Ёнджун настиг Субина быстро, кусая за загривок и таким образов осалив, и даже не дал ему перевести дух, срываясь дальше. Ему хотелось убежать ненадолго, и уставшие и болящие ноги вновь налились силой, стоило ему оказаться в горном лесу. Петляя и изворачиваясь, они бежали дальше, то выскакивая на обширные поляны и устраивая забег на скорость, то углубляясь в лесную чащу и скрываясь в хитросплетениях теней и веток и прячась к оврагах друг от друга, награждая каждый раз лёгким игривым укусом за шею. То, о чём Уён говорил: нет ничего милее…

Лес был велик, и сколько бы оборотней ни рванули играть под полной луной, они убегали всё дальше и дальше и в какой-то момент перестали сталкиваться друг с другом. Ёнджун и Субин остались наедине.

Утомившись, они закрутились на одной из полянок, прыгая друг вокруг друга, и Субин взвизгнул, когда Ёнджун цапнул его за ухо, в котором красовалась брачная серьга. Альфа был очевидно счастлив видеть Ёнджуна-волка и весь обтирался вокруг него.

Ёнджун выдохнул и обернулся человеком. Его обнажённое тело казалось белым в ночи, с почти голубоватыми полосками шрамов. Субин не стал оборачиваться, подошёл к нему, боднув широким лбом в грудь, и Ёнджун обхватил руками его морду, обнимая.

— Спасибо, — проговорил он. — Свадьба и правда чудесная… 

Он вздохнул снова, чуть тяжелее, и закрыл глаза. Субин лизнул его плечо и фыркнул, зазывая к себе, и они вдвоём опустились на мшистый пятачок; омега позволил себе растянуться поверх тёплого, мягкого меха, нежась, словно в объятиях, Субин же устроил голову рядом с его коленями, требуя ласки.

— Волчонок, — Ёнджун издал смешок. — Наверное, так и заканчиваются все эти салочки? Парочки уединяются в лесу и нежатся; кто знает, сколько волчат так появилось на свет.

Субин издал продолжительное пыхтение.

— Я знаю, — ответил Ёнджун. — В любом случае, не думаю, что хочу заниматься этим в волчьем облике и на подстилке из камней и веток. Мог бы. Но не хочу. Может, в другой раз, когда душа захочет экстрима.

Субин лающе рассмеялся, подставляя макушку под пальцы Ёнджуна. Да уж, Ёнджун был таким диковатым, но всё равно жутким чистюлей. 

— У нас ещё вся ночь впереди, — проговорил Ёнджун. — И главное, о чём нам следует беспокоиться — не наткнуться на Уёна с Саном. Они, кажется, и правда собираются подарить Сонхо братика.

Субин издал низкий, грудной скулёж, словно жалуясь.

— Не волнуйся, у нас тоже будут, — Ёнджун запрокинул голову, закрывая глаза и почёсывая его между бровей. — Пятеро, не меньше, как ты и хотел. А может, даже и десять… Что такое?

Движение головы Субина под его рукой заставило его открыть глаза. Субин весь напрягся, смотря куда-то вдаль, где лунный свет рисовал светло-серое марево. Там виднелся некий странный силуэт, чуть покачивающийся. Сначала Ёнджун подумал, что это какой-то олень, потому что сверху у него будто были рога, но затем понял, что головы у этого «оленя» нет. Субин подскочил и пихнул Ёнджуна носом, а затем поднял морду вверх и завыл.

Даже не зная значений воя, Ёнджун понял, что это значит — опасность.

К ним приближалось что-то нехорошее.

Он обратился волком, и вместе с Субином они поспешили обратно, направляясь в сторону поселения. Через минут пять Субин снова остановился и подал сигнал снова: и на сей раз к нему присоединились и другие завывания — его услышали и направляются в город.

Когда они достигли городских ворот, большая часть оборотней уже воротилась обратно; в последний раз Субин завыл, чтобы те, кто, возможно, остались в лесу, подали сигнал подождать. Никто больше не откликнулся, так что ворота заперли.

— Все вернулись? — спросил он, накидывая на себя рубаху. Одевшись, он бегло осмотрел всех — он знал каждого в этом городе.

— Субин-хён, папы ещё нет! — крикнул Сонхо, протискиваясь к нему. — Не закрывайте ворота!

— Где Сонхва? — Уён подхватил ребёнка на руки, прижимая к себе. — Кто-нибудь его видел? Он здесь?

Раздался свист и хлопанье крыльев; Хонджун постарался приземлиться как можно мягче, но дополнительный вес и отсутствие свободного пространства заставили его всё-таки сбить одну из жаровен.

— Все на месте, — сказал он, ставя взъерошенного Сонхва на землю.

— Ай, мы тут уже чуть все не поседели, — Уён поспешил к нему вместе с Сонхо, который повис тут же на Хонджуне вместе с Сонхва.

— Ну что ты, — Сонхва расцеловал щёки ребёнка. — Не в первый раз уже, бывает такое…

— Что случилось? — спросил Уён у Субина. — Клянусь, момент, в который нас прервали…

— Медведь объявился, — ответил Субин. — Так что в эту ночь лучше не соваться наружу. Пусть охотники займутся им, когда придёт время.

