«Хорошо. Хорошо. Я здесь» — услышало крылатое существо, и в его голове щёлкнули глаза.

— Осторожно двигай, чтобы нервы не оторвать. Понял? — произнёс уверенный голос.

— Да, хорошо, — эйло поднялся, что далось ему легко, он взялся за голову, а затем ощупал глаза.

Зрачки двигались потихонечку, маленькими шажочками…

И, не совпадая друг с другом, они косились в разные стороны.

— У тебя они всё равно не в порядке. Дай-ка…

Лекарь обеими руками взялся за голову эйло, что был немного больше и массивнее него, и вонзил в виски пациента по два тонких пера. Своего единственного целого глаза он не сводил с «окуляров», над которыми старался сейчас.

Один из зрачков стал постепенно съезжать к положению другого, вскоре сравнявшись с ним. Теперь глаза перестали коситься. Лекарь достал «скальпели», пустив взамен «бинты» и залатав ранки на металлических висках.

Эйло посмотрел наверх, вбок, закрыл глаза ладонями и убрал руки. Со зрачками всё было в порядке.

— Теперь я вижу хорошо.

— Вот и славно, — заключил лерский доктор, сдирая со своего второго глаза белую иссохшую «резиновую» крышечку, под которой обнажилось мутное тоненькое стёклышко, но за ним было видно лишь пустые гранёные стенки металлического цилиндра, сужающегося к концу.

— А это где ты так навернулся? — больший «птах» аккуратно притронулся к заживающему глазу собрата.

— Да сам себе дал в глаз. Рукой, вот так, — лекарь изобразил удар кулаком, который недавно нанёс ему один человеческий лери. — Там я был просто неадекватный, кидался на всех. Тот я на вас тоже кидался.

— Помню, помню.

— А редкомах ещё каким-то чудом усмирил меня, что-то там щебеча. Он это может.

— Как ты думаешь, это значит что-то? Звуки эти?

— Если я тогда послушался звуков редкомаха, то наверняка. И другие некоторые мы тоже знаем разговор звуками. Правда, щебетать не все могут. Но это уж совсем не обязательно.

Лекарь ещё раз присмотрелся к пернатому. Он положил руку ему на грудь, где одна за другой примыкали друг к другу металлические галки, и пальцами изучил ссадину на одной из них.

— А это у тебя откуда?

— Да от тебя же. Огрел меня какой-то палкой. Больно было, но когда ты пришёл, то уже прошло.

К небольшому повреждению протянулся бинтовой пер, но замазавший след уже металлом, а не кродоном.

— Хорошо, выздоравливай. Но меня зовут, я пошёл, — рванувшись, лекарь разбежался и расправил свои длинные крылья, быстро оторвавшись от земли.

— Так это, — тяжёлый строитель расправил опахала, трахнув металлом перьев, — и меня тоже зовут!

— Редкомах? — спросил парящий над ним другой эйло.

— Он самый, — отвечал тот, кто разгонялся для полёта.

— Странно… Он зовёт нас в одно место.

Когда строитель поднялся вверх, шумно рассекая стальными перьями воздух, лекарь присоединился к нему, легко порхая, как стриж в небе.

— Ладно, в создании конструкции нужен падальщик, хвостатка, дружок нужен, мало ли что случится. Но вьюрок? Зачем он на стройке? Для смеха? — сказал первый, увидев, как мимо пролетел какой-то эйло-мотылёк в ту же сторону, что и остальные.

— Редкомах в этом месте всегда был странным. Он давал мне задания, с которыми сам бы смог справиться, и не дал извлечь карат из того бешеного меня. Однако… всё уладил сам.

«Птицы» сразу заметили, что и другие лери внезапно оставили свои дела и все, как один, направились к покосившейся вышке. Вслед за голосом, который собирал их и заглушал все остальные. Голосом, который сигналил без остановки для всех видов крылатых машин.

Корнотеку было нетрудно это делать, с его-то «рогами». Он лишь ждал, пока все крылатые не соберутся вокруг него, приземлившись на остатки вышки. Некоторые подходили совсем близко, спрашивая, что конкретно большекрылому нужно. Оставались без ответа, но покорно его ожидали.

Строитель приземлился к группе своих коллег, лежавших на широкой перекладине. Он тоже лёг на живот, сложив крылья по длине тела, поджав руки, как в полёте, и свесив голову с края пластины.

На соседних балках тоже место не пустовало. Тоненькие перемычки заняли мелкие «птахи», висевшие на них руками. Падальщики — мелкокрылые любители разбирать мёртвые механизмы — цеплялись за жерди ногами с помощью длинных пальцев. Где-то среди этих перемычек устроился не столь маленький эйло: его внушительное, полностью покрытое тёмным зеленоватым «войлоком» шарообразное тело было обманчиво лёгким, и длинными металлическими лапками, что росли вместо человеческих конечностей, он затолкал себя в эту нишу, чтобы устроиться поудобнее.

И только на земле находились немногие крылатые, кто не особо любил сидеть на высоте. Эйло-дракон медленно сложил исполинские крылья, прильнув к земле блестящими галками на груди, лёг, как строители. Положив на землю и голову, «зверь» покорно слушал своего вожака, несмотря на то, что был в несколько раз больше, сильнее и гораздо поворотливее. Антенны рельсоукладчика не дотягивали до троллейбусных рогов и были просто разговорными органами.

Альву тоже это собрание не обошло стороной, хоть она и не слышала зова для своего вида. Весь этот хор щебета из одного лери, воспринятый приёмником, как фоновый, всё равно звучал подозрительно. Таких сигналов здесь очень давно не было.

