— Эй, птенчик, — слышит Ястреб и несколько удивляется. Сначала от тона, которым ему это было адресовано, потом от того факта, что к нему вообще обратились, а затем и вовсе оттого, как его назвали. Потому что Ястреб не скрывался, шел в людные места (даже когда просто ходил в магазин за хлебом) в своем злодейском прикиде, чем изрядно бесил как героев, так и полицию.
Ястреб этим вниманием наслаждался и обожал, а особенно он обожал смотреть на взбешенные лица героев, которые все никак его поймать не могли.
Ястреб был Злодеем с большой буквы, хотя в кругу героев его называли просто Говнюком, но тоже с большой буквы. И пусть мирных жителей он старался не трогать, но творить хрень и изводить героев просто обожал. Зачем — непонятно, Ястребу и самому было интересно, он просто следовал своему желанию развлекаться, каких-то особо-масштабных целей у него не было, как и драматичной предыстории к ним.
Он к Лиге Злодеев то присоединился лишь из большого интереса и любопытства.
Ястреб оборачивается — и ему приходится слегка поднять голову, потому что незнакомец оказался несколько выше. Ненамного, но ощутимо. У незнакомца белесые волосы, точно первый снег, солнцезащитные очки на носу и крайне заебавшийся вид. Ястреб косится ему за плечо, куда-то в окно, где прекрасно виднелось напрочь затянувшееся небо. На улице пасмурно, а у этого очки. Либо стиль, либо причуда, либо там мешки от недосыпа настолько огромные, что бедолага решил не пугать этим окружающих. И что-то Ястребу подсказывало, что верным тут будет третий вариант.
— Ты что-то сказал? — Спрашивает Ястреб, переходит сразу на “ты”, потому что обычно людей это раздражает. Ястреб растягивает губы в улыбке (достаточно жуткой, чтобы напугать гражданского), а прибавляя к этому то, что губы у него были вымазаны черной помадой (для пущего эффекта, не иначе), картина выходила достаточно зловещей.
По крайней мере, так считал сам Ястреб. И еще множество гражданских.
Но явно не этот высокий парень — он даже не вздрогнул, лишь чертовски устало вздохнул (и на мгновение Ястребу его даже жаль стало), и ответил:
— Отодвинься, будь добр. Мне нужна эта чертова лапша, — говорит незнакомец и, зачем-то, снимает очки.
Ястреб думает, что у этого человека причуда — явно гипноз, потому что Ястреб замирает, и, кажется, перестает дышать.
Мешки у этого человека действительно огромные и темные, а глаза уставшие, однако… Однако радужка у него была какая-то колдовская. Светло-голубая, от нее будто бы веяло холодом и вечной мерзлотой.
Человек был хорош.
То есть, он был шикарен. И заебанный вид придавал ему еще больше шарма.
— Слушай, птичка, я хочу жрать. Давай ты будешь творить свои злодейские дела где-нибудь не в отделе лапши, а? — Вновь говорит незнакомец и Ястреб вздрагивает. От этого искренне-уставшего тона, от этого глубокого голоса, от того, как именно в конце концов он его назвал.
И Ястреб не может сдержаться, нет.
— Ну, раз мне нельзя творить свои грязные злодейские дела в отделе лапши, то где же тогда мне их творить? — Он хитро щурит глаза и подходит ближе. От незнакомца пахло морозной свежестью и мятой. У Ястреба, кажется, слегка вскружилась голова, но ему показалось, он уверен в этом. — Может, мне навести хаос в твоем сердце?
Незнакомец моргает. Смотрит на него молча в течении пары минут, и Ястреб видит активную мозговую деятельность — этот человек явно не спал много ночей, или спал, но повезет, если хотя бы часа два от силы. А потом… потом он фыркает, улыбаясь.
И видимо, у Ястреба этот хаос в сердце наступит раньше, чем у этого прекрасного незнакомца.
