Прозвучит немного мелодраматично, но я заплакала при виде солнца.

Сердце пропустило удар, когда я увидела, как золотистые лучи, проникая сквозь жалюзи, разливаются по полу из темного дерева. Мы находились в прекрасной кухне со сверкающей техникой из нержавейки и гранитными стойками, но я брела к солнцу, оно притягивало меня. Я могу убежать. Надо только… добраться до окна…

— Котенок.

Ладонь, пробравшаяся под одежду, пощекотала мне спину. Бен поцеловал меня в макушку, и я содрогнулась.

— Ты дрожишь, — прошелестел он.

— Я… я… — снова вздрогнула я всем телом, — я не знаю.

В следующий миг Бен подхватил меня. Он коснулся губами моего виска и, убаюкивающе покачивая, похлопал по лопаткам.

— Позволь, я тебе тут все покажу, — предложил он. — Теперь ты будешь жить здесь, малышка.

Я повисла у Бена на шее, уткнувшись в него лицом. И ногами сжимала его талию, пока мы шли из комнаты в комнату, и я любовалась модной отделкой и изящной мебелью. В конце концов, Бен работал врачом. В доме насчитывалось шесть спален и четыре ванные комнаты, все шикарно декорированные и вылизанные, но наш путь лежал в конец коридора второго этажа.

Бен достал из кармана ключ.

— Это твоя новая комната — в дневное время, ночью, мы, разумеется, будем спать вместе. — Ключ заскрипел в замке. — Здесь я смогу наблюдать за тобой, а ты сможешь играть.

Меня мучил голод и клонило в сон, но мне не хватало сил спросить, что он имеет в виду. Я моргнула мутными глазами, не поднимая головы с его плеча, и вздохнула, когда дверь открылась. Если честно, мне было уже наплевать. Понятия не имею, зачем он сделал точную копию моей спальни, не знаю, почему он выбрал именно меня — мне все было уже безразлично.

Комната выглядела симпатично. Бежевый ковер, розовые занавески и розовое покрывало на односпальной кровати в углу. Белый комод, прикроватная тумбочка, маленький телевизор. Побольше, чем прежняя комната. Здесь стоял даже сундучок с торчащими из него плюшевыми игрушками, еще несколько зверей сидело на кровати и даже на книжной полке, заполненной всякой ерундой. Цветочные обои.

Бен опустил меня на пол, но ноги у меня подкашивались. Я сжала ступни, чтобы лучше прочувствовать ковер, наслаждаясь его текстурой, а потом послушно села на кровать.

Бен улыбнулся и включил телевизор.

— Папе пора на работу, — объявил он, — поэтому можешь почитать книги, посмотреть мультики… Делай все, что хочешь, пока меня нет. Я принесу Питера из подвала.

Матрас оказался удобным и мягким. Я попрыгала на нем, почувствовала, как он пружинит, и покраснела, когда Бен поцеловал меня в лоб. Он вручил мне пульт и покинул комнату, не сказав ни слова. Дверь захлопнулась, щелкнул замок.

Но я отнюдь не была тупой — Бен, без сомнения, запер дверь снаружи. Я поднялась с кровати и подошла к окну, греясь в утренних лучах. Дом стоял в лесу. Я видела вокруг одни лишь верхушки хвойных деревьев, и только, но все же это было лучше, чем ничего. Я могла видеть солнце. Отчасти меня поразила мысль, что оно вообще существует.

Вернулся Бен с Питером. Водрузив на комод террариум, Бен с улыбкой постучал по нему. На Бене все еще были треники и футболка, волосы казались растрепанными, как после сна, он даже выглядел сонно. Я еще не сосала ему член, поэтому не слишком понимала почему. Зерновой батончик придал мне сил — и капельку просветления.

Бен сунул руки в карманы.

— Хорошо заботься о нем. Я буду дома около пяти.

— О’кей, — прошептала я, глядя в окно. Какая разница, здесь так и так нет часов.

Он обнял меня за талию и поцеловал. От Бена исходило тепло. И пахло домом.

— Ты все еще голодная? — пробормотал он.

—… да.

Я не противилась, когда он поставил меня на колени. Солнце грело мне спину, и, потянув штаны вниз, я взяла член в рот. Я сосала, закрыв глаза, а Бен аккуратно направлял меня, придерживая за затылок, шепча, какая я хорошая. Но мне было насрать. По крайней мере… я так думала.

