Когда они закончили с Гонилем, от него остался скорее едва дышащий и сипящий остов, нежели живое существо. Они терзали его весь оставшийся день и всю ночь, отказываясь даже давать ему кричать и не останавливаясь. Субин делал это яростно, Ёнджун — совершенно хладнокровно. Его не волновала ни месть, ни пытки, он делал это ради справедливости, и не наслаждался чужой болью. Он только хотел заставить мучителя испытать всё то же самое, что он делал с другими людьми. 

— Не добивай, — проговорил Ёнджун. — Его сбросят в яму.

— В яму?.. — спросил Субин.

— Для особых уродцев у нас есть яма, — негромко ответил Ёнджун. — Это буквально яма. Если мы знаем, что даже самые продвинутые врачи не смогут спасти эту падаль, можно сбросить падаль в яму, где следующие несколько часов или дней они доживают, страдая от боли и гния заживо. Эту идею мне подал Бомгю, кстати, — он едва заметно улыбнулся. — Так как ему казалось несправедливым, что подонки всё-таки встречают смерть, пусть медленную и мучительную, но так и не познав тягот заточения. Так что яма — это финальное заточение. Этот… благодаря огню он может прожить в яме ещё два-три дня.

— Оттуда ещё никто не выбирался?.. — спросил Субин. Он чувствовал себя усталым, но удовлетворённым.

— Оттуда невозможно выбраться, — проговорил Ёнджун. — Экскурсию проведём в следующий раз. Сейчас нужно разобраться ещё кое с чем. Уже утро, так что мы сейчас закончим, перекусим, поспим… и нам предстоит ещё одна встреча.

Он отбросил очередную железяку в уже давно потухшую бочку и несколько раз постучал по стенке ангара.

Дверь открылась.

Субин не знал, сколько снаружи простояли люди Ёнджуна; сменяли ли они друг друга, сомкнули ли хоть глаза за всё это время, смогли ли поесть и попить, однако, когда дверь ангара наконец открылась, в проём просунулась голова Бомгю.

— Вы закончили? — спросил он мягко.

— Да, милый. Тащи клетку, чтобы мы сразу убили двух зайцев, а потом я оставлю уборку на тебя, — ответил Ёнджун. Бомгю кивнул, и ворота ангара приоткрылись. Вплотную к ним стоял небольшой фургон, практически впритык, и из грузового отсека несколько людей рычагами перетащили большую клетку, напоминающую собачью.

Однако внутри сидел человек.

— Кто это? — спросил Субин. — Ещё один богач?

— Нет, этот работал на меня, — ответил Ёнджун. Человек, что лежал на полу клетки и, видимо, спал, во время движения проснулся и подскочил.

— Прошу, простите меня! Я ошибся! Ошибся! Оступился! Я больше никогда… — запричитал он, сотрясая прутья клетки. От него явно разило страхом. На скуле у него виднелся явственный кровоподтёк, а на плече сиял громадный необработанный укус, словно кто-то пытался выдрать из его трапеции кусок мяса.

— Господин! Господин, выслушайте меня, — взмолился он. — Вы же меня понимаете. Вы же должны меня понять!..

— Говнюк решил воспользоваться состоянием одного из наших подзащитных, — негромко проговорил Ёнджун. — К счастью, ничего он сделать не успел.

— Подзащитных? — переспросил Субин. Бомгю пояснил:

— Когда мы вытаскиваем из бедственного положения тех, кто долгое время подвергался насилию, в том числе и сексуальному, мы гарантируем им покой и безопасность. Поэтому заниматься сексом с подзащитными запрещено категорически. Даже если они якобы сами лезут, просят и так далее. Это железное правило, и если его нарушить, оно карается казнью. Один такой проступок сразу бросает тень на нас. Нам перестанут доверять. Перестанут чувствовать себя в безопасности. Начнут думать, что надо «благодарить» или «покупать защиту» своим телом. Этого допустить нельзя. Всем кураторам, которые работают непосредственно с подопечными, запрещено иметь с ними сексуальные контакты. И хотя у нас и так немного мужчин-альф… — он покачал головой и посмотрел на Субина, — хён, ты не обижайся, но я думаю, что вообще не стоит брать их на работу.

