Вот уже три дня ничего не беспокоило кукловодов, и мысли о потерянном сыне назойливыми мухами крутились в голове и, что бы ни делали кукловоды, никак не отвязывались. На душе скребли кошки, а солнечные дни радовали не больше холодных ночей, более мягких, чем те, что в пустыне. Каори разрывало на части двойственное чувство: хотелось и увидеть тело Сасори, и в то же время, вопреки всякой логике, сбежать подальше от места его смерти. Но Сатоши упрямо двигался вперёд, и жена покорно шла за мужем, не выказывая собственной слабости.

Шиноби уже пересекли границу страны Реки и Огня, когда поздним вечером остановились на привал. Вспоминая подзабытые за годы шпионажа навыки полевой жизни, они разбили маленький лагерь: два спальника вокруг костра, чьи языки жадно лизали висящий над ним котелок с похлёбкой. Вокруг их небольшого пристанища протянулась простая и эффективная сигнальная ловушка: если какой-нибудь чужак заденет тонкие, такие тонкие, что почти невидимые нити чакры, то Сатоши сразу это почувствует.

Ночное спокойствие нарушал только жизнерадостный треск костра, в танце пламени которого Каори мерещился бой марионеток друг с другом. И две из этих марионеток выглядели в точности как Сасори и Чиё-сама, её свекровь, что приносило лишь больше боли. Каори молчала, как и Сатоши, на первый взгляд спокойно смотрящий в огонь, но уж ей ли не знать, каково ему на самом деле. Шиноби…

Неверная расстановка приоритетов. Беспрекословное подчинение приказам. Полное соблюдение правил. Грёбаный Кодекс Шиноби, за которым исчезло само понятие «семья».

— Сатоши… — негромко позвала мужа Каори. — Что ты обо всём этом кошмаре думаешь?

Несколько секунд она ждала ответа.

— А что я могу думать? — подцепив нитью чакры хворост, Сатоши немного подпитал огонь. — Мы искали Сасори и не нашли, а спустя десять лет вместо нас это сделали Деревни Песка и Листа. Если бы нам довелось свидеться с Сасори, когда он уже отступил от Сунагакуре… — Каори словила его взгляд. — …дорогая, как бы ты поступила?

Эти слова заставили её серьёзно задуматься, ведь и правда, что было бы верным в ситуации, в какую попала их семья? На одной чаше весов тяжёлым камнем лежала Деревня, целое поселение шиноби вместе с кланами, а на другой — всего лишь три жалких человечка, повязанных друг с другом узами крови. Что выбрать? Как поступить?.. Сасори при встрече наверняка смотрел бы на них холодно, невозмутимо, равнодушно. Именно таким их с Сатоши мальчик был в свои тринадцать лет, а уж жизнь отступника ожесточала и тех, кто мягче.

— Чиё-баа-сама сражалась с Сасори марионетками, сделанными им в детстве по вашему подобию. Он спокойно поднял на эти марионетки руку. Он не считает вас родителями.

Эта Харуно Сакура — кулаки сжались при воспоминании о ней — говорила чистую правду. Каори и сама бы не сочла родителями людей, которые безжалостно бросили её и даже ничего не сказали, растворившись в теневой жизни ниндзя.

— Мне кажется, Сасори сам напал бы на нас, не оставив нам никакого выбора, — наконец ответила она мужу. — И мне кажется, что я бы охотно погибла от его руки. — Обхватив себя за плечи, она добавила совсем уж тихим голосом: — Я это заслужила.

— Мы заслужили, — поправил её Сатоши. — Мы оба.

Не найдя слов ответа, Каори смогла только тяжко вздохнуть. Спать совершенно не хотелось, но для завтрашнего пути требовались силы, которых без отдыха — не будет. Засыпать в последние ночи удавалось с трудом: Сасори мстил родителям за сиротливое детство, насылал кошмары, смотрел на собственную мать холодным взглядом и шептал, шептал неустанно: «Это твоя вина». Когда же Каори пыталась подойти к нему и попросить прощения хотя бы во сне, он надменно выгибал бровь: «Женщина, вы кто такая? Не лезьте ко мне».