— Сегодня снаружи было слишком много молодых и неопытных волчат, да ещё и гостей, — проговорил Джунсу, провожая всех обратно на площадь. — Лучше не рисковать понапрасну. Лучше давайте-ка откроем ещё один кувшин с хорошим вином и вспомним все песни! В конце концов, и прятки удались на славу!

Волки поддержали его смехом и подвоем, в зависимости от состояния, в котором находились. Бомгю, цепляясь одной рукой за Кая, второй — за Тэхёна, прокрался обратно к своему месту на площади и устало плюхнулся между ними, зажатый двумя сильными туловищами.

— Мне так нравится, когда вы волки, — пробормотал он, подтягивая к себе чашу с вином. — Волчий запах и волчий звук… Это Тэхён, — сообщил он родителям Тэхёна, который взглядом искали своего сына и никак не могли понять, что он прямо перед ними, в образе громадного зверя.

— Тэхён! — ахнул его отец. — Но как же… Так, иди-ка сюда, вот, я тебя прикрою, возвращайся обратно!

— Не надо! — попросил Бомгю. — Это же хорошо! Это нормально, тут так принято!

— Мы не горцы, — поцокал языком отец Тэхёна, снимая с себя рубашку, чтобы прикрыть сына, пока его супруг бегал в поисках оставленной Тэхёном одёжки.

— Но он так хотел… — слабо возразил омега, однако Тэхён поднялся с места, подходя к родителям, и мгновенно стал человеком, чуть не споткнувшись.

— Всё в порядке, — спокойно ответил он, глядя Бомгю в глаза. — Главное, что я знаю, что я могу это делать.

Омега отвёл взгляд и поднялся на ноги.

— Найти тебе твою одежду? — спросил он Кая. Волк кивнул, и Бомгю отправился на поиски. Пляски тем временем возобновились с ещё пущим энтузиазмом, а песни стали ещё громче и даже несколько развязнее, так что Сонхва вместе с Сонхо решили, что им пора бы и честь знать. После свадьбы у них будет ещё пара дней выходных, а потому они пообещали Ёнджуну и Субину прийти в гости и принести гостинцев; Хонджун ушёл вместе с ними, а Юнхо и Минги остались развлекаться, абсолютно счастливые и потерянные друг в друге.

— Тебе не стоит так доверять Бомгю, — проговорил Тэхён. — Кай. Он кажется славным и милым, но на самом деле не такой.

Волк покосился на Тэхёна и коротко рыкнул.

— Я знаю, о чём говорю, — вздохнул Тэхён, садясь и скрещивая ноги. — Я не знаю, почему Субин решил взять в мужья Ёнджуна, но… он и его брат опасны. Я только боюсь, как бы они не принесли вам неприятности. Этот шрам, — он кивнул на Мансока, — дяде оставил Ёнджун-хён. Он сам рассказывал. К сожалению, некоторые омеги врут, чтобы заполучить сочувствие к себе. К сожалению, Бомгю — один из таких. Я сам слышал. Просто не верь всему, что он говорит. Ты мне нравишься, и я не хочу, чтобы ты попал из-за него в беду. Или влюбился в того, кто на самом деле дурит тебе голову. К сожалению, мне уже поздно что-то предпринимать, мы связаны.

Он замолк, и больше не произнёс ни слова, пока Бомгю не вернулся с одеждой Кая в руках. 

— Держи, — сказал он, складывая бельё и рубашку с брюками перед ним. — И твоя обувь… и бокгон.

Кай обернулся, переодеваясь обратно, и Бомгю помог ему повязать бокгон на волосы.

— Я пойду потанцую с хёнами, — сказал омега и покинул их.

— Хочешь сказать, что он мне врёт? — спросил Кай, провожая его взглядом.

— Не говорит всей правды, как и мне, — поправил его Тэхён. — Он хитрый и умный, его облик невинной овечки — лишь фасад. Он общается с тобой лишь, чтобы вызнать лишние крупицы информации, которые он потом непременно передаст брату. Я уж не знаю, что эти двое задумали, но вряд ли что-то хорошее. Как можно оправдать подобное насилие? — он снова кивнул на Мансока.

— И почему же Ёнджун напал на него? Какова твоя версия? — спросил Кай.

— Жадные до власти личности всегда будут стараться оболгать и очернить тех, у кого эта власть есть, — ответил Тэхён. — У дяди Ли очень много связей, и сам он не последний человек в Соуле. Он первый разглядел настоящую личину Ёнджуна, поэтому между ними… дурная кровь. Затем Ёнджун и брата настроил против дяди, теперь они вдвоём заодно…

— А что говорит Ёнджун? Или Бомгю? Они пытались как-то объясниться? — спросил Кай. Тэхён пожал плечами.