— Мне бы для начала бунт в желудке унять, а потом в сердце хаос устраивать, любвеобильная ты птица, — насмешливо говорит он, и ледянисто-голубые глаза сверкают каким-то весельем, что делает незнакомца гораздо более живым (и еще более прекрасным), чем до этого.
— Так я тебя угостить могу, — говорит Ястреб хитро.
Незнакомец фыркает.
— Так я отказаться могу, — передразнивает он.
— А ты не отказывайся, — говорит Ястрею и поддается еще ближе, так, чтобы расстояние между ними составляло жалкие пару сантиметров. — Может, имя свое скажешь?
— Прости уж, но родители учили меня не говорить свое имя злодеям. По мне не видно, но мальчик я хороший, — явно забавляясь, отвечает незнакомец.
Ястреб едва ли не закатывает глаза.
— Что ж, значит такова моя судьба. Не встретить мне любовь всей жизни, — драматично выдыхает он, а потом поднимает взгляд на горячего (холодного?) незнакомца. — Все равно угощу тебя, конфетка.
— Что, за лапшу заплатишь? — Насмешливо спрашивает незнакомец, а Ястреб, совершенно не шутя, серьезно кивает головой.
— Заплачу.
И Ястреб действительно оплачивает ему коробку лапши.
- -
Тойя являлся подпольным героем, просто чтобы позлить отца. А потом, не смотря на все тяготы такой работы, подпольным героем ему быть понравилось, определенно.
У Тойи была яркая причуда, красивая и подходящая ему, однако быть в центре внимания Тойя не хотел. Потому что в какой-то степени, разбираться с злодеями по-черному ему нравилось.
Замораживать насмерть, откалывать конечности, пока жертва заморожена…
Возможно, у Тойи были небольшие проблемы с жестокостью, но он старался с этим бороться, честно. Не всегда получалось, но определенные успехи все же были, особенно когда он выбрался из под влияния Старателя.
При мысли о нем Тойя морщится.
Лучше уж думать о работе, чем о нем, право слово.
Бывают времена, к слову, когда работу свою Тойя был готов ненавидеть всем сердцем. Как сейчас, например, когда он батрачил три недели подряд без выходных.
Обычно график представлял собой три на три, но в этот раз что-то отчетливо так пошло не так. Его напарник (с которым он собственно чередовался) сломал ногу, что добавило работы. А замену ему найти, увы, не смогли, что огорчало несказанно сильно.
Потому что с таким графиком Тойе работать не нравилось. О, ради всего святого, он даже поспать не успевал! И чувствовал себя достаточно заебавшимся и уставшим, чтобы ненавидеть весь мир и желать убить всех и каждого.
И когда наконец появилась возможность чисто по человечески поспать — Тойя сразу же согласился. Правда, выторговал себе на отдых целую неделю, вместо трех дней, но три дня — это совсем ни в какие ворота, грабеж самый настоящий и Тойя был искренне возмущен, когда услышал это от начальства.
— Успокойся, Тойя, — пытался успокоить его начальник, правда вот…
— Да вы в край охуели, — Тойя щурит глаза, температура в комнате значительно падает. По стенам кабинета начинает ползти паутина инея, а начальник выдыхает облачко пара.
У него не было вариантов, кроме как согласиться.
Потому что Тойя умел наводить страх, да.
Со своим геройским именем, кстати, Тойя не выкручивался. Оставил свое имя, плюнув с высокой колокольни на секретность.
Потому что о его существовании толком никто и не знал. Кроме злодеев, разве что, потому что Тойю они боялись как огня (как бы иронично это ни звучало). На это Тойя и рассчитывал, когда специально старался держаться в тени во время своего обучения в ЮЭЙ. Постоянно сдавался, заваливал тесты и делал все возможное, чтобы его отчислили.
Но его все не отчисляли.
А потом за него взялся Айзава-сан, предложив альтернативу — стать подпольным героем.
И Тойе эта идея понравилась.
Очень.