— Я спать, — тихо Каори известила мужа и с тяжёлым сердцем полезла в спальник.

Поиски места, описанного куноичи Листа, заняли несколько дней, но всё же подошли к концу. Это оказалась большая пещера, разнесённая бушевавшими здесь техниками на части. Хмурясь, готовые ко всему, кукловоды, чувствуя, как затрепыхалось в страхе и волнении сердце, вошли внутрь. Глазам им предстала впечатляющая картина… Да, её можно было назвать «Кладбище марионеток».

— Вот это бой… — оглядывал поле битвы Сатоши, в удивлении приподняв брови.

Тут и там, на валунах, между ними, под ними или вовсе в воде валялись марионетки, как разнесённые в щепки, так и относительно целые, лежало забытым использованное оружие, царапаться о которое наверняка было опасно, и на каждой кукле виднелось тавро, означающее: «Собственность Скорпиона». Такое количество кукол сразу Каори видела только на войне, когда отряды кукловодов натравливали на вражеские войска армии марионеток, но чтобы столько творений управлялось одним-единственным кукловодом…

— Сатоши, — подошла к мужу куноичи. Он хмуро на неё поглядел, а спустя секунду кивком указал на «кладбище» по левую сторону от них.

— Поищи Сасори там. Я возьму на себя правую половину.

— Хорошо.

Передвигаться привычными быстрыми прыжками Каори предпочла не рисковать, ведь всё-таки был риск задеть оружие, наверняка смазанное ядом, а это означало бы лишние проблемы. Пересекая поле боя неторопливыми шагами, куноичи скользила взглядом по лежащим кругом марионеткам, мимо которых проходила: все в алом, с изломанными частями тела, с выведенным из строя смертоносным когда-то механизмом, они, несмотря на явно искусственные детали, неуловимо напоминали людей. Встретились пару раз марионетки, облачённые в белое, на фоне красного бросающееся в глаза одеяние, и в них Каори узнала кукол легендарной коллекции самого первого кукловода — Чикаматсу Монзаэмона. Наверное, Сасори хотел бы с ним сразиться…

В конце концов, нет на свете кукловода, который не желал бы схлестнуться с самым знаменитым марионеточником.

Сжав кулаки, Каори вздохнула, когда остановилась перед безрукой марионеткой с красными волосами. Может быть, это Сасори? Присев перед бедной куклой, куноичи, словно желая оттянуть момент неминуемой встречи с сыном, осмотрела затылочную часть деревянного тела — всё оказалось в порядке. Каори поджала губы, взяла искусственную голову за виски и резким движением развернула набок, уверившись в том, что в механизме ничего не заело. Глаза марионетки были зелёными. Не карими.

Из груди вырвался вздох… да, облегчения. Харуно, когда рассказала родителям о поле боя, мрачно добавила, что у их сына поехала крыша — он нашёл в себе безумие превратить собственное тело в человеческую марионетку. Сатоши тогда сказал было, что все марионеточники думают одинаково, но после этого выяснилось, что Сасори не часть тела заменил на деревянную и оснащённую оружием, а всё своё тело, от головы до пят. Без капли безумия на такое точно никто не осмелится…

— Сасори, — прошептала Каори, прислушиваясь к звукам любимого имени.

Поднявшись с корточек, она медленно зашагала дальше, к краю поля боя, чтобы после двинуться обратно уже другим путём, тоже осматривая кукол и ища среди них ту, главную, с запертым в коробке сердцем в грудной части. Сердце… Основной источник чакры человека. На пути встретилось ещё несколько кукол с красными волосами разных оттенков — бордовыми, помидорными, малиновыми, кровавыми — но ни у одной из них не нашлось того самого пронзённого сердца. С другой стороны, Каори очень сомневалась, что Сасори будет тут. Скорее где-нибудь в центре, в гуще сражения… Там, где искал тело сына Сатоши.

