Не открывая глаз и даже не подымая головы, Калеб тянется к коммуникатору. Он успешно проигнорировал множество звонков, но кто-то очень настойчиво продолжает его донимать. Принимая звонок, он вместо приветствия мычит в трубку и слышит знакомый механический голос.

    — Привет, Калеб, тебе лучше поторопиться и появиться в штабе.

    Калеб медленно садится и смотрит на время, щурясь от яркости экрана.

    — В четыре часа утра?

    — В городе опасно, поторопись. До центра, может, не добрались, но мы уверенны, это лишь вопрос времени. И еще, если ты знаешь, где живет Кавински, возьми его с собой. Его коммуникатор у Радана, не могу сама его предупредить, — Калеб смотрит рядом с собой, где сопит Кавински в самой странной позе, до которого он только смог додуматься.

    Он вздыхает, сжимает переносицу и обещает сделать все как ему и велели, после чего Райя отключается.

    Калеб слышит выстрелы за окном и снова вздыхает. Никакого покоя даже в собственном доме. Даже в самой глуши Альт-сити.

    Включать свет опасно, Калебу, благо, не мешает темнота, в самом начале он бесился из-за глазных имплантов, но по итогу они оказались самой удобной штукой на свете. Он находит футболку и толстовку Кавински (они первыми попались под руку) и готовится к самому сложному. Нужно разбудить Винса. Он долго тормошит его, трясет за плечо, но Винсу особо это не мешает, наоборот, кажется, эти покачивания только сильнее его усыпляют. Калеб идет на крайние меры и выливает стакан воды на лицо Винса, тот, конечно, не пробудился мигом, да чего там, даже глаза не открыл, но, хотя бы заговорил. Очень недовольно и почти не разборчиво.

    — Чего надо, бля? — он сплюнул воду.

    — Нужно уходить, — Калеб тянет Винса за плечо и заставляет его сесть, — вставай.

    Винс облокотился о стену и снова заснул, опустив голову вперед. В таком положении на него куда удобнее накинуть одежду, чем Калеб и занялся. Винс даже не сопротивляется, тяжело только не дать ему упасть обратно на кровать, потому что сам он совсем не держит свое туловище. Как куклу его одевают, честное слово. У Калеба самого еще все плывет перед глазами, а руки еле двигаются из-за недосыпа и похмелья. Но Винс выпил раза в три больше него, наверняка, он еще не протрезвел. Сколько они там успели поспать, часа два?

    — Эй, Винс, — Калеб хлопает того по щеке и он открывает один глаз, давая понять, что частично находится в сознании, а потом снова его закрывает, — давай, идем.

    Даже если Винс правда старается подняться, получается у него ужасно. Но уходить нужно, а Калебу не впервой тащить Винса на себе. Обул его и, перекинув руку через плечо, практически потащил его на себе, придерживая за бок. Винс не держит голову, но пытается хоть как-то двигать ногами вслепую. Калеб и сам был бы рад лечь да уснуть, но он единственный, кто способен более-менее держать ситуацию по контролем, потому продолжает идти. Свежий воздух немного приводит Калеба в чувства, а еще его приводят в чувства настоящие выстрелы и сопутствующие им крики людей со всех сторон сразу. Хорошо, что от дома Винса до канализации не так далеко идти.

    Что-то взрывается и Калеб вздрагивает, чуть ли не роняя Винса, который даже не отрыл глаз. Оборачиваясь, Калеб вздыхает: чем бы они там не стреляли, в здании, по соседству с домом Винса, разгорелся пожар, что ярче любого фонаря, который есть в городе. Калеб немного завороженно смотрит на огонь, который за считанные секунды превратился в неконтролируемое пламя, что тянуло свои раскаленные лапы из окна наружу, но оставалось в заточении бетонных стен. От знания, что днем народ крушил магазины и воровал, Калеб на секунду задумался, точно ли тот пожар устроили не те же самые обычные люди? Это не важно. Дом, в котором живет Винс, в порядке, а Калеб разворачивается и пытается ускорить шаг, пока их не заметили.