Токарник сразу, приближаясь к источнику сигналов, заметил мелькающие разноцветные пятна на железных стенах и перекладинах. Глаза крылатых издалека представляли из себя целое звёздное небо, если притушить свои органы зрения. Вскоре места поближе к корнотеку заканчивались, даже на земле, и существа, кто мог, цеплялись за балки, торчащие из земли, притягиваясь к ним ногами, а руками обхватив. Некоторые забирались на других, что побольше.

Всё это было не совсем удобным вариантом, даже для таких существ, зато отсюда хорошо было видно этого лери, оглядывающего всех собравшихся.

Насчёт места никто не ссорился, ну, кроме редких случаев, когда один «птах» чуть похитрее просто взял в руки другого, совсем маленького, даже похожего не на человека, а на большую игрушку. Он просто выпустил малыша в воздух, а сам занял его место, свесив ноги с балки. Ну, а легкокрылый, не думая, что его обхитрили, полетел искать себе новое место.

К счастью, для такого небольшого существа таких было достаточно. Малыш устроился на голове того же «дракона», находящегося к сателлиту даже ближе того «догадливого» лери.

Эйло впервые так долго оставались без ответов и уже начинали разговаривать между собой, придумывая их сами. Какой-то лекарь спросил Тумана, всё ли с ним в порядке — ответ успокоил всех представителей его вида.

Альва просто замерла от такого зрелища. Она уже видела множество телендорских «птиц», снующих туда-сюда, но когда они тихонько сидят рядком и смотрят в одну точку…

В один момент все эйло второпях с шумом вспорхнули со своих мест и устремились куда-то наверх. Не все сразу, конечно. Тяжёлые эйло взлетали неторопливо, разгоняя крылья, и места им нужно было побольше. Но рано или поздно большинство собралось в небе.

А те, кто остался на земле, лишь наблюдали за улетевшими собратьями. Альва увидела нечто схожее у этих лери: все они имели какие-нибудь травмы и пока из-за них не могли подняться в воздух. Раненые только и делали, что выжидали того момента, когда смогут взяться за дело.

— Э-это они сами делают?.. — с какой-то опаской выговорила наземная, когда её встретил девятигранный взгляд Троллейбусорога. — И-или ты?

Большекрылый неторопливо поднял голову снова, в его голосе ничего не изменилось: — Кто ж ещё-то? Это моя работа. Только сигнал идёт плоховато.

Эйло поднял руки к затылку, распластав перед этим крылья. Ухватившись за «рожки», он попробовал поднять их выше. Делать это было жутко неудобно, и редкомах оставил всё как есть. Мог бы позвать кого из оставшихся крылатых, но не хотел заставлять раненых что-либо делать, а позвать кого-нибудь из стаи… Здесь получался замкнутый круг: для этого стоило свою «аппаратуру» настроить, а настроить-то некому.

Как хорошо, что плащеносный друг подоспел вовремя.

— Помоги с антеннами, а то трудно мне дотянуться. Подними их, пожалуйста.

Токарник сразу сообразил, как удобнее держать речевые органы. Несмотря на их внушительный размер, антенны всё равно требовали к себе бережного отношения.

Вблизи нашлись подходящие детали. Как наудачу, это были шпалы, которые всего-то надо было немного подровнять и разветвить с одной стороны. Альва ещё на подходе заметила, что хлама стало гораздо меньше. Крылатые быстро всё растаскали, изменив привычные пейзажи тропинок.

— Тогда не шевелись, — сказал резник, погладив большое крыло.

Наземный примерил, где воткнуть держатели в землю. Одним он слегка постучал по перьям: — Вот крылья ты зря собрал.

Туман послушно расстелил их, невысоко от земли поддерживая рожки своими силами. Альва быстро подставила под антенны металлические вилочки и посмотрела в небо, слушая новую, нечеловечески сложную песню вожака.

Стая хаотично летающих эйло сразу переменилась. Она превратилось во что-то завораживающее, действующее, как единый организм, как косяк маленьких рыбок. Если особо не присматриваться, то все пернатые сливались в пёстрое мелькающее чёрно-белое пятно.

Огромная стая наверху ещё шла к своей желаемой форме. Она во что-то перестраивалась. «Птицы» летали по кругу, создавая ряды: в серединке сосредоточились самые крохотные и мелкие лери, от неё дальше — такие, как Джеспер, ещё дальше от «глаза», пустоты в центре стаи, внимательно следили за своими взмахами среднекрылые и разные нетипичные представители с крыльями поменьше — белобрюшки, например. По краям медлительно кружили массивные эйло, для которых каждый взмах был на счету.

Но сателлит был в стае лишь один. Один во главе всего этого.

И всё это могло двигаться не только по кругу. Косяк пролетел мимо двух полуразобранных столбов, сделал круг и… распался. Разрозненные эйло разлетелись по своим прежним местам на вышке и возле неё.

Один маленький приземлился на распластанное крыло корнотеку, быстро сложив крылышки с руками и ложась, прямо как строители и «дракон». Резник осторожно подобрал «птичку» на руки и выпустил в воздух, но вместо того, чтобы отправиться на поиски другого места, пернатик сел на землю.

«Что?» — пропищал легкокрылый, оглянувшись.

Но Троллейбусорог всего этого не видел. Взглядом он сверлил землю, а сам замер, как статуя. Когда на его крыле вновь оказался крохотный эйло, он ничего ему не ответил. Он молчал.