— В первый раз Ёнджун, насколько я слышал, заявил, что дядя Ли пытался его принудить. Но все говорят, что ничего подобного не было. А во второй раз — что он пытался принудить Бомгю. Но даже сам Бомгю тогда признал, что ничего подобного не произошло. Я точно знаю. Уж не знаю, как Ёнджун переманил его к себе, но факт есть факт. Затем они принялись строить подобные планы и дальше: врать о сексуальном насилии, чтобы разрушить кому-нибудь жизнь. И это я уже слышал своими ушами. Они случайно попались мне несколько лет назад. Тогда-то у меня и открылись глаза. Они оба лжецы и манипуляторы, Кай. Не сомневаюсь, что Ёнджун уже и Субину мозги запудрил. Я не буду тебе говорить, что делать, решай сам. Но я бы на твоём месте по крайней мере попытался бы сам разобраться, — Тэхён поднялся на ноги и схватил чашу со стола. — Пойду ещё выпью. Как вспомнил об этом, настроение ни к чёрту.

Он поплёлся к кувшинам с макколи, и Кай остался один. Кажется, всё сложнее, чем было на первый взгляд. Неужели Субин-хён связал свою жизнь не с тем? Кай бросил взгляд на стол, за которым сидели супруги. Даже с первого дня было заметно, насколько Субин был полон энтузиазма, и насколько, напротив, был холоден Ёнджун. Любой бы сказал, что омеге наплевать на своего жениха; но это не было чем-то необычным для брака по рассчёту, однако теперь Кай задавался вопросом, не крылось ли за этим безразличием что похуже. Что касалось Бомгю…

Он нашёл взглядом Бомгю, который недалеко от Ёнджуна танцевал с Уёном. Возможно, Бомгю просто… запутался? Он всё равно казался хорошим. Как и Тэхён. И стоило Каю вспомнить, как омега признался ему в том, что не может оборотиться волком, а затем плакал от расстройства, и в сердце снова потянуло от жалости. Нет, такие вещи не подделать… 

Он вздохнул и направился к Тэхёну, чтобы отобрать у него чашу с алкоголем и утащить прыгать через костёр.

— Милый, если ты устал, можем уйти, — сказал Субин, гладя Ёнджуна по ладони.

— А смысл, — хмыкнул омега. — Ночевать нам в шатре, пока все эти гуляки не умолкнут, я и глаз не сомкну.

— Если хочешь, можем зайти в шатёр, а потом выйти через чёрный ход и пойти домой, в нашу постель, — шепнул ему на ухо Субин. — Это же не обязательно. Просто традиция на удачу.

— Ну раз на удачу, как я могу такое упустить, — криво усмехнулся Ёнджун. — К тому же, сам подумай, раз для нас натянули эту громадину, будет даже жалко не воспользоваться шансом. Я потом всем буду говорить, что брачная ночь у меня была на городской площади. Мне кажется, это чрезвычайно забавно.

— Твоё чувство юмора иногда весьма специфично, — Субин дёрнул бровью, улыбнувшись одними уголками рта. — Но если ты решишь, что пора, только намекни.

— Я хотел присмотреть за Бомгю, пока он не нагуляется, — тихо ответил Ёнджун. — Мой брат счастлив, мне нравится на это смотреть. Он у меня шумный, так что это для него в самый раз. Он настоящий волчонок.

— Он сегодня заночует у Сонхва, — проговорил Субин. — Кай его проводит до самого дома. Не хочу оставлять его у нас в одиночестве, пока этот, — он дёрнул подбородком в сторону Мансока, — ошивается здесь.

— Хорошо, это славная мысль, — Ёнджун сразу несколько расслабился. — Тогда дослушаю только вот эту песню, и пойдём…

К ним вдруг подошли родители Тэхёна, коротко кивнув и поздоровавшись, и присели рядом на циновки.

— Такая шумная свадьба, настоящие народные гуляния, — проговорил господин Кан. — Мы поздравляем вас, и ваших родителей, с этим союзом. Время уже позднее, мы хотели сказать только пару приятных слов перед тем, как отправиться отдыхать, и подарить вам скромный презент от лица нашей семьи.

— Спасибо вам большое за приглашение, — вежливо и даже душевно добавил его супруг. — Конечно, для нас многое подобное в новинку и несколько ошарашивает, но это в конце концов наши корни. Мне даже жаль, что больше таких настоящих и шумных торжеств больше не устраивают. Сразу видно, счастливое событие. Надеюсь, Тэхён ничего не натворит, — он издал мягкий смешок. — Но мы уже не в том возрасте, чтобы гулять всю ночь.

Он протянул небольшую коробку, завёрнутую в подарочную бумагу. Ёнджун принял её, не собираясь пока что открывать.

— Это правда скромный презент, но он о всей души, — проговорил господин Кан. — Я очень надеюсь, что он вам пригодится.

— Спасибо вам, что приехали, и привезли Тэхёна, — отозвался Ёнджун. — Это многое значит для меня и моего брата. И отдельное спасибо за то, что так тепло отзываетесь о моём доме теперь. Не каждый способен увидеть и принять очарование Мёхянсан. Приезжайте к нам ещё; мы будем рады принять вас и Тэхёна тоже снова.

— Долгих вам лет счастья и процветания.

Субин только кивнул напоследок и бросил взгляд на своих родителей, тоже уже устало и тихо переговаривающихся в объятиях друг друга и не уделявших особого внимания происходящему вокруг.

— Ты и правда искусен в вежливых речах, — проговорил Субин. — Так естественно получается.

— К этому можно быстро привыкнуть, если постоянно это делать, — ответил Ёнджун и повернулся к своей «семье»: — Надеюсь, празднество пришлось и вам по вкусу. Нам, пожалуй, пора собираться, а ночь продолжается. Вы можете отправиться в свои покои в любой момент.