    Без плаща холодно, Калеб надеется, что эта кофта достаточно согревает Винса, чтобы тот не окоченел. Благо, умереть от холода они не успевают, дотащились до телепортера, около которого очень тепло. Вокруг него столпились много испуганных людей, которые, кажется, понимали происходящее не больше самого Калеба. Кто-то плачет, кто-то молчаливо сидит у стены, прямо на полу. Многое одеты не по сезону, будто выбежали из дома торопясь, как и они: в чем пришлось, не в рабочих комбинезонах, в которые обязаны наряжаться при выходе из дома. Калеб стыдливо вспоминает, что в своем комбинезоне он даже спит, потому что ему не во что переодеться в чужом доме. В самом штабе, за другим куполом, не менее людно, но общий настрой по-лучше, чем в Альт-сити, оно и не мудрено: все же тут есть ощущение безопасности.

    Калеб осмотрелся, бегающие туда-сюда люди путают. Где он вообще находится, блин?

    — Главный секретарь! — Калеб оборачивается на зов и видит, как к ним сквозь толпу бежит мужчина, в котором он узнает друга Винса, но имя вспомнить, увы, так и не смог, — ух ты, босс как всегда, — говорит он, глядя на бессознательное тело Винса, — давай его сюда, найду, куда его положить, много лет уже этим занимаюсь.

    Калеба пытаются отпихнуть, чтобы встать на его место, но тот уворачивается и отказывается от предложенной помощи, крепко держа Винса под боком. Мужчина сначала удивленно пялится, потому что мало кому захочется возиться с пьяной тушей добровольно, но потом он просто кивает головой в знак понимания. Просит идти за ним, чтобы вместе найти свободное место для сна. Они проходят мимо самоназванного медицинского кабинета и Калеб с ужасом замечает, что раненным приходится тесниться на полу под дверью. Даже детям, что подталкивает на мысль, что все свободные койки заняты гражданами с травмами посерьезнее.

    Они заходят в другие комнаты, но и там везде занято, поэтому Калеб, заебавшись таскаться за другом Винса, который еще и зовет его по старому званию, просто несет Винса в главную переговорную, оторвавшись от чужого другана. Он прерывает бурное обсуждение, но Калеб не замечает удивленные взгляды, обращенные на него, занятый максимально аккуратным укладыванием Винса на пол. Тому, кажется, вообще все равно, наверное, даже не подозревает, что уже давно находится не дома. Калеб зачем-то трогает его лоб и гладит по волосам, объясняя эти действия тем, что он тоже все еще пьян, а потом подымается и смотрит на людей в комнате. Вся компания, вроде как, в сборе.

    — Калеб! — Кейт подходит ближе, как всегда приветственно обнимает его, — Кавински ранен?

    — Не больше, чем обычно, — Кейт отстраняется и морщится.

    — От тебя несет перегаром, найди где-нибудь зубную щетку, — она возвращает былую серьезность, переходя к более важной теме, — мы думаем, как поступать дальше. Полицейские стреляют по обычным людям почти без разбору, даже по тем, кто о Сиянии никогда не слышал.

    Райя вступает в диалог, объясняя ситуацию детальнее.

    — Ваше разрушение полицейского участка в центре городе не дало ожидаемых результатов. Разворошив их главное злодейское логово, вы лишь подстегнули их к таких же радикальным действиям. Перегруппировавшись, они хватают прохожих на улицах и самое безобидное, что их ждет — стирание, но это только пока: неизвестно, как много они узнали из допроса Кавински.

    Калеб сжимает переносицу и вздыхает, голова раскалывается, и ему так обидно говорить очевидную правду. Он не думал о последствиях тогда. Он думал, что в тот же день все и закончится. Либо для Войда, либо для него самого.

    — Я придумывал план на ходу, чтобы как можно скорее вытащить оттуда Винса, мне жаль, что так вышло. Я уверен, что Винс рассказал все, что знал. Простите.

    — Калеб, — Кейт сжимает его предплечье, — я и Радан тоже участвовали в этом, это наша общая вина, но это уже случилось, ничего не поделаешь, — одарив его ласковым взглядом, без всякого обвинения, она обращается уже к остальным, — и теперь, когда мы точно знаем, что в штабе тоже больше не безопасно, нужно поставить баррикады и выдать оружие тем, кто меньше всего поддается панике сейчас и готов бороться. Нужно выделить место для заложников и людей для их караула, потому что у нас усыпляющие пули, что не скажешь о полицейских. Будет лучше брать их в заложники, чем дать им отоспаться и отпускать дальше делать бесчеловечные поступки.

