Дин хмуро крутит ручку между пальцами, размышляя о том, что жизнь, в какой-то степени, полное дерьмо. Временами Дин задается вопросом, зачем он живет и правильно ли то, что он остался жив? Его судьба была решена, однако волей Сэма и Гаары, который пришел на зов младшего, все пошло не так.

Правильно ли это было?

Он осознает, что когда выторговал у демона жизнь Сэмми в обмен на то, что ему останется лишь год жизни, это не было правильным. Сделки с демонами, тем более на воскрешение, в принципе были делом неправильным, ломающим все.

Мертвое должно оставаться мертвым. Правило, которое отец вдалбливал им в голову. И тем не менее, они все допустили эту ошибку. И отец, и он, и Сэм. Винчестеры с грацией носорога вдребезги разбивали правило мира охотников, с завидной регулярностью посылая его если не на три буквы, то куда-то в ту сторону.

По правде говоря, его плохое настроение было связано не только с этими факторами. Хоть с царапинами на Детке он разобрался, ощутимый осадок все-равно остался. Плюс, с Гаарой он так нормально поговорить и не смог — разговор безбожно сорвался, а продолжать его было странно и, что более весомо, попросту некогда.

Потому что охота не заставляла себя ждать.

Дина также напрягал Сэм. Сэм с его странными демоническими штучками, которые тот творил в тайне. Дин услужливо делал вид, будто этого не замечал. И, видимо, ему нужно было податься в актеры, раз получилось настолько хорошо, что Сэм, кажется, даже не догадывался.

И, будто всего перечисленного ему было мало, недавно Дин выяснил просто превосходную вещь.

О них с Сэмми пишут книги.

И, хорошо, это был полный, абсолютный и беспросветный пиздец. Потому что Чак, этот гребаный, мать его, гений, также начал писать и то, что было после того, как Дин провалился в Ад.

Это был кошмар.

Дин мог лишь радоваться, что они с Сэмом встретили его раньше, прежде чем он этот кошмар выложил. Потому что, по скромному мнению самого Дина, о Гааре простым людям знать не следовало.

И, ладно, уж чего чего, а того, чтобы люди в принципе знали о существовании Гаары он совершенно точно не хотел. Говнюк-Чак и так выложил большую часть их жизни всем на обозрение, и Дин не имел ни малейшего желания, чтобы такую… интересную часть, связанную с Гаарой, он тоже выложил на всеобщее обозрение.

Тем более в лапы этих пришибленных фанатов, которые шипперили его и Сэмми. Типа, они с Сэмом, как пара. Фу.

Дин вздрагивает.

Ему даже думать о подобном было мерзко.

Он не хотел даже задумываться об этом. Что для кого-то их жизнь была лишь историей, какой-то игрой, не более. Веселой или не совсем сказкой, просто чтобы поразвлечь людей. Еще больше Дина раздражало то, что люди (фанаты) думали, будто понимают их.

Это было омерзительно.

Они развлекались за счет их страданий, за счет их боли и пролитых слез. Развлекали себя смертями, трагедией их жизни.

Дин морщится.

Как же отвратительно.

Дин откидывает ручку, и устало трет глаза, надавливая до черных пятен в них. Он устал. От всего этого безумия в жизни. Право слово, почему он не может жить спокойно? Почему проблемы вечно преследуют его или Сэма (их обоих, потому что если Сэмми вляпывается в неприятности, то Дин без раздумий следует за ним по пятам).

Конечно, он знал ответ.

Они были охотниками.

Они были Винчестерами, в конце концов.

Спокойная жизнь — это совершенно точно не про них. Честное слово, о чем говорить, когда Дин — охотник на тварей, кажется, умудрился влюбиться в демона?

Это провал, хмуро размышляет он. Однозначно провал.

Но сделать с этим что-либо он попросту не может. И не хочет. Разве что скидывает всю вину на Ад, потому что, ну, в какой-то степени это действительно было так?

Ад самую малость надломил его.

Иногда по ночам ему снятся пытки, иногда — адские псы, раздирающие его тело на мелкие ошметки.

Что ж, приятного тут действительно было мало.

