Прошло несколько недель.

Я бралась за любые сверхурочные и понемногу начала откладывать деньги (пряча их в прикроватной тумбочке). У меня не было особой цели, но мысли о небольшой заначке приятно грели душу, придавая чувства независимости, которого мне так не хватало в Нью-Йорке.

Каждые выходные Финн заходил к нам на ужин — тут все равно было особо некуда ходить на свидания. Потом мы недолго прогуливались среди пыли и кустарников, садились на скамейку, и я помогала ему осваивать язык жестов. Рядышком Маз попивала пиво, норовя то и дело вставить словечко, а потом со вздохами и с порозовевшими щеками жаловалась, что доктор Дэмерон ведет себя, как повеса. Ну, собственно, он им и был.

Я побаивалась приглашать Финна ко мне на чердак, но он и не настаивал. Наши отношения развивались медленно. Спешить в подобных вещах не следовало.

Тем временем моя комната наполнялась пейзажами, а также портретами Кайло Рена. Часть я развесила на стене — именно поэтому мне не слишком хотелось, чтобы Финн заходил сюда, — но остальные аккуратно складывала в уголке. Я словно не могла остановиться, не могла не рисовать его, в точности так, как часто рассказывают одержимые чем-то художники. С каждым днем я рисовала все смелее, выводя линии тела все ниже и ниже, пока не закончила портрет в полный рост. Повесить его на стену я не решилась, но прислонила к перилам, получив возможность любоваться им из постели.

Порой я просто лежала на животе, поглядывая на рисунок, пока мастурбировала. Я убеждала себя, будто смотрю на перила, но мои глаза неуклонно устремлялись к портрету Кайло, и я пылко кончала в тишине.

Их я встречала в разные дни. Бен чаще всего возвращался по выходным, а по будням я проводила время с Кайло, позволяя себе отвести душу. Он понимал меня с «полуслова» моих рук, смеялся над моими шутками. Мало-помалу я стала позволять себе подбираться поближе к решетке, стараясь получше запомнить его черты для рисунков. И еще я испытывала сильнейшее искушение протянуть руку и прикоснуться к нему.

Как-то ночью я вернулась домой поздно, когда Маз уже спала. Финн помахал мне из окна своего грузовика, и я помахала в ответ, еще не отойдя от неприятной стычки с Беном. Этот ублюдок не изменился ни на йоту, поэтому я надеялась, что в понедельник увижу Кайло, лишний раз убедившись в том, какое же ничтожество этот Бен.

Я забралась к себе на чердак и подтянула лесенку наверх, на ночь. Окно было поднято, но здесь я чувствовала себя в безопасности, поэтому постоянно оставляла его открытым. Разувшись и распустив волосы, я уселась на постель. Ночь была жаркой. По лбу стекал пот, но ночной ветерок приятно освежал.

Сняв рабочую форму, я прошла к комоду за чистым бельем и ночнушкой. Снаружи пели цикады, тихо квохтали наши новые куры, вероятно, собравшиеся поклевать перед сном. Еще мы с Маз завели новую корову. Милая оказалась животина. Тупая как пень, но милая.

— Мне понравились твои рисунки, Рей.

Я вскинула голову. И, встретив взгляд темных глаз, устремленный на меня из ванной, потрясенная, попыталась прикрыться.

Бен ступил в свет, улыбаясь — я уже знала, что это был Бен. Он любовался тем, как я неловко пытаюсь надеть трусики — натыкаясь на край кровати, всхлипывая и часто дыша. Нет, нет…

Он подступил ближе, не переставая улыбаться.

— Что случилось? Испугалась?

Я отвернулась на миг, выхватила нож из-под подушки, а затем стремительно обернулась к нему — и блестящее лезвие вжалось прямо в его кадык. Ухмыляясь, Бен проглотил слюну, и тонкая струйка крови поползла по его горлу. Вдруг он подхватил мою лодыжку и толкнул меня на постель, вставая между моих колен.

