К несчастью, смерть не настигла меня так легко.

Я очнулась в объятиях Бена — он куда-то нес меня, но в полубессознательном состоянии я ничего не могла разобрать. Он произносил мое имя, укладывая меня в постель, и одновременно придерживал мне голову — теплая ладонь полностью закрывала мою щеку.

На мгновение меня посетило странное ощущение сверхъестественного ужаса — словно предзнаменование, что вот-вот я умру.

Бен опустился в кресло рядом с кроватью и открыл тумбочку. Зашуршал, загремел чем-то, непременно предназначенным, чтобы мучить меня — до того, как я сдохну. Он, однако, вытащил вещи — у меня перед глазами все расплывалось — бутыль антисептика, иглу-бабочку и марлю.

Я сглотнула, выдавив из себя скрипучий смешок.

— Ты какой-то ебнутый доктор.

— Прошло всего две недели, — отозвался он. — Ты съела больше, чем многие люди на планете едят за целый месяц. Не шевелись.

Он протер мой локоть с внутренней стороны — и потом я наблюдала, как он вводит мне под кожу иглу. Боли не было. Кровь потекла в резервуар, и мне пришлось отвернуться. Вернулось головокружение: кружилась и моя голова, и комната вокруг — я судорожно вдохнула пару раз, а потом окончательно отрубилась.

***

…Через некоторое время я снова пришла в себя — увы. Покалывающие ощущения возникли в пальцах, дошли до плеча, и я распахнула глаза.

Бен был рядом, в зеленом кресле, его темные глаза изучали меня — с плохо скрываемым раздражением. Он сидел, сложив руки на груди, но вскоре разжал их и взялся за подлокотники. У него нервно щека дернулась, и он прикусил ее, буравя меня взглядом.

Я посмотрела на внутреннюю часть локтя. Там торчала игла, прикрепленная к прозрачной трубке капельницы. Я проглотила комок в горле, с любопытством осматривая небольшое помещение. Белый линолеум, какие-то шкафы, открытые выдвижные ящики, повсюду разбросаны непонятные инструменты. У моей кровати имелись перила, но не такие, как внизу. Это… каталка?

Я нахмурилась.

— Я в больнице?

— Нет, — Бен постучал пальцем по подлокотнику. — Я предполагал, что ты можешь попытаться навредить себе, поэтому припас кое-какое оборудование на такой случай.

— Ты считал, что я могу решиться на это, и, наплевав на все, похитил меня?

— Да, — он широким жестом обвел комнату, сдержанно улыбаясь. — Но у тебя все равно бы ничего не получилось — даже учитывая, что я не слишком хороший врач.

— Нет, не слишком. Ты меня чуть не убил.

Почему-то мои слова усилили его раздражение. Он глубоко вздохнул, поднял брови и вновь впился в меня взглядом. И внезапно это принесло мне мучительное удовлетворение — вид того, как он вышел из себя. Обычно он никогда не терял хладнокровия.

— Возможно, я немного перестарался, — согласился он. — Я рассчитывал, что без еды ты протянешь дольше. В сперме довольно высокое содержание протеина, между прочим, — на его лицо вернулась вкрадчивая улыбка. — Теперь ты, можно сказать, ценитель.

— Хватит! — прошипела я. — Я лучше сдохну, — стиснув зубы, я помотала головой. — Я больше не собираюсь этим заниматься. Можешь заморить меня голодом к черту.

Бен подпер висок указательным пальцем и сменил положение в кресле, перенеся вес на другую сторону. На нем была все та же одежда, а я была голой, как и всегда. Было как-то неловко разговаривать с ним в таком виде. Обычно он словно снисходил до меня, пугал до усрачки, а я спешила капитулировать и подыгрывала ему.

У меня участился пульс. Раз я испортила Бену фантазии, значит, все кончено? Он меня убьет? Вдруг у него еще много комнат с фотками девушек, которых он сталкерит?

Но Бен только цокнул языком и улыбнулся.

— Голодовка не спасет тебя, — промурлыкал он. — Или будешь есть по собственной воле, или я поспособствую этому медикаментозно, — он дернул плечом. — Кормить можно принудительно, через зонд, и, конечно, с помощью капельниц.

— …ты не хочешь просто убить меня?

