Сонхва только закончил убирать несколько оставленных Сонхо на полу игрушку и уселся в кресло почитать книгу, как услышал за окном нечто странное. Какой-то странный шорох и сипение, треньканье и гулкое постукивание. И снова шорох.
Омега покосился на открытое окно, закрытое сетчатыми ставнями от мошек, и поёрзал, устраиваясь в кресле поудобнее.
Затем его слуха достигло что-то, похожее на вибрацию. Звуки гитары.
Сонхва закатил глаза.
—Y no tengo pensado
Hundirme acá tirado
Y no tengo planeado
Morirme desangrado,
Y no— no me pidas que no vuelva a intentar
Que las cosas vuelvan a su lugar, — донеслось из открытого окна.
— Хонджун, — вздохнул Сонхва, обращаясь скорее к самому себе и откладывая книгу. Он поднялся с кресла и открыл сетку, опираясь на подоконник и выглядывая вниз. Хонджун стоял там по колено в траве с гитарой, чей ремень был перекинут через его плечо, и пел.
— Estamos siendo cuidadosos
Como caminando por un piso resbaloso
Sabiendo que un paso en falso nos lleva al fondo del pozo
Será lo tembloroso de la espuma bailando en mi corazón rabioso…
— Хонджун, — мягко, но настойчиво проговорил Сонхва. — Тебя не было несколько недель, и ты решил вернуться с серенадой?
Кречет кивнул, продолжая перебирать струны пальцами и чуть покачиваясь на месте. Что ж, это было вполне в его духе. Сонхва закатил глаза и подпер щеку ладонью, чуть улыбаясь.
— Entender todo es un poco soberbio
Querer explicar todo es un poco por nervios
Por eso hablo hasta por los codos si me pongo ebrio
Y ya no sé si jodo o me lo tomo en serio…
— Ни слова не понимаю, но звучит очень красиво, — проговорил Сонхва. — Хонджун, Сонхо уже давно спит.
Звук гитары тут же оборвался, выражение лица у гарпии сменилось с восторженно-уверенного на виновато-проебавшееся. Из кустов высунулась чья-то рука с охапкой цветов.
— Кэп! Букет! — раздался громкий шёпот, вероятно, Минги.
— Сколько их там? — поинтересовался Сонхва, разглядывая кустарную маскировку.
— Не понимаю, о чём ты, — Хонджун широко ему улыбнулся, хватая букет и закидывая гитару за спину — но её гриф, опустившись вниз, видимо, треснул кого-то по голове, так что из кустов донеслось болезненное «mierda!..»
— Не успел вернуться, а уже мне врёшь, — покачал головой Сонхва. — Заходите в дом. Голодные?
— Э-э, нет, эти товарищи пойдут к себе, я слишком по тебе соскучился, — Хонджун сдался и пошуршал поближе к окну. — Сонхва, свет очей моих, яхонт сердца моего, скажи, что тоже скучал, м?
Он проворно вспорхнул и запрыгнул в окно, осторожно придерживая одной рукой гитару, а второй — букет.
— Обувь! — сердито вскрикнул Сонхва. Хонджун покорно выпал в окно обратно и потрусил входить через дверь.
Омега выглянул в окно.
— Точно не хотите заглянуть? — спросил он у моральной поддержки.
— В другой раз, хён, кэп не оценит, — донеслось из кустов. — Передавай привет Сонхо!
— Ну ладно. Спокойной ночи, — ответил он и отправился открывать дверь.
— Ты не против цветов? — спросил Хонджун, вручая ему собранный полевой букет. Сонхва принял его.
— Не против, — тихо проговорил он.
— Какие цветы твои самые любимые? — спросил Хонджун. — В следующий раз подарю их…
— Ранункулюсы, — проговорил Сонхва. Кречет вытаращил глаза:
— Ого!.. Это что за зверь?
— Лютики такие, — усмехнулся омега и отступил, пропуская его в дом. — Но я их никогда не видел вживую. Уён говорит, что они очень красивые, он хоть в других городах бывал, а здесь у нас таких цветов не найти.
— Значит, найду тебе в следующий раз именно такие цветы, — нахохлился Хонджун. — Но я тебе и подарков привёз!
Он вытащил из-за пазухи книжку и пару коробочек. Одна оказалась с какой-то игрушкой, а вот вторая была поменьше, бархатная.
— Я достал для тебя заколку, — проговорил Хонджун. — Подумал, что тебе было бы интересно, как ювелиру.