    Далее последовало куда более подробное рассуждение плана, кто чем будет заниматься, куда отправятся и какие ресурсы у них имеются. Калеб думал, что они скорее будут защищаться, пока не пошла речь о формировании групп для ответных действий. Четыре группы под руководством Радана, Дейва и людей, которых Калеб никогда не встречал пойдут на улицы отбиваться и спасать людей. Калеб, Кавински и Кейт останутся тут. Кейт будет заниматься руководство отсюда, Калеб будет помогать защищать это место, а Кавински... просто не в состоянии делать хоть что-то.

    К моменту, когда план уже был обсосан с ног до головы и все нюансы учтены и всех отпустили на подготовку, Калеб уже окончательно протрезвел. В переговорной остались лишь Винс, Кейт, Хейли и сам Калеб. Кейт выглядит очень замученной. Она по-настоящему переживает за всех тех людей, что им не удалось защитить, только сейчас, когда обсуждение закончено, она позволила себе лечь головой на стол, обхватив себя руками. Калеб дернулся к ней, чтобы поддержать, но Хейли подошла к ней куда быстрее. Она сначала погладила Кейт по голове, прошептала что-то, от чего Кейт даже заулыбалась. Они обнялись и от чего-то это объятие показалось слишком интимным, чтобы в него можно было бы вмешаться, потому Калеб ушел. У Калеба в крови вмешиваться в чужие дела, поэтому эта сцена все еще ярко стояла у него в голове, когда он бесцельно брел по коридорам. Кейт и Хейли они..? Он не может даже в мыслях произнести то, что он хоронил в себе десяток лет. Если так подумать, он ведь и раньше замечал, что они очень близки, не стесняясь даже остальных, может, это не так уж и ненормально? Это нормально, пока Кейт счастлива, вот к чему пришел Калеб и зашел в раздевалку.

    Здесь никто не раздевается на самом деле. Это было служебной раздевалкой ранее, сейчас это просто помещение с ящиками и парой длинных скамеек. Самое приятное то, что здесь никого, кроме Радана нет. Калеб вспомнил, что когда-то очень негативно относился к этому парню, но теперь все совсем по-другому. Калеб так изменился за эти пол года. Рядом с Раданом лежит несколько пистолетов, один разобран и его части лежат в одной куче, а в руках Радана его дуло и маленький ершик для чистки. Калеб, почему-то не хочет уходить, а когда Радан встретил его с улыбкой, тем более захотелось сесть рядом.

    — Не ожидал тебя здесь увидеть, — начинает Радан, — если что, я не выгоняю тебя, хаха, — сначала Калеб думал, что Радан полный дурачок, за годы слежки за ним, впечатление сложилось именно такое, но при личном общении Радан оказался более приятным парнем, он совсем не глупый, скорее, с другим складом ума — какая-то маленькая общая черта с Винсом. Хотя, возможно, Калеб просто все время делает поспешные выводы.

    — Я посижу тут немного, — предупреждает, скорее, а не спрашивает, — жаль, мне не разрешили пойти с вами, не понимаю, чем я могу быть полезен тут. Тут дохуя людей, кроме меня, — Калеб закатывает глаза, вспоминая небольшую перепалку с Кейт во время обсуждения плана.

    — Я бы хотел остаться, чтобы защищать все, что я люблю. Здесь, рядом с Шерон, но если Кейт говорит, что я буду полезнее на поверхности, я ей полностью доверяю. Тебе лучше тоже доверять ей, она очень хорошая командирша, — пускай Радан даже не намекал на то, какой Калеб плохой брат, тот все равно ощутил укол вины. Радан прав.

    — Да-да, зато я могу мельком поглядывать за бессознательной тушей Винса, — Калеб говорит с сарказмом и Радан понимающе смеется.

    — Я удивлен, что вы подружились с Кавински, все таки он люто тебя ненавидел.

    — Что? — Калеб, конечно, помнит, как прошла их та-самая-встреча-с-которой-все-началось, она была совсем не приятной, но чтобы его прям ненавидели? Он не знал.

    Радан изучающе смотрит на Калеба, а потом вздыхает и решается рассказать, кажется, все равно это больше никакого значения не имеет.