— Гю, ты же знаешь, так нельзя, — тихо ответил Ёнджун. — Если уж быть справедливым, омеги тоже поступали паскудно на этой должности.

— Всего двое! За много лет! И не.. не настолько! — возмутился Бомгю. — Ты их даже не убил!

— И этого не убью, — ответил Ёнджун негромко.

— Господин, прошу, вы же должны меня понять! Это… это сочувствие! — вопил тем временем пленник. — Вы же тоже альфа!

Тут-то Субин понял, что всё это время заключённый обращался к нему!

— Ха! — он распахнул глаза. — Он что, думает, что я тут главный?..

— А ты думаешь, в организации, промышляющей убийствами богатых ублюдков, все меня в лицо знают? — криво усмехнулся Ёнджун.

— Я больше никогда! Я даже пальцем не трону! Пожалуйста, отпустите! — голос вопившего стал срываться на испуганный взвизг.

— Принесите членорезку, — велел Ёнджун.

— О, членорезка! — живенько отозвался Бомгю. — Давненько я её не видел!

Невольно Субин почувствовал холодок по спине. Пусть член был и у омег, но всё же…

— Заткнись! — громко велел Ёнджун. Видимо, после бессонной ночи истошные вопли начали и ему действовать на нервы. Пленник убавил громкость, но всё равно не прекратил лепетать мольбы.

— Посмотри налево и назад, — велел ему Бомгю. — Если не закроешься, тебя ждёт та же участь.

Наткнувшись глазами на окровавленную кучу, которая едва ли напоминала человеческую форму, но всё ещё дышала, пленник в клетке прекратил умолять, но вместо этого начал издавать едва слышные истерические подвывания, и его взгляд метался то к полутрупу на стуле, то к Субину и Ёнджуну.

В ангар принесли небольшую коробочку. Ёнджун открыл её, извлекая из футляра ничто иное, как гильотину для сигар. 

— Это членорезка? — Субин скосил глаза на резак.

— Именно, — проговорил Бомгю. — Хён, хочешь, я этим займусь?

— Хорошо. А мы с волчонком пока присядем, — Ёнджун пододвинул к себе ногой стул и кивнул на него: — Милый, я сяду к тебе на коленочки, ты не против?

— Конечно, — Субин, не мешкая, сел и предоставил свои колени мужу. — Располагайся, как тебе удобно.

— Дай ему выбор, — проговорил Ёнджун, обращаясь к Бомгю, и немного утомлённо опустил голову на плечо Субина. Бомгю, милый славный мальчишка, каким он и являлся, подобрался к клетке и нагнулся, рассматривая пленника.

— Ну и зачем ты это сделал, — поцыкал он языком. — Только не кричи. Если будешь кричать, то я выйду из себя, потому что я не такой терпеливый, как хён.

— Пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста… — запричитал альфа, не прекращая тереть ладони друг о друга, словно муха. — Я ошибся…

— Нет, ошибся — это когда ты купил батат вместо картошки, — промычал Бомгю, попинывая прутья клетки и игнорируя дальнейшие подвывания. — Или когда оделся не по погоде. Или когда поворотник забыл включить. А когда ты пытаешься кого-то изнасиловать, это не ошибка. Это, напротив, ложная уверенность в том, что ты имеешь полное право делать то, что делаешь. Если бы это была просто ошибка, ты бы остановился ещё тогда, когда подумал об этом. Тогда это бы была просто ошибка. Когда тебя поймали с членом наружу, это, получается, уже череда принятых тобой неверных решений. Осознанных решений. И если бы тебя не поймали, ты бы не подумал, что это ошибка. Ты бы скрыл это, но пожалел бы ты об этом? Я так не думаю.

— Гю, кончай уже, — Ёнджун потёр виски.

— Хён, мне тоже нужен звёздный час, — возразил Бомгю.

— Он ещё слишком юный, — тихо вздохнул Ёнджун. — Слишком кровожадный…

Субин обернул руки вокруг супруга, устало устроил подбородок на его плече. Бомгю, в отличие от Ёнджуна, не был таким хладнокровным. Он именно мстил и наслаждался этим. Субину было трудно поверить, что этот пахнущий молоком и травами ребёнок, не колеблясь, может изувечить их заключённого; но он был слишком уставшим, чтобы слишком уж удивляться. За последние сутки он был слишком впечатлён, поэтому всё его внимание устремилось к Ёнджуну.