Он схватил меня за подбородок, когда кончал, наполняя мой рот знакомым соленым вкусом спермы. Но я настолько привыкла к нему, что даже не шелохнулась, почувствовав, как по горлу стекает густая и теплая влага. Темные глаза Бена были полуприкрыты, он пристально разглядывал мое лицо.

— Моя голодная девочка, — прошептал он. — Такая неряха.

Струйка спермы потекла из уголка рта. Я закашлялась, когда Бен вытер ее пальцем и предложил его мне. Я вовсе не желала его облизывать, но мне так хотелось есть, и я не теряла надежды, что Бен станет чуточку добрее, если я буду беспрекословно его слушаться. Я слизала все, что полагалось, дрожа и глотая остатки чужого оргазма.

Бен улыбнулся.

— Теперь готова поспать? — Он помог мне встать на ноги и прижал широкую ладонь к моему животу. — Животик сытый, полненький?

Я кивнула — ложь уже стала привычной. Мне так хотелось есть, господи, все мои мысли были только об этом — даже не о тошноте, которую вызывали его жуткие слова.

Он обнял меня и расцеловал. Потом ушел. Горло горело, я ощущала вкус соли.

Я осталась одна, поплелась в душ и переоделась в свежую белую ночнушку. Увидев ополаскиватель, я принялась полоскать рот, пока меня чуть не стошнило в раковину, затем повторила еще раз. Но, как бы мне ни хотелось выблевать всю сперму, организму требовался протеин.

Когда я вернулась, Бен сидел на кровати. На нем были черные брюки и серая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Он улыбнулся, собирая волосы в хвост, и поманил меня пальцем. Мой несчастный желудок исполнил невеселый кульбит.

Я нерешительно подошла. Бен привлек меня к себе, поставил между своих колен и обхватил лапищами мои бедра. Его темные глаза обратились ко мне.

— Тебе надо поспать… — Бен, хмурясь, поправил мои волосы. — Дай животику успокоиться. Я принес тебе пару раскрасок. — Он перебрал мои влажные волосы. — Не делай глупостей, котенок. Ладно?

— О’кей.

Он улыбнулся и, взяв меня за уши, притянул мое лицо, чтобы поцеловать в лоб. После этого Бен удалился — без лишних фанфар. И запер за собой дверь, естественно.

Это странное чувство свободы… Какое-то время я блуждала по комнате, изучая стены на предмет наличия камер, а затем долго смотрела в окно. Деревья простирались так далеко, им конца не было, но открыть окно я не могла. Я вглядывалась вдаль, за горизонт, где синели горы и туман.

Свобода.

Роуз и Пейдж, наверное, уже всполошились из-за моего исчезновения. Наверное.

Я взяла раскраску с персонажами «Щенячьего патруля» и села с ней на пол. Я плохо соображала от голода и знать не знала, чем заняться. На заднем фоне играла «Улица Сезам», а я раскрашивала полицейскую собаку. Это… расслабляло. Мне не надо ни о чем беспокоиться. Эта жизнь простая.

На книжной полке обнаружилось много чего: «Очень голодная гусеница», «Там, где живут чудовища», «Стеллалуна»… Много всякого, но… Мне что, читать такое?.. Я провела пальцем по корешкам, и в груди болезненно сжалось, но слез уже не было. Что он со мной сделал?

Я еще не успела закончить с полицейской собакой, когда услышала звук поворачивающегося ключа. Бен заглянул в спальню и просиял улыбкой, увидев меня на полу. Он выглядел уставшим, на его локте висел белый халат. И тут до меня будто дошло: он — доктор. Настоящий доктор.

Он присоединился ко мне, усевшись за моей спиной так, что я оказалась в плену его длинных ног. Я фыркнула, когда он поцеловал меня в щеку и прошелся губами до самых ключиц.

— Как прошел день? — проворковал Бен мне на ухо.

— Хорошо. Я раскрашивала… смотрела на деревья, — мне казалось, что я чужда для внешнего мира. Хотя, вероятно, сейчас так оно и было.

— Очень хорошо.

