9 августа 1977 года

Джорран Найт сцепил пальцы, переваривая все, что ему рассказала Амелия Боунс. Он не был шокирован тем, что Альбус Дамблдор сделал что-то столь ужасное, как удаление человека из временной шкалы ради своей выгоды. Он был удивлен тем, как небрежно Альбус это сделал. Опять же, Амелия сказала, что возвращалась в тысяча девятьсот восемьдесят пятый, в тот год, когда Гермиона Грейнджер была депортирована из своего времени, и не обнаружила там никаких изменений, так что возможно Альбус и не совсем безнадежен. И все ради того, чтобы одержать верх в своем наигранном состязании с тем, кто решил бросить ему вызов. Джорран считал, что часть вины смело можно возложить на Геллерта Гриндевальда и его влияние на влюбленного в него Альбуса Дамблдора. Однако Найт не был ослеплен псевдо стыдом Альбуса, вызванным произошедшим с его сестрой, стыдом который он якобы хранит в своем сердце. Существует множество способов постичь безумие и отчаяние, и разбитое сердце — лишь верхушка айсберга.

Нет, Джорран понял, что его бывшим учеником движет совсем другая сила. Ему было совсем нетрудно связать восстание так называемого Темного лорда — Воландерморта с Альбусом. Что ж это еще один вопрос, требующий рассмотрения, но после того, как они предотвратят похищение девушки.

Думая об этом, Джорран внимательно посмотрел на эту Амелию. Куда исчезли ее непринужденные улыбки и смех? Эта Амелия выглядит так, словно не улыбалась уже очень давно. Не говоря уже о том, что в ее глазах плещется жестокое и болезненное чувство вины. Она рассказала ему по секрету, что отняла жизнь Гермионы Грейнджер. Он бы не стал рассматривать это как убийство, даже если сама Амелия так считает. В прошлом он однажды видел волшебника с поврежденным разумом, бедняга был главой Отдела путешествий во времени, и одна из его миссий прошла не по плану. Что ж... это было ошеломляющее зрелище. Джорран самолично позаботился о том, чтобы положить конец его страданиям. В конце концов, это было гуманно. Стоит только разрушиться разуму, как следом за ним разрушается и магия, делая ведьму или волшебника — нестабильными, а их смерть — ужасной, поскольку магия разрывает их тела. Нет, Амелия приняла правильное решение. Правда Найт не уверен, что она когда-нибудь рассмотрит ситуацию под таким углом, поскольку Амелия призналась ему, что не может нормально спать, потому что каждый раз во сне видит одно и тоже: она обнимает Грейнджер, по венам которой бежит яд, стремящийся остановить ее сердце.

Поглаживая пальцами неоднократно перечитанный пергамент, лежащий перед ним, Джорран все сильнее уверялся в своем мнении, что не было никакого пророчества и вмешательства в него. Этот конкретный текст не является пророчеством, это просто бред ведьмы, попавшей под влияние Дамблдора. Однако время никогда не любило тех, кто пытается в него вмешиваться и нарушать то, что соткано самой судьбой.

***

12 августа 1977 года

— Ты здесь, чтобы позлорадствовать? — Спросила Лили, глядя на Регулуса Блэка.

Ведьма аппарировала в больницу Святого Мунго, как только начались часы посещений. Она надеялась поговорить с Гермионой. Все прошло... плохо. Она совершенно уверена, что холодность, исходящая от ее некогда лучшей подруги детства, была способна сковать ее льдом. Лили изначально исключила вариант, в котором Гермиона выслушает ее извинения и их отношения резко улучшатся. По пути сюда она не питала никаких иллюзий о том, что они с Гермионой вернут свою прежнюю дружбу, но полученная реакция оказалась за пределами понимания Лили. Она не ожидала, что Гермиона вызовет медичку и попросит вывести ее из палаты.

— Нет, я здесь не для этого.

Лили приподняла бровь услышав его ответ: — "Прости, но я тебе не верю."

Регулус фыркнул и грациозно уселся на скамейку рядом с девушкой, чем заставил Лили напрячься.

— Верь во что хочешь. В любом случае ты видишь только ту правду, которую хочешь видеть.

— Как ты смеешь...

— Как я смею?! — Регулус прервал ее, голос его отливал сталью. — Ты появляешься здесь, говоришь ей, что просишь прощения, и это в то время, когда Северус находится в состоянии аффекта после дуэли с Альбусом Дамблдором. Тебя вообще волнует то, что он мог умереть? Потому что я точно могу сказать тебе, что прямо сейчас это единственная забота Гермионы.

