Омега вздрогнул, замирая, и прижал Хонджуна к себе, словно пытаясь спрятать — но как спрятать его огромные крылья, обернувшиеся вокруг него, словно кокон? Он обернулся.

На террасе появился мужчина лет пятидесяти с лишним, держащий фонарь в руке. Сходство его с Сонхва было очевидным, и ещё более очевидной была злость на его лице.

— Это что ещё за клоун! — возмущённо зашипел он. Сонхва побледнел и поспешно зашептал Хонджуну:

— Уходи, уходи скорее, пожалуйста, не хочу, чтобы ты слушал такое!..

Хонджун, словно впавший в какое-то оцепенение, сжал его ладони ещё разок, тяжело взмахнул крыльями и снялся с места, взмывая в небо. Сонхва проводил его взглядом виновато, а затем мрачно уставился на отца.

— Не смей так говорить с моими друзьями, — процедил он сквозь зубы. — Это никак тебя не касается!

— Не пудри мне мозги, Сонхва! — воскликнул отец. — Думаешь, не видел я, как вы тут обжимались?! От тебя теперь им за версту пасёт! Ты в своём уме вообще?! Видит небо, не стоило мне позволять тебе жить одному, ты уже лезешь на всяких… уродцев! У тебя маленький ребёнок, ты хоть понимаешь, какой пример подаёшь?! Не говоря уже о том, насколько гарпии опасны!

— Никакой он не опасный! — яростно воскликнул Сонхва. — Он чудесный человек, и он бы никогда не навредил ни мне, ни Сонхо!

— Я тебе простил твои «отношения» с Гаылем, но скажи, — отец хохотнул, — ты это нарочно делаешь? Чтобы меня позлить, да? За что? Я что, такой плохой отец? Ты меня так ненавидишь? Ты ведь это назло мне! Что дальше? Будешь с дикими зверьями сношаться? Не стоило мне оставлять Сонхо с тобой…

— Как у тебя вообще язык повернулся такое сказать! — возмутился Сонхва, покраснев от злости. — Это тебя вообще никак не касается! Хонджун — такой же оборотень, как и мы, ты что, сам себя не слышишь?! Ты говоришь так же, как городские!!

— Ты на меня голос не повышай! — рявкнул тот и запричитал: — Чем я такое заслужил? Сонхва, чем? Я что, желал тебе зла? Нет, я же добра желаю! У всех дети, как дети, а мой один — ненормальный, извращенец какой-то! Чем тебе альфы не угодили? И так ты собрался воспитывать Сонхо? Чтобы он, когда вырастет, тоже…

— Довольно! — вскричал Сонхва. — Не смей ввязывать в это Сонхо! И Хонджун такого не заслужил!

— Он дикий! Это гарпия! Откуда он тут вообще взялся! Ты мой сын, а Сонхо мой внук! И если ты продолжишь себя вести в том же духе, я его заберу к себе, как и следовало бы уже давно!

— Ты его у меня не заберёшь, — прорычал Сонхва. — Он мой сын!

— Он тебе не сын, и ты прекрасно это знаешь! — всплеснул руками отец. — Я прекрасно понимаю, зачем он тебе нужен, прикрывать свою ущербность! Ты сам себя обманываешь, сам всё глубже погружаешься в свои иллюзии, а жестокая реальность такова, Сонхва, тебе нужно одуматься, прийти в себя и выйти замуж за альфу, чтобы у тебя свои дети появились!

Сонхва издал сардонический смешок, запрокидывая голову, и сложил руки на груди.

— Хорошо, — проговорил он с присвистом. — Я выйду замуж за Хонджуна, и он заделает мне много детишек. Он альфа, в конце концов.

Его отец побледнел, потеряв дар речи, а Сонхва продолжил:

— И что с того, что он гарпия? Он оборотень, а значит, у нас могут появиться дети. Я выйду за него замуж и буду, как ты и хотел, ходить вечно беременный и босой, буду рожать маленьких птенчиков. Или, как это получается? — он притворно задумался, — может, я буду нести яйца?