Дин учится спать так, чтобы не подскочить от кошмаров и не дать поводов Сэму волноваться. Дин не хотел, чтобы Сэмми об этом знал. У Дина на подкорке мозга была встроена роль сильного старшего брата, который ничего и никого не боится.

Дин устал. Очень, очень устал. Он мог лишь радоваться, что Гаара спас его достаточно вовремя — Дин все же не перешел к пыткам других, хотя соблазн был очень, очень велик. На тот момент Дин уже был на пределе, с каждым часом держаться было все сложнее, так что, да, глубоко в душе он был благодарен и Сэму, и Гааре.

Сэму за его упорство, что продолжал искать выход и в итоге нашел. Гааре за то, что пришел на зов и спас его, даже не забрав душу Сэма в замен, чем закрыл порочный круг воскрешений и самопожертвований (по крайней мере, Дин искренне на это надеялся).

Дин моргнул.

А Гаара, ведь, так ничего толком не потребовал.

Дин хмурится, в попытках вспомнить, что же тогда сказал Гаара и…

— А что тогда пойдет?

— Ты.

О, ладно, именно это Гаара и ответил, а после, уже по классике, исчез.

Дин крепко задумался, стараясь игнорировать то, как начинают гореть щеки. Нет, Гаара совершенно точно не мог подразумевать то, о чем думает Дин. Просто не мог.

…

Или?..

Дин качает головой. Лучше об этом не думать, нет. Может, на тот момент Гаара вообще имел ввиду то, что он его сожрать собирается или своему песку скормить, а Дин тут напридумывал себе всякий бред, будто уже на тот момент Гаара был заинтересован в нем.

А может и не бред…

Дин подавил желание взвыть, закинув голову на спинку кресла и уставившись в потолок.

Ему было вредно думать. Просто, черт возьми, не надо. Хотя, ладно, Дин был бы не против, если бы один конкретный черт взял его…

Дин обреченно прикрыл глаза.

Блядство.

Сплошное и беспросветное блядство, фыркает мысленно он, совершенно разочаровавшись как в своих мыслях, так и в самом себе.

— Ты не спишь, — слышит он внезапно-раздавшийся голос рядом и резко открывает глаза. Дин почти привык к таким внезапным появлением Тануки.

Что ж, по крайней мере, он уже не вздрагивал. И не вскрикивал. И даже не ругался.

Дин выдыхает и поднимает голову. В комнате — полутьма, отчего был виден лишь силуэт Гаары и его яркие, горящие в темноте, бирюзовые глаза.

— Есть такое, — отвечает Дин. — Не могу уснуть. Мыслей много.

Гаара подходит ближе, вставая точно напротив.

— Помочь?

Дин фыркает.

— Не-не, спасибо, если и засыпать, то естественным путем, а не твоим… методом.

Гаара склоняет голову в бок.

— Почему?

— Потому что мне нравится засыпать естественным путем.

— Даже если не получается?

— Я достаточно упорный.

Гаара хмыкает как-то неопределенно, а после внимательно на него смотрит. Дин подавляет желание поежится, лишь вопросительно вскидывая брови. Он не знает, хорошо ли Гаара видит в темноте или нет, но ставит, что видит он хорошо.

Иначе и быть не могло, ну правда.

— Верю, — таки говорит Гаара, — но не понимаю, почему ты в кровать не ляжешь. Люди, вроде бы, спят на кроватях? Им так удобнее, разве нет?

— Удобнее, — кивает Дин. — Но, во-первых, мне лень, а во-вторых, я уже пригрел место и вставать не хочется.

Дин ставит на то, что Гаара приподнял брови. По крайней мере горящие бирюзовые глаза так и излучали скепсис.

А потом случается то, чего Дин совершенно точно не ожидал.

Гаара поднимает его с насиженного места, абсолютно спокойно беря его на руки.

— Тогда я отнесу тебя на кровать, — говорит этот… этот невозможный демон, будто для него это абсолютно обыденно — таскать каких-то мужиков на своих руках.

Дин не может сделать вдох.

Он практически задыхается от смущения, спасибо большое.