Должен ли я забыть?

Должен ли я забыть о тебе? В угоду своему эго, я ставлю вопрос таким образом… будто у меня есть выбор.

Хотя я протестую против этого всем своим нутром. Я, обитатель своих воспоминаний. Воспоминаний, которые впечатаны в подкорку моего сознания так глубоко, что отвергают все мои тщетные попытки стереть их. Если бы я мог разрушить их все, оставив одно единственное, сохранив его для себя как знак того, что я смогу вспомнить о тебе, в тот момент когда больше не смогу быть без тебя. Я смело вычеркнул бы все остальные воспоминания о тебе из своего сознания.

Жизнь никогда не должна быть чем-то определённым. В этом я убеждён твёрдо. Она дразнит нас притворным чувством контроля, верой в то, что мы обладаем некоторым подобием власти над своими жизнями и тем, что принадлежит нам в этом мире, в этом воплощении хаоса.

Когда-то я верил в это и с тех пор считаю себя дураком. Я предполагал, что моя холодная апатия разубедит тебя. Я полагал, что у меня хватит сил хранить ледяной облик, пока ты не найдёшь себе более приятную компанию.

Несмотря на всё моё притворное невежество, ты решила мучить меня, даже не зная ничего о том, какое влияние оказываешь на меня. Ты выставляла напоказ свою праведность, как будто та оправдывала твои поступки. Ты высмеивала все мои попытки препятствовать твоему присутствию, твоему непостижимому соблазну, который одновременно приводил меня в ярость и очаровывал мои мысли.

Ты была рада, когда тебе это удалось? Я умолял об отсрочке, о чём угодно, лишь бы помешать твоим неумолимым уловкам… Всё моё существо и сердце кричали — беги!

Когда я поддался искушению, ты с готовностью сдалась мне. Ты дала мне всё, в чём я когда-либо нуждался. Ты приняла меня, как никто и никогда. Ты охотно принимала участие, а я жадно впитывал тебя, очарованный лицезрением твоих бёдер, манящих меня.

Украсил ли я твои недели с тех пор? Возможно, я применил добродетели и совершенства к очарованию твоих бёдер, и глаз цвета сепии, которые манили меня с такой страстью. Возможно, я стремлюсь осознать точность во всём, что сделало тебя моей в тот эфемерный момент, когда бурный мир исчез, и мы с тобой купались в неге, которую могут создать только два странно ущербных смертных существа.

Я ошибаюсь, почитая эти вещи? Действительно ли я наделил тебя качествами, которыми ты не имеешь права хвастаться? Я отказываюсь принимать это как истину.

Твой ум, столь многообещающий, превосходит то, что я привык ожидать от друга и соперничает с тем, что я привык требовать от себя. Я боюсь, что ты недооцениваешь авторитет своего остроумия или поразительно сексуальную природу твоего интеллекта.

Осмелюсь сказать, что твой ум вызвал у меня интерес задолго до того, как твоё тело восхитило меня.

Увы, твоё тело, вся тонкая сила и грубая красота, так безжалостно искали удовольствий. Оно утверждало своё господство с энергией, в то время, как ты стремилась вовлечь меня всё глубже в хаос, который ты придумала для меня одного.

Ты следила за мной в течение нескольких недель, полагая, что я ничего не знаю. Тем не менее я знал с самого первого твоего визита, скрытого под мантией. Я ни разу не видел тебя, но чувствовал.

Если бы я знал, кто ты, я бы почти наверняка убил тебя. Ты знаешь это, не так ли?

Вместо этого я позволил тебе вторгнуться в мой дом, той первой ночью. Мне было интересно, вернёшься ли ты? Вот как сильно твоё первоначальное вторжение зацепило меня. Тем не менее зная, что ты шпионишь, я ожидал услышать известие о моём местонахождении, циркулирующее между теми, с кем ты решила вступить в союз.

Когда не всплыло никакой информации, даже предположения, основанного на ложных показаниях, я понял — ты вернёшься ко мне. Я надеялся, что ты это сделаешь. Я жаждал узнать, почему ты не раскрыла моё местоположение. Ты загнала меня в угол и, казалось бы, ничего не подозревала, но утаила знание. Именно тогда я поклялся выяснить, что побудило тебя пренебречь клятвой верности.