— Конечно, — с натянутой улыбкой ответил Вонсок. — Я даже ошеломлён таким… размахом. Это превосходит все мои ожидания.

Субин едва сдержал смех. Верно, они посмеялись над ним, когда он заявился в город впервые, а теперь и сами хлебнули своего зелья. Но прикопаться было не к чему — им выделили и комфортабельные покои, снабжённые всем необходимым, и приставили провожатых, приносили завтраки, стирали одежду и даже полотенца фигурно сворачивали; а то, что им тут не понравилось, всё было исключительно традициями и привычным поведением горцев, которые не стеснялись ни своего тела, ни волчьего облика, ни своих запахов.

Ёнджун поднялся с места, торопясь к танцевальному кругу и выхватывая осторожно своего брата. Тот с широкой улыбкой повернулся к нему.

— Я иду отдыхать с Субином, — деликатно проговорил Ёнджун. — Когда устанешь, найди Кая — он проводит тебя в дом Сонхва.

— Или мы тебя проводим, если хочшь… — пьяненько сообщил Уён, повиснув между Ёсаном и Саном. — Я ещё держусь… на н-гах…

Ёнджун тихо, коротко рассмеялся, ласково глядя на Уёна.

— Спасибо тебе, Уён, — проговорил он. — Продолжайте веселиться.

— Ты там тоже! Ух! Развлекись хорошньк! — напутствовал его Уён, и Бомгю коротко прижался к брату, шепча ему на ухо:

— Надеюсь, всё будет хорошо…

— Это же Субин, конечно, всё будет хорошо, — ответил Ёнджун. Бомгю хихикнул:

— У тебя и правда к нему слабость появилась, хён.

— Он теперь мой муж, — веско ответил Ёнджун. — До завтра!

Он вернулся обратно, отрывая Субина от прощавшихся с ним родителей, и они помахали рукой, вызвав мощную волну одобрительных возгласов и всяческих пожеланий, пристойных и не совсем.

Вместе они отошли к шатру и скрылись за пологом.

Узорчатый материал оказался на удивление плотным; хоть звуки праздника и не прекратились, доносились теперь, словно сквозь толщу воды. Ёнджун остановился, словно был пьян, а теперь протрезвел, и сделал глубокий вдох.

— Оказывается, я и правда утомился, — проговорил он. — Мне нужно смыть с себя пот и пыль после лесного забега. Да и тебе не помешает ополоснуться, волчонок.

— Здесь должна быть кадка для омовения, — сказал Субин, отодвигая резную перегородку. — Правда, всего одна. Придётся залезть в неё вместе.

Большая кадка и правда обнаружилась за перегородкой, вода в ней была ещё достаточно тёплая, но Субин всё равно взял несколько камней из жаровни и бросил их внутрь, чтобы подогреть её ещё немного. Ёнджун достал полотенца и, видимо, в настроении, зажёг несколько свечей.

— Это действительно очень экзотично, провести ночь в шатре под древесной кроной, — проговорил он, водя кончиком пальца над горящим фитилём. — Но тут как будто другой мир. Шаманское убежище или дом кочевника.

— Так тебе нравится?

— Нравится, — Ёнджун чуть улыбнулся, прикрыв глаза. Субин подошёл к нему и обнял со спины, прижимаясь губами к затылку и распуская завязки одежду на его груди.

— Иди в воду, — сказал он, снимая одежду с омеги. Тот только сбросил штаны и нательное бельё и поспешил сесть в кадку, с блаженством погружаясь в тёплую воду и откидывая голову на бортик.

— Осторожно, камни внизу могут ещё быть горячими, поставь ноги на полочку, — посоветовал Субин, тоже скидывая одежду и забирая гребень с дастархана. Тоже погрузившись в воду и сев напротив Ёнджуна, Субин принялся вычёсывать из своих волос весь мелкий мусор, что мог туда попасть во время салочек в лесу, и Ёнджун заметил:

— Твои косички.

— Что с ними?

— Они остались.

— Да, остались, — улыбнулся альфа.

— Они выдерживают превращение?

— Это же волосы. Поэтому мы и отращиваем подлиннее. Если на твоих заплести и обратиться, то могут расплестись, или даже кожу дёрнуть. Потому что тело увеличивается очень сильно.

— … Давай, — Ёнджун протянул руку, и Субин вручил ему гребень и развернулся спиной. Ёнджун осторожно расплёл мелкие косы на висках и прочесал их влажным гребнем, и продолжил расчёсывать длинные волосы альфы, периодически смачивая расчёску в воде. Затем он взял полотенце, тоже намочил его в воде и медленно стёр уже чуть смазавшиеся узоры с лица мужа.

— Какой же ты красивый волчонок, — пробормотал он, водя влажной тряпицей по щеке Субина. — Аж бесишь.

Субин издал тихий смешок.

— Представь, какие у нас дети красивые будут, — предположил он. — Весь мир с ума сведут.

Ёнджун поднял брови, словно удивлённый. 

— Что такое? — спросил Субин. — До сих пор не можешь привыкнуть к моим разговорам про детей? Ты и сам вроде как хотел.

