Выйдя из душа и обтеревшись, они переоделись в домашнюю одежду, которая оказалась не менее роскошной: тонкая бархатистая свободная туника с запахом и широкие брюки перламутрово-голубоватого оттенка и длинная накидка. Если бы Субин не знал, он бы мог подумать, что это наряд для ковровой дорожки. Ёнджун встряхнул влажными волосами и расслабленно вздохнул, бросая взгляд за окно.

— Здесь, на высоте, воздух не такой спёртый и затхлый, — проговорил он. — И вид красивый… Но горы мне всё-таки больше по душе.

В его голосе прозвучало неудовольствие, словно его раздражал тот факт, что в долине Мёхянсан нет оперы, и им пришлось ехать в этот противный мегаполис.

Ресторан, который по указанию Ёнджуна был освобождён только для них двоих, находился на крыше. Он был убран кустарниками гибискуса, подсвечен мягкими, ненавязчивыми светильниками, и огорожен лишь стеклянными перегородками; а у одного края находился красивый бассейн, вход к которому был похож на галечный берег, омытый светящейся голубым светом водой. Прямо на этом галечном берегу находился столик, на котором уже стоял декантер с вином и несколько закусок. Шум города досюда не долетал, а от ветра они были защищены перегородками, поэтому крыша была похожа на островок природы, зависшим прямо над городом.

— Похоже на Небесный парк, — проговорил Субин. Видимо, Ёнджуну нравилось это ощущение полёта над городом.

— Да, Небесный парк, — Ёнджун вздохнул и сбросил накидку на спинку стула, а затем подошёл к перегородке, наблюдая за ночным городом. Вид был действительно потрясающий, вечно неспящий город походил на золотое варево, полное самоцветов, дрожащее, бурлящее, прошитое нитями улиц, постоянно меняющееся — где-то погасло, где-то зажглось.

— Он так называется в честь леди Ан, — проговорил Ёнджун, наливая вино в бокалы, беря поднос с закусками и усаживаясь на берег бассейна. Его ноги опустились в воду, и он расслабленно вытянул их. Субин присоединился к нему, тоже оставив накидку на стуле и подтягивая длинные штанины брюк, чтобы не замочить их. Ёнджун протянул ему вино, и альфа взял бокал, попутно взяв с доски пару тарталеток.

— Моё первое убийство, — покачивая бокал в пальцах, проговорил Ёнджун. — Примерно десять лет назад… Когда меня впервые заперли в особняке, и когда я впервые сбежал оттуда, кипя от злости и негодования. Я тогда ещё был подростком, как ты понимаешь; и я бродил по ночным улицам, не зная, как мне пережить несправедливость и не взорваться от ярости. Слонялся по всяким дрянным районам, как бездомный, пинал банки и бутылки… А вдруг услышал звуки какой-то борьбы и плач. Не знаю. Что-то меня стриггернуло. Я пошёл на звук и увидел, как в машине сидит пара и ссорится. Вернее, не ссорится, а мужчина жестоко избивал женщину, схватив её за волосы и колотя лицом о торпеду. У несчастной был разбит весь нос, рот, лоб и скулы, она вся была в крови, но отчаянно царапалась и вырывалась. И я не знаю, — Ёнджун усмехнулся, отпил немного вина и уставился вдаль. — Не стал я разбираться. Я в тот момент видел нечто иное. Я разбил окно машины и выволок ублюдка наружу, а затем стал наносить удары по его лицу. Он был слабее меня, конечно же. Сначала пытался сопротивляться, но когда понял, что ему меня не одолеть, начал просить о пощаде. Он был жалок, и я остановился. И тогда, та женщина сказала: «Если ты его добьёшь, то я дам полиции ложный след и отдам тебе половину нашего состояния. А если оставишь в живых, он сам тебя прикончит.»

Ёнджун поставил бокал на пол и склонил голову набок, спокойно, едва заметно улыбаясь.

— И вот так я убил в первый раз, — проговорил он. — Леди Ан потом запутала полицию, сказав, что не понимает, что произошло, кто на них напал и с какой целью, может, это наёмники конкурентов, может, грабители, но нападавшего она описала, как грубого крупного мужчину средних лет. Это бы подошло для того, с какой силой я его бил. Так как я не был с ними знаком, никто и не начал меня подозревать, и технически, у меня было алиби — я был под домашним арестом. А сам ублюдок выбрал местечко без камер, чтобы избить свою жену, но это обернулось против него самого. Так что его убийцу так и не нашли. Больше я никогда не был так неосмотрителен.