— Почему ты вообще здесь?

— Что, если я предложу тебе сделку?

— Сделку? — издевательски поинтересовалась у младшего волшебника Лили. Он всегда такой самодовольный, прям как его брат.

— Что, если я смогу убедить Кору поговорить с тобой?

Лили повернула голову, желая посмотреть Регулусу в глаза. Зачем ему это делать? Он страстно меня ненавидит. И все же его глаза — искренни.

— Что ты получишь от этой сделки?

— Ты слушай... и слушай внимательно то, что я скажу. Если ты сможешь понять и принять то, что я скажу, то я с радостью организую вам встречу.

— Ты не сможешь убедить ее поговорить со мной. Северус не позволит этому случиться, — это было правдой. Северус был непреклонен в том, что Гермиона должна держаться от Лили подальше. Она не желает смерти своему бывшему другу, но он стал причиной того, что Гермиона стала той, кем стала.

— Я позабочусь о Северусе, — буднично ответил Регулус, словно и правда мог легко повлиять на Северуса Снейпа. — Кроме того, целители говорят, что пройдет еще, как минимум два дня, прежде чем он почувствует себя лучше, и они позволят ему уйти. Чем скорее мы это сделаем, тем лучше, ты так не думаешь?

— Ты позволишь мне поговорить с ней один на один? — От этой перспективы в груди Лили зародилась надежда.

— Ты чуть не убила ее.

Лили сдержала слезы, которые по ощущению жгли ей глаза. Эти слова причинили ей такую сильную боль.

— Я или Рабастан будем с вами.

— Могу ли я взять кого-нибудь с собой?

Регулус приподнял бровь, глядя на нее: — "Зачем? Ты боишься меня?"

— Нет.

— Я не имею на нее никакого влияния, если тебя это беспокоит, — он ухмыльнулся, как будто нашел в ситуации что-то забавное. — Я думаю, что единственный человек, который имеет на нее влияние — Северус, а его там не будет.

— Я хочу клятву на палочке, что все, что ты сказал — правда, и что встреча произойдет.

— До тех пор, пока ты слушаешь то, что я должен сказать, — его тон не оставлял места для споров. Достав палочку и произнеся клятву, Регулус посмотрел на нее сверху вниз, выгнув бровь.

— Хорошо, я выслушаю тебя, — Лили уступила.

xxxxxxx

— Ты знаешь, что древние греки боялись Персефоны?

Лили скептически посмотрела на своего спутника. Они аппарировали из Святого Мунго в маленькую чайную в Кокворте, в заведение, которое Лили никогда раньше не видела. Регулус, казалось же, наоборот хорошо знал это место, и это было более чем странно, поскольку это маггловское заведение. Разве Регулус не ненавидит магглов, как и все слизеринцы?

— Кроме ее жрецов, никто не смел произносить ее имя. Если подумать, то количество страха, которое она вызывала, было шокирующим. Как можно так бояться одной богини?

— Я не понимаю, почему кто-то ее боялся. Она была Богиней Весны, которую похитили с поля ее матери, — Лили сделала глоток из своей чашки, лихорадочно соображая, что же он пытается ей сказать. Возможно, Регулус просто хочет подискутировать о мифологии? Она может это сделать. Все что угодно, лишь бы поговорить с Гермионой.

Лили не пропустила мимо внимания ухмылку, тронувшую губы парня.

— Я не думаю, что ее похитили. Я думаю, что ее удерживала против ее воли ее мать, а Аид спас ее.

Лили открыла рот, чтобы опровергнуть его нелепую догадку.

— Я думаю, Деметра боялась маленькой частички тьмы, которая таилась в ее дочери. Аид тут ни при чем. Совсем неважно, как они оказались вместе... будь то судьба, которая свела их вместе, или Афродита, заставившая Аида без ума влюбиться в Персефону — это не имеет значения. Важно то, что Персефона была не просто Богиней Весны, она была Железной Королевой, которая правила наравне со своим мужем, и, вероятно, была более страшной, чем он. Считалось, что Аид относительно спокоен.

— Почему Деметра должна бояться своего ребенка? Любая мать любит своих детей.

— Любая? — Регулус наклонил голову, и солнечный свет упал ему на лицо, заставив замерцать косметические чары.

Лили вспомнила, как Сириус рассказал им о жестокости своей матери. Неужели она отвернулась и от своего любимого сына?

— Ты боишься Коры. Боишься с тех пор, как она заколдовала этого парня из Равенкло за нападение на моего кузена.