— Замолчи! — взвизгнул старший оборотень, но Сонхва было не остановить:

— И замечательно, что у Сонхо будет такой пример, раз уж ты об этом заговорил. Если на то пошло, я буду счастлив, если Хонджун тоже станет ему приёмным отцом, потому что он любит Сонхо, а Сонхо любит его, и раз так, может, он не вырастет в такого отвратительного, узколобого расиста, как ты!..

Отец его подлетел к нему, занося руку для удара. Шлёп!

Но вдруг что-то большое оказалось прямо перед лицом Сонхва, а вместо шлепка послышалось мягкое «пум!»

Сонхва распахнул глаза. То, что было перед ним, оказалось рябыми крылышками, и пощёчина, которая предназначалась ему, бессильно угасла в перьях Хонджуна.

— Прости, — пробормотал кречет, встречаясь с ним отчаянным взглядом. — Я так не могу, я не могу… не надо…

— Хонджун… — Сонхва задохнулся.

— Напал! Как есть, напал! — отец Сонхва защёлкал зубами и зарычал. — Ну, что ты! Давай, давай! Разве такие уродцы, как ты, не бросаются на всё, что движется?! Дай мне повод, только дай мне повод, я тебя на клочья порву!!

Сонхва оторопел. Хонджун выглядел напуганным. Он вжал голову в плечи, не решаясь даже взглядом встретиться с разъярённым оборотнем, почти плача, но всё равно не уходил с дороги, загораживая Сонхва крыльями.

— Что случилось? Дедушка! Дядя Хва!

На пороге террасы появилось несколько детей, среди них и встревоженный Сонхо. Сонхва ахнул, понимая, что своими безудержными криками они, верно, перебудили половину посёлка, а не только детей.

— Назад! — рявкнул его отец, отпихивая их внутрь дома. — Эта тварь опасна!

— Деда, ты чего! — ошарашенно пролепетал Сонхо. — Это же Хонджун! Он хороший!

— Ты ещё маленький и ничего не знаешь! — непререкаемым тоном оборвал его дед. — Это гарпия! Они неуравновешенные и могут броситься на вас!

— Нет! — Сонхо вывернулся из его рук и пихнул деда. — Отстань от него! Ты! Ты плохой!

— Я забираю тебя! — рука старика протянулась к Сонхо, но тот снова увернулся и выскочил наружу.

— Папа!

Сонхва протянул к нему руки, и Сонхо прыгнул прямо к нему в объятия. Его братья с ужасом смотрели на них, напуганные словами деда, а тот, сыпя ругательствами, снова набросился на Хонджуна.

— Папа, что происходит? — в смятении воскликнул Сонхо. — Что с дедушкой? Он сошёл с ума?!

— О, милый мой, — всхлипнул Сонхва, стараясь не заплакать изо всех сил. Как ему объяснить?.. 

Хонджун повернулся к ним, обнимая, и проговорил:

— Мы тебе попозже всё объясним, чикито, это просто… недопонимание…

Внезапно лицо его побелело, а Сонхва услышал звук, от которого сердце, казалось, раскрошилось в пыль.

Рвак, рвак…

Его отец выдирал перья.

Сонхва почувствовал, что ему нечем дышать. Его заполонила такая злость, такая ярость, что перед глазами всё стало красным, как кровь, а голова стала такой горячей, словно внутри взорвалась бомба. Его одежда затрещала, разрываясь.

— Сонхва! — он услышал голос Хонджуна.

В следующую секунду он повалил своего отца на землю, рыча и вопя, щёлкая клыками у самого его лица. Он не смеет трогать Сонхо. Он не смеет трогать Хонджуна. Он не смеет говорить такие вещи. Не смеет, не смеет…

— Нет… Сонхва! — его отец попытался отползти назад. — Ты что творишь! Я твой отец…

Но Сонхва придавил его лапами к земле и издал пронзительный вопль прямо ему в лицо, вымещая всю свою злость и боль. Как он был сыт по горло этим. Как его это достало…

Когда воздух в лёгких кончился, он отступил назад; лапы его подвели, вдруг ослабев, и он плюхнулся на землю, а затем вновь обернулся человеком, приподнимаясь на четвереньки. Хонджун поспешно накинул на него свою рубашку, но она, как обычно, особо погоды не сделала.

