Её глаза ещё не прочитали последние строки послания на самом последнем листе пергамента, когда чужой голос неожиданно напугал её.

— Гермиона, ты там что-нибудь нашла? — спросил Гарри с порога.

— Нет! Ничего! — ответила она, поспешно складывая страницы и засовывая их в карман.

— Что это? — переспросил Поттер, подкрадываясь к ней.

— Ничего. Просто эссе, которое он, должно быть, читал. Теперь оно ему не понадобится, верно? — повторила она, повернувшись к нему, её сердце инстинктивно подпрыгнуло к горлу от произнесённой лжи.

— Думаю, нет. С тобой всё в порядке? — спросил Гарри, осторожно глядя на неё.

— Всё хорошо. Остальные закончили? — спросила Гермиона, борясь с желанием рассказать другу всё, что узнала.

— Думаю, да. Тонкс! Ребята, вы что-нибудь нашли? — парень крикнул, оглядываясь в сторону гостиной.

— Ничего такого, о чём стоило бы писать домой маме! А вы, ребята? — крикнула она в ответ.

— Нет! Думаю, нам не стоит торчать здесь весь день. Но нам придётся подождать, пока не прибудут авроры. Грозный Глаз хочет, чтобы это место находилось под наблюдением, пока он не убедится, что Снейп ушёл навсегда.

Гарри исчез в соседней комнате. Гермиона немедленно сунула руку в карман, чтобы убедиться, что письмо всё ещё там.

Оставшись наконец одна, Гермиона вернулась к своим размышлениям о том, почему Снейп оставил такое письмо лежать на видном месте, где его мог найти кто угодно. С другой стороны, она точно знала, что Северус хотел, чтобы письмо было найдено. Он точно знал, кто его найдёт.

Не в силах больше медлить, Гермиона ещё раз проверила, надёжно ли спрятано письмо в кармане, прежде чем выйти из спальни Снейпа в гостиную, где её ждали остальные.

Гермиона попыталась избежать группы. Все собрались вокруг центрального стола, где они собрали кучу различных предметов, которые каждый из них нашёл во время обыска дома. Гермиона направилась к двери, надеясь на благоразумие и тишину, которые мог обеспечить коридор.

— Эй, Гермиона! Разве ты не обыскивала это место в прошлом месяце? — внезапно спросил Рон с другого конца комнаты.

— Я забыла, да, и тогда его здесь не было, — резко ответила Гермиона, колеблясь в дверях.

— Мы должно быть пришли в худшее время, потому что парень через дорогу говорит, что Снейп приходил и уходил отсюда несколько раз в течение нескольких последних месяцев, — Тонкс только рассмеялась.

— Знаешь, он может вернуться. Он оставил здесь половину своих вещей, — предположил Рон.

— Он забрал другую половину своих вещей. Он знал, что мы вышли на его след, — возразил Гарри.

Тонкс, Рон и Гарри начали озвучивать свои догадки о мотивах и местонахождении Снейпа, в то время, как Гермиона прокралась в зал.

Она прошла по коридору, несколько раз импульсивно оглянувшись назад, прежде чем почувствовала себя достаточно изолированной, чтобы вытащить письмо из кармана.

Она развернула пергамент и пробежала глазами по последним строчкам написанным паучьим почерком.

***

Теперь, когда это очень длинное письмо почти завершено, я задаюсь вопросами:

Ты предашь меня? Ты вернёшься ко мне? Должен ли я забыть о тебе?

Или я буду проклят и остаток жизни проведу в тоске по твоим скромным изгибам и роскошным волосам, к которым мои губы жаждут прикоснуться ещё раз?

Единственное, в чём я уверен, так это в том, что — это, безусловно, необоснованно и жестоко, знать тебя так хорошо, одновременно не зная тебя совершенно.

Имея в виду всё выше описанное, я задаю тебе последний вопрос. Это главный вопрос, на который я хочу получить ответ. Поэтому, если ты чувствуешь желание выбрать только один из вопросов, я прошу тебя выбрать именно этот — вопрос, который ты наверняка обдумывала сама в течение довольно долгого времени.

Моя дорогая, кому принадлежит твоя преданность? Если ты придёшь ко мне, я никогда не отпущу тебя.

С.

***

Гермиона закрыла глаза. Ответ на этот вопрос, казалось, всегда был кристально ясен, но сейчас определенно изменился.

Были желания, которые она могла подавлять, которые она могла игнорировать усилием своей силы воли… но это желание — эта одержимость овладела ею так сильно, что только одна вещь могла успокоить её. Гермиона не могла ни контролировать это, ни отрицать. Она хотела просто следовать за ним, куда бы он её ни повёл.

Бросив взгляд в коридор, чтобы убедиться, что её уход остался незамеченным, Гермиона достала из кармана листок бумаги, на котором Северус написал координаты. Она уже знала их наизусть, поэтому просто аппарировала.

Когда вихрь аппарации затих, она инстинктивно оглядела комнату, освещённую светом заходящего солнца. Вокруг неё были знакомые картины и мебель, идентичные тем, которые он оставил в своём брошенном доме.

Наконец её взгляд упал на фигуру мужчины, занимавшего левую половину алого дивана.

Он встал. Лицезрение мужской фигуры снова парализовало её, как будто само его присутствие имело полную власть над её волей.

Северус пересёк разделяющее их пространство, её грудь коснулась его, и лишь тогда Гермиона вспомнила, что нужно дышать. Хотя на этот раз никакая стена не удерживала её на месте, девушка всё же не могла сдвинуться с места.

— Если ты сейчас останешься со мной, то никогда не вернёшься к ним, — протянул мужчина. Его голос был полон интонационных красок, в то же время яд пронизывал каждое произносимое им слово.

Гермиона не могла произнести ни звука. Больше она ничего не могла сказать. Она лгала ради него, предавала ради него. Её злодеяния связали её с этим человеком настолько крепкими узами, что девушка чувствовала себя бессильной и не способной разорвать их. Гермиона проигнорировала каждую унцию разума, которая когда-либо у неё была.

— Я знаю… Я не могу вернуться. Не сейчас, — ответила она, её голос был просто шёпотом под бременем её глупости.

Он ухмыльнулся. Жестокий, глухой смех резонировал из его груди и пронизывал её. Звук только усилил дрожь, которая автоматически охватила женское тело в его присутствии. И, помоги ей Мерлин, она жаждала этого.

Его смех быстро стих, когда Северус наклонился к ней, его губы были так близко, что задели её ухо, когда он прошептал всего два выразительных слова:

— Нет. Никогда…