    — Он ненавидел тебя так сильно. Он еще в рехабе лежал до этого, мы думали, что теперь-то у него точно нет желания принимать всякую дрянь, но однажды он просто пришел в автомастерскую, нес всякий бред, достал всю выпивку из заначки, мы сразу поняли, что он сорвался, — Радан быстро собирает пистолет, за пол минуты, а потом с такой же рекордной скоростью разбирает следующий и продолжает рассказывать, — у нас тогда друг близкий умер, точнее, очень близкий друг Кавински, он был такой грустный и злой, что еще сверху выпил все, до чего рука дотянулась. Рассказал, что лично этого друга застрелил, а друг тот напоследок рассказал, что ты на него донес. Так вот, Кавински свалил. Мы правда пытались его удержать, потому что он был хуже, чем сейчас, хоть и держался на ногах, но он так в драку тянулся, что никто из нас не рисковал идти против него, говорил, пока не отпиздит тебя не вернется. А через день вернулся, какой-то совсем другой и не принимал больше ничего с тех пор, — Радан бросает на него какой-то многозначительный взгляд, прежде чем вернуться к чистке оружия, — ты на него очень хорошо влияешь. Никогда бы не подумал, что Кавински может быть таким, — он делает паузу, пытаясь подобрать подходящее слово, — заботливым, что ли?

    — В ту ночь он не был в состоянии драться, вообще-то, он ни разу мне не говорил обо всем этом, — Радан широко раскрывает глаза от удивления.

    — Он вернулся со сломанным носом, мы подумали, что вы жестко подрались!

    Калеб неловко потирает шею, прежде чем признаться.

    — Вообще, я его уронил, пока тащил домой.

    — То, что он не стал тебе ничего объяснять о той ночи говорит о многом, например, что он больше не держит на тебя зла. Кавински мой друг и я давно его знаю, он не из тех, кто стал бы молча терпеть неприятных людей рядом. Знаешь, у него нет привычки постоянно крутиться даже вокруг своих хороших друзей, но рядом с тобой он постоянно.

    Калеб неловко молчит, смотря в пол и Радан продолжает.

    — Не хотел лезть не в свое дело, просто, маленькие замечания, извините, мистер Калеб, — он пародирует обращение Дейва с маленьким смешком и Калеб закатывает глаза на это.

    — Тебе помочь?

    — Если ты умеешь, я был бы рад. Оно не далеко не новое, но хотелось бы раздать людям хотя бы то, что будет исправно работать. Наши, так называемые, поставщики больше с нами не сотрудничают. Принесли, что было в запасах. Есть еще пушки, но они сейчас у Скирса и в куда более прекрасном состоянии, как новенькие, прям, — Радан улыбается так, будто в ближайшем будущем он не собирается ни на какие перестрелки, будто это всего лишь его хобби: ухаживать за оружием.

    Калеб принимается за работу, обдумывая все ранее сказанное Раданом. Признаться честно, он даже не помнит, кого он откровенно послал на смерть незадолго до того самого звонка от Винса. Как ему вообще удалось переступить свою ненависть и предложить некого рода сотрудничество? Как он там сказал? "Рушить чужие жизни — это не твое"? Откуда у Винса столько веры в него? Калеб бы не смог так просто простить убийцу своих родных, Винсу потребовалось пару недель, чтобы придти к чему-то, а Калеб годами растит в себе ненависть. Разве Калеб заслужил чего-то подобного? Он ни разу за все время не сделал ничего для Винса, ни разу не помог, ни разу не поддержал, а Винс продолжает крутиться вокруг него, и чего ради?

    Поток мыслей не прекратился, даже когда Радан закончил работу и ушел, а Калеб помогал таскать мешки с песком к канализационным тоннелям. Чтобы было, где спрятаться в случае прямого нападения.

    Та вещь, что так упорно не замечал Калеб на протяжении долгого времени. Винс влюблен в него? Слишком громко звучит. Даже в мыслях странно прокручивать это. Влюблен. Винс. В него. Из всех людей, как это может быть Калеб? У Винса столько вариантов, столько выбора, столько друзей и Калеб столько раз слышал истории о его случайных сексуальных связях от его друзей, как вообще такой человек может выбрать кого-то такого скучного человека как Калеб?

    Калеб всю жизнь чувствует, что он какой-то неправильный, сломанный, что-то явно не так с ним, хоть он никак не может может понять, что именно. Не важно, что именно сломано, важно, что Винс явно заслужил большего, чем это. Калеб слишком сильно ценит Винса, чтобы позволить ему оставаться рядом с кем-то настолько мерзким и уебищным. Не важно как сильно Калеб любит его в ответ, просто, так нельзя, это не справедливо по отношению к Винсу. Он взрослый мужчина, Калеб никогда не сможет претендовать на место в его жизни. Он признает, что занимает какое-то место прямо сейчас, но это временно, он совсем скоро его освободит, осталось подождать лишь немного.