— Поверить не могу, — говорил резник, глядя на всех и каждого, кто находился вокруг, — ты можешь управлять ими всеми одновременно…

Восхищённый взгляд Альвы улетучился, когда она перевела его на неподвижное существо.

— Голубочек?.. Ты в порядке?

— Мы, да, — неожиданно ответил он, — все целы.

Восьмигранники пришли в движение. Сателлит будто вышел из гипноза и немного пошевелился сам.

Легкокрылый эйло, как по команде, взлетел, сев на антенну корнотеку и обхватив её ногами и руками. А крылья вожак начал складывать.

— Они хорошо летают, они справятся.

— А раненых кто-то возьмёт? — напомнила Альва.

Большекрылый оглядел нелётных, рассевшихся на остатках мёртвых телендорских зверей и дожидавшихся чего-то.

— Да, — ответил он. — Никто из них не пропадёт.

Токарник увидел: у одного из этих эйло что-то блеснуло на руке, как оказалось — содранный кусок плоти, да ещё вместе с жилой. Такую руку не прижать к себе во время полёта. То же было и с крылом, похожим на небольшую спицу от зонтика, местами покрытую белой резиной. Скорее всего этот несчастный вовсе потерял пернатую конечность, а теперь она, взращенная лекарем, понемногу восстанавливалась, отрастая костяной основой, стянутой сухожилиями.

— А как твоё крыло? — резник прошёлся рукой по гладкому кродону.

Ладонь почувствовала несколько впадин, оставшихся под снятым «бинтом». Такой след зарастал долго, но это не значило, что рана не зажила внутри.

— Уже в порядке. До завтра ещё затянется, а там…

Что-то легонько стукнуло по стеклу. «Самолёт» стёр пальцем мокрое пятнышко, но не успел и оглянуться, как на глазах оказалось ещё несколько таких же.

— Я могу провести стаю в тумане. Но в дождь мы точно не полетим.

Спутник пропел об окончании своего «мероприятия».

На вышке сразу началось какое-то движение. От непогоды стремились укрыться все летающие создания и начали искать себе места, как маленькие птички, даже будучи не маленькими. Смешно было смотреть, как какой-нибудь толстый или большой эйло забивался под перекладину или пластину в сухое место. Некоторые ограничивались тем, что прятали свою голову, ведь так глаза не зальются водой, от которой становится сложно что-то разглядеть. А тело — ему ничего не будет.

Глаза корнотеку уже мало что видели от нарастающего дождя, но он так же стоял, чуть шевелясь и чуть ощутимо вздрагивая от каждой капли.

— Вот именно, хороший мой, — говорила Альва, убирая подпорки из-под антенн и погладив маленького эйло на одной из них. — Не торопись, вдруг завтра погода нелётная. Весной здесь — как осенью. Сам знаешь.

Туман, ощутив свободные антенны, сразу двинулся под крышу, к другим эйло, которые расступились, несмотря на то, что места было маловато для их вожака. Одно из диких существ забралось на потолок, уцепившись за какую-то жердь, и прижалось к ней. Некоторые малыши, последовав примеру их собрата, сгрудились на «рожках» сателлита, когда он сел на колени и расслабился.

— Хм, смотри. Твои антенны очень удобные для этих пичуг, — заметил резник, потрепав одного из них по волосам.

Стало чуть просторнее в этой импровизированной эйлятне, засвеченной глазами её обитателей, так, что обстановка походила на какой-то клуб.

Наземному лери тоже уступили. Крылатые пытались пойти на контакт с ним, но пришлось отвечать лишь «нет», надеясь, что это они прекрасно поймут. Троллейбусорог заметил это, и напрасные песни прекратились.

— Откуда ты всему этому научился? Стайному делу, — поинтересовалась Альва.

— А вот с недавних, — ответил «вожак». — Уже забыл, что могу так делать, и… Что я так вообще делал. Я вижу всё сверху, как на карте, и подсказываю остальным лери, что где есть, и неважно — крылатый, наземный. Вот как недавно, конечно, дикий я вряд ли бы сделал. Мне так без надобности это. Но мой приёмник настолько сложный, что любой я могу собрать целую стаю и направлять её, как хочу.

— И где же твоя способность пропадала тогда, когда им действительно нужно было помочь? Ты бы мог уберечь много жизней… Чем-то это даже человеческие жизни, они все-все были людьми, — резник огляделся вокруг всего разнообразия крылатых, что сидели рядом, — А это… — и обратил внимание на тех же легкокрылых на «рожках» друга, — …были дети?

— Не все ещё взрослые могут стать нами, а уж дети детёнышей подавно. Если такой выпьет нашей еды, то его стошнит, и ничего не произойдёт. В худшем случае вода превратит его желудок в свёрнутый кусок кродона, ну, и ему только умереть от голода и остаётся.

— Боже… — Альва не хотела себе этого представлять.

— А насчёт собрать стаю тогда, эх… Если бы знал, то мог. Я был ведь совсем диким. Ещё. Если б узнал об этом какой-нибудь человек, что бы он тогда сделал? И страшно представить, — «самолёт» глядел на улицу пятигранниками.

Эйло почувствовал знакомое прикосновение на крыле. Альва любила гладить перья после чистки, при хорошем освещении можно было даже отражение своё в них увидеть. Линьки ещё не было, и Тумана вправду удивило такое поведение друга. Но пятиугольники превратились в фигуры попроще после небольшого массажа.

— Всё хорошо. Мы лери. Мы сильные духом существа, — успокаивал женский голос рядом.