Сонхва открыл коробочку, и обнаружил внутри небольшую заколку-гребень из серебра с россыпью зелёных самоцветов. Сонхва тут же извлёк фонарик и принялся рассматривать украшение: вместо того, чтобы быть заключёнными в оправу, формирующую узор, сами камни были выточены в форме зелёных листков и цветков, соединённых друг с другом серебряными ветвями, переплетёнными друг с другом и покрытыми узорами, как на настоящей коре.
— Как живые, — увлечённо проговорил Сонхва. — Что это?..
— Нефрит, берилл и изумруд, — ответил Хонджун. — Ну-ка. Повернись.
Он развернул Сонхва к небольшому зеркалу в прихожей и бережно собрал его волосы.
— Вот так это делается… — старательно убрав его чёлку и заколов волосы гребешком, пробормотал кречет. Заколка была изящной, не слишком броской, теперь в чёрных волосах Сонхва словно была вплетена маленькая веточка.
— А, вот, как этими штуками пользуются, — Сонхва наклонился к зеркалу, рассматривая созданную причёску, и взглянул в отражение на Хонджуна, довольного и взволнованного. — Спасибо.
— Не за что, — прочирикал Хонджун.
— А это у тебя что?
— Это для Сонхо. Он правда уже заснул?
— Конечно, заснул. Пойдём.
Хонджун разулся и посеменил к комнате Сонхо, тихонько отворяя дверь и проскальзывая внутрь. Он положил книгу и коробку с игрушкой на стол мальчика и присел на корточки у его кровати, нависая над ним и невесомо касаясь ладонью детских волос.
— Он обрадуется, когда узнает, что ты вернулся, — шёпотом проговорил Сонхва. Хонджун улыбнулся, глаза его засверкали.
— Правда?
Кончики его крыльев вздрогнули. Он бесшумно поднялся и оставил Сонхо, в последний раз бросив на него взгляд и прикрывая за собой дверь.
— Тебя так долго не было, — проговорил Сонхва, снимая с его спины гитару и откладывая в сторону. Хонджун безмолвно ткнулся макушкой в его грудь, и омега потёр его по плечу.
— Устал, — прошелестел он, признаваясь и оборачивая вокруг Сонхва крылья.
— Мы скучали по тебе, — тот тоже обернул свои руки вокруг гарпии, просовывая ладони под перья на спине. — Чем же ты занимался так долго… Где пропадал…
Хонджун зажмурился, мелко подрагивая.
— Я тоже очень скучал, — пробормотал он. — А ты ещё такие вещи говоришь…
— Какие вещи, — промычал Сонхва, прижимаясь щекой к его макушке.
— Не думал, что такой простой вопрос может быть так приятно услышать, — Хонджун шумно вздохнул. — Я могу остаться?.. Мне кажется, оторвусь от тебя, и умру.
— Хорошо, что я тебя отпускать пока не планирую, — Сонхва стиснул его ещё крепче и потёрся кончиком носа о макушку. Хонджун пах имбирём и жаром.
— Споёшь мне ещё раз эту песню? На этот раз до конца?..
***
Ёнджун приподнялся в постели, чувствуя, как с его груди соскальзывает рука Субина. Солнце уже давно поднялось и светило в огромные окна, заставляя щуриться. Омега схватил телефон, чтобы взглянуть на время, и издал ворчливый стон, протирая глаза. Десять утра. Ему хотелось спать дальше.
Он свернулся в калачик, забиваясь под бок Субина, и потянулся к нему, касаясь губами шеи, но затем снова поднялся и выбрался из постели, поднимая руки и потягиваясь, потёр следы от укусов на плечах и отправился в ванную умываться.
Это была хорошая ночь.
Он вернулся к Субину, садясь на край постели, и нежно провёл ладонью по его спутавшимся длинным волосам, а затем наклонился и медленно поцеловал его макушку.
Субин вздохнул и вытянул руку, проводя по пояснице Ёнджуна.
— Ты проснулся, месяц, — тихо проговорил он.
— Да, — проворковал Ёнджун, нависнув над ним и целуя его лоб. — Ты выспался? Хорошо отдохнул?
Субин шумно выдохнул, не открывая глаз, и погладил его по спине.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
Ёнджун забрался к нему с ногами, и положил голову к нему ну грудь, прижимаясь ухом к солнечному сплетению. Ладонь Субина легла на его волосы, легко играясь с ними.