Каори кинула на мужа взгляд, чувствуя себя при этом настоящей предательницей: было очень неприятно, очень неуютно находиться здесь, куноичи уже почти ненавидела эту пещеру, место смерти Сасори, но взять себя в руки ещё даже не попыталась. Сатоши откладывал в сторону другую марионетку, тоже не подошедшую под описание Харуно. С другой стороны, у ученицы Тсунаде не было причин врать им… Вернее, были причины не врать. Она понимала, что взрослые шиноби раскусят её ложь, что они не погнушаются взять в заложники её семью, к тому же, наверняка равняла их с Сасори, о котором знала только его жестокость.

Резко сдвинув брови, Каори встряхнулась и, более-менее придя в себя, посмотрела на побоище уже свежим взглядом. Было легко запутаться в веренице красного, а уж отыскать среди этого скопища красные волосы и того сложнее, но всё равно поиски закончатся быстрее, если искать не в одиночку. Сложив нужные печати, Каори создала рядом с собой трёх клонов, забравших две трети её чакры, и копии, важно кивнув оригиналу, торопливо разошлись в разные стороны. Сатоши же ограничился техникой Третьего Глаза — остановившееся прямо над Каори глазное яблоко красноречиво об этом говорило.

Кивнув глазу, через который на неё сейчас смотрел муж, куноичи развернулась к возвышавшейся рядом каменной громаде, служившей пещере своеобразной оградой, и, недолго думая, сосредоточив в ступнях чакру, в один прыжок оказалась наверху. Выпрямившись, Каори на миг зажмурилась и посмотрела на панораму раскинувшейся перед ней разрухи. Сатоши искал там, где виднелись белые одежды марионеток Монзаэмона, и Каори решила ему в этом помочь. Белые одежды нашлись достаточно быстро.

— Дорогой! — крикнула она супругу, тот обернулся к ней. — Посмотри вон там!

В таком темпе прошло минут десять прежде, чем красноволосая марионетка, пронзённая двумя подобиями самих Сатоши и Каори, оказалась с окровавленной сердцевиной с кандзи «скорпион». И глаза, остановившимся взглядом смотрящие вперёд, поразили карей радужкой. Когда шиноби отшвырнули от красноволосой куклы свои марионеточные подобия, когда вытащили из небольшого сосуда клинки, когда сначала нитями чакры, а затем собственными руками подняли с земли безвольное деревянное тело, наземь упало то, что было сердцем Сасори. Израненным, изошедшим кровью сердцем.

Широко распахнутыми глазами Каори, казалось, вечность глядела на окровавленный сосуд. Весь мир в одночасье сузился до круга в пару метров радиусом, в пределах которого существовали только шиноби Скрытого Песка и та часть их сына, что когда-то была живой. К горлу подкатил ком, Каори, резко поджав губы, пыталась сдержаться от обжёгших глаза слёз. Чёрт побери… Резко развернувшись к Сатоши, она изогнула губы в ненормальной улыбке:

— Это Сасори. Это Сасори…

На лице Сатоши чётко обозначились желваки, а кулаки его сжались так, что, казалось, послышались звуки трения дерева о дерево (одна рука у кукловода была оснащённым ядовитым оружием деревянным протезом). Переведя взгляд обратно на сосуд с кандзи «скорпион», Каори, ощутив слабость в ногах, осторожно села перед Сасори на колени. Мёртвая марионетка наблюдала за ними ничего не выражающими глазами.

— Каори, — Сатоши сел рядом с женой, но Каори не видела выражения его лица, неотрывно смотря на продолговатую, круглую в разрезе коробку с торчащими из неё высохшими тёмными сосудами явно искусственного происхождения — неестественная система оснащения сердца кровью. Сасори молодец, даже это продумал… — Заберём с собой его сердце. Его тело… — вздох. — Это не то тело, которое он использовал. Харуно сказала…

— Когда-нибудь эта Харуно тоже умрёт, — сорвался шёпот с дрожащих губ Каори. — Пусть её смерть будет страшна.

