Закончив излагать суть задания, данного, казалось, вечность назад, Сатоши и Каори, в почтении преклонившие перед начальством колено, замолчали, и небольшая подземная комната, освещённая лишь прямоугольными электрическими лампами на потолке, погрузилась в тишину. Час назад Пятый Казекаге, господин Гаара, нашёл для родителей Сасори свободную минутку и спустился на цокольные этажи неприветливого, угрюмого здания базы АНБУ. Его брат, Канкуро, ни на шаг не отходил от кукловодов, глаз с них не спускал, явно не доверяя, однако прибывший вместе с правителем Сунагакуре старейшина Эбизо-сама, его, Сатоши, дядя, развеял все возникшие у Сабаку-но сомнения.

На сей раз Каори держалась тихо и контролировала себя, предоставив разбирательство мужу. Сатоши видел в её глазах запечатанную за льдиной выдержки боль, ту же, какая терзала его, но в данной ситуации их не щадил никто, даже родная Деревня. Время от времени поглядывая на брата Казекаге, Каори сжимала кулаки и тут же расслабляла их. Её сосредоточенно разглядывала старшая из Сабаку-но — Темари, куноичи, так похожая на Каруру, пусть и не глазами.

Молчание начинало затягиваться, но никто не собирался его прерывать: ни сидевший за столом Казекаге, ни стоявшие по обе стороны от него Канкуро и Эбизо, ни Темари, что замерла у ведущей наружу двери, ни Баки, молчаливо сверливший кукловодов нечитаемым взглядом, ни, собственно, сами марионеточники. У каждого было серьёзное, холодное, ни о чём не говорящее лицо, особенно в мастерстве самоконтроля преуспели опытный в таких делах старейшина и хлебнувший лиха юный Казекаге.

По правде говоря, Сатоши разрывало на части от бушующих в душе чувств. Сасори, плоть от плоти его, его родная кровь, вырос невероятным злым гением, и своей гениальностью Скорпион пользовался со всей искусностью, на какую только был способен. С одной стороны, сильно, сильно хотелось, чтобы он жил, однако… однако, с другой стороны, Сатоши прекрасно понимал, что для мира будет лучше, если его сын останется в мире мёртвых навечно. Это же надо, победить самого Сандайме-сама!.. Убить его, похитить, надругаться над мёртвым телом столь великого человека, а затем бессовестно использовать его способности в бою. И то, что Сасори сам обратил себя в человеческую марионетку…

В это до сих пор почти не верилось. И хотя Сатоши и Каори собственными глазами видели подтверждение слов Харуно, всё равно что-то было не на месте.

— Что ж… — наконец заговорил Годайме-сама, чем мгновенно притянул к себе взгляды всех присутствующих. Его негромкие слова на фоне тишины казались раскатами грома. Сплетя пальцы в замок, прямо как Сенджу Тсунаде, Гаара с нечитаемым выражением лица заявил: — Я подумаю, что с вами можно будет сделать. Объявлять вас живыми будет не слишком разумно, однако лишать Деревню такой силы, как ваша, тоже нельзя. Я дам вам знать, когда решение будет принято. Вопросы?

Сатоши переглянулся с женой; супруги, кивнув друг другу, вновь посмотрели на своего господина и, смежив веки, склонили головы.

— Вопросов нет, Казекаге-сама.

— В таком случае Канкуро и Темари проводят вас до отведённых вам комнат, — встав из-за стола, ровным тоном поведал Гаара. — Эбизо-сама, — обратился он к старейшине, — есть разговор.

Дядя молча вышел из комнаты следом за Казекаге; поднявшиеся на ноги кукловоды дождались, когда Баки, который шёпотом что-то говорил Канкуро, тоже покинет помещение. В его стенах остались только Сатоши вместе с Каори и старшие родственники Пятого Казекаге.

Сатоши нахмурился и, решив не медлить, поинтересовался:

— Мы получим сердце Сасори назад?

Каори тут же ожгла Канкуро колючим взглядом, тот невозмутимо ответил:

— В скором времени.