Сонхва тяжело дышал. Ему хотелось многое сказать.

Если ты желаешь мне добра, то почему каждый раз, когда ты приезжаешь, мне хочется сдохнуть? Почему я должен мириться с твоими комментариями? Я лучший ювелир в Мёхянсан, я хорошо зарабатываю, я даю Сонхо всё необходимое, а ты только хочешь, чтобы я лёг под альфу, и тебе плевать на всё, чего я добился. Единственное нестабильное чудовище, о котором тебе нужно поволноваться, это ты сам.

Но вслух он сказал только:

— Вон из моего дома. Немедленно. 

Старик кое-как поднялся на ноги и, дрожа и спотыкаясь, скрылся внутри дома.

Сонхва устало прикрыл глаза. Если бы они только не попались…

— Сонхо, — пробормотал он, шаря вокруг себя. — Сонхо…

Сонхо, сидевший на руках Хонджуна, сполз на землю и побежал к нему, и омега с облегчением обнял его, прижимая к себе.

— Прости меня, милый, прости… — прошептал он. — Мне жаль…

— Что случилось? Почему дедушка такой злой? — с отчаянным испугом спросил мальчик, вцепившись в плечи Сонхва.

— Он не злой, милый, он просто… ошибается, — тихо проговорил Хонджун, присаживаясь рядом. — Ты знаешь, иногда люди думают всякие глупости про оборотней, из-за наших способностей. Но иногда бывает так, что одни оборотни думают такие же глупости про других. Твой дедушка не знает, что я не опасен, он испугался за тебя, потому что услышал вот такие глупости и решил, что это правда.

— Но мы же можем сказать ему! — воскликнул Сонхо. — Я могу сказать ему! Мы же можем? Я никогда не врал! Честно! Я не врун!

— Дедушка не думает, что ты врёшь, детка, он думает… что ты просто ещё многого не знаешь, — вздохнул Сонхва. — Прости, Сонхо, я не хотел, чтобы мы так ссорились… Может, однажды дедушка изменит мнение, и мы с ним помиримся. И всё будет хорошо. Но сегодня, к сожалению, мы больше уже не сможем поговорить.

До их слуха донёсся звук заведённого мотора, а затем шорох колёс. Хонджун вздохнул:

— Ворота же ночью закрыты… Как он выедет-то?

— Как-нибудь, — прошипел Сонхва. — Его проблемы. Ох, милый… боюсь, поездка на море в этом году не состоится. Мне жаль…

— Пап… там к-кровь… — пробормотал Сонхо испуганно. Зрачки Сонхва сузились при виде тонких струек, оставивших следы на крыльях Хонджуна.

— А может, и не помиримся, — сквозь зубы процедил он. — Зайдём в дом. Пойдём, пойдём…

Он подобрал остатки своей одежды и устало побрёл к дому, положив ладонь на плечо сына.

Однако и дома их ждал ещё один сюрприз.

— Дядя Хва, а мы теперь куда… — пробормотал один из детей, опасливо косясь на Хонджуна.

Сонхва издал истеричный смешок. Так этот старый хрыч сбежал, спасая свою шкуру, но оставив своих внуков «дикому и опасному» Хонджуну? Вот же… и действительно, уж слишком быстро он уехал!

— Так. Дайте мне одеться, и я сейчас всё решу, — проговорил он. — Всё будет хорошо, вам не о чем беспокоиться. Сейчас мы поговорим, ничего не бойтесь и… идите, эм, на кухню. 

К его удивлению, Хонджун тоже потопал вместе с детьми на кухню, как послушный ребятёнок. Сонхва покачал головой и поторопился одеться хоть во что-нибудь, а заодно захватить аптечку для крыльев Хонджуна.

Когда он вернулся из комнаты, то обнаружил всех пятерых, сидящих за столом, Сонхо — на коленках Хонджуна, рассказывавшего какую-то ерунду. На лицах Лиюля, Тэяна и Тэу были несмелые улыбки пополам с замешательством. Всё-таки у Хонджуна поразительный талант забираться в чужие сердца.

— А вот и я, — тихо проговорил Сонхва, ставя аптечку на стол. — Сонхо, детка, у меня к тебе поручение. Я знаю, что уже поздно, но если бы ты поставил чайник, ты бы очень помог папе. Сделаешь?