Ливень разыгрался не на шутку, хлестал волнами по звонким металлическим руинам. Снег уж совсем примялся, но, как намокшая вата, держал на себе тёмные капли. Они немного попадали и под крышу, корнотеку часто протирал глаза от них, но от мыслей это его не отвлекало. До тех пор, пока чья-то рука аккуратно не перехватила его ладонь.

— Я не сомневаюсь в тебе, Голубочек. Ты приведёшь нас домой.

— Но… Это и есть наш дом. Это людей надо отвести туда, откуда они прибыли.

— К сожалению, ты ничего не сможешь с этим сделать. Я-то тебя знаю, — токарник сложил голову на его плечо.

Лери немного повернул голову и увидел Альву, закрывшую глаза и обнявшую его за шею: — Даже ты со своей людской логикой ничего не подскажешь? Ты же знаешь детёнышей.

— Я бы рада, но больше хочу не пытаться отвоевать это место, а чтобы ты улетел туда, на природу. Где нет этих злых людей, тележек, всего этого. И посмотри, сколько у тебя появилось друзей, они все замечательные милые ангелочки. Я всегда хотела, чтобы ты был счастлив.

— Я знаю…

От дождя остались редкие капельки, стали видны круги на лужах. Но никто не спешил выходить из укрытия. Через несколько секунд ливень стал возвращался, и корнотеку, пока было тихо, сказал, что хотел ответить:

— Милые… Но одному такому ангелочку с детством в шкуре я всё-таки доказал, чей это остров.

— Не думай так много, птичка моя, — ответил иредр, думая, что о Джеспере редкомах сейчас хотел говорить меньше всего. — Отдохни. Справиться с целым городом ты точно не сумеешь.

Дождь перебил речь звенящим шумом, намокшая чёлка не уловила всех слов, но лери сам додумал, что Альва имела ввиду. Посмотрев в глаза токарника, он отвёл взгляд в землю, как тогда, при стае.

Среди пернатых, уже устроившихся на ночлег, кто-то закопошился, и к наземному лери вылез пухлый эйло с длинными крыльями. При помощи тонких лапок-перов он перевернулся на спину, белым брюхом кверху, и расслабился. Он только поднял голову на длинной шее в ожидании чего-то.

— И ты тоже отдохни, — заботливо сказал большекрылый. — Надеюсь, он такой же мягкий, как и кровать.

— На нём?.. — Альва оглянулась, рассматривая белобрюшку.

Она подошла к нему и осторожно провела рукой по гладкому кродону, по серой полосе, которая была такой же мягкой, как и всё остальное, надавила. Крылатый никак не среагировал, а лишь положил голову на землю. Иредр забрался на эту огромную живую «подушку», боясь её как-то повредить. Всё же токарники весили немало.

— Да не переживай, — как будто видел это сателлит, — На него балка упадёт — ничего не будет. На то мягкобрюх и прочный такой.

Альва легла, плотно сложив свои перы, чтобы не поранить ими это нежное тело. Было гораздо, гораздо мягче кровати, и лери немного проваливалась в кродоновую «постель», так свалиться с белобрюшки было сложнее.

Шелчок — резник заснул, сложив к себе руки. Щелчок — заснула и её «кроватка», убедившись, что всё нормально.

От вожака ещё долго не было слышно щелчков.

***

Озираясь по сторонам и стараясь, прямо как лери, избежать людских и хиньих взглядов, человек шёл по туманным улицам. Сгущались сумерки, делая туман ещё непрогляднее.

Радониец прошёл по мосту, ёжась от холода, легковатая была одежда на нём. К вечеру подступила изморозь, превращая мокрую от талого снега брусчатку в заледеневший каток. Человек поскользнулся, чуть не упав. Хорошо хоть схватился за поручень моста, на который заходил сейчас.

Небольшая переправа занимала место над ровной телендорской прямоугольной пропастью, заполненной до краёв тёмной водой — всегда равномерно, сколько бы не лил дождь и сколько бы не черпали оттуда жидкость. Жители решили оставить её, ведь отсюда удобно перекачивать воду в подвалы домов, и берега были почти все в насосных установках, скрытых пластинами. Редко когда покрывался ледяной коркой этот водоём, на его поверхности можно было заметить лужицы простой воды, лёгкой и светлой, которая зимой замораживалась и уже не плавала, а оседала куда-то на далёкое дно.

Его измеряли когда-то. В музее хранилась информация о том, насколько глубоко пролегает этот источник, и эти данные могли сильно удивить, а может, и напугать. Что там внизу точно — дно или что-то другое — радонийцам не было суждено узнать. Это было за пределами достижений их техники.

Выровнявшись благодаря высокой перекладине на перилах, человек ненадолго замер на месте, прислушиваясь к чему-то. Затем он пошёл дальше. Мысли об этом телендорском колодце не должны были сбивать его с цели. И, какая бы ни была глубина, на положение дел сейчас это не влияло.

Он постучал, ему открыли, пустили.

— Гражданский? Почему по улице ходим, а? — спросил охранник зашедшую девушку.

Та перестала ёжиться, немного отогревшись. Сняв ненадолго респиратор, чтобы поменять в нём фильтр, она ответила: — Вы думаете, я просто так, прогуляться вышла?

— Ладно, идите, — мужчина помог снять пальто и повесил его в гардеробе. — Они всё должны знать, пусть и мелочь.

— Благодарю… — радонийка, надев и поправив маску, прошла дальше.

Но знала ли она, что её снова прервут на важном сообщении?

***

— Всё, всё. Давайте по порядку разберёмся, — сказал Айзек, сидя за небольшим столом рядом со своим секретарём-человеком. — Кто-нибудь записывал?