Вот так и вышло, что стал Тойя подпольным героем.
И сейчас, когда он отсыпался два гребаных дня, ощущал он себя как размазанная по асфальту какашка. Причем размазанная тонким слоем. Тончайшим.
А потом случается очередная грустная вещь — пожрать в доме было нечего, потому что три недели он тут практически не появлялся, питаясь в забегаловках.
Тойя, конечно, умел готовить, но сейчас он готовить настроен не был — и решение о покупке заварной лапши пришло само собой.
Кто ж знал, что он в магазинчике злодея встретит?
Более того, кто знал, что этот злодей начнет с ним флиртовать, а потом оплатит ему гребаную коробку лапши?
Злодея Тойя ловить не хотел. Во-первых, тот хуйни (злодейской, в смысле) не творил, да, флиртовал и подкатывал, но Тойя был не против, да и законом это не запрещено. Во-вторых, у него гребаный заслуженный выходной, и раз злодей попался относительно адекватный, то и смысла устраивать шоу не было, особенно на глазах у гражданских. Снимать еще начнут, выложат в интернет, и все, прощай карьера подпольного героя.
Так что пошли все нахер, у него заслуженные выходные. Если бы не хотели, чтобы Тойя не вел себя, как дерьмо, то не заставляли бы его пахать три недели подряд без выходных. Ему не верилось, что замену (хотя бы одного гребаного человека) найти не смогли. Скорее не хотели, вот и все.
Так что пусть и пожинают плоды.
Особенно было приятно, что злодеем этим являлся Ястреб — тот самый тип злодея, который бесит едва ли не всех до зубного скрежета.
И Тойя решил, что не ловить его — чудесная мысль.
И как оказалось, он был прав, потому что теперь у него была целая коробка лапши.
Тойя не признается, но в тот момент он даже думал действительно сказать Ястребу свое имя.
Да, он был готов продаться за коробку лапши, и что вы ему сделаете?
Это, между прочим, была его любимая соба, он просто не мог не.
- -
Ястреб известен своим непостоянством, известен тем, как резко его бросает в разные стороны, как внезапно и неожиданно он может принимать странные и нелогичные решения. Возможно, это тоже было одной из причин, почему поймать его было сложно.
Ястреб был ловким, Ястреб был быстрым и умел принимать внезапные решения.
И из-за этого, наверное, его немного боялись. Потому что ко всему прочему он был достаточно настойчивым и упрямым, и если хотел что-то выяснить — он выяснял. И мог делать с этой информацией все, что захотел.
Поэтому он вырезал несколько геройских агентств, занимающихся незаконной продажей органов, продажей детей и прочее-прочее… Что-то отвратительно, что бы больше подходило злодеям.
И если гражданские верили, что Ястреб — злодей, помешанный на убийствах героев (потому что им было невыгодно знать, какие ужасы могли творить герои практически у всех на виду), то верхушка Комиссии знала.
И опасалась.
Ястреб это тоже знал, но продолжал мельтешить у них перед глазами, чем нервировал их еще больше.
Наслаждался ли этим Ястреб?
Однозначно.
Он считал себя достаточно ловким и проворным, на высокой скорости петляя меж высоких зданий…
Считал.
До того, как безнадежно врезался в бетонную стену, заглядевшись на одного интересного героя. На ночное зрение Ястреб никогда не жаловался — оно у него было великолепным, но сейчас, конкретно сейчас, это оказалось минусом.
Ястреб уверен, что это позор на всю его пернатую голову (потому что мысленно он будет вспоминать этот позор снова и снова), но он не жалеет.
Совершенно точно нет, потому что увидеть это было самым лучшим моментом в его жизни.
Ястреб рассматривает морозный узор на коже, клубы пара от невероятного холода, исходящего от героя, и Ястреб просто…
Ястреб не мог не врезаться в здание, хорошо?
Он совершенно не обращает внимание на пульсирующую и неприятно-саднящую скулу, потому что все мысли заняты лишь личностью этого героя. Потому что его он никогда не видел. То есть, вообще.