— Значит, твои активы исходят из той части, которую тебе отдала леди Ан? — спросил Субин. — Она выполнила своё обещание? За то, что ты избавил её от мужа-тирана?

— Выполнила, — кивнул Ёнджун. — И даже больше того. Она помогла мне научиться управлять своими ресурсами. И научила меня обуздывать свой темперамент. Как ты понимаешь, подростком я не мог владеть многим. Да и это привлекло бы внимание, если бы она ни с того ни с сего вручила гигантское состояние какому-то ребёнку сразу после загадочной гибели её мужа. Так что всё проходило постепенно и очень незаметно.

— И у неё ты научился и скрытности, — заметил Субин.

— И этому тоже, — кивнул Ёнджун. — Моего имени нет практически нигде. Люди что-то знают, что-то говорят, но знаешь? Дезинформация скрывает правду куда лучше, чем секретность. Куча противоречивых сведений работает надёжнее самого заковыристого пароля. Именно поэтому я могу спокойно владеть и распоряжаться своим имуществом, не думая о том, что мои родители узнают об этом.

— И почему ты вообще создавал видимость того, что ты ещё в каком-то подчинении или зависимости от них? — спросил Субин. — Зачем тебе это? Ты мог бы уже спокойно жить, отделившись от них, и даже если бы ты хотел выйти замуж за меня, ты мог бы это сделать и без них. Раз уж я тебе так пришёлся по душе.

— Меня их иллюзии не напрягают, это во-первых, — пожал плечами Ёнджун. — А во-вторых, Бомгю всё ещё учится в университете. Я не хочу, чтобы у него были хоть мельчайшие проблемы из-за меня. Я мог бы забрать его к себе, отправить в лучшие университеты мира, но он хотел доучиться вместе с Тэхёном. Я не хочу его этого лишать… к тому же, дома Бомгю любят. Ни к чему рушить хотя бы этот хрупкий мир, — он болезненно улыбнулся, вспоминая нечто неприятное. — Я знаю, что он уже не ребёнок. Но у меня никогда не было любящей семьи, и я не хочу отнимать у него то, что он имеет. Когда он будет готов, он уйдёт сам.

— Бомгю любит тебя больше, чем кого бы то ни было, — возразил Субин. — Ты единственный встал на его защиту. Даже если ему придётся выбирать между своими родителями и тобой, он выберет тебя, Ёнджун.

— Я знаю, — ответил омега. — И он знает. Он сильный мальчик. Но если я не хочу, чтобы он выбирал…

Он поднялся и коснулся звонка на столе. Через всего несколько секунд дверь на крыше раскрылась, и в неё прошёл официант вместе с тележкой, на которой были расставлены яства, источающие приятный аромат. Первая смена блюд была расставлены на столе, и Субин почувствовал, как в животе потянуло от проснувшегося аппетита.

— Прекрасный опалённый тунец с овощами, — Ёнджун уселся за стол. — Я не буду тебя так унижать высокой кухней, как мои родители, волчонок, но я знаю, что мы оба любим вкусно поесть.

— Приятного аппетита, молодой господин, и молодой господин Чхве, — проговорил официант. — Ваше вино?..

Ёнджун кивнул, и вино, к которому они едва прикоснулись, заменили на другое, белое, налив его в небольшие бокалы. Когда официант покинул их, Субин заметил, нарезая рыбу:

— К тебе обращаются только «молодой господин»? 

— Как ещё, — пожал плечами Ёнджун. — У меня нет права носить семейную фамилию, пока меня не возьмут замуж. А я не хочу получать фамилию таким образом. Это чертовски устаревшая херня. Никто уже не меняет фамилии. Такая глупость.

— В горах не так, — ответил Субин. — У всех омег есть фамилия. Фамилия их семьи, как у альф.