— Да, — кивнул Ёнджун. — В этом плане я довольно прост. Мне тоже нужен наследник.

— Как сухо, — Субин приподнялся, забирая у него полотенце, и принялся тоже стирать краску с лица Ёнджуна. — А как же любовь и семья?

— Субин.

— Это будут твои дети, — мягко проговорил альфа. — Наши, да. Но твои же. Неужели ты не любишь их?

— Пока не знаю, — Ёнджун отвёл взгляд. — Я просто знаю, что с моим характером я буду паршивым отцом.

— У тебя замечательный характер, — Субин приподнял пальцами его лицо, изучая в полумраке, не осталось ли немного краски, и, удовлетворённый результатом, прижался к губам Ёнджуна. — Если бы ты видел себя моими глазами, ты бы не сомневался.

— Глазами влюблённого слепца? — усмехнулся омега. — Ты предвзят, ты сам говорил.

Он встал на полке и сделал шаг из кадки, расплёскивая воду. С него тут же потекли ручьи, обрисовывая его ладную, долговязую фигуру привлекательными стеклистыми линиями, западавшими в его изгибы. Субин внимательно проводил его взглядом, погрузившись в воду по самые глаза. Ёнджун из вредности задвинул резную перегородку, и за шёлковой материей был виден только его изящный, но мощный силуэт, обтиравшийся сухим полотенцем.

Альфа вздохнул, умылся и тоже вышел из кадки, хватая полотенце и повязывая его на бёдрах.

Когда он отодвинул перегородку, он увидел, что Ёнджун лежит на постели на спине, удобно устроив под голову одну из многочисленных узорчатых подушек и что-то печатая в телефоне. Тело его было укутано в лёгкую шёлковую накидку, перевязаную на поясе и скорее открывавшую, нежели скрывавшую: она была распахнута на груди и ниже пояса, являя взгляду раздвинутые и согнутые в коленях стройные ноги и безупречную форму его живота и груди. Его немного отросшие чёрные волосы разметались по подушке, словно густые чернильные штрихи, и контраст с его немного бледной кожей напоминал, что Ёнджун всё-таки являлся городским аристократом одной из самых богатых семей.

— И ты ещё говорил, что я тебя бешу, — коротко выдохнул Субин, чувствуя снова больше чистый запах ягод и огня, окутавший Ёнджуна после того, как все посторонние запахи были смыты с его кожи. Омега одарил его спокойным взглядом и опустил одну ногу.

— Можешь сделать всё, что захочешь, — проговорил он. — Только быстро. Уже половина третьего.

Он снова заглянул в телефон и отложил его, заблокировав. Субин забрался на постель, нависая над мужем и касаясь ладонью нежной кожи на внутренней стороне бедра, скользя всё выше; но так и не дотронулся.

— Ты такая вредина, — ухмыльнулся альфа и лёг рядом, прижимая к себе супруга. Ёнджун практически уткнулся носом ему в грудь и вздохнул:

— Что ты делаешь? Как же супружеская ночь?

— Мы супруги, так что имеем полное право решать, как наши ночи будут проходить. Давай спать, — Субин погладил его по голове и запахнул халатик на нём. Ёнджун усмехнулся:

— Волчонок, если ты хочешь пятерых детишек, для этого нужно кой-чего сделать.

— Знаю. Успеем ещё, — Субин поцеловал его в лоб и крепче прижал к себе. — Мы устали.

— А как же хорошая примета?

— Главное, что мы проведём ночь здесь.

Ёнджун поднял голову, коротко вздыхая, затем коснулся губ Субина. Поцелуй медленно углубился, и Субин позволил ему это — сначала он думал, что омега планирует добиться своего, но тот так и не предпринимал ничего, кроме умелых и нежных движений губ.

— Лежи, — велел Ёнджун и поднялся с постели, обходя вокруг и приближаясь к тому столику, где лежали полотенца. Он переворошил всё, что там лежало — а лежало там много чего, оставшись ещё с дневных приготовлений.

— Что ты делаешь? — Субин поднял голову, а затем подскочил. — Святые небеса, ты какого чёрта творишь?! Ёнджун!

На его глазах омега вынул одно из чистых лезвий, нагнулся, просунув руку себе между ног, и надавил, нанося порез. Слизнув с лезвия несколько капель крови, он разломал его и вбил в землю так, что не найдёшь; после чего подошёл к постели, сел на неё и качественно проехался по простыням ягодицами, оставляя едва заметные пятна.

— Девственность мне два раза не потерять, но выбесить один любопытный нос очень уж хочется, на всякий случай, — пробормотал Ёнджун. — Субин, что ты делаешь? Субин. Отпусти меня.

— Ранку надо зализать, — Субин попытался изловить омегу, но тот отпрянул на противоположную сторону постели, стараясь уйти от чужих рук.

— Ещё чего! И чего ты там собрался зализывать! Не смей! С ума сошёл!

— Это ты с ума сошёл! Решил себе кардинальное обрезание сделать?!

— Ничего там нет! Просто царапина! Субин, угомонись, и не кричи так, все услышат! — прошипел Ёнджун, оказываясь в результате пойманным. Субин прижал его спиной к своей груди, коротко выдыхая. Он теперь тоже чувствовал запах крови, смешанный с ароматом кислых диких ягод. Ёнджун замер.