Дрожа всем телом, я сильнее вдавила нож в его бледную кожу. Бен нависал надо мной, накрывая меня своей тенью. Я знала, что он сделает, если я выпущу оружие.

Раздался лающий смешок.

— Да брось — у тебя кишка тонка.

Он перехватил меня за запястье и резко вывернул его, заставляя разжать пальцы. Я сучила ногами и пиналась изо всех сил, но он выкрутил нож без особых усилий. Потом хохотнул и перебросил его с руки на руку. На нем была больничная роба… Как он выбрался из камеры?!

Я не сводила с него глаз, пока он расхаживал передо мной, его темные глаза недобро поблескивали. Я выцарапаю ему глаза! Я не стану его очередной жертвой!

— Ты у нас без ума от Кайло, а? — Бен вытер кровь с шеи и как ни в чем не бывало облизал пальцы, не сводя с меня глаз. — Надеешься, что он придет и спасет тебя от меня?

Ощетинившись, я схватила одну из картин и швырнула в него. Но он ловко поймал холст на окровавленный нож и сбросил картину на пол — даже глазом не моргнув. Я тотчас вскочила и попробовала прошмыгнуть мимо него к ванной, в тщетной попытке оказаться где угодно, лишь бы не на постели, но он небрежно сцапал меня за предплечье.

Бен был в два раза больше меня, однако в моей крови бурлил адреналин. Я развернулась и ответила нападавшему крепким хуком справа, но его пальцы ловко сжали мой подбородок. Я почувствовала, что ноги отрываются от пола. Всхлипывая и царапая его запястье, я попыталась зарядить ему коленом, но Бен, пошевелив нижней челюстью, только рассмеялся.

— Отличный удар, — отметил он. — Ручка в ее руках сильней меча. — И бесцеремонно сбросил меня на пол; я со всей силы стукнулась головой о доски. Перед глазами заплясали звезды. — Я хотел поболтать о твоем письме.

Хватая ртом воздух, я перевернулась на живот и уперлась ладонями в пол. Я была почти полностью голая, но на наготу мне было плевать. Я поползла к ванне — там должна быть бритва! — но тяжелый ботинок Бена наступил мне на поясницу, выдавив последний воздух из моих легких.

Подошва вдавилась в обнаженную кожу.

— Вообще-то, это было чертовски грубо. Неужто считаешь, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне? — Нож прижался к моему лицу. — Кому-то надо преподать тебе урок гребаных манер.

Я стиснула зубы — Бен надавил лезвием мне на плечо. Но он убрал нож, и я мучительно выдохнула, чувствуя, как из порезов сочится кровь. Боль сводила меня с ума настолько, что казалось: еще чуть-чуть — и у меня прорежется голос.

Бен отступил. Пока я пыталась отдышаться, лежа на полу и зажимая кровоточащий порез, он медленно прошелся по комнате, поигрывая ножом. Внезапно он присвистнул и начал кромсать мои рисунки, и я, воспользовавшись передышкой, попробовала встать.

— Мне не очень-то хочется возвращаться, — вздохнул Бен под треск бумаги. Он взялся за мой самый первый портрет Кайло. — От одной мысли о дороге обратно все зудит. Терпеть не могу сидеть взаперти.

Сбитая с толку, я поползла к перилам, надеясь улизнуть, пока Бен занят уничтожением моих рисунков. И я сумела добраться до перил, потянулась к лестнице, но… Бен присел рядом, отрывая мои пальцы от перил, постукивая ножом в такт музыке, которую слышал только он. По моим щекам покатились слезы — он поволок меня обратно к кровати.

Я могла говорить с Кайло, но не с Беном… Из моего горла вырывались сиплые звуки, я пыталась сделать хоть что-то — взвизгнуть, зашептать, что угодно. Бен швырнул меня на постель, и я съежилась у стены. Резкая боль пронзила мое раненое плечо. Если я не буду шевелиться, то стану маленькой и незаметной…

Он обнажил зубы в улыбке.