— Потому что у вас есть шанс регистрировать так своих жителей, у нас же, несмотря на документы, фамилия нам не принадлежит. Я Ёнджун из семьи Сон, не Сон Ёнджун. Теперь-то я уже, конечно, Чхве Ёнджун, — Ёнджун отрезал кусок тунца и отправил себе в рот. — Мм… такую рыбу в горах не поймаешь, — со смешком сказал он. — Когда будем выбираться в оперу, буду угощать тебя своими любимыми блюдами, что скажешь?

— Ты меня разбалуешь, любимый, — Субин послал ему полушутливый воздушный поцелуй. Ёнджун подпер ладонью подбородок, фривольно ставя локти на стол.

— Расскажи мне о своём убийстве, — проговорил он.

— Не так драматично, как у тебя, — ответил Субин. — Это тоже произошло здесь, в городе. Вместе с Каем. Наверное, второй или третий раз, когда я сюда приехал, мы были тоже ещё совсем юные, и нас одурачили, заманив в переулок. Нас хотели убить за то, что мы волки. Так что я обернулся и загрыз их. Не хотел, чтобы это делал Кай.

— Это самооборона, — проговорил Ёнджун. — Пусть и превышенная.

— Они бы нас убили, а если бы я их только покалечил, то они бы нашли нас, и суд бы встал на их сторону. Так что я убил их, а затем там же, в переулке, скинул трупы в канализацию. Прошло уже много лет, думаю, если за мной до сих пор не пришли, то уже и не придут, — Субин пожал плечами.

— Ты плохо заметаешь следы, волчонок. Даже если они сгнили в сточных водах, то по отметинам зубов на костях ещё можно тебя найти, — проговорил Ёнджун, отпивая вино. — Впрочем, так им и надо. Чёртовы расисты. Поверить не могу, что они до сих пор есть и пытаются стереть другие расы с лица земли.

— Ты убивал когда-нибудь оборотней?

— Да. А ты?

— Тоже.

Они оба издали смешок, довольно тяжкий и невесёлый.

— Хреновая жизнь, — Ёнджун повертел бокал пальцами и вернулся к тунцу. — Убивать неприятно. Я убил оборотня, когда он предал меня. Это тот случай, о котором говорил господин О. Сукин сын. Это не было опасно, но чертовски обидно.

— Я убил жителя нашей долины, — ответил Субин. — Он снасильничал над одним юношей, и тот наложил на себя руки. Так что ночью я утащил его из его постели в лес, разгрыз руки и ноги и оставил для диких зверей. Он был приезжим… так что у него не было семьи.

— Он нарушил законы твоего дома и нанёс удар гостеприимному сердцу, — проговорил Ёнджун. — Мне нравится то, что ты сделал.

— Я хотел, чтобы он почувствовал… беспомощность, — Субин отвёл взгляд, тоже отпивая из бокала с вином. Он чувствовал, как взволнованно и в то же время легко билось его сердце.

— Откуда ты знаешь о беспомощности, — спросил Ёнджун. Субин поднял взгляд в небо, проводя языком по щеке, и вздохнул.

— От своего отца. Что бы ни заставило его бежать из Соуля, это заставило его чувствовать беспомощность. Он не рассказывал, что с ним произошло, но те крохи, которые я видел в его опускающихся руках, оставили на меня впечатление.

Ёнджун опустил взгляд, его губы едва заметно растянулись в улыбке.

— Я надеюсь, однажды он сможет почувствовать свободу, — проговорил он.

— Это то, что ты хотел рассказать мне сегодня? — спросил Субин. Омега кивнул.

— Верно.

— Могу я задать вопрос?

— Ну давай.

— Когда мы пришьём этого сукиного сына?..

Ёнджун расхохотался.

— Боже мой, — улыбаясь с расцвётшим на щеках румянцем, он покачал головой. — Я тебя обязательно позову, волчонок. Я вижу, как у тебя руки чешутся.

— Он мне сразу не понравился, — проворчал Субин. Ёнджун покачал вилкой с наколотым на неё тунцом:

— Ты поэтому начал рыть под него? Я знаю, что Кай сейчас бегает по городу и разнюхивает информацию. Тебе следует научить волчонка быть более скрытным здесь.

— Не думай, что я тебе не верю, — проговорил Субин. — Просто чем больше я знаю, тем мне спокойнее.