Один из хинов, рину, постоянно вносящий какие-то пометки на листах, вытянул шею и протяжно запищал.

— Хорошо. Зачитайте, — человеческий мэр показал ладонью на хищника. — Первое.

Тот сидел за столом поодаль. Зал был совсем небольшой, скорее, это был кабинет, но совсем без окон, как в бункере. Строго говоря, это и было убежищем глав общин, куда хотел поскорее дойти охотник, повстречавший в городе аж трёх живых лери подряд. И он дошёл, но вместо того, чтобы быть услышанным и награждённым, сидел за одним из столов вместе с девушкой, которая была немного первее него.

Их мнения пересекались, что заметили уже многие. Кликун, хоть и не очень хотел разбираться и тратить на это время, когда лучше стоит патрулировать улицы, решил уступить коллеге.

Ихх отошёл, чтобы переставить патрули — закрыть пробел в дежурстве на пустующей улице.

Дикие непредсказуемые эйло — это совсем не шутки. Избранник тем более старался уберечь город. Дипломатия ему не столь была необходима, а более важной считалась защита жителей, о которой он пёкся больше всего.

Маленький хин привстал, сел поудобнее, и склонил голову над своим письмом: — Как Бонни говорит: она видела из окна стрелка, который разговаривал с лери. Но, получается, она открыла окно во время чрезвычайной ситуации… Зачем?

— Я услышала их, — произнёс очевидец, встав из-за стола и вернувшись за него, — и отодвинула заслонку. Немного.

— Мы говорили вполголоса. У вас лисий слух? — удивился стрелок, сложив руки, которыми подпирал голову, и взглянул на девушку в респираторе.

— Да нет, просто один из этих эйло слишком громко говорил. Тон такой возмущённый был.

— Это тот, который, так сказать, в людской одежде? — спросил рину, сверяясь с записями.

В ответ он увидел кивок, а затем продолжил:

— Мнение Себастьяна такое: он обнаружил в руинах двух подряд совершенно разумных эйло, и решил их заманить, будучи хитрым. Повёл их словами, свободных, и те не улетали, потому что доверяли ему. Ну, и он сказал, что сейчас они в главном здании и ничего не подозревают о наших намерениях…

— Где-где?! — вылупил глаза человеческий мэр. — Я… мне тогда точно не показалось?

Избранник, вернувшийся недавно, вздыбил гриву, не испустив ни звука. Он еле дошёл до своего места, пребывая в шоке.

— А куда ещё мне их заводить надо было? Один птицый вообще правительству жаловаться на меня хотел, — усмехнулся Себастьян.

— Так они, вон, какие умные… это напоминает… — успокоившись, Айзек задумался пока другие в небольшой комнате обсуждали это.

— Когда-то давно в городе такие жили, — напомнил кто-то из людей-секретарей. — Лери в сознании. Мы тогда посчитали их недостойными жить здесь и выгнали отсюда. Да, выгнали. Ну, по крайней мере, не задокументировано официально, что кого-то из разумных могли расчленить или приобщить к делу разумных «турбинок». Да и было бы это совсем жестоко, они ж не виноваты всё-таки.

— Так, если разумные, — Кликун постучал когтями о стол, — как мы распознали в них предателей?

— Инстинкты у них оставались, как и у всех лери. Колонисты боялись их природной тяги, к тому же, сами лери не все могли её контролировать полностью.

Айзек хотел добавить что-то, но лишь оглядел всех присутствующих. Он был слишком погружён в свои мысли.

— Ну и правильно. Я бы испугался такого, — сказал хищный глава общины. — Они, хоть и как вы, люди, но всё равно странные. Пусть обитают где-нибудь подальше. А Троллейбусорог — весьма редкий экземпляр, которого легко было бы догнать и наказать. Поэтому его и оставили, я знаю это, но всё равно его побаиваюсь, — Кликун вытянул шею. — Мне даже полегчало, когда он пропал. Думаете, как-нибудь изменится город без него?

В ответ прозвучали спорные мнения. Кто-то был согласен с Избранником, кто-то скромно говорил, что Троллейбусорог всё-таки добавлял городу какой-то собственный шарм. В конце концов, этот птах был старше самой Радонии! Он был негласной достопримечательностью города, и все это прекрасно знали. Просто редко такое обсуждали по понятным причинам.

Хоть и достаточно спорно к нему относились, однако какой-то осадок в душах горожан корнотеку всё же оставил.

— Побаивались… — бормотал человеческий мэр, доставая таблетки из небольшого кейса, — …всё время только и делали, что побаивались.

Мужчина выпил своё лекарство, затем встал из-за стола, чтобы произнести своё заключительное мнение:

— Завтра мы прибудем в ратушу, выясним, в чём дело, и… поговорим с этими лери. Будет ещё. Спасибо за информацию вам обоим.

— А мне, — высказался охотник, — отведётся за это что-нибудь?

— Да-да, разумеется, — кивнул коллега Айзека, — Двое лери подряд… Хм… Можно сказать, они пойманы. Да за такое трофейные сапоги полагается выдать! Две тушки подряд — это большая редкость!

— Отпуск. Дополнительный, — строго ответил на это глава людской общины. — Месяц отпуска и двойная премия. Двоих же эйло привёл.

Что поделать. Хин, хоть и заведовал стражей города, но не мог влиять на людей, а стрелок жалел, что у сторон не было однозначного решения по награде. Так хотя бы было не столь обидно, будь и Кликун согласен на отпуск и доплату. Себастьян не высказал в ответ ни слова, а когда собрание закончилось, ушёл раньше всех.