Ты не могла знать, что мои мысли были о тебе в тот момент, когда ты вошла в мою комнату на следующий вечер. Я должен был задержать тебя, убить тебя прямо тогда, но только время дало бы мне ответы, которых я жаждал, поэтому я позволил тебе задержаться. И ты действительно задержалась.

С какой целью ты проводила часы, наблюдая за моими скучными вечерами, я не смог понять. Я редко хожу раздетым, даже в моих личных покоях, это даёт какое-то объяснение моему выступлению? Ты была заинтригована? Я думаю, что да, так как ты повторяла свои ночные вторжения в течение… сколько недель это длилось?

Каждый вечер ты томилась, твоя преданность проявлялась с каждым следующим часом, который ты проводила под мантией, прячась то в одном, то в другом углу. Чаще всего улыбка, которую я носил, просматривая какой-то не относящийся к делу текст, относилась никоим образом не к словам на странице, а к тебе, в качестве моей аудитории.

Я пытался сбежать от тебя, хотя бы для того, чтобы изучить свои собственные мотивы участия в этой игре. Я затаился в другом месте, всё время размышляя о твоём возможном недовольстве тем, что меня нет в моём доме. Я отсутствовал три дня, пока осмелился вернуться под защиту моего дома.

Вернувшись, я почти ожидал найти тебя в своей постели. Я не могу сказать, ждал ли я тебя для того, чтобы взять или для того, чтобы убить. Но я ожидал какой-то формы завершения всех этих недель невысказанной прелюдии.

К сожалению, тебя не было там, чтобы приветствовать меня. Тем не менее я не могу выразить волнение, которое я испытал, когда после захода солнца, снова почувствовал твою компанию. На мгновение мне показалось, что я уловил тонкий аромат лотоса и кассии, который всегда выдавал твоё присутствие, но аромат сохранялся минимально, так что требовал моей концентрации.

После этого поиск твоего местоположения стал моим высшим приоритетом. Я поддерживал иллюзию неведения, притворяясь, что у меня есть другие дела, пока я, охотясь за тобой исследовал всю комнату.

Это была оживлённая погоня. Ты использовала каждый предмет мебели в попытках ускользнуть от меня. Тем не менее я поймал тебя, как раз когда ты выбежала из безопасности дивана.

Ты казалась ошеломлённой, когда я вытащил тебя из-под мантии. Уверяю тебя — это была всего лишь формальность. Она дала тебе только кажущуюся безопасность, ничего больше.

Я не буду лгать и говорить, что ожидал обнаружить, что именно ты была моим постоянным «гостем». Честно говоря, твоё имя никогда не приходило мне в голову в течение многих бессонных ночей, когда я размышлял о личности моего скрытного наблюдателя.

Как долго длились те секунды, когда я прижимал тебя к ледяному серому камню и твоя грудь вздымалась, пока ты боролась за дыхание? Сколько времени прошло, прежде чем я удовлетворил своё любопытство? В моём сознании это растянулось на несколько дней, каждая секунда — на час, а каждый час — на две недели, поскольку я постепенно понимал, почему ты меня обманула.

Твои испуганные глаза противоречили твоей цели, какой бы фантастической она ни казалась. Ты не испугалась того, что я поймал тебя — отнюдь нет… ты боялась, что тебя увидят со мной.

Ты выследила меня. Преследовала меня. Защищала меня… по своим эгоистичным причинам. И я так же эгоистично хотел тебя и это в конце-концов привело тебя в мой дом, в сферу моего влияния и, наконец, в мои объятия.

Ни один из нас не инициировал последующие события. Взаимопонимание возникло безмолвно. Мне нужно было только обнять тебя — и ты тут же обвила руками мою шею. Мне нужно было только схватить тебя за бёдра — и ты обвила ногами мою талию.