— Надо хотеть убивать людей, Рей — а ты хочешь не этого.

Я открыла глаза.

И чуть не свалилась с кровати, когда ринулась проверять порезы на теле. Сон улетучился мгновенно; мокрая и дрожащая, я осознала, что все это было ночным кошмаром. Обыкновенным кошмаром. Чистая, гладкая кожа служила тому доказательством.

Вздрагивая, я слезла на пол и отдернула занавеску ванной — проверить, нет ли там Бена. Я была голая: должно быть, вырубилась, как только присела на секундочку. Пожалуй, я заработалась. Может, стоило подумать о том, чтобы взять выходной?

Чердак был пуст, рисунки целы, непотревоженный нож покоился под подушкой. Я расчесала пальцами волосы и облегченно вздохнула. Господи боже, до чего ужасный сон.

Он преследовал меня и на работе в тот день. Я чувствовала себя разбитой и невыспавшейся, не в силах была сомкнуть глаз в машине из-за мыслей о Бене, проникшем на чердак, и была дерганой, когда приехала в госпиталь. Махнув новенькой — Кэрри — в приемной (теперь она выходила на работу по выходным) я направилась к своей каморке. Господи боже, пусть сегодня контроль получит Кайло, а не его сумасшедшее альтер-эго.

— Мисс Ниима.

Я вздрогнула от холодного голоса доктора Хакса. Доктор стоял в дверном проеме подсобки, держа руки в карманах белоснежного халата. Я поприветствовала его улыбкой, и он жестом пригласил меня следовать за ним. Со стороны он казался строгим и замкнутым, и я надеясь снискать его симпатию. Оставив швабру, я поспешно зашагала за ним по зеленой плитке, устилавшей пол.

Доктор Хакс привел меня в свой кабинет. Доктор Дэмерон, бывало, тоже зазывал меня к себе, чтобы отвесить избитую шутку или продемонстрировать очередной освоенный жест. Я надеялась, этим же намерен порадовать меня доктор Хакс. В Вайоминге мне хотелось завести друзей, отойти от окружавшего меня одиночества Нью-Йорка.

Доктор Хакс закрыл за нами дверь и запер ее.

— Признаться, мне было приятно наблюдать за тем, как вы возитесь тут последние несколько недель, — зеленые глаза блеснули, когда он остановился перед своим рабочим столом. — Трудолюбивая маленькая пчелка.

Кабинет, наполненный карточками и бумагами пациентов, был тесноват. И тут моя улыбка мигом погасла, а кабинет уменьшился в разы — когда доктор Хакс шагнул ко мне и схватил за запястья, заставив меня опешить от смущения.

Он толкнул меня к столу — я замычала, больно ударившись копчиком — и принялся целовать меня, просунув язык мне в рот. Я настолько оцепенела, что держала руки поднятыми еще минуту или две, бешено моргая округлившимися глазами. Почему… Почему он это делает?!

Стол заскрипел — доктор Хакс прижался к моей промежности. Он сбросил бумаги со стола — они разлетелись по полу, как осенние листья. От его рта исходил запах кофе и сигарет, мне это совершенно не нравилось. Я не хочу целоваться с ним!

Поэтому я прикусила его язык.

Доктор Хакс отшатнулся, но тут же приник к моей шее, удерживая мои руки, когда я начала сопротивляться. Он был совсем близко — я чувствовала возбужденный стояк, прижимавшийся к моему животу. Мои щеки пылали, я извивалась змеей и отчаянно лягалась. Пошел прочь от меня!

Он присосался к моей шее.

— Ах, ах, не надо шума.

Его тело было тяжелым, но я не сдавалась. Практически задохнувшись, я умудрилась дотянуться до стакана с ручками на столе и выхватила одну. А он все терся об меня, постанывая мне в шею; и тогда я ударила его по руке — с той же отчаянной решимостью, с которой рассекла лицо Бену.