Лили помнила этот момент, Регулус не ошибся. То, как магия Гермионы проходила через нее, заставляла ее волосы извиваться подобно волосам Медузы, страх, который она вызвала у студентов Равенкло, все это было... ужасно. Лили не отрицала, что мальчик заслужил то, что получил, но увиденное зрелище было поистине ужасающим. Она ведь так привыкла к тому, что Гермиона — пассивная девочка, постоянно прячущаяся то за Северуса, то за нее.

— Знаешь, когда шляпа отправляет нас на Слизерин, наше детство заканчивается. Даже полукровки, выросшие в мире магглов, становятся злодеями. Я полагаю, мы становимся мертвецами. Достаточно плохо, что даже те из нас, кто происходит из чистокровных семей, должны прикрывать спины от так называемых друзей.

Лили закрыла глаза, когда все, что он говорил, начало складываться в единый пазл. Это было трудно переварить. Она знала, что не все чистокровные ненавидят магглорожденных или магглов, но за шесть лет обучения ее приучили верить в то, что все те, кто учится или учился на Слизерине — ненавидят ее и ей подобных. И все же, сейчас она сидела в маггловской чайной с наследником семьи Блэк — известной чистокровной семьи, ненавидящей магглорожденных, — объясняющим ей, где и в чем она ошибается.

— Ты называешь Гермиону Корой. Другим именем Персефоны было Кора, — в ее голосе слышалось сильное волнение.

— Ты не можешь себе представить, каково это — прикрывать свою спину не только за пределами своего факультета, но и внутри него. Возвращаться домой на пару месяцев только для того, чтобы и там подвергаться моральным и физическим пыткам, потому что... ну, без каких-либо веских причин, я полагаю. Но самая большая радость для слизеринца — иметь друга, который защитит тебя, выслушает и полюбит. Магглорожденную, которая и железная и мягкая и все в одной маленькой упаковке. Магглорожденная, которая правит железным кулаком, но в то же время несет надежду.

— Полагаю, это означает, что в этой истории я Деметра? — Ее голос был едва ли слышен. Слезы наполнили ее глаза.

Регулус элегантно пожал плечами: — "Ты страстно ненавидишь Северуса. Ты страстно ненавидишь всех нас. Ты обвиняешь нас за тьму внутри нее, тьму, которая живет внутри каждого. Я уверен, что когда Персефона стала королевой, Деметра возложила вину за это на Аида."

— Значит, это делает тебя Аидом?

Глаза Регулуса расширились, смех сорвался с его губ: — "О-о нет, даже близко нет".

Лили в замешательстве склонила голову набок. Разве не он Аид в этой истории? Он дал Гермионе это прозвище. Он тот, кто всегда рядом с ней. Он тот, кто способен сделать себя центром внимания.

— Аид лежит в постели в больнице Святого Мунго после защиты своей Персефоны. Встав, Регулус посмотрел на свою спутницу: — "Я поговорю с Гермионой и уговорю, поговорить с тобой".

После того как он ушел, Лили еще долго не могла пошевелиться, поскольку ее переполняли эмоции. Она ненавидела признавать свою неправоту, ненавидела саму мысль о том, что когда-нибудь согласится с Регулусом Блэком, но она это делает. Она была злодейкой, не так ли? Это правда. Она хотела держать Гермиону рядом с собой. Она была ее подругой, ее лучшей подругой. На самом деле, Лили не смогла принять ни природу Гермионы. Нет, она не смогла принять свою собственную природу. Она попала в хорошо расставленную ловушку. Два факультета, казалось бы, всегда были противопоставлены друг другу. Ее сердцебиение ускорилось, как только Лили поняла намек, высказанный Регулусом. Чистокровные больше не управляют Слизерином. Их возглавляют магглорожденная ведьма и полукровка, чья мать была опозорена. Слизерин меняется.

***

1 сентября 1991 года

Гарри Поттер стоял вместе с остальными первокурсниками возле Главного стола, его взгляд скользил по профессорам и директрисе. Заместитель директора Филиус Флитвик стоял рядом с табуретом, на котором восседала Сортировочная шляпа. Гарри почувствовал трепет, вспомнив слова своей мамы. Она рассказала ему, что завела в Хогвартсе много друзей, но потеряла двух самых лучших и все из-за своего упрямства и факультетской гордости.