— Она не та, кто добил Сасори, — глухо прозвучал ответ Сатоши, и уловить в его словах фальшь для его жены не составило труда.

Он всего лишь прислушивался к разуму, хотя на самом деле тоже желал убийцам Сасори самой ужасной участи. Каори, сжав губы в тонкую полоску, стиснула зубы со всей силы, какая только нашлась. Терять больно в любом возрасте, к этому невозможно привыкнуть… только если выжечь из собственной души все привязанности, но для этого нужна большой силы ненависть к миру или окружающим людям, разочарование такое, какое даже самого жизнелюбивого человека повергает во тьму.

С трудом разомкнув губы, чувствуя, как ком в горле мешает говорить, Каори едва слышно прошелестела:

— Мне всё равно.

Медленно, словно в страхе прикоснуться к неизменно далёкому и в то же время безмерно близкому миру смерти, Каори протянула руки к мёртвому сердцу. Перед глазами встала слёзная пелена, но кандзи «скорпион» оставался очень чёткой картинкой. Взяв холодную, шероховатую от присохшей крови коробку в руки, Каори с вырвавшимся их груди судорожным вздохом прижала её к себе. Хотелось обнять Сасори, хотя бы сейчас… хотя бы после смерти. Скорее всего, если б он был сейчас жив, то немедля вогнал клинок матери под рёбра.

Каори бы и не подумала ругать его за это.

Миг — и её заключил в объятья зажмурившийся от боли Сатоши. Всхлипнув, жена прижалась к груди мужа, спрятав лицо у него на плече — у того, кто полностью разделял её чувства, понимал её без слов и всегда был рядом, кто делал для неё всё то, что они должны были сделать для Сасори, но не сделали. На мимолётное мгновенье померещилось, что сердце внутри коробки сократилось несколько раз, но нет… всего лишь померещилось.

— Если бы… Если бы мы владели техникой воскрешения Чиё-каа-сама… — выдохнул сквозь оскал Сатоши, и Каори смогла только грустно улыбнуться.

— Один из нас бы умер, но Сасори проснулся живым.

Судорожно, рвано вздохнув, она зажмурилась.

— Живым…

Собственные чувства от созерцания поля боя, усыпанного сломанными марионетками самого сильного кукловода последнего столетия, всё ещё оставались неясными, скрытыми за туманом сомнений и смятения, но Канкуро никому не выдавал этого, даже сестре и всё-таки спасённому, живому, целому и невредимому брату. С одной стороны, была радость, огромное, всеобъемлющее счастье, что Гааре больше не грозили никакие Акатсуки — в конце концов, зачем этой организации Казекаге, когда Шукаку уже захватили? Но с другой, Канкуро, вопреки статусу отступника, всегда восхищался человеком, в своё время вооружившим Деревню Скрытого Песка несчётным множеством смертоносных марионеток, а сейчас… этот человек был убит. В душе смешались и гнев, и разочарование, и облегчение вкупе с неким мстительным удовлетворением, и в то же время стремление превзойти Скорпиона, о чьей силе красноречиво говорила разрушенная пещера…

И сейчас Канкуро возвращался к этому месту, но на этот раз по заданию и с отрядом, выделенным Гаарой кукловодам в помощь. Миссия сводилась к тщательному обыску поля боя и сбору относительно целых марионеток для их последующего воссоздания. Канкуро нахмурился: с недавних пор ему не нравились задания, связанные с Акатсуки.

— Канкуро-тайчо, — с ним поравнялся сенсор их отряда, Тетсуфу, — в пещере находится два источника сильной чакры.

— Чакры? — нахмурился Канкуро. Два источника… Не может быть. Акатсуки? Если верить тому, что говорит Коноха, то эти ублюдки работают парами. Дав отряду отмашку останавливаться, Канкуро, дождавшись исполнения приказа, проговорил: — Так, действуем следующим образом. Со мной пойдут двое: Тетсуфу и Сора, остальные — ждать здесь. Мы разведаем обстановку. В случае опасности мы пошлём Сору, а в небе активируется взрывная печать. Всё ясно?