Скажи мне, что это был сон! Скажи мне, что я это нафантазировал! Что я обнаружил олицетворение моего «мучителя» в ту роковую ночь, когда ты вернулась ко мне! Должен ли я рассказать о том, что последовало за этим открытием? Я должен, если я планирую очистить себя от этого.

Я понял, чего ты жаждала, хотя и не знал как сильно. Я жаждал того же самого — захватывающей дух потребности, которая заставила тебя наплевать на свою честь, допустить непреодолимое желание, которое помешало мне убить тебя.

Пока я нёс тебя к своей кровати и укладывал на неё, ты цеплялась за меня, как будто я спас тебя от какого-то ужаса.

Ты зациклилась на том, как я тебя раздевал. Твои глаза ни разу не оторвались от моих, пока я обнажал тебя, кусочек за кусочком, расстёгивал пуговицу за пуговицей, так медленно, как только осмелился, боясь, что у тебя хватит ума сбежать.

Хотя твой плащ был расстёгнут с лёгкостью, твой свитер представлял собой вызов. Ты послушно подняла руки, когда я потянул кашемир вверх по твоим бокам, пока он не исчез, но больше на тебе ничего не было… Твоя грудь, такая юная и обнажённая, чуть не сбила меня с пути истинного.

Несмотря на искушение задержать внимание на груди, я продолжил раздевать тебя. Ты сняла туфли, пока я расстёгивал твои джинсы, стягивая их с твоих легко приподнятых бёдер. После обнажения твоих ног, я переключил своё внимание на последний остаток шёлка, который всё ещё прикрывал твоё юное тело.

Твои глаза закрылись, когда мои пальцы скользнули под тонкую ткань, прячущую твои бёдра. Я избавил тебя и от неё.

Хотя, как только этот клочок шёлка достиг твоих лодыжек, твоя скромность на секунду обрела голос. Ты открыла глаза и свела колени вместе, как будто твоё притворное смирение могло скрыть то, что я уже увидел.

Ты лежала передо мной, твоё обнажённое тело стало для меня неоспоримым доказательством того, что бог есть — и бог — женщина… потому, что ни один мужчина не способен вылепить такую красоту без примера, и ни один бог не способен создать такие формы, не познав их красоту из первых рук.

Не собираясь торопить предстоящее, я лежал рядом с тобой, не трогая твоё тело руками. Я предоставил тебе право первооткрытия.

Ты наконец-то обрела мужество и твои робкие руки соблазняли меня. Ты мучилась над каждой пуговицей, а потом запустила пальцы в волосы на моей груди.

Даже записывая это, я чувствую, что они всё ещё там, такие же нерешительные и любознательные, ловко изучающие каждую мою клеточку, умело арестовывающие мой разум.

Я позволил тебе экспериментировать, когда ты нашла моё возбуждение. Твоя рука нечаянно коснулась меня, когда ты закончила расстёгивать пуговицы моей рубашки.

Почему ты искала у меня одобрения я никогда не узнаю. И всё же ты этого хотела и, конечно, я согласился.

Твои бесстрашные ручки покорно взялись за изучение. Я бы никогда не предположил, что ты будешь так увлечена изучением мужского естества, хотя за этим было неоспоримо трогательно наблюдать.

Ты травила меня каждым движением руки. Ты знала, какое удовольствие приносят твои размеренные прикосновения. Ты прекрасно понимала, что безвозвратно погружаешь меня в безумие и всё же ты упорно заставляла меня ждать, хотя и заслуженно.

Я наслаждался каждой лаской твоих рук. Признаюсь, я больше не мог сопротивляться своему желанию. Возможно, при других обстоятельствах я позволил бы тебе наслаждаться этой игрой всю ночь, но новизна твоего общества и тело, которым я жаждал обладать, украли остатки моей силы духа.

Ты помнишь мой восторг? Я уверен, что помнишь. Вспомнишь ли ты это, когда ляжешь с другим, а он пренебрежёт тобой?

Хотя ты протестовала против прерывания своей игры, но позволила перевернуть тебя на спину. Твои груди вздымались от затруднённого дыхания, твоё предвкушение было очевидным, и я не мог не заметить твоё беспокойство.

