас — если утро, конечно, уже наступило — распаковывали его брат с сестрёнкой: ярко-жёлтые, с чёрными атласными ленточками — в цвета Пуффендуя, из которого выпустился их отец, Дерут Хенитьюз, или до строгого синие, перевязанные широкими бронзовыми лентами, — в цвета Когтверана, в котором училась... его мачеха, Виолан Хенитьюз.

Кейл разглядел и те, и другие подарки — от его... и не его семьи. Только один сверток среди них был тёмно-зелёным, с двойным серебристым бантиком. Кейл, высвободив из одеяла руку, дотянулся до него — и подцепил тонкую ленточку.

«Не болей».

В свертке, под запиской, которую, покрутив, отложил Кейл, лежал... слизеринский шарф. Большой, слишком большой для первокурсника — Кейл развернул его и... недолго думая, намотал на себя: сначала на шею, а потом и на плечи — по самые локти.

Подхватив сползшее одеяло, Кейл укрылся им с головой. Шарф был мягким и тёплым, пахнущим чем-то неуловимо знакомым — и очень, очень приятным...

Кейл и сам не заметил, как провалился в сон — безо всякого согревающего заклинания.

𓆘 𓆘 𓆘

Четыре года подряд он встречал Рождество не с семьёй, а в Хогвартсе.

И каждый раз находил в изголовье подарки, которые эльфы-домовики разносили студентам, оставшимся на праздники в школе.

И каждый раз — среди жёлто-чёрных и сине-бронзовых подарков — он находил другие, завёрнутые в подарочную бумагу в цвета его факультета — в цвета Слизерина.

И каждый раз он получал то, что было ему нужнее всего: слизеринский шарф, книга по бытовым заклинаниям повышенного уровня, ключ-пропуск в Запретную секцию, набор склянок и колб...

Ни много ни мало.

𓂀 𓂀 𓂀

— Можно, профессор?

Джур Темз круто развернулась — её руки, потянувшие было за воротник пальто, замерли.

— Заходи, — помедлив, кивнула она.

Кейл, её маленький слизеринец, закрыл за собой дверь — с таким сосредоточенным видом, как будто им предстоял долгий, очень долгий разговор...

— Ты... — Декан Гриффиндора растеряно посмотрела на сына. Он никогда не приходил к ней, как и она — никогда не приходила к нему. Лично. — Может... — Её взгляд упал на обгоревший рваный шарф, который Кейл сжимал в опущенной руке.

Ресницы Джур Темз дрогнули.

Это был тот самый слизеринский шарф.

— Чай будешь? — спросила она.

Кейл покачал головой. Он смотрел куда угодно — в сторону или в пол, — но только не ей в глаза.

Джур Темз склонила голову набок.

Что такого могло случиться, раз её маленький слизеринец пришёл к ней сам — к ней, к декану Гриффиндора? ..

Ещё и этот шарф...

— Профессор. — Кейл чуть усмехнулся — не ей, а своим собственным мыслям. — Профессор, прошу вас, — он поднял голову. — Научите меня окклюменции.

Джур Темз распахнула глаза.

...Её маленький слизеринец, которого она любила как родного сына, вырос. Теперь он мог согреться и сам — без её тепла.

А вот защититься...

Джур Темз достала длинную и чёрную — из эбенового дерева — палочку.

Она придумала, что подарит ему на Рождество.