— У тебя ничего не болит? — прошептал он. — Сильно устал?

— Пытать людей? — немного вяло проговорил Ёнджун.

— Месяц.

Субин положил руки ему на плечи и легонько сжал, и ресницы Ёнджуна опустились вниз.

— Мм… — он издал лёгкий вздох. Субин коснулся губами его шеи.

— Я вам не мешаю? — спросил Бомгю. Ёнджун закатил глаза:

— Нет, продолжай.

— Никакой семейной поддержки в этом доме, — проворчал Бомгю и бросил членорезку в клетку. — Короче, решай. Либо ты режешь себе член. Либо хён тебя убивает. Ты знал правила. Ты подписал договор.

— Н-но я же ничего не сделал! — возопил пленник. — Я ничего не сделал! Я… я не успел!

— Именно потому что ты ничего не сделал, — лениво проговорил Ёнджун, — я тебе даю выбор. Без этого ты бы уже гнил на дне Хангана. Можешь ещё пожить.

— Господин! Господин, вы же должны меня понять! — тот обратился снова к Субину. — Вы же альфа! Это была любовь! Она свела меня с ума! Я не мог сопротивляться! Я влюбился! Вы же понимаете! Вы должны меня понять, господин, вы же, вы же любите!..

— Ещё одно слово, и я сам сверну тебе шею, — прошипел Субин сухо. — Не смей осквернять любовь своей гадостью!..

— Выбирай, хер или жизнь, — велел Бомгю. — У тебя есть пять минут. Умолять бесполезно. Через пять минут, если ты не отрежешь себе хер, хён свернёт тебе шею. Если отрежешь — тебя зашьют и обработают. Затем ты отправишься под надзор и будешь работать на другой должности. Но ты сохранишь себе жизнь. Можешь отрезать не под корень, но обязательно больше половины, — он достал телефон и засёк время. — Тик-так, тик-так.

Ещё пару минут пленник всё равно потратил на мольбы, но никто ему не ответил. Субин и вовсе прекратил уделять внимание клетке, сосредоточившись на том, чтобы гладить плечи сидящего на его коленях омеги, пока тот переговаривался с братом. 

— Я… я не могу! У меня не получается! — раздался плач из клетки. — Он… не влезает!

— Ого, а я думал, тебе нравится пихать член в узкие дырки, — саркастически процедил Ёнджун, дёрнув бровью. — Думаю, захочешь жить — сделаешь. Сколько времени?

— У него ещё полтора минуты, — ответил Бомгю.

Субин поморщился. Господи, запихивать член в узкое кольцо с лезвием, да ещё и чтобы отрезать половину…

— Тик-так, — издевательски напомнил Бомгю. В последние секунды и в полной панике альфа всё-таки каким-то образом умудрился вкрутить свой несчастный хер в кольцо и нажать на резак, но с первого раза отрезать не смог, вопя и прижимая ладони к паху со спущенными штанами. Со второго раза адреналин сумел сделать своё дело, и он всё же смог отрубить пенис, когда увидел, что Ёнджун поднялся с насиженного места.

— Что ж, это всё, — подвёл итог Ёнджун, наблюдая за корчащимся, рыдающим телом на полу клетки. — Мелкий, я оставлю всё на тебя. Мы пойдём отдыхать, присоединитесь к нам за завтраком. Не забудьте пригласить наших гостей. Я хочу ещё порадовать Субини, — он погладил альфу по щеке и принялся снимать с себя запачканный комбинезон и всё остальное.

— У тебя припасён ещё какой-то сюрприз для меня? — спросил тот.

— Я же говорил, что нас ждёт ещё одна встреча. Но не волнуйся, ничего такого нервного. Только приятное, — омега тепло и устало улыбнулся ему. — Поэтому просто дождись.

— Мы поедем в отель?..

— Нет, остановимся в моём доме, — ответил Ёнджун. — Он ближе, так что отдохнём там.

К дому Ёнджуна их отвёз господин О, уже с готовностью распахнувший перед ними двери автомобиля.

— Бессонная ночь, молодой господин, — проговорил он. — Доброе утро, молодой господин Чхве. Доставлю вас в лучшем виде.

