— Не вижу смысла. Я не могу творить заклинания без своей палочки, — ворчал Сириус.

— Ремус оказывает тебе огромную услугу, обучая тебя во время твоего отстранения, — сказала Энди. — Будь ему благодарен.

— Старина Лунатик просто уныл, — продолжил ворчать Сириус. — Он становится таким грустным, когда Дора проходит мимо. Ему просто нужно уже пригласить нашу птичку на свидание.

— У некоторых волшебников есть дела поважнее, чем беготня за юбками.

— Но Дора явно обожает его, а он так же явно увлечен ею… Я просто не понимаю, почему он не пользуется этим.

— Это моя дочь, и я думала, что мы с тобой уже обсудили то, что о ней и о других ведьмах нужно говорить уважительно.

Сириус вздрогнул. Хотя репетиторство Энди оставляло желать лучшего, ее наказания были куда более изобретательными, чем те, которые придумала его мать.

— Прости, Андромеда.

— Ты извинишься перед Нимфадорой, когда увидишь ее.

— Пожалуйста, не называй меня так, — сказала Дора, спотыкаясь в дверях. — За что он должен извиниться передо мной?

— Я намекнул, что старина Лунатик должен воспользоваться твоей симпатией и запрыгнуть на тебя.

Кузина подмигнула ему и ухмыльнулась своей матери.

— Я, например, только «за» то, чтобы Ремус воспользовался этим.

— Я не знаю, кто тебя воспитывал, но это точно была не я.

В дверь позвонили, это означало, что пришел Лунатик. Он был единственным, кто пользовался маггловской дверью. Большинство людей приходили через камин.

— Я открою, — пропела Дора и поспешила к двери.

— Это потому что он оборотень? Или потому что он старый?

— Потому что он недостаточно храбр, — призналась Энди. — Доре нужен партнер, который будет бороться за нее.

— Я думаю, что это справедливо. Но если он не сильно изменился со времен нашей юности, то лучшего парня для Доры, чем Ремус, не найти. Умный, трудолюбивый и блестящий в розыгрышах.

— Да, именно такого супруга-шалопая каждая мать желает своему ребенку. Клянусь, Сириус, тебе нужно разобраться со своими приоритетами.

— Кстати о приоритетах, сегодня мы работаем над «Историей магии» и «Чарами». Младший Люпин прислал свои записи уроков, и я ожидаю, что ты их просмотришь.

Сириус застонал. Обычно он ценил конспекты Ремуса, потому что тот был самым прилежным из Мародеров. Но после того инцидента в записях оборотня появились пометки на полях, заставляющие Сириуса чувствовать себя еще хуже, чем он уже себя чувствовал.

Просматривая стопку пергаментов, он увидел один, тот, который причинил ему больше боли, чем конфискация палочки.

Лаванда пригласила Рона на бал, и он сказал «да».

Сириус предположил, что Лаванда обиделась на него за то, что его отстранили от занятий, а возможно, и вообще исключили. Но он никогда не думал, что она опустится до того, чтобы пойти на бал с Уизли.

— Она не дождалась меня.

— Ведьмы склонны к этому, — сказала Дора, пристально глядя на старшего Ремуса. — Так что ради хороших стоит работать.

— Чары, пойдем, Сириус, — сказал Ремус, выпроваживая молодую ведьму из кухни. — Рад был повидаться с тобой, Дора.

— Было бы лучше увидеться наедине, вечером, за ужином, скажем, в пятницу?

— Дора, мы это уже обсуждали.

— Он придет, даже если для этого мне придется украсть его палочку, — сказал Сириус.

— Ты не украдешь мою палочку.

— Тогда увидимся в шесть, — сказала ярко улыбающаяся Дора. — Повеселитесь с мальчиком на Чарах.

— Мы не друзья, — заявил старший Ремус Сириусу, когда ведьма ушла.

— А когда-то были.

— Нет, — сказал Ремус. — Мой Сириус никогда бы не сделал того, что сделал ты. Я не знаю, что изменилось с тех пор, когда мы были подростками, и тем, когда ты прибыл в это время, но ты не тот Сириус, которого я знал.

Сириус почувствовал себя так, словно получил пощечину. Нет, это недостаточно болезненное определение. Он чувствовал себя так же, как после целого дня Crucio от Вальбурги. Нет, еще хуже. Лунатик всегда был совестью Мародеров. Он держал их в ежовых рукавицах (направляя их гениальность в русло более умных розыгрышей, в которых, как теперь понял Сириус, обычно использовались заклинания, которые изучались на уроках только спустя неделю после их шалостей).

Лунатик учил нас все это время? Были ли розыгрыши его способом обучения? Если да, то почему он не делает этого сейчас?

— Итак… Если тебе повезет и тебя не исключат, то ты вернешься в школу, пропустив больше недели занятий, что обычно не так уж плохо, но… Опять же, если тебя не исключат, а мисс Грейнджер не решит сменить факультет, то твое расписание занятий изменится так, чтобы вы с Гермионой не пересекались.

— Что?

— Большинство твоих занятий будет проходить с хаффлпаффцами и рейвенкловцами, если будет такая возможность. Если такой возможности не будет, то ты должен будешь присоединиться либо к седьмому, либо пятому курсу.

— Но я на шестом.

— Тебе вообще повезло, что ты не в Азкабане за то, что натворил в этом году, — Ремус повысил голос. Сириус редко видел Лунатика таким сердитым. С последнего раза прошло много времени.

— Я просто не понимаю, почему все мое образование будет смещено, если меня не исключат.