— Хорошо, — прошептал омега в ответ, щекоча ресницами кожу. — Люби меня. Пожалуйста, люби меня…
***
Возвращение домой выдернуло их из этого иллюзорного мира, в котором они пребывали всё это время. Хоть и пришлось вернуться к повседневной рутине, Субин чувствовал, что они с Ёнджуном стали чуточку ближе, а может, даже и не чуточку. Он пообещал Ёнджуну тайну, и хотел подготовиться, чтобы достойно её преподнести, а до тех пор ждал, когда из города вернётся Кай, и разбирался с накопившимися делами.
— Как вам опера? — спросил Юбин, помешивая ложечкой мёд в хвачэ, — мне ужасно любопытно. Я никогда не бывал и даже не думал, что тебе может быть такое интересно, сыночек.
Субин с некоторым удовольствием отметил, что порой даже и не может понять, к кому обращался его отец — к своему родному сыну или к Ёнджуну.
— Мне понравилось, — качая коленками, проговорил он. — Ёнджуни пообещал меня водить на представления периодически. Это вовсе не скучно, когда понимаешь, что происходит!
— Я знал, что тебе понравится, был практически на сто процентов уверен, — промурчал Ёнджун, спуская ноги с террасы. Они только вернулись с охотничьей тренировки, и раз уж Ёнджуну ещё предстояло поработать с Юбином, они решили пообедать в отчем доме. Джунсу теперь хлопотал на кухне, готовя мясное рагу, и Юбин не мог удержаться, чтобы не расспросить о поездке в город.
— Ты весь в своего отца, милый мой, — Юбин коснулся маленькой ладошкой щеки Субина. — Вы становитесь мягкими и покорными рядом со своими мужьями, как металл покоряется пламени.
Его ладонь почти случайно соскользнула и почти случайно сдвинула воротник рубахи Субина, обнажая пару тёмных пятен на коже.
— Пап, — недовольно проворчал альфа, поправляя одежду. Ёнджун издал лёгкий смешок, а Юбин ущипнул его за щёку.
— Я твоего отца тоже возил в город, но не в Соуль, — проговорил Юбин, отпивая чай. — Мы с ним ездили на дискотеки. И в кино. Но Ёнджун у нас из высшего общества, будет приучать тебя к культурным развлечениям, — в его голосе прозвучала любящая насмешка.
— Отец, он правда был в восторге от оперы, — посмеиваясь, ответил Ёнджун. — Всё не умолкал с тех пор, как мы вышли из театра. Вот и пришлось заставить его замолчать, оказывается, тот ещё болтун.
— Ёнджун! — нарочито плаксиво воскликнул Субин, пихая мужа в плечо, и тот, всё так же улыбаясь, повернулся к нему:
— Я за него.
— Ты меня обижаешь, — альфа подтянул его к себе, утягивая в свои объятия, но тот шлёпнул его по ладоням и отказался устраиваться на груди супруга:
— Ну не в доме же родителей твоих, волчонок.
— У твоего мужа другое воспитание, сыночек, — заметил Юбин и вдруг вытянул шею: — А ты чего тут делаешь, зайка?
Ёнджун развернулся и встретился взглядом с Сонхо, выглядывавшим через ограду.
— А я из школы шёл, — проговорил ребёнок, глазея на них. — Привет.
— Привет, дитя, — Ёнджун слез с веранды и открыл ему калитку. — Но твой дом разве не в другом направлении? Ты что, потерялся?
Сонхо просочился внутрь, помотав головой. За спиной у него и впрямь висел его ранец.
— Сегодня ночью вернулся хён, — пояснил он. — Я очень обрадовался, когда утром увидел.
— Хонджун? Хонджун вернулся? — спросил Ёнджун, и Сонхо кивнул. Омега усадил ребёнка на террасу, рядом с ними, и Сонхо спросил:
— Можно с вами посидеть?
— Конечно, можно, дитя, — улыбнулся ему Юбин. — Но так что? Почему ты домой не побежал? Хонджун что-то сделал? Он что, напугал тебя?
Ёнджун нахмурился. Это было бы странно, учитывая, с каким обожанием Хонджун относился к детям, и в частности, к Сонхо.
— Нет, — вздохнул мальчик. — Наоборот, он мне привёз подарков… и папе тоже подарков привёз. Только они, кажется, опять ссорятся. Наверное, у них совсем не заладились отношения.
Он снова вздохнул, серьёзно и до ужаса по-взрослому.
— О, детка, — покачал головой Ёнджун. — У Хонджуна немного сложный характер… Он такой же вспыльчивый, как и я. Взрослые ссорятся иногда.
— Я боюсь, что Сонхва его прибьёт, — деловито пояснил Сонхо. — Мне бы этого совсем не хотелось, но он хёна совсем замучает. Задушит.