— Конечно, — Сонхо спрыгнул с колен Хонджуна и посеменил к плите.

— А я пока обработаю твои крылья. Вытягивай, как можешь, — велел Сонхва Хонджуну, открывая аптечку и вешая светильник над столом. Тот повиновался. Сонхва вздохнул и принялся обрабатывать ранки. Теперь в безупречных крыльях гарпии зияли прорехи; пусть раньше Хонджун и сам выдёргивая себе перья, но они были единичными, а теперь у него отсутствовали целые пучки, и кожа там обнажилась и кровила.

— Мне жаль, что вы увидели эту ссору, ребята, — проговорил Сонхва. — И жаль, что мы вас напугали. Завтра я свяжусь с вашими родителями и всё объясню, а потом отвезу вас домой. Сейчас мы выпьем немного чаю, чтобы успокоиться, и отправимся спать, а ты, — он выразительно посмотрел на Хонджуна, — в мою комнату.

— А-а-а… — раздался хоровой вздох понимания. Один из близняшек спросил:

— А что такое гарпия? Это… обзывательство какое-то?

— Никакое не обзывательство, — ответил Сонхва. — Хонджун — точно такой же оборотень, как и мы. Только мы волки, а Хонджун — птица. И как мы не можем прятать запах, Хонджун не может прятать крылья. В остальном он ничем от нас не отличается, и такие оборотни-птицы, как он, называются гарпиями. Вы наверняка видели их и у вас в городе, просто не знали, как называется.

— А-а-а… — раздалось снова.

— Я вам рассказывал о Хонджуне, — сказал Сонхо, ставя чайник на стол. — Я же уже говорил.

— Я думал, Хонджун — это твой одноклассник, — протянул Тэян. — А он взрослый, оказывается…

— Что за разочарованный тон, со мной всё равно можно играть, — наигранно надулся Хонджун и ойкнул, когда Сонхва коснулся антисептиком его ранок. Сонхо донёс чашки и расставил их на столе, а затем поинтересовался:

— А можно ещё и булочки? А то я что-то проголодался.

— Можно булочки, — кивнул Сонхва. Дети наверняка шокированы, пусть уж лучше с булочками, чем без. Сонхо притащил и корзинку со сладкими рисовыми булками и забрался на стул рядом с Хонджуном, цокая языком:

— Очень больно?

— Немного, — слабо улыбнулся Хонджун. — Но я всё равно могу летать! Этого недостаточно, чтобы я остался на земле. И новые перья вырастут очень быстро!

— Готово, — Сонхва погладил перья и сочувственно посмотрел на гарпию. — Прости, Хонджун. Мне так жаль… твои чудесные крылья… и даже не говори, как всё быстро отрастёт! Так нельзя… Я же сказал тебе улетать…

— Я знаю, — Хонджун повесил голову. — Я всегда сбегал. Но бросить тебя вот так не мог. Это было глупо… из-за меня всё и пошло наперекосяк, как всегда, просто… я увидел, что он тебя ударить хотел, а в следующую секунду уже был на земле.

Сонхва взял его за руку.

— Хонджун моя пара, — негромко проговорил он. — Это вашему дедушке тоже не нравится. Но что поделать. Придётся ему с этим смириться.

С этим он взял чайник и разлил чай по чашкам, а затем раздал детям по булочке.

— Тебе тоже, — он вручил одну булочку Хонджуну. — Ты сегодня больше всех натерпелся.

— О яхонт души моей, дивный, прекраснейший… — перехватив его ладонь, Хонджун оставил на ней поцелуй. Сонхва нежно ущипнул его за щёку:

— Опять ты за своё.

— А почему дедушка не хочет, чтобы вы были вместе? Он что, злодей? — спросил Лиюль.

— Дедушка не злодей, он просто по ошибке думает, что злодей я, — хихикнул Хонджун, наслаждаясь поглаживаниями по крыльям от Сонхва.

— Но ты не похож, — скептически протянул Тэян. — На злодея. Маленький какой-то…

— Потому что я птица. А вы волки, большие и сильные, — промурчал Хонджун, с обожанием глядя на Сонхва.