Но, это было много лет назад и жизнь давно стала мирной. Оказывается, что еще до рождения Гарри жил какой-то волшебник, который называл себя дурацким именем и пытался поднять восстание, основанное на превосходстве крови. Но его план не сработал. Как ни странно, оказалось, что упомянутый мамой глупый волшебник по имени Волдеморт даже не был чистокровным и это нанесло большой ущерб его делу и выставило многие великие, древние и чистокровные семьи на посмешище перед всей Волшебной Британией. Они смогли сохранить свои хранилища, полные богатств, но их престиж и имена — втоптаны в грязь. Никто больше не воспринимает их всерьез и всем они безразличны. Семьи Блэк и Лестрейндж возглавили младшие сыновья, крестный отец Гарри все еще ворчит по этому поводу. Давно вымершая семья Принц была возрождена последним живым потомком — полукровкой. Род Малфоев возглавил Люциус, и решил перевезти свою семью из Британии во Францию. Некоторые шепчутся, что это сделано по гнусным причинам, но другие думают, что они сбежали от сплетен и стресса.

Что касается волшебника, стоящего за всем этим, никто не помнит, что с ним случилось. Ходят слухи, что вмешался Отдел тайн и уничтожил его из-за того, что этот безумец попытался стать бессмертным. Гарри еще не решил, верит ли он во все это. Его родители рассказывали о сумасшедшем, даже о двух.

Гарри посмотрел на двух ребят, с которыми он и Невилл Лонгботтом делили купе. Он никогда не слышал их фамилий, но они ему понравились. Ну, на самом деле он не мог поручиться за мальчика — тот все время молчал, но ведьма... Эви, компенсировала молчаливость друга.

— Прямо сейчас мы начнем сортировку, — воскликнул заместитель директора, его писклявый голос заставил Большой зал замолчать. — Когда я назову ваше имя, вы сядете сюда, — он указал на табурет, стоящий рядом с ним, — и Распределяющая Шляпа определит ваш факультет.

Профессор Флитвик называл имя за именем, и каждый факультет хлопал своим новичкам. Гарри внимательно наблюдал за учителями и заметил, что заместитель директора усмехается каждый раз, когда ученика распределяют на Равенкло. Пухлая же ведьма, которая, как он позже узнает, является профессором гербологии и главой факультета Хаффлпафф — подмигивает своим ученикам. Он заметил своего дядю Ремуса и, что тот кивает, когда очередного ученика отправляют на Гриффиндор. Наконец, его взгляд перешел на ведьму, вероятно, возраста его мамы, с ореолом каштановых кудрей. Она улыбалась каждому ученику распределенному на Слизерин.

— Эви Блэк-Лестрейндж, — Гарри увидел, как девочка, с которой он делил купе, подошла и села на табурет. Она выглядела нервной, но просияла, стоило только Распределяющей Шляпе вынести вердикт: — "Слизерин".

Гарри снова поймал взглядом незнакомую ведьму, улыбающуюся каждому слизеринцу и наклонившуюся к стоическому волшебнику, чтобы что-то ему прошептать. Мрачный мужчина лишь слегка пошевелил губами, а директриса наклонилась к ним и прикрыв рот ладонью, желая скрыть легкую улыбку, что-то им ответила...

— Невилл Лонгботтом.

Гарри похлопал своего друга детства по спине, прежде чем тот отправился навстречу своей судьбе.

— Хаффлпафф, — выпалила шляпа.

Гарри не мог ответно не улыбнуться Невиллу. Для Хаффлпаффцев станет честью иметь в своих рядах Лонгботтома.

— Гарри Поттер.

Гарри моргнул, прежде чем расправить плечи и сесть на табурет. Казалось, прошла целая вечность, пока шляпа бормотала себе под нос, выбирая между Гриффиндором и Слизерином, будто не могла решить, куда именно нужно отправить юного волшебника. Гарри чувствовал, что его лицо начинает краснеть от смущения, но тут услышал: — "Слизерин". Он обрадовался, подумав, что он сядет рядом с Эви. По крайней мере, хоть одно знакомое лицо.

— Леонидас Снейп.

Мальчик, деливший с Гарри купе, поднялся наверх с непонятно откуда взявшейся самоуверенностью. Казалось, шляпа думала о его распределении столько же времени, сколько думала о самом Гарри, но, оглянувшись, Поттер заметил, что сидящая за Главным столом кудрявая ведьма прикусывает нижнюю губу.

— Равенкло.

— Лео, должно быть, доволен тем, что тетушка не будет главой его факультета, — прошептала Эви на ухо Гарри.

— Тетушка?

— Ммм, — она кивнула ведьме, сидевшей ближе всех к директрисе. — Профессор Гермиона Снейп, глава факультета Слизерин.