    Когда баррикады из подручных материалов были готовы, Калеб позволил себе доспать около них. Вокруг все равно крутится много людей, они наверняка его разбудят, в случае чего. К счастью, он выспался до того, как на них началось настоящее наступление и Калебу пришлось вместе со всеми участвовать в настоящих боевых действиях, более того, даже пару раз пришлось перевязывать раны союзникам, имен которых он не знает. Сияние дало им такую связь, что они смогли доверить свои спины друг другу в моменте. Они очень быстро отбились, даже не поверив сначала, что это все. Но так и есть: никто больше не появлялся, а всех, кто не сбежал раньше, чем их удалось усыпить, были утащены в специальную комнату: всего трое человек. Калеб пошел добровольцем тащить одного из усыпленных, как раз, чтобы заодно заглянуть к Винсу. Тот больше не лежал в переговорной, Калеб нашел его в уборной, где он чистил зубы. Снова в очках. Это уже становится шуткой, как он постоянно их куда-то просирает и потом снова в них появляется. Между прочим, конкретно эти очки у него живут дольше остальных. Какая странная любовь к такому, казалось бы, незатейливому аксессуару.

    Винс заметил вошедшего и взмахнул рукой в приветствии.

    — Выглядишь бодро для человека, который выпил больше литра сорокаградусного пойла.

    Винс сплевывает пасту и усмехается.

    — Только выгляжу, на деле я уже все внутренности выплюнул. Меня тут Кейт нашла, дала щетку и сказала, пока я ей не воспользуюсь, могу и не мечтать о выходе из уборной, — Калеб беспокойно вглядывается.

    — Ты в порядке?

    — Я ахуенно, нашел таблеток от головы, Кейт отдала мне мой коммуникатор и очки, которые они нашли в той ментовке, правда, вообще не помню как я тут оказался и, — Винс вниз, оттягивая кофту, — чье это?

    — У тебя в шкафу лежало, я одел в тебя в то, что нашел, — Винс подымает взгляд и театрально ахает, хватаясь за сердце.

    — А где твой сексуальный длинный плащ?

    Смутившись, потому что теперь этот флирт звучит совсем иначе, когда Калеб обрел некое понимание ситуации, он смотрит в сторону.

    — Выбросил.

    — Как так? — Винс звучит крайне разочарованно, — тебе очень шло.

    — Кавински, — Калеб намеренно говорит полное имя от чего его обладатель немного напрягается. Но Калеб передумывает говорить то, что собирался, и вместо этого зовет за собой, чтобы привлечь того к работе.

    Он рассказал все то, что Винс проспал. Звуков выстрелов больше не слышно, поэтому они могли позволить себе немного задержаться, чтобы взять с собой воды и перекус и только потом пойти караулить выход. Там тоже стало тихо, поэтому даже нашлось время, чтобы вместе с остальными пожувать все то, что они с собой притащили.

    — Как думаешь, Кейт и Хейли встречаются?

    Винс дожевывает кусок хлеба и насмешливо смотрит на него.

    — Все знают, что да, а что? — он толкает Калеба в бок локтем, — комплекс старшего брата?

    — Просто, они же обе, ну, — Калеб намекает на их пол. Сам он совсем не против, просто прощупывает почву, для уверенности в своих выводах.

    — Женщины, да. Я уверен, что нет ничего плохого в том, чтобы любить женщин.

    Калеб щурится, сдерживая оскорбления, которые так и рвались наружу, из-за того как Винс намеренно играет дурачка.

    — Ты, кажется, не понял, — Винс закрывает бутылку воды и ставит рядом с собой. Он совсем странно на него пялится, прежде чем все-таки спросить.

    — Калеб, что за ебанутые вопросы?

    Громкий взрыв за спиной. Оглушил. Калеб и Винс тут же падают вниз лицом, прикрывая голову руками. Пол трясется и они слышат крики людей рядом, но из-за писка в ушах, они кажутся отдаленными. Поднялась пыль, которая ухудшила видимость до расстояния вытянутой руки, поэтому осмотреть, нужна ли кому помощь, не вышло. Когда грохот прекратился и за ним не последовало выстрелов, они подняли головы и оглянулись, щурясь от пыли.

    — Эй, все в порядке? — Винс подбежал к остальным людям, чтобы удостоверится, что те живы, а Калеб почти завороженно смотрел на туннель.