Все кивнули в ответ, и капитан отряда, скользнув с ветви вниз, вместе с напарниками спустился на землю. Подбираться к цели по деревьям он опасался, даже несмотря на то, что после поражения Акатсуки едва ли возвращались в это место. С опаской, напряжённые и готовые к атаке, шиноби Сунагакуре невесомым, почти что бесшумным шагом подбирались к обрыву, в чьей расщелине текла река, на другом берегу которой виднелись руины бывшего убежища врага. Возможно ли, что Акатсуки явились сюда за тем же, за чем и сам Канкуро — за Скорпионом?

— Как поступим, Канкуро-тайчо? — почти шёпотом осведомился Тетсуфу.

— Мы просто понаблюдаем за этими людьми, и не более. Если нас заметят, то принимаем бой, но в конце концов, если не получится захватить в плен, отступаем.

Ограничившись этим объяснением, Канкуро сосредоточил чакру в ногах и спрыгнул на водную гладь, издавшую негромкий плеск, вскоре подчинённые оказались рядом. По спине пробежался холодок… Ещё не забылась единственная встреча с Сасори. Ещё не забылся тот сукин сын, похитивший Гаару. С Акатсуки нельзя было расслабляться, ни на секунду.

Сжав кулаки сильнее обычного, словно себе в ободрение, Канкуро вместе с командой медленно и тихо подобрался к небольшой горке валунов, в которые обратилась стена после знакомства с железным песком. На таком расстоянии от противников и такой сенсор, как он, мог ощутить их чакру — от неё действительно веяло силой, опасностью, угрозой. Хотя сейчас чакра врагов оставалась спокойна…

Жестом велев своим людям не двигаться, Канкуро осторожно двинулся вперёд. Неизвестных всё ещё не удавалось увидеть, для этого надо было обойти гору валунов или взобраться на неё, но сделать это незаметно, не издав ни единого звука… Такие шиноби, как Акатсуки, наверняка услышат, однако если ничего не делать, то ничего и не изменится. Нахмурившись, Канкуро постарался отбросить мысли об этом и сосредоточился на деле.

Подойдя наконец к краю, за которым раскидывался вид на всё поле боя, Канкуро, прижавшись к камням, медленно выглянул из укрытия, посмотрел лишь одним глазком, готовясь в любой миг нырнуть обратно в тень, но увиденное заставило удивлённо вскинуть брови. Посреди кладбища марионеток сидели на коленях и обнимались мужчина и женщина. Канкуро вновь нахмурился: мужчина…

Сасори?

Канкуро присмотрелся внимательнее. Того же, абсолютно того же цвета красные волосы, какие и у забранной отсюда ранее человеческой марионетки, вызывали в душе нехорошие подозрения, но что-то всё же было не так…

Нет, это был не Сасори, он никогда не мог похвастать высоким ростом и широкими плечами. Хотя расслабляться не стоило: со злого гения Сунагакуре станется обвести вокруг пальца весь мир, а потом нагрянуть с армией марионеток вновь.

Но что это всё же значит? Это не Сасори. Тогда кто?

Чувство опасности, прокравшись в душу, мигом заставило шиноби насторожиться. Сатоши, сжав плечи напрягшейся жены чуть сильнее, неторопливо поднялся на ноги, одновременно направляя тонкие, почти невидимые нити чакры к разбросанному кругом отравленному оружию. Толщиной с волос голубые ленты прочно прицепились к рукоятям кунаев и кинжалов, ранее встроенных в более сложную систему вооружения. Как Сатоши понял, Каори поступила так же и, всхлипнув ещё несколько раз, но уже скорее для актёрской игры, тоже поднялась на ноги.