С подпольными героями он в принципе пересекался не особо часто, потому что предпочитал сеять хаос днем, быть в центре внимания и развлекаться за счет героев.
Дневных героев было приятно злить. Ночных (подпольных) трогать не хотелось — они были настолько убиты всем, чем только можно, что Ястребу было их просто напросто жаль. По-человечески. Даже если он вроде как злодей.
— Что-то часто ты мне попадаться стал, птичка, — слышит он знакомый голос и замирает.
Потому что незнакомый герой выходит из тени, под свет фонаря и морозные узоры на голой коже начинают поблескивать, точно снег. У Ястреба, кажется, встает ком в горле. Или просто встает, он еще не до конца уверен в своих ощущениях, ему бы для начала вспомнить, как дышать.
— Может, это судьба? — Как-то нервно отшучивается он, пытаясь смотреть незнакомцу-из-отдела-лапши в лицо, но получается плохо. Взгляд притягивают синие губы, ледянисто-голубые глаза, и, ради всего святого, когда этот секс-символ на ножках говорил, у него изо рта шел пар.
И это смотрелось слишком сексуально, поэтому Ястреб предпринял попытку опустить взгляд, что стало его очередной ошибкой.
Потому что Ястреб взглядом скользит по дорожке из морозных узоров, покрывающих шею и плечи, опускается еще ниже и взгляд, против воли, как-то сам собой цепляется за что-то поблескивающее в сосках.
На груди морозные узоры постепенно сходили на нет, поэтому это что-то отчетливо так бросалось в глаза.
Пирсинг.
О, черт возьми, у него проколотые соски.
Ястреб думает, что он сейчас умрет.
— Может судьба, — соглашается герой, а после добавляет: — и глаза у меня чуть выше, птенчик.
О, нет, Ястреб точно умрет сегодня.
— Поверь, я знаю, но это выше моих сил, — честно признается он, — но я готов подумать над твоими словами, если ты наконец скажешь, как тебя зовут.
Герой хмыкает.
— Тойя. А теперь может глаза поднимешь, м?
Ястреб честно поднимает взгляд. Поднимает — и хочет опустить обратно, потому что взгляд Тойи обжигал.
Какого хрена так горячо, если у него ледяная причуда, блин? Он конечно знал, что холод обжигает, но не настолько же.
— Как вам лапша, мистер горячий герой? — Спрашивает Ястреб, поигрывая бровями, потому что не придумывает ничего лучше. У него и мыслей то толком никаких нет, в голове сплошная пу-сто-та.
— Вкусная, — пожимает плечами тот, отчего Ястреб зависает в очередной раз. — Может и ловить тебя не буду, за такой-то жест.
— О, я был бы не против, если б ты связал.
Тойя фыркает.
— Только связал?
— И привязал к кровати, так и быть. — Чуть подумав, Ястреб добавляет: — но сначала, ради приличия, я все таки хотел бы пригласить тебя на ужин.
Тойя качает головой.
— Ты прям не можешь отвязаться от этой мысли, да?
— Как я могу, — Ястреб картинно схватился за сердце, но уже через пару секунд перестал разыгрывать столь душераздирающую сцену. — Ну так, Тойя-чан, что скажешь?
— Еще раз меня так назовешь, и станешь замороженной курицей, птичка.
Ястреб смеется на это, но мысленно решает не рисковать. Если понадобится, он может придумать что-то и получше. К примеру…
— Знаешь, — задумчиво тянет он, — я никогда особо не любил фруктовый лед. Но ты другое дело, понимаешь? Тебе я готов отсосать.
Тойя спотыкается, смотрит на него потемневшим взглядом, но молчит. Ястреб уверен, что потом ему это явно припомнят, но это потом.
А сейчас, Тойя все таки принимает его приглашение на совместный ужин(?), даже после подобной шутки.
Ястреб, кажется, влюбился.