    Которого тут больше нет.

    Толпа людей сбежалась к ним, чтобы узнать, что произошло и тоже со вздохом замерли. Недолгая тишина прервалась осознанием.

    — Мы все тут застряли! — крикнула какая-то женщина, чем начала волну паники остальных сбежавшихся людей.

    — Ебаный в рот, — прокомментировал Винс, вставая рядом, — хорошо, хоть никто не ранен.

    — Вот почему нападавших было так мало, они изначально не хотели наступать в открытую, — Калеб чувствует как раздражение нарастает в нем из-за ужасного шума, которые устроили люди вокруг, крича и плача. После грохота голова и так раскалывается, а тут еще и паникеры собрались. Калеб потирает виски и выдыхает, сдерживаясь от криков на и так напуганных людей.

    — Ну завалили они нас, что дальше они думают делать? — Винс задумывается, а потом резко оборачивается к остальным, повышая тон, — я не понял, вы пришли сюда поныть? Или идите в другое место или берите в руки... что угодно и помогайте раскапывать!

    Толпа хоть и не замолчала, но стала потише, Калеб кинул благодарный взгляд на Винса, но тот не обратил внимания, продолжая думать вслух.

    — У нас вряд ли есть какие-то инструменты, я тут вообще не видел ни одного, кроме мотыги и молотка Радана, чем копать будет непросто.

    — Тогда руками, — говорит парень, подымаясь с земли, — не сидеть же нам без дела.

    Винс ухмыляется и кивает.

    — Кто хочет присоединиться к копанию руками, милости прошу. Кто не хочет — может освободить эту территорию, а то из-за вас тут дышать нечем. Идите расскажите Кейт и поищите инструменты или еще чего, короче, не мешайте.

    Толпа неохотно разошлась и наступила задумчивая тишина. Те, что изначально тут сидели тоже напуганы, как и остальные. Просто их окутал тихий ужас, когда даже дыхания не слышно. Только Винса, казалось, это никак не тронуло, но для него это нормально. Винс толкнул Калеба локтем, от чего тот вышел из своих мыслей и глянул вниз, почти отчаянно. Винс ухмыльнулся.

    — Ну-ну, таких свиданий у нас еще не было, а? На раскопках.

    — Почему ты зовешь все свиданиями, Винс?

    — Раньше ты не жаловался на мой подбор слов, — Винс хмурится и его ухмылка показалась натянутой, из-за проскочившего беспокойства в его взгляде, — правда, что за херня у тебя с вопросами сегодня? Кризис личности или типа того?

    Калеб ничего не отвечает и первым идет к завалу. Когда Винс говорил "копание руками" — он не преувеличил, потому что и вправду приходится марать руки. Калеб, конечно, не повернутый чистюля, но земля под ногтями не на шутку его напрягает. Винс копает одной рукой, что не так эффективно, но из-за боли он просто не может напрягать вторую. Ладно бы, там была одна земля, но там и камни, иногда слишком крупные, и кирпичи, что обвалились со стен и крыши тоннеля. В общем, полный мрак, которому, кажется, нет конца.

    Когда Винс работает руками, молча и сосредоточенно, можно увидеть увидеть всю его серьезность, которую тот обычно прячет за семью печатями. Потому, Калебу нравится поглядывать на него иногда. Шутливый Винс — тот же самый Винс, такой же настоящий, но такое жесткое выражение лица увидеть получается не часто. Иногда его лицо болезненно щурится, когда ему приходится опираться на раненную руку и это напомнило Калебу о важном.

    — Винс, а ты менял бинты на плече?

    — Ну, как сказать, — Винс мельком глядит на Калеба по соседству и продолжает ковырять землю, — бинты кончились, поэтому я отрезал часть футболки и прокипятил ее, чтобы мне повязали хоть что-то.

    — Ого, что? — Калеб остановился и недоуменно посмотрел на него, Винс, не долго думая, приподымает кофту за край, показывая криво отрезанный низ футболки и оголенный пупок.

    — Теперь как топ, гляди.

    — А лекарства еще есть? — Винс опускает кофту и слегка машет головой.

    Болтовня, конечно, хорошая причина устроить перерыв, чем они и пользуются, садясь на землю.

    — Их не много и распределяются среди тяжело раненных, — Винс неловко потирает шею, — я, конечно, не ебу, как я умудрился войти в этот список, но мне тоже досталось.