— Конечно, — кивнул Ёнджун. — Я понимаю. Я знаю, что ты и под меня копал, ведь я тебе зачем-то нужен, верно?

— Всё так, — кивнул Субин. — Отведу тебя на экскурсию, когда вернёмся.

— Ну что же ты, я же сгорю от любопытства, — Ёнджун, впрочем, не настаивал на раскрытии информации прямо сейчас и отложил приборы. — Ты наелся, или есть ещё уголок в желудке для сладкого?

— Для сладкого всегда есть место, — вздохнул альфа и вздрогнул, когда почувствовал, как его ноги под столом что-то коснулось. Ёнджун провёл стопой по его голени, улыбнувшись ласково и спокойно, и Субин снова почувствовал какое-то странное искрящееся чувство внутри.

— Тебе нравятся шоколадные конфеты? — промурлыкал омега.

— Если это кодовое слово для какой-то сексуальной практики, на которую ты намекаешь, пока трогаешь меня, то я не в курсе, — чуть поспешно ответил Субин. — Шоколадные конфеты люблю…

Ёнджун рассмеялся, поднимаясь с места и садясь к нему на колени.

— Нет, я спрашиваю тебя про сладкое, мы же говорили про десерт, волчонок. Я не особо люблю говорить загадками, так что скажу прямо, что у меня на тебя сегодня планы. Что скажешь?..

Субин вздохнул, очерчивая кончиками пальцем его талию, и взглянул на лицо омеги снизу вверх.

— Думаешь, что-то может получиться? — спросил он. — Ты начал лечение только пару недель назад…

— Нет, нет, — Ёнджун прижал палец к его губам. — Я хочу секса. Хочу тебя. У меня всё-таки есть либидо, а ещё такой привлекательный муж, — его палец соскользнул с чужих губ и очертил подбородок, приподнимая лицо. — И у нас до сих пор не было брачной ночи. Ты меня хочешь?

Субин склонил голову, утыкаясь носом ему в грудь и потёршись о чуть влажную кожу. Как Ёнджун мог не вызывать желание? Он вызывал множество чувств. И раздражение, и интерес, и уважение, и азарт, и вожделение, всё, что угодно, на самом деле, но только не равнодушие. Крепко стиснув омегу в своих руках на пару мгновений, Субин ослабил объятия, водя ладонями по его спине, и оставил поцелуй под его ключицами.

— Хочу.

— Мне стоит что-то знать о твоих предпочтениях?..

— Не фанат секса по-собачьи, — промычал альфа, и Ёнджун издал низкий, чуть хрипловатый смех.

— Люблю тот факт, что ты не сноб.

Он обернулся и снова нажал на сигнал, после чего вновь появившийся официант убрал опустевшие тарелки и вместо них поставил несколько вазочек: с фруктами, зефиром и шоколадными конфетами. Ёнджун, не слезая с коленок Субина, взял одну конфету и поднёс к его губам, и альфа послушно раскрыл рот, принимая подношение; конфета треснула на языке, и сладковатая тягучая начинка растеклась.

— Вкусно? — спросил Ёнджун на ухо Субину, улыбаясь. — Мне хочется тебя немного побаловать.

— Ты так всем своим пассиям говоришь? — Субин дразняще ущипнул его за бедро, спустив ладони немного ниже.

— В следующий раз смотрим не Макбета, а Отелло, ревнивец ты мой, — усмехнулся Ёнджун. — Но я в хорошем настроении, так что хочу немного с тобой позабавляться.

— Спасибо, — Субин склонил голову ему на плечо. — Вечер получился чудесный. И мне было приятно, что ты всё приготовил и ухаживал за мной весь день. И сделал наше первое свидание таким замечательным. И мой первый поход в оперу.

Ёнджун промолчал, его пальцы коснулись заплетённых косиц на виске Субина, зарылись в волосы на затылке. Омега погладил его по голове, прижимая к своей груди, и проговорил:

— Пожалуйста. Я и правда таким занимаюсь, но, знаешь, ты мой муж. Это чувствуется теперь иначе. Весь день я ловлю себя на мысли, что мне нравится представлять тебя своим мужем. Я тобой горжусь, волчонок, так что мне всем хочется хвастаться, какой ты славный.