Я не сомневаюсь, ты ожидала, что я возьму тебя силой, хотя я никогда не сделал бы этого. В этом мире я совершил много зла, о котором можно и нужно беспокоиться. Но осмелюсь сказать, что это одно из немногих зол, которое я никогда не совершал, и не совершу.

Тем не менее, ты, казалось, боялась моего внезапного внимания, но мои губы, несомненно, рассеяли твою тревогу, вызвав новые вопросы в твоей пытливой кучерявой головке.

Я предполагаю, что ты не привыкла к тому, чтобы твоим коленям уделяли такое внимание, но это твои колени и они достойны этого.

После того, как я обласкал твои живот и рёбра, я уделил особое внимание каждой груди. Занялся ими ртом, ласкал их с таким терпением, что ты поощрила меня, запустив пальцы в мои волосы. Твои груди бесспорно могли задержать меня надолго, но мои губы знали, где они хотят побывать дальше.

Я опустил твои ноги на пол, взяв тебя за лодыжки и снова увидел, что ты напугана. Будь я способен тогда говорить, я бы утешил тебя, но я был уверен, что то, что должно было последовать, станет тебе достаточным утешением.

Когда я правильно расположил тебя на самом краю кровати, я опустился на колени и положил по одной твоей ноге на каждое из моих плеч.

Будь уверена, если мы встретимся снова, я обязательно вернусь к этой позе.

Не спрашивая разрешения, которое ты наверняка дала бы мне, я наконец сдался. Увы, я не могу описывать эти воспоминания без содрогания.

Твоя готовность была очевидна, и я охотно погрузился глубже. Мои пальцы возбуждали нас обоих так, что другие, более заметные части моего тела безумно сильно жаждали погружения. Мой язык нашёл в тебе свой дом. Ты брыкалась. Ты боролась. Ты царапала постельное белье.

Уже тогда я задавался вопросом спрашивала ли ты себя почему я целовал именно эти губы, а не те, которые издавали такие прекрасные стоны. Ты была удивлена тем, что наш первый, настоящий поцелуй был таким?

Я бы заставил тебя кончить от моего языка, если бы не приглашение, предложенное твоими раздвинутыми ногами, и моя эрекция, которая угрожала разочаровать нас обоих, если её не освободят.

Ты схватила меня за волосы, когда я оторвался от твоего естества, тем самым подтверждая мою веру в то, что тебе тоже нужно большее…

Ты буквально напала на меня, назовём это так, за неимением лучшего выражения, хотя я и приветствовал это. Ты спрыгнула с кровати, уронила меня на пол — могу добавить, что я не жалуюсь. Хотя твоя агрессия привела меня в восторг, я лежал ошеломлённый тем, что ты проявляла такую свирепость, забираясь на меня.

Дрожащие руки… дрожащие от ожидания, расстегнули мои брюки, снова оставив меня поражённым твоим аппетитом. Я помогал с их снятием, хотя вполне мог оставить тебя в покое. Твои руки были более настойчивы, чем мои, и вскоре я присоединился к тебе в наготе.

Я возблагодарил небеса за заговор, который привёл тебя ко мне, когда ты устраивалась верхом на моих бёдрах. Я скрестил ноги под тобой, когда ты опускалась на меня, хотя ноги быстро стали наименьшей из моих забот.

Ты полностью захватила меня, сплеталась со мной так неторопливо. И наконец, опустилась на мои бёдра, обвив ногами мою талию.

Удивительно, что я могу вспомнить такие детали, ведь мои глаза были сосредоточены на твоём явном удовольствии от грядущего освобождения.

Не существует увертюры, чтобы описать эту встречу, нет симфонии, способной повторить её композицию. Я мог бы попытаться описать то полное блаженство, которое ты мне доставляла, но слова будут граничить с абсурдом… ведь всё, что я могу вспомнить — это адский огонь и ликование.

Когда мои глаза вернулись к твоим, я увидел в них победу, твой триумф. Ты ранее фантазировала об этом? Как давно эти фантазии поглотили каждую твою мысль?