— Что, — Субин прижал его к себе крепче. — Неужели ты смирился с тем, что нельзя убегать от своего большого сильного альфы?

— Будешь так шутить, и узнаешь, что такое настоящие неприятности, — холодно проговорил Ёнджун и резко выдохнул, когда пара влажных пальце прижалась к его промежности. Уши его немного покраснели, но скорее уж от гнева, чем от смущения.

— Чего ты этим добиваешься? Оно того стоило? — Субин потёрся пальцами о пару мягких складок позади члена, и извиняющимся жестом погладил чужой живот. Ёнджун закатил глаза.

— Я же тебе говорю, это просто царапина. Не веди себя так, как будто я себе палец отрезал шутки ради.

— Может, стоило хотя бы сначала мне сказать? — Субин отпустил его и сел на постель, проводя пальцами по красным пятнышкам на простыне. — Если мои родители увидят это, они с меня голову снимут, Ёнджун. Ты забыл, что мы теперь супруги?

— С тобой забудешь, — устало ответил омега. — Я просто скажу им правду, и дело с концом.

— Просто предупреждай в следующий раз, пожалуйста.

— Ну ладно, волчонок, — Ёнджун ущипнул его за щёку, — не куксись. Доволен, что послюнявил меня?

— Могу и ещё послюнявить, ты только намекни, — Субин показал ему язык. Ёнджун издал смешок:

— Ты вроде спать собирался.

— Как тут уснуть? Стоит мне отвернуться, мой дорогой муж спешит заниматься членовредительством.

— Не выдумывай. Ни один член не пострадал. По крайней мере, мой, — фыркнул омега, сунув руку между ног и ощупывая ту часть, куда пришёлся надрез.

— Интересное уточнение, я обязательно поинтересуюсь попозже, — пробормотал Субин. — Зачем именно туда? Мог бы пальчик хотя бы уколоть.

— Кровь будет пахнуть иначе, — ответил Ёнджун. — Это место в целом пахнет иначе.

— А как же запах секса, пота и прочих телесных жидкостей? — Субин изогнул бровь. — Чего-то не хватает в твоей продуманной картине.

— Да, поэтому, как только ты отвернёшься, я собираюсь подрочить, — промычал Ёнджун. — Надо же, правда затянулась уже.

— Я слов и слюну на ветер не бросаю, — Субин показал большой палец. — Отворачиваться обязательно?

— Если не планируешь участвовать, — ответил Ёнджун. Субин вздохнул.

— Ладно, — и отвернулся.

— Какой… вредина, — выдохнул Ёнджун, лаская себя пальцами. — В жизни не думал, что придётся уговаривать альфу заняться со мной сексом.

— Как стереотипно ты мыслишь для такой необычной личности, которой ты являешься, — заметил Субин, всё-таки немного краснея. Не оборачиваться назад стоило ему больших усилий, особенно после того, как запах Ёнджуна раскрылся ещё больше от возбуждения, стал слаще и немного сочился тем зовущим феромоном.

— Наши стереотипы растут из разных истоков, — ответил Ёнджун, вздыхая и прикрывая глаза. — Благодаря им мы понимаем, как с вами взаимодействовать, как говорить. Как избежать опасности.

— Сколько раз ты говорил со мной? — Субин всё-таки оглянулся на него, переворачиваясь на спину, но не опуская взгляд нише шеи Ёнджуна. — Ты ведь не так уж много знаешь обо мне. Обо мне, а не о вожаке.

Ёнджун не ответил, его тело вздрогнуло, и он остановился. Он открыл глаза, находя взглядом лицо Субина.

— Я знаю, — ответил Субин, — что тебе всё равно. Но мне-то будет грустно заниматься сексом с человеком, которому на меня плевать, ради того, чтобы побесить какого-то хрыча. Какое в этом удовольствие?

— Вы посмотрите, какой чувствительный, — Ёнджун улыбнулся, ложась рядом с ним набок и подпирая голову рукой. — Что ты любишь?

Он ласково провёл кончиком пальца по плечу Субина.

— Рыбалку, — ответил тот. — И вырезать из дерева всякое. Музыку люблю, особенно мягкие голоса. Хотя и тишину тоже. Люблю загадки. Люблю пиво больше, чем вино. Люблю закаты больше, чем рассветы. Мне кажется, что я жить не смогу без пения птиц. Ещё я считаю, что кислые яблоки лучше сладких. Люблю бегать по лесу, когда больше ничего не нужно делать. Люблю зелёный цвет. Люблю луну. Тебя тоже.

— Не так уж мало я знаю о тебе, Субин, — Ёнджун подвинулся поближе. — Мы живём вместе с тобой эти две недели. Ты мне нравишься настолько, насколько это возможно. Просто, боюсь, есть вещи, которые ты никогда не испытывал, и поэтому никогда не поймёшь.