— Тебе нравлюсь я, или только моё лицо? — лукаво поинтересовался Субин, и Ёнджун шлёпнул его по плечу:

— Ты посмотри на себя. Как нарываешься на комплименты. Был бы ты придурком, думаешь, тебя бы спасла смазливая мордашка? Я бы даже рядом с тобой не встал. Субин… тебе тоже спасибо, за то, что ты такой милый, — сделав паузу, проговорил он, поглаживая ударенное ранее плечо. — Я рад, что мы нашли общий язык.

Он скормил альфе ещё одну конфету. Все они были с разнообразными начинками, но уж очень сладкие, так что после третьей в ход пошли фрукты, многие из которых Субин даже и не пробовал: кубики питахайи и ананаса, манго и звёздочки карамболы; а также вполне понятные ему кусочки дыни, груши и яблок. Субин не мог не быть благодарным за то, насколько внимательно Ёнджун отнёсся к нему: он знакомил Субина с новыми вещами, при этом не обрушивая их на него в ошарашивающем количестве и не пытаясь унизить его, он даже сам сел за руль сегодня, отвечал на все вопросы и то и дело спрашивал, чего хочет Субин.

И за целый этот день он ни разу не взял в руки телефон.

Субин вытянул из вазочки клубнику и поднёс её к губам Ёнджуна.

— Скажи мне, что ты любишь, — проговорил он, — чего ты хочешь.

Я всё исполню.

Ёнджун съел ягоду, его взгляд устремился к ограждению.

— Хочу поплавать, — тихо проговорил он, поднимаясь с колен Субина и, не раздеваясь, зашёл в воду. Голубоватая подсветка бассейна заплясала на его коже звеньями потревоженной воды, и Субин, даже вздрогнувший от контраста, вызванного отсутствием горячего тела на его коленях, поднялся следом. Ёнджун запрокинул назад голову, снова вымочив волосы, и они влажными завитками облепили его шею, открывая лоб. Субин, рассекая воду, подошёл к нему и прижал к стеклянному ограждению.

— Ты такой красивый, — пробормотал он, оглаживая чужое тело под водой и распахивая намокшую тунику. Даже в воде кожа Ёнджуна, казалось, исходила жаром.

— Правда?

Вместо ответа Субин прильнул губами к его шее, выцеловывая кожу в тщетных попытках выбить его чудесный запах. Без своего аромата всё это и правда походило на фантазию, на сон, словно что-то было не так, словно это происходило не с ним. Субину было интересно, станет ли Ёнджун снова холодным и отстранённым, когда они вернутся в горы, или же иногда его эта сторона будет возвращаться, или же теперь они просто на такой фазе отношений, когда подобные вещи дозволены и естественны?..

— Как думаешь, — скользнув клыками по его шее, прошептал Субин. — Это ограждение выдержит двух волков, или мы выльемся вместе с бассейном с высоты энного этажа?..

Ёнджун прыснул, обвивая его шею руками и закидывая ногу на бедро Субина, и тот подхватил его под ягодицами, чтобы удержать на себе. Его бёдра плотно прижались к Субину, и он запрокинул голову, кадык его дёрнулся вверх и вниз.

— Вода — плохая смазка, волчонок, — проговорил он. — Я просто снова хотел посмотреть на тебя такого мокренького, — омега нажал пальцем ему на нос, и Субин сглотнул, обводя взглядом влажные волосы Ёнджуна и его сильные плечи, облепленные мокрой тканью.

— А если я только немного потрогаю? — хрипло спросил он, касаясь пальцами обнажившегося живота омеги, тут же немного напрягшегося под прикосновением. Ёнджун выдохнул чуть рвано, словно одно только это чувство лишило его спокойствия.

— Что ж, потрогать ты можешь, — мягко проговорил он, играясь пальцами с волосами Субина на его затылке, и альфа отодвинул пояс его брюк, оглаживая нежную кожу внизу живота костяшками пальцев, а затем склонился к лицу омеги, целуя его губы. На языке всё ещё чувствовался сладковатый привкус клубники, и шоколада, и немного вина, и Ёнджун не прекращал целовать в ответ, подаваясь навстречу ласкающим движениям чужой руки и расплёскивая воду. Субин сходил с ума от его отзывчивости и от расслабленных вздохов, словно получив доступ к чему-то запретному, не мог поверить, что Ёнджуну хорошо в его руках; ладонь его спустилась ещё ниже, обхватывая его, и омега издал негромкий, томный стон.