После всех твоих увёрток, мои губы больше не могли ждать твоих. Ты ответила на мой поцелуй пылко, лихорадочно, отвергая мягкие, чувственные поцелуи, потому что требовала безумия, которое даёт такая близость.

Твоё тело было так плотно прижато к моему, что я не мог вернуться к груди, которую раньше только дразнил. Ты прижалась ей ко мне так сильно, возможно, даже болезненно, что я не осмелился попытаться дотянуться хоть до одной.

Вместо этого я обнял тебя. Притянул ещё ближе, пытаясь втянуть тебя в себя, как ты поглотила меня. Затем, словно подчиняясь желанию, которое я ещё не высказал, ты невыносимо медленно подалась вперёд, растрепав волосы, которые я впервые поцеловал, как будто хотела провести вечность, распаляя себя.

В это мгновение я узнал тебя внутри и снаружи, сверху и снизу, как свой личный рай и ад. Я позволял тебе эту медлительность, до тех пор, пока мужская природа больше не позволила мне такую роскошь.

Я мотивировал тебя, заставил ускорить ритм, крепко сжимая руками твои бёдра. Твой рот преданно льнул к моему. Мой разум сошёл с ума, когда твои пальцы начали скользить по моей плоти, царапая мою шею и спину так, что огненные линии появились на моей коже.

Погружённая в водоворот совместного толчка, ты застыла и задохнулась.

Я молился о твоей кульминации, о внутренних вибрациях, поднимающихся внутри, чтобы переполнить и поглотить тебя. Именно тогда, как будто волнообразный гром охватил всю твою суть, ты кончала — удивительно явно, вся покрытая потом, под тяжестью вознаграждения твоих желаний.

Твои ноги напряглись, твоё тело сотряслось рядом с моим, и я поспешил соответствовать тебе. Я снова прижал твои бёдра к моим, на этот раз грубо, требуя удовольствия, которое по праву принадлежало мне. Этот прилив блаженства обещал поглотить меня, как это уже произошло с тобой, я рухнул на пол и потянул тебя с собой.

Я кончил с твоим телом, лежащим на мне, твои губы всё ещё владели моими, твои волосы разметались вокруг моего лица. Я не знаю, как я раньше наслаждался подобными вещами, когда рядом со мной была не ты.

Опять же, я, кажется, не могу измерить, как долго мы так лежали. Скудные минуты растянулись в томные часы, пока мы были поглощены медленными, чувственными поцелуями, которыми в спешке мы пренебрегли ранее.

Слишком рано ты оставила меня, но я наблюдал, как ты одеваешься с того места, где я лежал… с ковра, который я планировал благословить на следующее утро.

К сожалению, ты даже не попрощалась со мной. Ты ничего не сказала, лишь бочком вышла за дверь, чтобы забрать свою мантию и бросить меня ради нужды, в холоде и тишине, которые окружали меня в твоё отсутствие.

Тем не менее ты оглянулась — всего на секунду, но эта секунда поддерживает меня. Конечно, твой стыд не позволил бы тебе задержаться, но я верю, что он ещё сослужит мне хорошую службу.

Но теперь, без тебя, призрак, невидимого аромата, который преследует меня и одиночество, которое я когда-то лелеял, определяют меня. Я ждал, надеясь, что ты ещё раз вернёшься, но до сих пор я только разочаровываюсь.

Поэтому, подробно рассказав о наших прегрешениях, я спрашиваю ещё раз.

Должен ли я забыть о тебе?

Мне жаль говорить, но я не могу этого сделать, как ты уже знаешь из сообщения, которое получила только вчера. Это было бы намного проще, намного лаконичнее. Там было бы всего лишь три слова, которые ты способна понять, я предполагаю, что с тех пор как выучила язык.

Я раскрыл своё местоположение этими тремя словами, и, поскольку я хорошо тебя понимаю, я убеждён, что даже сейчас, когда ты наблюдаешь, как твои коллеги копаются в моих личных вещах, ты точно знаешь, где я нахожусь.

Теперь, когда это очень длинное письмо почти завершено, я задаюсь вопросами. Ты предашь меня?