Дети Четвёртого относились к Сатоши и Каори так же, как Харуно Сакура, с осуждением и неприятием. Впрочем, другого кукловоды и не ждали. Покинув помещение вместе с впереди идущим Канкуро и замыкающей их компанию Темари, шиноби половину пути преодолели в молчании. Шли они тайными путями, укрытыми барьерными техниками сокрытия. Выйдя из подземелий в Резиденции Казекаге, удивлённых этим фактом марионеточников Канкуро повёл на третий — жилой — этаж. Сабаку-но Темари выглядела немного удивлённой:

— Канкуро?

— Я хочу кое-что показать им. Не волнуйся, Темари, потом отведу их, куда надо.

— Гаара приказал… — начала она возмущённо, но брат её перебил:

— Ничего не случится, если я выполню приказ чуть позже, Темари! — оглянулся он на сестру, и во взгляде его, насколько Сатоши мог судить, мелькнула просьба. Но это настораживало… Каори кинула мужу многозначительный взгляд — ей это тоже не шибко нравилось.

Некоторое время родственники Казекаге буравили друг друга недовольным и просящим взглядами, но Темари, в конце концов, сдалась. Сердито вздохнув, она упёрла руки в боки и бескомпромиссно заявила:

— Хорошо, но перед Гаарой будешь отчитываться сам!

— Конечно! — поспешил согласиться Канкуро, и троица кукловодов продолжила путь уже без Темари.

Мастерская, в которую их привели, не оказалась чем-то особенным или необычным, похожая в своё время была и у самого Сатоши: комната, освещённая только у рабочего стола, вокруг которого была рассыпана стружка, бывшие тут же инструменты, свитки с чертежами и их черновыми вариантами, склянки с ядами и оружие, которому уготовано стать скрытым оснащением марионетки. Каори шла следом за мужем и впереди всех идущим Канкуро, который привёл их к оставленной у стены боевой марионетке «Сасори». Сосуд с сердцем Скорпиона Красных Песков лежал рядом.

— Канкуро-сан, — обратилась к Сабаку-но жена. — Вы не могли бы…

— … оставить нас одних? — закончил за неё Сатоши, не отводя взгляда от пустых, неживых глаз Сасори.

— Да, конечно, — коротко кивнув им, Канкуро лёгким шагом шиноби покинул мастерскую.

Впрочем, кукловоды сомневались, что их оставили без слежки, но это не имело значения: рано или поздно Сунагакуре признает, что вернувшиеся из официального мира мёртвых ниндзя были для Деревни неопасны. Конечно, из-за славы сына останется неуверенность в преданности его родителей, но это тоже не имело значения. Вздохнув, Сатоши присел перед Сасори на корточки, и Каори тут же к нему присоединилась. Она медленно, осторожно протянула руку и провела кончиками пальцев по стальным «крыльям» боевой марионетки, сложенным вдоль деревянных плеч.

— Осторожно, — негромко посоветовал Сатоши. — Яды Сасори очень сильны.

— Знаю, — одними губами ответила Каори.

Какое-то время супруги сидели молча, думая над тем, над чем размышляли уже пару недель. Сатоши вынужден был признать, что он совершенно не знал своего сына, не знал и будто и не желал знать. Будь такое желание, он бы поднял всех своих шпионов, но выяснил бы о Сасори всё. При условии, конечно, что тот позволил бы такое; к тому же, по информации Сунагакуре, у Скорпиона Красных Песков и у самого была шпионская сеть.

— Сколько нам дали времени, как думаешь? — поинтересовалась у мужа Каори, глядя в карие глаза марионетки, искусственность которых выдавало пустое выражение. Вернее сказать, отсутствие какого бы то ни было выражения.

— Думаю, что не больше дня. Я тут недавно размышлял о нас… Мы ведь не знаем Сасори. Совсем не знаем.

— Знаем о нём ровно столько же, сколько Харуно, — сузив глаза, Каори прикрепила нить чакры к руке «Сасори» и заставила куклу поднять её, и в следующий миг кисть провернулась на сто восемьдесят градусов — и из прорезавшей ладонь щели выскользнула короткая чёрная трубка.