Бен продолжал покрывать поцелуями мою шею, а я занималась раскраской. Теперь он казался расслабленным — не беспокойным, не напряженным. Я на автомате заштриховывала оставшуюся часть собаки, вздрагивая, когда Бен задевал зубами кожу. Он пересел за моей спиной и прижал меня к груди. От него пахло — как в больнице.

Мы особо не разговаривали. Я раскрашивала. Мы смотрели телевизор, пока не начался «Сайнфелд», и Бен не решил, что это неподходящее шоу. Но мне вполне подходила собака-пожарник на следующей странице. Руки дрожали, перед глазами все плыло, тени плясали. М-м, видимо, я теряла сознание.

Раздался вздох Бена.

— Посмотри на это… моя умница. Сегодня ты вела себя так хорошо, — его пальцы скользнули по моим выступавшим ребрам к животу. — Что желаешь на ужин, котенок?

Меня охватила дрожь, карандаш выпал из пальцев, и я машинально повернулась к своему похитителю. Бен хохотнул, когда я прикоснулась к его ремню, и перехватил мои запястья, заставляя обнять его за шею. Я смотрела пустым взглядом, мои колени лежали на его бедрах. Я ничего не понимала.

— Твердая пища, — произнес он и поднял брови. — Может быть, макароны с сыром? Я могу добавить курицу или говядину, если захочешь.

— Как сочтешь нужным, — отозвалась я бесцветным голосом.

И это был верный ответ. Бен торопливо расстегнул штаны и, приподняв меня, усадил к себе на колени. Я имела удовольствие смотреть за его плечо в окно, пока он задирал мою ночнушку и стаскивал с меня трусики. Обвив ногами его талию, я прикрыла глаза и опустила голову ему на плечо. Он с ходу вошел в меня, и это было больно.

Бен обнял меня, уткнувшись мне в шею.

— Папочка знает, что для тебя лучше, не правда ли?

Я кивнула. Солнце уже садилось. Зима?

Внезапно зазвонил телефон, но он отшвырнул его прочь. Бен откинулся, опираясь на одну руку, другой придерживая меня за талию, и принялся целовать мою шею, приподнимая меня в нужном ему ритме. Я не была готова к этому, но я привыкла к боли. Все гораздо проще, когда держишь рот на замке.

Бен вбивался в меня, пощелкивая зубами.

— Я думал о тебе весь день, малышка. Я так по тебе скучал, — его рука тискала мою задницу. — А ты скучала по мне?

— Не знаю, — промямлила я, плотнее зажмурившись, меня била крупная дрожь.

Он вдруг шлепнул меня. У меня вырвался недовольный стон, но я была слишком истощена и измучена, чтобы понять, чего он хочет.

— Скажи, что скучала по мне, — рявкнул он.

Мой пульс громко отдавался в ушах. Я глянула в окно, тихо подвывая, и он дернул меня за волосы на затылке, заставляя смотреть ему в лицо. Темные глаза Бена свирепо блестели, он подался ко мне, не переставая трахать меня в беспощадном ритме.

Он обхватил мою шею и сдавил ее.

— Говори, — у него дернулась щека, — говори, как я тебе нужен.

Я царапала его запястье обеими руками, быстро срываясь в безутешные рыдания. Но это только пуще раззадорило его, и он продолжал рычать на меня, пока в итоге я не оказалась распластанной на спине, под ним.

Он больше не трахал меня — теперь он попросту меня душил своей несуразно огромной лапищей, оседлав мои бедра. Слезы катились по моим щекам, я вяло дергала ногами, а тьма подступала.

В ушах зазвенело. Он осатанело требовал, чтобы я говорила, пока не перешел на крик.

— Пожалуйста… — прохрипела я. — Я не могу… — икая, я медленно повела головой. — Не могу…

Нижняя губа Бена затряслась, и он резко разжал руки. Он смотрел на меня, на то, как я с трудом пыталась глотнуть воздуха, и обхватил мою щеку… Кажется, я слышала, как он позвал меня по имени.

Зрение стало размытым, комната закружилась вокруг меня, сжимаясь, накрытая огромной черной тенью. Бен звал меня, похлопывал по щеке, чтобы не дать мне вырубиться, но все, на чем я могла сосредоточиться — глухая боль в животе.

Звон в ушах становился все громче и громче, я погружалась в блаженное небытие. Там не было ни голода, ни усталости… Там не было ничего.