— Задушит? Сонхва? — неверяще спросил Субин. — Это с чего ты так решил?
Ёнджун почувствовал что-то нехорошее в желудке.
— Мне кажется, Сонхва его мучал, — с неудовольствием отозвался Сонхо. — Они подрались, когда я пришёл, и Сонхва его придавил… мне кажется, Хонджуну было очень больно. Он кричал. Так что я решил пока побродить где-то. Когда приезжает дедушка, папа говорит мне погулять, если они вдруг начинают ругаться… Мне не нравится, когда папа такой злой…
Ёнджун смертельно побледнел, Субин закашлялся. Юбин попытался взять ситуацию в свои руки:
— Малыш, я думаю, они не дрались… Я думаю, они на самом деле даже не ссорились. Просто… просто…
— Позвоню-ка я ему, — пробормотал Ёнджун, выхватывая свой телефон; пальцы его аж затряслись, пока набирали номер. Субин с опаской покосился на мужа; невозмутимый, как скала, Сонхо только поджал губы и пробормотал:
— Папа иногда бывает слишком строгий.
— Алло, — напряжённо процедил Ёнджун в телефон.
— Добрый день, — бодро прочирикал Хонджун в ответ. — Ты уже вернулся из Соуля? Я тоже как раз…
— Чем ты занимаешься? — прервал его Ёнджун.
— Лежу, — лаконично ответил кречет и, кажется, зевнул. Ёнджун почувствовал, как дёргается его глаз.
— Хорошо, — с присвистом выдохнул он. — За вашим с Сонхва «лежанием» вас застукал Сонхо, подумал, что вы сейчас друг друга поубиваете, и убежал погулять. Вы хоть башкой своей думаете?..
Хонджун, судя по звуку, шлёпнул ладонью по лицу и застонал.
— Concha de tu hermano… — пробормотал он. — Хён, прости. Всё не так, как ты думаешь. Что он сказал? Он что-нибудь видел?
— Видел, как Сонхва бодренько тебя сед… — Ёнджун оборвал себя, сделал вдох и выдох и продолжил: — Нет, серьёзно. Сворачивайте свою деятельность и приходите забирать ребёнка.
— Я сам могу дойти, — отозвался Сонхо.
— Я не сомневаюсь, лапушка, — проворковал Ёнджун. — Просто хочу заглянуть в глаза эти бесстыжие. Надо же, устроить драку на глазах у ребёнка.
Он выразительно попросил поддержки у Субина взглядом, и тот подхватил:
— Да, какой пример подают детям…
Минут через пять прибежали оба — и Хонджун, и Сонхва, красные то ли от смущения, то ли от бега.
— Сонхо! Боже мой, что ты такое наговорил, — запричитал Сонхва, полыхая ушами. — Почему просто не постучал?
— Вы помирились? — спросил Сонхо.
— Мы не ссорились! — залившись краской ещё пуще, воскликнул Сонхва. Хонджун, непривычно робкий и тихий, ковырял носком обуви землю.
— А что вы тогда делали, — Субин сложил руки на груди. Сонхва, чуть не плача от стыда, проговорил:
— Массаж я ему делал! У него лопатки у крыльев ныли, и я ему плечи разминал! Вот он и вопил от боли! Господи боже мой…
— Точно? — Ёнджун прищурился.
— Ты же знаешь, от долгих полётов у меня ноет спина и плечи, у нас преимущество — это скорость, а не выносливость, — кротко пробормотал Хонджун, не поднимая взгляда. — Могу спину показать… она красная вся…
— А я же говорил, что они не дерутся, — вдруг фыркнул Юбин и повернулся к Сонхо. — Видишь, зря волновался! Всё очень даже хорошо.
— Хорошо? — Сонхо испытующе посмотрел на Юбина, и тот кивнул:
— Сонхва помогал Хонджуну по состоянию здоровья. Иногда это может быть больновато. Вы, раз уж пришли, давайте вместе пообедаем. Садитесь с нами!
Сонхва, до сих пор красный, словно помидор, протиснулся за калитку, и Хонджун, словно тень самого себя, приклеился к нему хвостиком.
— Папочка, ты же не убьёшь Хонджуна? — шёпотом спросил Сонхо, прижимаясь к боку Сонхва. Тот, едва сдерживая истерический смех, приобнял ребёнка и пообещал:
— Я тебе обещаю, ничего подобного в нашем доме Хонджуну не угрожает… не дай бог об этом узнает Уён. Я не буду знать ни минуты покоя до самой своей смерти.