— Обычно в руки прячут катаны или короткие клинки, — заметил Сатоши. — Ну, на крайний случай связки сенбонов.

— Это же Сасори, — невесело хмыкнула Каори.

Никто из них двоих не знал и не считал, сколько времени они так просидели перед ничего не слышащей, ничего не понимающей боевой марионеткой, выглядящей не в пример красивее всех кукол, когда-либо Сатоши виденных. Светлое дерево, идеально отполированное и залакированное, даже при ближайшем рассмотрении лишь отдалённо напоминало самого себя. То, что это не человеческая кожа, выдавала… идеальность поверхности. Глаза смотрели без всякого выражения, хотя и казались поначалу по-человечески глубокими. Да уж, верны были слова Каори… Скорпион Красных Песков был пусть и ненормальным, но гениальным шиноби.

Тогда за ниндзя явился всё тот же Канкуро, чем ясно дал понять, что время вышло, и отвёл кукловодов в аскетично обставленные казармы АНБУ. В их стенах и пришлось провести следующие четыре дня, тянувшиеся долго, мучительно долго, в ожидании неизвестно чего. Приговора? Казни? Или, наоборот, возвращения в ряды шиноби Сунагакуре? И Сатоши, и Каори было, пожалуй, абсолютно всё равно, что с ними будет. Формально они погибли вот уже какое десятилетие назад, и ни предков, ни потомков в родной Деревне не осталось, даже Третий Казекаге — человек, которым они восхищались, — ушёл. Не то что на Родине, в самом мире живых Сатоши и Каори не держало ничего, абсолютно ничего. Только, наверное, долг шиноби.

— Я подумал над вашим делом, — сплетя пальцы в замок, невозмутимо глядя на стоящих перед ним людей, ровным тоном проговорил Пятый Казекаге. Спустя небольшую паузу он продолжил: — Вы очень опытные шиноби, а также мастера в искусстве шпионажа, то есть в выявлении вражеских разведчиков вы достаточно хороши.

Сатоши и Каори синхронно кивнули.

— Вы приняты в ряды АНБУ Сунагакуре. Ваша основная работа сводится к поиску, отлову и казни отступников Деревни в случае принятия соответствующего решения судом.

Как раз всё то, что кукловоды наговорили Пятой Хокаге. Совпадение? Или Тсунаде-химе уже прислала в Песок послание, полное вопросов о марионеточниках, выглядящих как родители Скорпиона?

— Когда можно приступать? — сухо поинтересовался Сатоши.

— Можете приступать прямо сейчас. Канкуро подберёт вам задание.

На этом встреча с новым господином завершилась, и вновь принятые в ряды АНБУ ниндзя покинули кабинет, мельком отметив, как со стороны, противоположной тому направлению, в котором двигались они сами, приближалась чакра знакомой им куноичи. Сатоши переглянулся с Каори, и она покачала головой, явно не желая пересекаться с одной из оппоненток Сасори. Конечно, было несправедливо винить непонятно в чём эту девочку. В конце концов, Чиё виновата не меньше, хотя и поступила правильно. Сам Сасори виноват. Сами Сатоши и Каори виноваты.

Однако понять сердце разумом отчего-то не получалось.

Через некоторое время после ночного допроса кукловодами Сакура отправилась в Скрытый Песок по заданию договориться о поставке некоторых трав в Коноху. Возможно, Тсунаде-сама знала, что в последнее время никак не давало покоя её ученице, а потому и предоставила шанс разобраться с этими волнениями о Скорпионе и всём, с ним связанном. Сакура не могла сказать, что её пугало больше. Невероятный контроль чакры, позволявший управлять сотней марионеток одновременно и при этом видеть всё, что творится в разных концах поля боя? Это так называемое «искусство», ради которого Сасори спокойно потрошит людей и заключает их в деревянный каркас, напичканный отравленным оружием? Или само мировоззрение Скорпиона, отсутствие в нём хотя бы намёка на человечность?