— Ему жалко, что ли? — размышлял он по дороге, бормоча себе под нос. — Или ресурсы закончились… Ресурсы.

Мужчина прибавил шаг, намереваясь поскорее дойти до дома.

Впереди был тот же мост, радониец пробежал по нему, чуть не поскользнувшись на гладком покрытии. Он обошёл ратушу по другой улице, чтобы скорее попасть домой, и вот, дошёл до своего дежурного места.

Со стороны послышался звук, похожий на протяжное воронье карканье, только тоньше и без хрипоты, затем голос: — Ты куда девался? Я долго тебя не видел!

— Макарá, — обернулся человек, — да расскажу сейчас. Дуй сюда давай.

Степной хин подбежал ближе, поправив металлическое кольцо на своей шее. То держало подобие арбалета на голове, от которого отходили два рычажка, стоявшие по бокам от пасти. Пользоваться этим оружием, конечно, надо было не руками.

— Да я там разбирался с общинами, — ответил Себастьян. — Эйло выловил, куда девать — пока неясно было, и вот, решили.

— А что за эйло был? Помочь дотащить?

— Обычный, довёл я его. Похож был на турбинку, но меньше размером. Фиг их знает, этих лерей, они все друг на друга похожи. Ну, кроме некоторых. И ещё…

Охотник догадывался, что утаить целого лери от всех ещё возможно, но от соседа по квартире вряд ли получится.

— Да, мне понадобится твоя помощь. Только сначала домой. Не знаю, как ты, я подремлю немного. Смена всё равно скоро заканчивается.

— Что, шищи сильно пищат и дерут всё? — Макара пошёл вместе с напарником.

— Я их кормил недавно.

— Тогда не знаю. Что-то новое…

Когда охотники подошли к своему подъезду, то хищник сразу заприметил неладное.

— Такое чувство, будто… — ихх медленно вдохнул и выдохнул, поднимаясь по лестнице, — шкура. Лерская. Лери здесь пахнет.

— Идём, не волнуйся, — тихо говорил человек, — он сейчас усыплён.

Себастьян заметил какие-то горизонтальные борозды и полосы на стенах, будто по ним тёрли чем-то. Подступало какое-то волнение…

— И глаза у него завязаны. Он обездвижен…

Мерзко скрипнула дверь наверху. Этот звук был знаком охотнику, именно поэтому он старался входить, не отворяя её до конца, чтобы это не слышать.

Мужчина рванулся наверх, обнаружив свою квартиру взломанной. Замок был не просто спилен, а вырезан вместе с куском двери! Он валялся возле порога в прихожую.

— Сукина курица… — радониец осторожно зашёл в квартиру, взяв в руки арбалет и не думая складывать его на полку в прихожей, не только потому, что этой полки уже не было.

Степной хин молчал, пригнул голову и зашёл следом, разглядывая остатки металлической мебели и разбросанные всюду вещи.

— Я хотел оставить нам эту птаху втайне от общин, раз такая возможность выпала, — говорил человек уверенно, зная, что приятель никому это не выдаст. — Думал, поделили бы на двоих, каждый заказал в мастерской, что хотел…

— Убежала, тындра такая, да? — хищник дёргал хвостом, осознавая упущенную возможность. — Ты его как связывал? Надо было глаза тогда не связать, а выковырять стёкла, точно бы не убежал.

— Надо было… надо… Я бы сейчас его всего на потроха пустил. Дикие, они все такие сволочи… у меня слов нет. Надо бы тех проверить, «домашних», — ответил стрелок, возвращаясь и перешагивая мусор на полу, — как бы что не натворили.

— А твою «сукину курицу» кто ловить будет? — ихх ждал на лестничной площадке, смотря, как хозяин квартиры прижимал входную дверь на тряпку. — Давай, скорее, может, успеем вернуть её.

— Да, стоит попробовать. Далеко уйти этот лерь не мог, он, видишь, растащил всё. В руках несёт или обожрался всем этим, фиг знает, но от этого он точно стал медлительнее. Ну, я так думаю.

— Лери металл жрёт. Блин, мне б такое и не приснилось, — сказал хвостатый на пути вниз.

— Ага. Да, только думаю, такое и будет. Вот, придумай какую-нибудь хрень, абсолютно любую придумай, — Себастьян на фразе поднял указательный палец, — и это, чёрт возьми, будет у лери! Гибрид самолёта с человеком — пожалуйста, это, ты знаешь, кто. Лери-мазохисты, которым нравится, когда в них молния бьёт — и это есть. И эти надувные бочки с водой, от которых пользы, мне кажется, больше, чем от остальных пернатых.

Хищный охотник пулей выбежал наружу, дожидаясь напарника, который тоже пробежался, стараясь быстрее выйти на поиски.

— Разделимся? — предложил человек. — Если кто другой найдёт, то скажи ему, что знаешь, куда вести, и забери птицу.

Ихх одобрительно запищал, что было равнозначно кивку, и убежал в туман.

— Да, мы знаем, куда его вести, — предвкушая скорую награду за свои труды, мужчина оглянулся на дом позади, затем быстрой ходьбой направился в противоположную от коллеги сторону.

***

Ричард слышал какие-то фразы, но очень неразборчиво. Во сне с ним разговаривала пустота, в то время как в реальном мире её заменял Джеспер, пытающийся разбудить своего знакомого. По привычке, как большинство человеческих лери, Йохансен тоже долго спал. В последние дни это время сократилось, когда пернатый понял, что отдохнуть обычный лери успеет и за полчаса.