Вскрикнув, доктор Хакс отпустил меня; я бросилась прочь. Выскочив из кабинета, я поняла, что моя форма вся смята, и позволила себе залиться горючими слезами. Надо вернуться к работе, притвориться, что ничего не случилось! Я должна работать. Я приехала сюда, и здесь все будет по-другому.

Все еще не совладав с дрожью, я собрала тележку и покатила ее наверх, чтобы сперва увидеться с Кайло. Я очень надеялась, что встречу его. Мне необходимо было с кем-то поговорить. Кроме него, меня понимала только Маз.

Ощущение того, как доктор Хакс… как эта его штука прижималась ко мне, пробуждало во мне тошноту. Я безудержно рыдала, толкая тележку на второй этаж — мне было страшно рассказать хоть кому-то, страшно потерять работу. Что, если мне никто не поверит? Я не могу лишиться места — мне нравится эта работа! Мне нравится говорить с Кайло…

Тележка, позвякивая, катилась по коридору к знакомой камере. Я торопливо вытерла глаза рукавом и бросила тележку на повороте коридора. Мои туфли постукивали по полу, я спешила к камере Кайло, стараясь справиться со своим горем.

Когда я остановилась перед камерой, он лежал на койке лицом к потолку — читал книгу. Непроглядные глаза с интересом устремились ко мне. Надув губы, он медленно сел. Слезы застилали мне глаза, я понятия не имела, на кого смотрю. Хлюпнув носом, я упала на колени.

Он встал.

— Что случилось, зайка?

«Доктор Хакс… — я помедлила, не сразу набравшись смелости продолжить. — Он напал на меня в своем кабинете».

Кайло подобрался ближе, его лицо помрачнело.

— Как так?

Я зарыдала еще пуще и помотала головой, охваченная отвращением. Я чувствовала себя такой одинокой!.. Люди относились ко мне или с жалостью, или с презрением. Нигде я не могла найти свое место.

Я находилась достаточно близко, и Кайло мог бы даже дотянуться до меня сквозь решетку. Я внимательно посмотрела на него сквозь пальцы, и он с легкой улыбкой сел на пол, скрестив ноги, а потом протянул руку и коснулся кончиками пальцев моей кожи. По телу пробежали мурашки.

— У тебя засос. Как далеко он зашел?

«…он терся об меня».

Кайло стиснул челюсти. Его пальцы скользнули к моему локтю.

— Я понял.

Мы еще немного посидели в тишине. Я плакала, дорожки от слез уже спустились на шею, и Кайло нежно стирал их большим пальцем. Его руки были теплыми и шершавыми, мне так и хотелось податься к ним.

С колотящимся сердцем я прислонилась щекой к его ладони. Этот кошмарный сон о Бене прошлой ночью…

— Бедная девочка, — Кайло провел пальцем по моим губам и прижался лбом к решетке. — Так много работаешь — я видел тебя почти каждый день. Ты заслужила перерыв.

«Я устала».

— Я знаю, все так и есть, — пробормотал он. Его губы сложились в тревожащую улыбку. — Я поговорю с Хаксом за тебя, зайка. Беги домой и отдохни в выходные. — Его пальцы подрагивали, когда он убирал волосы с моего лица. — Тебе не нужно о нем беспокоиться.

Я шмыгнула носом и кивнула, мечтая наклониться и поцеловать его улыбающиеся губы.

«Ладно. Прости, я не хотела быть обузой».

— Ты никогда не можешь быть для меня обузой.

Пальцы Кайло спустились вниз по моей шее и дальше — по руке, обхватывая запястье. Я с трудом проглотила комок в горле, когда он направил мою руку сквозь решетку и ласково прижался ртом к тыльной стороне моей ладони. Его губы были сухими, но мягкими и теплыми. Наши взгляды встретились, и он широко улыбнулся.

Я отстранилась, безудержно краснея, и помахала ему на прощание. В камере Кайло что-то звякнуло.