Через буквально десять минут они остановились у ворот дома Ёнджуна. Это был небольшой домик с участком, но у самой реки, так что вид выходил прямо на небольшой причал на территории. По сравнению с другими владениями Ёнджуна это было достаточно скромным, хотя и уютным.

— Сюда нельзя входить никому, кроме семьи, — проговорил Ёнджун. — Если только по приглашению. Не люблю чужаков в своём гнезде. Так что извини, здесь немного не прибрано.

На вкус Субина, в доме было всё прекрасно прибрано, просто Ёнджун был чистюлей. Пара спален вместе с ванной комнатой и кабинетом была на втором этаже, так что они сразу поднялись наверх.

— Иди в душ, волчонок, я пока постелю на двоих, — велел омега, но Субин обнял его со спины, надеясь разжалобить:

— Мы не можем принять душ с утра?..

— Уже утро, — справедливо заметил Ёнджун. — И ты не залезешь в мою чистую постель, пока не вымоешься. От тебя воняет кровью и гарью, так что вперёд. Раньше зайдёшь, раньше закончишь. Я сейчас к тебе присоединюсь, — смягчившись, пообещал он. Субин вздохнул. Он очень устал, но Ёнджун был прав — они даже в защитных комбинезонах провоняли насквозь.

Он снял одежду, сложив её на стиральную машинку, и забрался в душ, позволяя себе постоять немного под горячей водой и позволяя ей унести всё, что было слишком. Через несколько минут в ванную зашёл и Ёнджун, с домашней одеждой.

— Волчонок, ты что, уже спишь? — мягко спросил он. — Не засыпай, захлебнёшься. Я не готов становиться молодым вдовцом.

Субин усмехнулся и поманил его к себе; Ёнджун тоже разделся и забрался под струи воды, полоскаясь и обтираясь об Субина, словно большой кот.

— Ну и денёк, да? — спросил он. — Как ты?

— Ёнджун, я не настолько впечатлительный, чтобы меня можно было напугать трупами, — Субин коснулся губ его скулы. — Просто утомился немного.

— Это всё равно не то, чего ожидают альфы от своих молодых и красивых мужей, я же знаю это, — Ёнджун остро, тоненько улыбнулся, обвивая шею Субина руками. — Помнишь, как я отвёл тебя в Небесный парк? После брачной церемонии.

— Помню, — Субин запустил пальцы в его мокрые волосы. — Ты пообещал выдавать информацию дозированно.

— Что бы ты сказал самому себе в прошлом? — спросил Ёнджун.

— Что всё именно так, как ты и обещал, — хмыкнул альфа. — Увиденное соответствует заявленному. 

— Ты мне нравишься, — Ёнджун провёл ладонью по его шее. — Никаких истерик, никаких скандалов.

— Боже мой, какого ты был обо мне мнения. Хочешь, я поплачу, когда проснёмся? — улыбнулся Субин и коротко поцеловал его в губы.

— Ты будешь красивым, даже если будешь плакать, я бы тебя до слёз довёл только ради этого, — ухмыльнулся Ёнджун.

— Абьюзер.

— Ещё какой.

— Давай мыться, я правда хочу спать.

После душа Ёнджун выдал Субину снова свою одежду, и они отправились в постель; за окном уже давно рассвело, но они всё равно хотели урвать несколько часов сна.

— Когда приедет Бомгю и Исыль? — сонно поинтересовался Субин, ерзая на простынях и прижимая к себе омегу. Тот зашуршал, тоже устраиваясь поудобнее, и едва слышно проговорил:

— Думаю, часа через четыре, может, пять. Не волнуйся, они привезут завтрак.

— Я не о завтраке волнуюсь… они-то хоть поспали?

— Поспали, волчонок, — Ёнджун издал умилённый смешок. — И нам тоже надо. Нам ещё ехать обратно в горы…

Субин помолчал, уже почти проваливаясь в сон, но всё равно спросил:

— Что за земляника?..

— А подслушивать нехорошо, детка, — Ёнджун нежно ущипнул его за ухо. — Камни. Земляника — это рубины.

— Одной загадкой меньше, — Субин прижался к его виску губами и вздохнул. — Сладких снов.