За ними кто-то наблюдал, и этих «кто-то» было минимум трое: именно столько очагов чакры почувствовал Сатоши. Якобы ненароком повернувшись в сторону, с какой исходила опасность, кукловоды приготовились к обороне, а Каори уже сосредотачивала чакру в лёгких и горле, чтобы в случае вражеской атаки погрузить пещеру в маленькое торнадо. Судя же по тут же нарушившим тишину движениям, противники поняли их намерения.

Перед кукловодами спрыгнуло двое ниндзя, впереди которых уже висели взвеси песка и марионетка атакующего типа. В тот же момент Сатоши и Каори окружило взлетевшее с земли оружие, лезвиями направленное во врагов, но… Взглянув на жену, Сатоши опустил руки:

— Расслабься. Это не враги.

— И почему же мы вам не враги? — мрачно поинтересовался кукловод в чёрном облачении, капюшоне в форме кошачьей головы и с нанесённой на лицо фиолетовой краской.

— Потому что вы из Деревни Скрытого Песка, — отпустила нити чакры и Каори. Оружие Скорпиона Красных Песков упало наземь со звоном, что показался громом в этой кладбищенской тишине.

— Кто вы такие? — бойко крикнул напарник кукловода в чёрном.

Не сговариваясь, шпионы Сунагакуре преклонили перед шиноби колено. Каори, однако, не выпускала из рук остановившееся сердце Скорпиона, и она молчала, доверяя слово мужу. Сатоши решил не лгать. Довольно с него лжи.

— Мы — шиноби Сунагакуре, оставленные на землях страны Огня по воле Деревни. Это было нашим тайным заданием, начатым ещё во время Третьей Великой Войны. Мы узнали о смерти Скорпиона Красных Песков и отправились на его могилу.

— И зачем же? — резко спросил кукловод в чёрном.

Каори оторвала взгляд от земли, посмотрев шиноби Песка в глаза.

— Верите или нет, но мы — его родители. — Заметив же, как недоверчиво сощурились собеседники, она добавила: — Можете связать нас и отконвоировать в Деревню. Мы предстанем пред господином Пятым Казекаге и расскажем всё, что знаем сами. Старейшина Деревни Эбизо-сама подтвердит то, что мы Сунагакуре не враги.

— Вы довольно уверенны, — протянул кукловод в чёрном, не расслабляясь. — Встаньте и медленно подойдите к нам.

Безропотно подчинившись, шпионы Скрытого Песка поднялись на ноги и, не сделав ни единого жеста, который мог бы показаться подозрительным, медленно двинулись к тем, кто, скорее всего, нацепит на них чакроподавляющие наручники. Из плена чужих в плен своим… Хотя всего лишь на время, Сатоши в этом не сомневался. Явившиеся за Сасори молодые шиноби не сводили с кукловодов взгляд. При желании Каори справилась бы с этими детьми и в одиночку, но сейчас такое было бы глупостью.

— Что это? — кивком указав на сосуд с багровыми отростками, поинтересовался у жены Сатоши кукловод в чёрном, и та ещё сильнее прижала к себе мёртвое сердце.

— Это — мёртвый источник чакры Скорпиона Красных Песков, — сухо ответила Каори.

Второй шиноби Песка, управлявший, видимо, небольшой массой песка, переглянулся с напарником и, вновь посмотрев на подозрительных ниндзя, протянул руку в требовательном жесте:

— Отдайте нам.

Сатоши тут же повернулся к побледневшей жене, которая от прозвучавшего приказа словно бы окаменела. Кровь отлила, казалось, даже от её пальцев, в судорожной, железной хватке сжавших сердце Сасори. Смысл н миг ушёл из раскрытых шире обычного карих глаз. Еле разлепив пересохшие губы, Каори бросила глухое:

— Нет. Не отдам. Это… Это Сасори…

— Каори, — позвал её Сатоши, поняв, что без его помощи не обойдётся.

— Отдайте, — с ещё пущей настойчивостью велел кукловод в чёрном.

— Нет, — прошептала Каори.