— Так долго даже я не спал, — рассуждал себе телендорский врач. — Да и как… это всё получилось.

— Ничво не плущилось, это мой зафак, а не твой… — тихо ответил Мелон во сне.

Лекарь хотел снять то, чем накрылся эйло, но одеяло пришлось отдирать, кое-где вместе с шкуркой, хорошо отстающей слинявшим слоем. Почтальон сам замечал, что «одежда» часто хорошо обновлялась после еды, превращаясь в свежий слой севоза, на этом эйло проявляющийся в ярких разноцветных рваных пятнах. Но в том и дело, крылатый отлично знал, что отменял у Ричарда переваривание.

Утром самое время было бы вернуть его, но, как оказалось, организм водохлёба сам решил это сделать без чьего-либо разрешения.

И ещё кое-кто отключил отопление в комнате, пока эйло спали…

Возможно, тот «клювастый» решил сэкономить энергию и не тратить её на неприхотливых птах. Система обогрева электрическими плитами под полом и за стенами (которую эйло мог даже чувствовать) позволяла очень выборочно выключать и включать отопление. Для такого способа, правда, и энергии требовалось много, но с ней в Радонии явно был не вопрос.

Стоило разобраться с этим позже, а сейчас — разбудить своего похудевшего приятеля: — Да ты во льду весь!

Джеспер посмотрел наверх: потолок тоже был покрыт хорошим слоем инея, как и застывший во льду посыльный.

— Это не лёд, это другой вкус, — снова вяло пробормотал Ричард.

Почтальон убрал на пол «фанерное» от наледи одеяло и попробовал разбудить Мелона опять. Пернатый, кажется, очнулся, когда лекарь стащил его на пол и посадил к стене. Из-за ледяной корки на глазах не было понятно, открыты ли они. Даже если и так, Йохансен на своём опыте знал, как ведут себя крылатые в таком состоянии.

— Это я… Где? Что я делаю? — водохлёб поднял руку и ощупал лицо, пока Джеспер по пёрышку отрывал от его тела примороженные крылья.

— Дома ты, Рич. Вернее, там же, где и заснул, не волнуйся. Сейчас я тебя очищу.

— От, от чего?.. Я испачкался?

Эйло почувствовал, что лёд с него счищали как будто ножом. Когда дело дошло до глаз, Йохансен старался быть как можно аккуратнее, ну и, предпочёл использовать перы, работающие точнее рук. Звонким ударом линьковое лезвие раскололо морозную корочку, а остальные перы убрали осколки, открыв взгляду бегающие зрачки.

Как только Ричард увидел, в какой ситуации находится, он сразу переменился в характере.

— Как вы додумались вообще до такого?! — взмахнув крыльями, посыльный вскочил на ноги и стал быстро отряхиваться от остатков инея.

Джеспер тоже отряхнул руки, привыкнув к тому, что просто так ледяная крошка на теле не растает.

— Тогда как ещё очистить тебя ото льда? — он отошёл, чтобы не быть задетым крыльями. — Предложи.

— А не надо мне было втихаря пар включать! Вот ещё.

Мелон взглянул на потолок, затем на кровать. Эта картина была ему нова из-за жаркого климата Южного материка. Но нетрудно было догадаться, к чему могло привести обилие пара в холодных помещениях. Да и в тёплых тоже не вариант — всё отсырело бы, как в бане.

— Ты виноват, ты и убирай это всё, — Ричард достал часы из ножной сумки, стоящей возле кровати. — Хм, а я ещё успею подготовиться. Как хорошо так мало спать и высыпаться…

А Джеспер начал ходить по комнате в поисках веника с совком, попутно изъясняясь:

— Послушай, я ничего не делал. И вообще я проспал столько же, сколько и ты. Возможно это как-то само, я и сам не знаю, почему ты начал парить ни с того ни с сего. Тем более, Рич, ты в полном порядке.

Посыльный, слушая, подошёл к дивану, где на подлокотнике красовался новенький аккуратно сложенный костюм.

Изучая свою новую одежду, водохлёб ответил: — Да, в порядке, но сдаётся мне, оно и вправду само так… вышло. Если б ты отключил мне пар, а затем попал бы в передрягу за это время. Что мне тогда, с голоду загнуться? Искать другого врача?

— Ага. К тому же в тебе вкуснятины вчера столько было, что организм не удержался и решил переварить всё сразу.

— А мне, знаешь, понравилось, что я могу съесть столько всего разом. Ну, выпить.

— Тебе? Ты как ощущаешь это чувство? У меня тоже такое было, только не в голоде выразилось, но я не подозревал… В общем, будь осторожнее с этим. Ладно? Это у тебя не хобби.

«Прожорливая пташка», может, слушая, а может, нет, была занята костюмом и сейчас держала его перед собой, смотрясь в зеркало.

— Эх, какая красота. Жаль, на меня, даже худого, ничего не пойдёт, — он приоткрыл свои опахала, которых у людей явно не было. — А прикрыть этот позор всё-таки надо…

Он оглядел себя с ног до головы, свою пестрящую разными красками шкуру от вчерашнего ужина. А когда он ел, то даже не задумывался, что на следующее утро превратится в этого «попугая».

И вправду, что-то было замешано в этом. Эйло догадывался, что за его неразумным интересом к еде что-то было. Но, конечно, понял это уже после.

— У меня из одежды только рабочие воротник и манжеты, — пожал плечами Джеспер, понимая, в чём дело.

— Я не про это, — эйло что-то отмерял пальцами на ткани. — У тебя как с шитьём?