И какого чёрта ей интересно знать, как он докатился до жизни такой?! Ответ, казалось бы, очевиден — война и тому подобное, заставляющее сердце черстветь! Но Сакуре хотелось и просто взглянуть на фотографии родителей Сасори — и понять, действительно ли это они были у неё той ночью. Как оказалось, да, всё верно, здесь шпионы Сунагакуре не соврали. Гаара не стал заниматься просьбой Сакуры и просто отправил её к брату Чиё-баа-сама, к старейшине Деревни Эбизо, а уж он поделился несколькими семейными фото.

Лёгши на кровать, Сакура вытянула перед собой руки, неотрывно глядя на три сжатые в пальцах старые фотографии. На первой добродушно улыбалась молодая женщина с густыми шоколадного цвета распущенными волосами, и в её глазах живой искоркой светилась радость и жизнелюбие — то, чего не было в пожилой куноичи, вместе с мужем явившейся тогда к Сакуре. Со второго фото с улыбкой смотрел на куноичи молодой мужчина с шапкой растрёпанных красных волос и светлой кожей. На третьей был изображён и сам Сасори, маленький, лет шести на вид, вместе с родителями.

Сакура не знала войны, но понимала, что это в первую очередь страшно. Бой с Сасори стал лично для неё очень трудным, опасным испытанием, а на войне таких убийц, как он, в разы больше, вероятность же столкнуться с ними — выше. Нахмурившись, Сакура, расслабив мышцы, раскинула руки в стороны и направила бессмысленный взгляд в потолок гостиничного номера. Насчёт трав она уже договорилась, задание было выполнено, однако чувство незавершённости не торопилось покидать куноичи, беспокоило совесть и лишало покоя.

Из груди вырвался тяжкий вздох, и Харуно, решив, что поваляться всяко ещё успеется, оставила фотокарточки на кровати и поднялась. Приведя же себя в порядок, она отправилась в больницу, где ей назначил встречу Секка-сан — заведующий госпиталем Песка, главный его ирьёнин. Некоторые травы, довольно часто встречающиеся в пустынных землях страны Ветра, почти не водились в плодородном, более прохладном Огне, и наоборот, то, что можно было легко найти у Сакуры на Родине, в Сунагакуре считалось редкостью. Секка-сан был вежливым и добродушным, знающим и любящим своё дело, и в последнем Сакура понимала его как человека.

— С вами приятно иметь дело, Сакура-сан, — уже прощались ирьёнины двух Скрытых Селений. Пожав протянутую руку, Сакура улыбнулась:

— Тсунаде-сама надеется укрепить союз с Сунагакуре и в дальнейшем вести такую же плодотворную торговлю.

— В этом Гаара-сама с ней солидарен, — кивнул ей Секка, и куноичи, ответив таким же коротким кивком, пошла к выходу из госпиталя, в котором не так давно спасала от смерти Канкуро. В практике начинающего ирьёнина было совсем немного смертельных случаев, и Сакура по праву гордилась тем, что справилась с каждым из них.

На втором этаже, по пути к нужной лестнице она заметила краем глаза прошедших мимо неё… родителей Сасори. Тут же нахмурившись и оглянувшись им вслед, куноичи подозрительно сощурилась — мёртвые на бумаге, почему они гуляли по родной Деревне, будто все считали их живыми? И хотя их могли узнать разве что те, кто интересовался Скорпионом Красных Песков, или те, кто в своё время знал этих людей в лицо, всё равно…

С другой стороны, Харуно признавала вероятность того, что просто чего-то не знает.

— Сколько нам ещё врачей пройти? — устало потягивалась Каори, когда Сакура, не скрываясь, приблизилась, борясь с некоторой робостью и одновременно желанием выразить грызшее её осуждение.

— Харуно Сакура, — спокойно, даже скорее равнодушно посмотрел на неё Сатоши, но от её внимания не ушло неуловимое ощущение отторжения — всё же этим кукловодам неприятно её видеть.