— Отдай им, Каори, — вновь подал голос её муж — она дёрнулась, как от удара, и с силой прижала к себе сосуд с сердцем. Кинув взгляд на джонинов Песка и получив от них кивок, Сатоши положил на женино плечо руку. — Через некоторое время мы получим сердце Сасори назад. И, может быть, похороним.

— Что значит это твоё «может быть»?!

— Что Деревня важнее наших желаний! — и прежде, чем Каори ухудшила положение, Сатоши накинул на её тело нити чакры и, под прожигающим взглядом жены, её руками передал кукловоду в чёрном то, что тот требовал.

— Ты… Ты… — замолчав, Каори вперила взгляд в землю и с силой сжала кулаки, явно борясь с желанием хорошенько врезать муженьку за самоуправство.

Оставив жену в покое, решив разобраться с ней позже, Сатоши встретился взглядом с кукловодом в чёрном. Тот отдал новый приказ, вытаскивая из подсумка чакроподавляющие браслеты, которые каждый джонин носит на случай захвата пленников-ниндзя:

— Мы наденем это на вас. Руки вперёд.

Сатоши подчинился, но недоверчивые шиноби покачали головой и кивнули на более строптивую Каори. Та зло сверкнула глазами:

— Обойдёмся без нитей чакры.

— Не сердись, — вздох. — Мы получим Сасори назад.

Хмыкнув, жена протянула руки вперёд, а когда женские запястья с щелчком окольцевали наручники, приказу последовал и Сатоши. Когда с этим делом было покончено, кукловод в чёрном внимательно посмотрел на них и неожиданно представился:

— Меня зовут Канкуро. — Только Каори открыла рот сказать что-нибудь, как он продолжил: — Можете не представляться, я знаю вас, Сатоши-сан, Каори-сан.

— Если вы знаете, кто мы, то ваше поведение говорит о недоверии к нам, верно? — Кажется, Каори пришла в себя: её слова были сказаны спокойным покорным тоном, тем, с каким она обратилась к шиноби Песка в самом начале.

— Родители Сасори мертвы.

Это всё объясняло.

После встречи с треклятыми кукловодами, как нежно величала их Тсунаде-сама, покой оставил Сакуру, и даже во сне к ней приходил этот кошмар: стоящие перед ней марионетки, выглядящие, как её недавние гости, пронзили сердце застывшего посередине Скорпиона, чей полубезумный взгляд преследовал её, казалось, даже днём. Сегодня к ирьёнину заглянул пациент, выкрасивший волосы в красный, так она едва не схватилась за кунай — воспоминания о Сасори не отпускали.

В конце концов Сакура заглянула к Пятой Хокаге и взяла у неё досье на Скорпиона Красных Песков, которое её отдали, правда, не без спора и чем-то, напоминающим допрос.

По Конохе уже ползла ранняя ночь, когда куноичи, сидя на кровати, всё же открыла папку и взглянула в карие глаза того, кого можно было считать сильнейшим её противником за всю её ещё короткую жизнь. Во взгляде его и здесь сквозило холодное равнодушие. Вздохнув, Сакура взглянула на соседние с фото записи, из которых стало ясно, что Сасори получил ранг джонина в двенадцать лет. Она сглотнула.

Сама Сакура в двенадцать лет была беспечным глупым избалованным ребёнком, понятия не имеющим, что такое быть шиноби.

Родителей же Сасори звали Сатоши и Каори. Каори… Именно так красноволосый мужчина звал шатенку с холодной улыбкой и глазами, неуловимо напомнившими ей Скорпиона. Сакура нервно прикусила губу с внутренней стороны. Эта чокнутая семейка кукловодов ведь не оставит её в покое, пока она наконец не разберётся с собственным отношением к ним. Она ни одного поступка ни одного из этой троицы не одобряла. Каждый из них был жесток, каждый — неправилен. Можно было бы фыркнуть, мол, чудовища породили чудовище, но…

Чёрт побери, Сакура слишком хорошо себя знала, чтобы поверить, что это могло её успокоить.