— Ты о неравенстве между альфой и омегой? Я заметил, что тебя эта тема волнует, — Субин коснулся его руки. Ёнджун покачал головой:

— Нет, Субин. Я о том, когда за твоей спиной никого нет. Даже тем, кто называют себя твоей семьёй, нельзя доверять. За твоей спиной твои родители, твои братья, твоя община. У меня за спиной нет никого, а я сам стою за спиной Бомгю. Субин… — он приподнялся и лёг на грудь альфы, прижавшись к нему головой. — Настало время поговорить ещё об одном секрете. Об очень важном секрете. Решай — сейчас или с утра?

— Сейчас, иначе я буду думать, и до утра не усну, — Субин накрыл его плечи своей рукой. Ёнджун пошевелился, устраиваясь поудобнее, и замер.

— Как хочешь, — проговорил он наконец. — С тех пор, как я сказал, что я бастард, ты, наверное, и сам задавался вопросом, кто же второй, верно? Или вторая.

— Так ты и сам не знаешь, — проговорил Субин. — Значит, ты полукровка.

— Я совершенно точно полукровка, — негромко проговорил Ёнджун. — Даже хотя у меня есть все присущие оборотням признаки, мой отец неоднократно ссылался на это. Но кто конкретно, я не знаю. Ты знаешь, что это значит.

— Низкая фертильность, — ответил Субин, сжимая ладонь на плече Ёнджуна чуть крепче.

— Это лишь начало, — омега прикрыл глаза, словно вспоминая что-то. — План состоит в том, чтобы заполучить себе Изумрудные горы. Но, как ты понимаешь, оставлять всё это богатство мне или тебе никто не планирует, — он усмехнулся. — Тебя бы убили через год-полтора, Субин. А затем и меня. По плану, рудники и вся территория перейдёт Бомгю и Тэхёну. А чтобы исключить ту и так маленькую вероятность зачатия нашего с тобой ребёнка, меня травили с самого детства. Я узнал достаточно поздно.

Субин вздохнул, чувствуя, как воздух в груди спирает. Это был крайне и крайне непродуманный план. Но от того не менее жестокий.

— Что ты думаешь по этому поводу? — Ёнджун приподнял голову, устраивая подбородок на груди Субина. Альфа пожал плечами.

— Договор может и быть деловым, и теперь Изумрудные горы принадлежат нам обоим. Но в случае нашей с тобой кончины при отсутствии детей территория перейдёт моим двоюродным братьям. В первую очередь — Сану, и, соответственно, его мужу, Уёну. В этом нет никакого смысла. Может, нам стоит просто украсть Бомгю, чтобы никому среди вашей семейки не пришло какой-нибудь очередной гениальной идеи?

— Волчонок, не тебе опекать Бомгю, — Ёнджун улыбнулся несколько снисходительно. Субин перехватил его ладонь.

— Кто тебя отравил, — потребовал он ответ.

— Отчим, — ответил Ёнджун. — Я ему, как бельмо на глазу. Старший сын-бастард.

— Как ты узнал?

— Подслушал. Как и всё остальное, — омега пожал плечами. Субин почувствовал небывалый прилив злости, злости бессильной от невозможности изменить прошлое, и от невозможности прямо сейчас наказать этих…

— Успокойся, — прохладная ладонь Ёнджуна легла на обнажённую грудь Субина, успокаивая разгоревшиеся эмоции. — От тебя исходит жажда убийства, ты же не собираешься сейчас пойти и прирезать их во сне?

— Мелькнула такая мыслишка, — выдавил сквозь зубы Субин. Ёнджун внимательно на него посмотрел.

— За меня злишься, — заметил он. — А то, что тебя убить хотят?

— Как будто в первый раз, — хмыкнул альфа. Ёнджун несколько удивлённо поднял брови.

— Неужели? Я обязательно спрошу об этом, попозже.

— Вся история с твоей семьёй настолько полна абсурдной ненависти и жадности, что у меня не хватает диапазона поражаться каждой дрянной мелочи, иначе меня просто разорвёт на куски, — Субин издал краткое рычание и сел на постели; омега оказался прижат к нему.

— Не надо так беситься. Я знаю, что делаю, — проговорил он.

— Не говори мне, что чувствовать. Я только что узнал некоторое дерьмо, знаешь ли, — Субин зарылся носом в его шею и стиснул крепче — Ёнджун не сопротивлялся.

— Всё будет хорошо. И мы вместе с твоим отцом сходили к знахарю. Вполне вероятно, что он сможет очистить моё тело от всей той дряни, которой меня пичкали, — проговорил Ёнджун. — Так что не вешай нос.

— Вы с отцом? — Субин поднял голову. — Он знает?

— Я рассказал ему всё, — ответил Ёнджун. — И пообещал, что ты узнаешь тоже. Прости, что не сказал раньше. Не хотел портить тебе праздник, но вот мы здесь. И это тоже ещё не всё.

Субин издал мученический стон.

— Только не говори, что у твоей семьи хватило выдумки ещё на какое-то дерьмо. Чёрт подери, сколько креатива да в благое бы русло.

— Нет, — Ёнджун издал смешок. — Ну, может быть, по мелочам, самое главное я уже рассказал. Оставлю это на потом. Это не срочно.

— Ёнджун.

— М.

— Давай усыновим, если ничего не получится. Хорошо? Не волнуйся слишком сильно об этом, ладно? Только не волнуйся, — попросил альфа. — Такое бывает.