— Твое дальнейшее образование находится почти исключительно в руках мисс Грейнджер и Хво… мистера Петтигрю. Показания Нюн… мистера Снейпа также будут приняты во внимание при описании твоего поведения в прошлом. Я говорил тебе. Я говорил всем вам этим летом, что «будущее» не похоже на ваше настоящее. Нельзя пренебрегать добротой и хорошим чувством юмора директора. Жестокость в наши дни неприемлема. Охота на Гермиону и Питера стала последней каплей.

— Ну, это лицемерно с их стороны, не так ли? Мы годами мучили Нюниуса. Мы создали карту специально для того, чтобы убедиться, что ему негде будет спрятаться. Мы придумывали хитроумные заклинания, чтобы просто поиздеваться над ним. Минни никогда нас не останавливала. Директор назначал нам формальные наказания. Даже Слизнорта забавляли наши выходки. Как ты можешь говорить, что что-то изменилось?!

Сириус начинал расстраиваться.

Они просто без предупреждения поменяли правила игры!

— А после праздничного пира они произнесли свою стандартную речь: «О, мы серьезно», «Нет, Сириус», «Ах ты, милый сорванец, вот тебе наказание и не делай так больше». Как я мог понять, что они серьезно?! Грейнджер получила более строгое наказание, чем я. Прости, что я решил, что это она попала в немилость за то, что издевалась надо мной, а не наоборот. И каждый раз, когда я подшучивал над ней, ругали именно ее. Прямо как с Нюниусом.

— Мерлинова борода, ты действительно злой, не так ли? — спросил старший Ремус.

— Как ты до этого додумался?! Серьезно?! После всех тех раз, когда я уверял тебя, что ты не злой из-за своей маленькой мохнатой проблемы?! После многих лет дружбы?! После десятилетий дружбы с мертвым мной! Как ты вообще можешь так говорить?!

— Потому что ты даже не можешь допустить мысли, что можешь ошибаться.

— Почему я должен верить в то, что неправ? Перечисли причины.

— Ты мучил Северуса годами.

— Он отдавал столько же, сколько получал.

— Нет, не отдавал. И ты это знаешь! И когда тебе дали второй шанс на… все. Второй шанс на жизнь, на счастье со всеми своими лучшими друзьями, ты просто вернулся к мучениям Северуса. Почему?!

— Он слизеринец.

— Это не аргумент.

— Конечно, аргумент. Все, кто когда-либо причиняли мне боль, были слизеринцами, ну, до этого разговора.

Старый Ремус прекратил свое яростное хождение и, склонив голову набок, попросил: «Повтори это еще раз».

— Ты ведешь себя подло.

— Нет, до этого.

— Что все, кто когда-либо причиняли мне боль, были слизеринцами? Да ладно, Лунатик, ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Лицо старого Ремуса стало неожиданно задумчивым.

— А в твое первое утро в Хогвартсе твоя мать устроила тебе скандал на глазах у всей школы.

— Ну и ну, спасибо, что напомнил об этом.

— И все стало только хуже после того, как в школу приехал Регулус.

— Ты просто ковыряешь рану, не так ли, Луни?

— А Джеймс стал твоим первым другом, но он любил Лили, которая все время продолжала бросать его ради Северуса…

— В конце концов, она узнала, какой ненавистной змеей он был. Жаль, что они с Лили не прожили свое «долго и счастливо».

— Конечно, почему я не увидел этого раньше? Ты не злой, ты просто травмирован.

— Ну, черт возьми, я и сам мог бы сказать тебе это. Одного взгляда на жирную шевелюру Нюниуса достаточно, чтобы отправить любого в психушку.

— Тебе не нужен Хогвартс, тебе нужен специалист по психическому здоровью.

— Стоп, Луни, не спеши. Я в отличной форме.

Старший Ремус обнял Сириуса за плечи и, пристально смотря ему в глаза, заговорил: — «Мне так жаль, что мы сразу не поняли, что тебе нужна помощь, Бродяга. Мы сделаем все необходимое, чтобы ты смог стать счастливым, здоровым и почувствовал себя здесь в безопасности».

— Какого хрена, Лунатик, отвали от меня!

— Я собираюсь пойти поговорить с Андромедой и Дамблдором. Надеюсь, мы сможем помочь тебе начать занятия с кем-то нейтральным, с кем-то, кому ты сможешь доверять, и если будет достигнут достаточный прогресс, то ты сможешь вернуться в Хогвартс в следующем семестре.

— В следующем семестре? Следующий семестр! Нет, к тому времени Уизел займет мое место не только рядом с Лавандой, но и с Сохатым и Лунатиком. Меня нельзя заменить. Не так, как…

— Как легко ты заменил Хвоста?

— Я не предатель.

— Нет, не предатель. Ты проблемный молодой человек, которому нужно больше, чем мы здесь можем предложить.

— Нет, ты не бросишь меня! Ты сделал это! Вы все сделали это со мной! Я ненавижу вас! Если бы у меня была моя палочка, я бы вас проклял!

— Я понимаю, Сириус, — старший Ремус убрал свою палочку обратно в кобуру и подошел к камину.

— Ты не можешь уйти! Ты должен обучать меня! Мне нужно вернуться в Хогвартс! Лаванда забудет обо мне. Нет, я не могу, Луни!

Но было уже слишком поздно, чертов ужасный оборотень исчез.

Сириус попытался активировать камин, чтобы отправиться отсюда куда угодно, ноон его не слушался.

Сириус кричал. Он кричал и ломал вещи.

Ему уже было все равно.

Не похоже, что кому-то есть до меня дело.