— Мы здесь совершенно законно, — с недобрым прищуром взглянула на Сакуру мать Сасори.

— Я и не отрицала, — качнула Харуно головой.

— В таком случае чего ты от нас хочешь? — поинтересовался отец Скорпиона.

Сакура и сама точно не знала, чего именно хотела добиться от старшего поколения кукловодов. Зачем она пошла за ними? Её вёл интерес и зародившиеся в душе вопросы, жажда найти на них ответы.

— Я понимаю, в какой вы оказались ситуации. — Вспомнился Саске-кун. — Близкий вам человек отступил от Деревни, которой вы храните верность, а затем погиб в бою против законопослушных шиноби. И… — набрав в грудь воздуха, Сакура на одном дыхании выдала: — И у меня возник вопрос: как в этой ситуации правильнее поступить? На чью сторону встать?

Явно невзлюбившая её Каори удивлённо вскинула бровь и переглянулась с не менее удивлённым мужем. Он пожал плечами и кивнул. Посмотрев вновь на Сакуру, шиноби-кукловоды некоторое время задумчиво её оглядывали, не говорили при этом ни слова, и под прицелами их взглядов ей стало немного не по себе. Наконец, когда Сакура начала уже ощутимо нервничать, Каори с некоторой печалью произнесла:

— Я не буду лгать. Я хранила верность Скрытому Песку всю свою жизнь и никогда его не предам, но и на сына у меня рука, скорее всего, не поднимется. Возможно, при встрече с ним я бы удовольствовалась смертью от его руки. Вот и всё.

Эта Каори явно проигрывала Чиё-баа-сама. Не только в опыте, но и в силе духа.

— Ты ищешь ответы на очень сложные вопросы. — Сатоши не сводил с Сакуры взгляда и вдруг спросил: — Среди твоих близких тоже есть отступник, верно?

Она сглотнула. Да, именно так. Среди её близких есть отступник.

Судя по задумчивому кивку, адресованному словно собственным мыслям, отец Сасори прекрасно понял её ответ.

— На мой взгляд, — заговорил он снова, — верность родной Деревне — абсолютна и неоспорима. Один человек не может быть важнее целого Селения шиноби.

Всю обратную дорогу до Конохи Сакуру не оставляли мысли о Саске-куне. «Один человек не может быть важнее целого Селения шиноби». Но… Но ведь родители Сасори, которые когда-то давно предпочли родному сыну выполнение важного для Деревни задания, фактически бросили его, предали, оставили одного на растерзание тьме, поселившейся в его сердце! И Саске-кун… Саске-кун находился в точно такой же тьме.

Сасори умер.

А смерти Саске Сакура очень, очень не хотела.

Когда кукловоды уходили дальше по своим делам, она не выдержала и крикнула им вслед:

— Просто скажите мне! Почему?!

Ответ был краток и ёмок.

— Война.

Солнце, днём опалявшее пустыню жестоким жаром, спешило скрыться за горизонтом, и небо стремительно темнело, приглашая в свои владения ночь. На юге рассветы и закаты всегда были секундным делом. Пески, всё ещё дышавшие подаренным днём жаром, постепенно остывали, и по пустыне полз живительный холод — блаженство для жителей этой страны. Ветер, беспрепятственно гулявший по просторам дюн и барханов, неспешным горячим, понемногу становящимся холоднее потоком нёс вперёд невесомые песчинки, вместе создающие целые облака.

Из маленькой норки в скале с потрескавшимся от времени камнем неторопливо, без суетливой спешки, выполз скорпион. Лучи солнца придали его хитину красный оттенок, и светлые пески кругом, отражая зарево кровавого заката, казалось, тоже были пропитаны алым.

Ещё немного постояв на месте, скорпион, развернувшись к северу, неспешно пополз в ту сторону. Может быть, Скорпион Красных Песков вернётся. Ещё вернётся…

Кабуто довольно улыбнулся своей находке и сложил нехитрые печати.

— Kuchiyose: Edo Tensei.