— О, нет. Ты никогда меня не покинешь.

— Но… почему? — спросила я с искренним недоумением. — Как ты меня нашел? Почему ты вообще начал этим заниматься?

Это не укладывалось в голове. Во мне не было ничего особенного, что могло привлечь внимание этого сумасшедшего.

Бен пожал плечами.

— Женщины не соглашаются на подобные вещи, и мне надоело платить проституткам за грубую имитацию. Ты очень красивая девушка, Рей. Мне всегда нравилось наблюдать за тобой, я и сам не заметил, как собрал целую коллекцию твоих фотографий. Я подумал, а почему бы не привести тебя сюда — все равно тебя не станут искать.

— У меня есть подруги! — запротестовала я. — Они, наверное, безумно переживают!

— М-м. Наверное, — его губы растянулись в улыбке. — Наверное.

Меня трясло от ярости — да, ярости — ведь этот чокнутый извращенец похитил и пытал меня, попросту решив, что у меня хорошенькая мордашка! Бен почувствовал во мне эту перемену. Его улыбка стала зловещей, и он указал на поднос возле каталки. Там была каша и молоко. И миска с диснеевскими принцессами.

— Выбор за тобой: будешь есть добровольно, — сообщил он, — или я сделаю пюре и запихну тебе в глотку. — Другая рука, та, которой он не подпирал свою злобную ебанутую башку, оставалась поднятой. — Я немного нервозен, но, думаю, сумею приладить тебе трубку для кормления.

Я стиснула зубы.

— Даже когда я делала все, что ты хотел, ты не прекращал мучить меня. — У меня на глазах выступили слезы, и Бен надул губы. — Не понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Это выше твоего понимания, котенок. А пока я хочу, чтобы ты, как положено хорошей девочке, съела свои хлопья и отдохнула.

Он опять это делал — разговаривал со мной свысока. Я всматривалась в него, пытаясь сообразить, каким образом вернуть его благосклонность.

И тут я вспомнила: «Я сделаю тебя полностью зависимой от меня».

— А ты мне поможешь? — на удачу выпалила я.

— Я? Помогать взрослой женщине — такой, как ты?

Я прикусила губу, чтобы сдержаться. Бен скучающим взглядом смотрел на меня, словно ожидал, что я скажу что-то не то, равнодушный даже к идее о наказании. Но, конечно, от самого наказания это бы меня не спасло. Я-то помнила, как ему нравилась эта часть.

— Пожалуйста, — продолжение фразы на миг застряло у меня в горле, — …папочка.

Он засмеялся и небрежно подтолкнул поднос.

— Не еби мне мозги, Рей. Ешь свою еду.

Я не знала, чего он хочет: чтобы я умоляла дальше или вообще хрен его поймет что. Каждый раз, когда мне казалось, что я начинаю понимать, он переворачивал мои расчеты вверх дном. Я сложила ладони лодочкой, по щекам покатились крупные слезы.

— Пожалуйста, — пролепетала я. — У меня руки трясутся.

Бен закатил глаза, со вздохом наклонился ко мне и грубо схватил за запястья. Повернул их, осматривая мои дрожащие пальцы, и отпустил меня.

Щелкнула крышка бутылки с молоком, он наполнил миску. Бен нарочито изображал, что я создаю ему крайние неудобства, но от меня не укрылась знакомая кривая усмешка на его губах, возникавшая там всякий раз, когда он занимался со мной очередной ебаниной — подгузниками и сосками, например.

Я сидела среди голубых простыней и смотрела, как Бен берет миску. Он поднял ложечку, зачерпнул немного каши и глянул на меня, приоткрыв рот. Будто мне требовалась инструкция, как правильно есть.

— Ну, — поторопил он.

Мне было не до уколов гордости. Открыв рот, я позволила Бену аккуратно — ложка за ложкой — кормить меня. Но молоко все равно попадало на подбородок и шею. Вот чего он хотел. Приведет ли это к чему-нибудь худшему, чем то, что уже было, мне еще предстояло выяснить. Я по-прежнему не теряла надежды понять его.

Когда каша закончилась, Бен придвинулся ближе и слизал молоко с моего лица.

— Умница, — прошептал он.

Я цеплялась за его рубашку, лежа на спине. Мне очень хотелось разреветься.