Врач подошёл к кровати, на которой были разложены пиджак с рубашкой. Ричард стал показывать, как сделать из простого костюма удобную для крылатого существа одежду.

— Вот здесь вырезы должны быть с застёжками, как на моём костюме, но, если они просто будут… Ну, так некрасиво, чем-то обметать надо. Конечно, идея бредовая, у нас и шить тут нечем.

— Ты хина хочешь попросить это сделать? — лекарь поднял на него зрачки. — Имей совесть. Может, хватит его тормошить ради самой дешманской доли?

— Да, уж её он давно заслужил, — вздохнул посыльный. — Может, ты умеешь шить, Джес? Справишься? Можешь тут своими перами просто вырезы для начала сделать, скрепить своими «бинтами». Ну, позже, разумеется, если найдём всё нужное для этого…

Немного поразмыслив, сизошкурый взглянул на исходную модель одежды, затем на крылья водохлёба. Йохансен начал перебирать инструменты перед своими глазами, выбирая, какие бы из них отлично вписались бы в роль иглы.

— Не вздумай! — в голубых глазах появились шестигранники, а серошкурый, правда, сейчас не такой уж и серый, отшагнул от сородича и прижал крылья. — Конечно, это нетипичная для человеческого тела структура, но это не значит, что от неё надо избавляться ради такой мелочи.

Джеспер быстро убрал перы на место, чтобы не пугать собеседника: — Нет, ты не то подумал, Рич! Я шить буду перами!

— Это возможно вообще?

— В этих сумках мои руки только каркас держали, — лекарь оглянулся к своему багажу возле дивана. — Перы всё сделают даже точнее.

— Но знай, если напортачишь с моей одеждой, сам будешь платить за новую, — сказал посыльный с семигранниками в глазах.

— Ладно, — врач вновь присмотрелся к пиджаку с рубашкой. — Слушай. После вчерашней ванны у тебя остались более-менее целые куски кродона?

— Чего куски?

— Эх… Просто покажи мне корзину.

Почтальон, узнав, где находится мусорное ведро, направился к двери. Сдвинув её, он оглянулся на раздражённый голос.

— Ты собираешься копаться в мусорке?! О, карамелова тень, ты совсем одичал в этой дыре! — водохлёб всплеснул крыльями. — Мне просто нужны долбаные нитки и игла, и как содранная с моих крыльев резина поможет?..

— Как сказал один мой друг, это чистая натуральная синтетика: всё экологично и ни капельки не противно.

Пока Ричард с большим трудом обдумывал услышанное, другой лери отправился в ванную. Вымытые и насухо вытертые кусочки перьев Джеспер затем принёс и разложил на тумбочке.

— Вот — даже на материке их используют, как материал, — рассказал телендорский доктор. — Нужно быть совсем в танке, чтобы не знать.

Мелон лишь косо посмотрел на них: — Выглядит не так уж и противно. И для чего тебе они? — эйло показал на кродон ладонью, взглянув на лекаря.

— Обметать края. Так же красивей получится? Ну и ещё пара моментов. Твой старый костюмчик тебе уже не пригодится, так что, думаю, нитки мы возьмём из него.

Йохансен подобрал рваный потрёпанный пиджак и присел с ним на табуретку.

Затем он стал вытаскивать из одежды нити самыми тонкими из своих перов, которые были похожи на очень мелкие щипцы, буквально с иглу размером.

— Всё своё ношу с собой, — заявил лекарь и взял кусок кродона, который уже другим пером, подобным ножу, разделил на ровные полоски.

— Да ты какой-то швейцарский нож! — заявил серошкурый, сидя на кровати и наблюдая за «мастером». — Как это у тебя всё выходит? Этому… этому годами учатся, наверное.

— Тут особый секрет есть. Я тоже думал, что это бесполезные железки, Рич. Но они умеют больше, чем можно подумать. И в этом, да замешана моя природа, но я её контролирую, чтобы она делала всё как надо, — игла-щипчики ловко вынырнула, захватив с собой хвостик нити и высвободив её всю. — Подай-ка твою рубашку теперь, мерки снять надо.

Через некоторое время Джеспер закончил с шитьём, которое далось ему сложнее, чем плетение. Во всяком случае, до этого он никогда не шил, и сейчас воспользовался своими возможностями, чтобы вышло всё ровно и красиво. Инстинкты тоже довольны остались, когда эйло занимался такой кропотливой работой.

Инструменты соскучились по кродону… по живым материалам.

Пиджак вместе с рубашкой имели на спине по две прорези до самого подола. Окаймлены эти прорези были как раз белоснежными кродоновыми полосками, внизу которых были застёжки, взятые со старого костюма.

Ричарду очень понравилась задумка почтальона. Теперь он примерил готовый смокинг на себе и вертелся перед зеркалом, распахивая крылья и двигая ими.

— Всё очень мне идёт. Джеспер, ты гениален! — радостно говорил пернатый.

СЛОВАРИК

Ты́ндра — на энори что-то вроде «нехороший человек», но в более разговорном варианте. Чтобы придать словам эмоциональную окраску, хины используют свои природные звуки, которые произносятся перед словами: писк, ворчание, клокотание и т.д.

Трофейные сапоги — белые сапоги искусной работы, созданные из подошвы лери (которая, собственно, и является подошвой сапога) и вывернутой наизнанку штанины (голенище). Из-за редкости появления лери в Радонии такая обувь стала редкостью (так как один лери — одна пара таких сапог), её стали ценить и давать в дар только за выдающиеся достижения, чаще всего охотникам.