За чаем напряжение немного спало, и после череды вопросов Сонхва смог уложить их всех снова в постель, убедив, что всё в порядке. Они очень хотели потрогать крылья Хонджуна, но так как Сонхва только их обработал, это пришлось отложить.

— Хонджун, ты же не питомец, — пожурил он гарпию, заведя к себе в комнату. — И не зверь в зоопарке.

— Но они же дети, — надул губы тот. — К тому же, мне приятно, когда мои крылья кому-то нравятся…

— А меня тебе уже недостаточно? — ревниво поинтересовался Сонхва. Хонджун сглотнул:

— Ну, если так вопрос поставить…

Сонхва тихо рассмеялся.

— Боже. Этот вечер просто… у меня голова кипит, — признался он. — Я и представить себе не мог такого… 

— Почему ты обратился? — спросил Хонджун. — Ты на своего отца напал…

— А почему ты вернулся, когда я велел тебе улетать?.. — Сонхва склонил голову набок. Глаза Хонджуна заискрились.

— Так я правда… твоя пара? — спросил он. — Ты не сказал это, чтобы детям было проще понять…?

— Зачем бы мне было лгать им, Хонджун, — Сонхва коснулся его щеки, приподнимая его лицо. — Ты мой альфа, милый, — он издал смешок, — не думал, что когда-нибудь скажу это.

Он склонил голову, касаясь губ Хонджуна своими. Тот резко вздохнул, распахивая глаза, а затем его ресницы опустились, а кончики перьев затрепетали, когда он прильнул к омеге, отвечая на поцелуй.

— Я, — прошептал он в губы Сонхва, — на самом деле, тоже не думал, что ты скажешь это. Мой омега.

Шёпот Хонджуна действовал успокаивающе, смягчал тревогу, обволакивая разум, словно мёд. Сонхва чувствовал, что остатки напряжения растворяются, и последняя нервная дрожь в кончиках пальцев исчезает, и он снова поцеловал гарпию, отбрасывая последние сомнения и избавляясь от последних толик беспокойства, тяготивших его после ссоры. И вдруг осознал, как ему хотелось целоваться с Хонджуном всё это время, а он даже не понимал, что ему хотелось именно этого.

— Боже, — Сонхва тихо засмеялся, обхватывая лицо кречета ладонями. — Уён был прав. 

— О чём?.. — шепнул Хонджун, сверкнув глазами.

— Просто. Он был прав, — Сонхва снова прижался к нему губами, и Хонджун был рад отдать ему все свои поцелуи.

— Послушай, светик мой, — нацеловавшись вдоволь, Хонджун коснулся его груди. — Я тут подумал… может, поедем вместе на море?

— На море? — эхом отозвался Сонхва.

— Детей надо отвезти домой, — рассудил кречет. — Так может, попросим отпуск? Да, конечно, это очень внезапно, но я думаю… можно попробовать. У Сонхо будут каникулы на море с братьями, мы отдохнём вместе… Ты и я. Море и дети. Я сниму нам какой-нибудь милый домик на берегу, — он коснулся губами щеки Сонхва. — Как тебе такая мысль?

— Я не знаю… — растерянно пробормотал Сонхва. — Я никогда не уезжал вот так… на отдых… это так внезапно.

— Мы будем рядом с тобой, я и Сонхо, — ответил Хонджун. — И у тебя ещё есть время подумать. Но на самом деле, я думаю, он был бы счастлив разделить с тобой каникулы. А я… — он скромно улыбнулся, — был бы счастлив присоединиться…

Сонхва ткнулся своим лбом в его лоб и вздохнул, закрывая глаза.

— Если бы я не устал так сильно и в соседних комнатах не спали дети, я бы уже срывал с тебя одежду, — пробормотал он. Хонджун издал смешок:

— Ого. Если бы я не устал так сильно и в соседней комнате не спали дети, я бы уже выпрыгивал из штанов.

— Нам в любом случае нужно избавиться от одежды и пойти умыться, чтобы лечь спать, — Сонхва в последний раз чмокнул его губы. — А завтра пойдём просить отпуск.

— Йес! — Хонджун вскинул кулачки, подпрыгивая.