— Что такое, волчонок, — Ёнджун улыбнулся, коснувшись ладонью его лица. — Ты вдруг занервничал?

— Конечно, я же не хочу оплошать перед собственным мужем, — Субин ткнулся носом ему в шею, жарко выдыхая. — Да и твой вид не способствует концентрации… И звуки… тоже, тоже не способствуют…

Его пальцы двинулись особенно удачно, и Ёнджун издал стон снова, прикрывая глаза и крепче цепляясь за шею Субина.

— Эти звуки? — выдохнул он. — Сделай так ещё.

Субин повиновался, одной ладонью сжимая его бедро, удерживая на себе, а второй продолжая ласкать омегу. Его собственное напряжение было практически зажато между их телами, и плеск воды и трение ткани совсем никак не помогали; тем более не помогал вид Ёнджуна, полный удовольствия, его тело в трепещущем полумраке, увитое бегущими по коже отблесками воды — и не прошло и пары минут, как омега кончил, испустив долгий, дрожащий выдох.

— Мне это было нужно, — прошептал он немного вяло, опустив ресницы. Субин приподнял его и, поддерживая под плечи и бёдра, положил на воду, позволяя плыть на спине. Ёнджун хихикнул:

— Приятно. Так расслабляет.

— Ты хотел поплавать. Нравится? — улыбнулся альфа.

— Да.

Субин провёл ладонями по животу и ногам Ёнджуна, разгоняя напряжение, и по коже у него пробежали мурашки.

— Вода теперь грязная, — пробормотал Субин.

— Я прикажу её заменить, не волнуйся.

Омега пошевелился, опуская ноги на дно.

— Пойдём, — позвал он. — Я хочу позаботиться о тебе.

Выйдя из воды, они постарались выжать немного свою одежду, но пришли к выводу, что это мало им поможет, и лучше накрыться теми накидками; однако скрыть стояк Субина это мало помогло.

— Да и пусть, — пожал плечами Субин и быстро поцеловал Ёнджуна в щёку. — Мы же только до номера дойдём. Кто увидит, пусть завидует.

— Энергия сильной собаки, — рассмеялся омега. — Но, нет, пожалуйста, не бери это в привычку…

Распорядившись насчёт бассейна, они вернулись в номер, и Ёнджун позволил Субину снять с себя мокрую одежду и обтереть себя полотенцем, а затем и осыпать поцелуями плечи и шею. Альфа подхватил его на руки и отнёс на кровать, быстро превращая свежую убранную постель в подобие гнезда. Ёнджун нетерпеливо затащил его к себе, потянув за руки, и снова прильнул целоваться, оглаживая ладонями тела друг друга, обтираясь неторопливо.

— Сядь, — велел омега, а затем уселся на его бёдра, оседлав Субина. Тот устроил ладони на его талии, не желая отпускать и почти жадно рассматривая каждый сантиметр его тела.

— Ты такой красивый, — проговорил Субин с придыханием.

— Ты часто это говоришь, — Ёнджун откинулся назад, опираясь на руки и выгибаясь, демонстрируя всего себя.

— У меня это само вырывается, — Субин провёл пальцами по его груди и животу, вырисовывая узоры. — Ты просто… 

Он не закончил, обвивая руками омегу и подтягивая в себе, зарываясь лицом в его грудь, водя клыками по коже, что явно приносило Ёнджуну наслаждение.

— Я хочу тебя, — сбивчиво пробормотал омега, приподнимаясь на коленях. — Я хочу взять тебя… нежно…

Субин издал гулкий вздох, когда Ёнджун снова опустился на него, жарко и влажно, начал неторопливо вращать бёдрами.

— Смотри на меня, — велел Ёнджун хрипло. — Хороший…

Его ладони ласково прочертили по плечам Субина, и он зажмурился, закусывая губу. Субин следил неотрывно, заворожённо за почти танцевальными движениями его бёдер, мучительно пленявших его, и слушал голос его мужа, которому он был так желанен.

— Двигайся, волчонок.