— Иногда я даже не знаю, чего от тебя ожидать, волчонок, — Ёнджун нажал пальцем на его нос. — Ну что за прелесть. Уговаривает меня не волноваться.

— И правда, что это я, — пробормотал Субин. — Тебя непросто выбить из колеи… Наверное, это я себя успокаиваю.

— Наверное, — улыбнулся Ёнджун и пригладил его длинные волосы. — Тогда ты тоже не волнуйся. Усыновим. Десятерых, как ты и хотел. Ты же будешь с ними сидеть.

— Месяц, — Субин наградил его крепким поцелуем в щёку, лишний раз стискивая в объятиях. — Ты сегодня прямо… — он осёкся и спросил: — Что с твоими ногами?

— Ничего, — Ёнджун даже не шелохнулся, а когда Субин потянул свои руки, чтобы схватить его за лодыжку, попытался спрятать ступни, но быстро сдался, позволяя рассмотреть свою стопу. Кожа была усеяна царапинами и мелкими ранками, словно её старательно протыкали.

— Откуда это? — Субин отпустил лодыжку, но вместо этого схватил вторую, убедившись, что и вторую ногу украшает такая же картина.

— Субин, это просто царапины… хах… — Ёнджун зажмурился, когда Субин пальцами осторожно надавил на стопу, чтобы извлечь вдавленную в кожу сосновую иголку.

— Кто-то накидал тебе шипастых веток и щепок в лапник, — проговорил Субин. — И ты так ходил по нему? И потом ещё всю ночь босиком бегал! Почему не сказал?

— И что? Те, кто так поступает, только и ждут, когда я начну жаловаться, — Ёнджун убрал свою ногу из рук Субина и сел на постели. — У меня не было времени заниматься этим, не так уж это и серьёзно, даже крови нет. К боли я привык. 

— Хватит! Хватит быть привычным к боли, Ёнджун, пожалуйста! — воскликнул Субин. — Хорошо, ты самый сильный, самый выносливый, самый стойкий, но зачем? Кто это сделал? Не твой дядя ведь, вряд ли он знает, где быстренько набрать щепок, и по какой стороне дорожки ты пойдёшь. Пусть кто-то и ждёт, что ты поддашься эмоциям, так пусть, поддайся им, закати скандал! Ты не должен терпеть такое отношение только потому что можешь его вытерпеть!

Он всплеснул руками в сердцах и поднялся с постели, зажигая ещё одну свечу и взяв с того же дастархана баночку с мазью.

— Ляг, — велел он. — Аптечка здесь скудная на данный момент, но лучше так, чем ничего.

— Субин…

— Ёнджун, если ты хочешь, чтобы за твой спиной кто-то стоял, ты должен позволить мне встать туда, — альфа кивнул головой на его израненные ноги. — Хотя бы в мелочах. Это ведь не так уж плохо, верно?

Ёнджун промолчал. Субин сел на постель и принялся обрабатывать его стопы, осматривая его при свечах. По счастью, заноз не было, лишь следы от воткнувшихся иголок и царапины, и, как сказал Ёнджун, крови не выступило, но как же, наверное, больно было босиком идти через целую площадь по этой дорожке!

— Завтра же я начну искать того, кто это сделал, — проговорил Субин. — Они могут не любить тебя, но уважать обязаны. И меня тоже. Если в городе завёлся такой любопытный анархист, то мне надобно с ним потолковать по душам. В следующий раз он тебе кирпич на голову сбросит? Кем он себя возомнил?

— Сколько пылкости, — улыбнулся Ёнджун. Субин сердито на него зыркнул.

— Я слышал, у тебя были распри с Сохёном, — проговорил альфа. — Не он ли…

— Нет, не он, — покачал головой Ёнджун. — Он вспыльчивый, но горазд только словами разбрасываться. Но нет тут ничего удивительного, не все в городе мне рады. Просто не осмеливаются выказывать своё недовольство вслух.

— Ну чем ты можешь не понравиться, — Субин закончил с его ногами и подсел ближе к нему, проводя ладонью по бедру. — Мне вот ты сразу понравился.

— Потому что ты извращенец, волчонок, — усмехнулся Ёнджун. — На самом деле я не нравлюсь очень многим.

— Ты понравился моим друзьям, — возразил Субин. — Ты даже моему отцу понравился, хотя поначалу он был к тебе холоден. Это для меня важнее всего. Не понимаю, зачем звать меня извращенцем, если меня не пугает и не раздражает твоя сила. Тебя же не пугает моя. Мы друг другу не угроза. Мы супруги. Ничего удивительного в том, что мне нравится видеть, какой ты великолепный, — он взял Ёнджуна за руку и коснулся губами пальцев. — Ночь уже поздняя. Теперь ты достаточно утомился, чтобы уснуть?

— С утра будешь всем рассказывать, как загнал меня в постели? — Ёнджун изогнул губы в улыбке.

— Обязательно, — Субин вытер руки и устроился рядом с ним, накрывая их обоих покрывалом и прижимая омегу к себе. Тот прикрыл глаза и проговорил:

— Вот что мне в тебе действительно нравится — что ты не сноб, малыш.

— Мхм, всё, чем назовёшь меня, всё я, — Субин поцеловал его макушку и закрыл глаза.