    — Думаю, дешевле предотвратить заражение раны, чем потом бороться с последствиями халтуры.

    Винс закатывает глаза и закуривает, не обращая внимания на возмущенные вздохи остальных парней.

    — У меня были раны и похуже. Помню, бок подстрелили, а в больницу, ну, никак. Меня зашивал какой-то студент-ветеринар в подвале. Вот это была настоящая рана, а это так, мелочи.

    — То, что у тебя бывало хуже, не значит, что конкретно эта безболезненная.

    — Да-да, успокойся, заживет, — успокаивающе машет он ладонью.

    Калеб берет из рук Винса сигарету и делает затяжку, прежде чем вернуть ее. Винс хоть и говорит, что все это пустяки, но хорошо, что он все равно сходил к врачу.

    — Отдохнул? — Винс тушит сигарету о землю и оставляет ее там же.

    Подымается сам и тянет Калебу руку, чтобы помочь ему подняться, но тот встает сам. Попытался отряхнуть зад, но только сильнее его замарал своими руками.

    Калеб продолжает копать. Винс хотел бы последовать его примеру, но услышал позади голос какой-то девушки. Она уверенно и крепко держала кирку в своих худеньких ручках. Винс как можно быстрее подбежал к ней, чтобы забрать инструмент и поблагодарил ее. Рука дернулась похлопать ее по плечу, но тот вовремя остепенился, когда увидел степень загрязнения своих конечностей. Девушка была отпущена и Винс радостно вернулся с киркой, уже представляя, насколько увеличится его эффективность.

    — Ты собрался махать киркой с раненной рукой?

    — Видишь ли, Калеб, моя правая рука, которая и будет делать замах в полнейшем порядке. Левой нужно лишь придерживать и оно дальше само, без особых усилий пойдет, отвечаю.

    Винс сделал показательный замах и кирка врезалась в землю. Кажется, Винс просто позволяет ей падать, вместо того, чтобы прикладывать усилия в ее скорейшее приземление. Таким образом, все, на что Винс тратит силы — подъем кирки и то, не слишком высоко, потому что вторая рука не позволяет. Но даже так, намного проще отковыривать камни, чем руками, как остальные.

    Время о том, чтобы полностью обдумать, в какой жопе они на самом деле оказались, нашлось только через несколько часов работы. Может, там десятки метров завала. Люди все приходили проверить, как продвигается работа, но никто не присоединился помогать, лишь ахали и охали. Тратили кислород, короче, потому их быстро гнали подальше. Винс, может, поступал грубо, но работать без нытья над душой куда приятнее. Тем более, у остальных есть возможность просто пойти за другой купол и подышать свежим воздухом, в то время как их команда копателей даже поссать не отходила. Лишь Винс прерывался на перекур. Потом оценить степень пиздеца пришла Кейт. Они втроем переговорили и пришли к выводу, что все это устроили только для того, чтобы обрубить путь отступления для отосланных на поверхность групп. Кейт снова расплакалась, ведь среди Радана, Дейва и кучи других людей, за которых Кейт чувствует ответственность, есть еще и Хейли. Кейт пошла обратно в штаб, но на этот раз Калеб последовал за ней, ведь никого больше нет, чтобы побыть с ней рядом.

    Калеб не так хорош в успокоении, как хотелось бы, но им удается поговорить, в перерывах от рыданий, что, кажется, очень ей помогает. Она отвлекается, все время перепрыгивая с одной темы на другую. Рассказывает ему то про друзей и родителей, то про Империю и работу. Про многолетние поиски Калеба. Кейт захотела завести разговор и про самого Калеба, но тот не знает, что рассказать, поэтому обошелся кратким "просто работал", но что Кейт понимающе кивает, не выпытывая из него подробностей. Калеб дергается в ее сторону. Останавливается. А потом все же делает шаг ближе. Легонько обнимает ее, а она моментально цепляется за него, притягивает ближе, так, будто он собирается убежать. Наверное, Калеб впервые сам потянулся к ее объятиям. Он никогда не был фанатом распускания рук, но Кейт его сестра, он так долго мечтал о таких моментах с ней. Из-за долгой разлуки их общение уже не такое теплое, как прежде, но они пытаются наладить связь. Пытаются вспомнить, насколько они близкие родственники, что они те самые, кто ходили всегда и везде вместе, всем делились друг с другом, самым сакральным, хвастались достижениями и постоянно поддерживали друг друга. Сейчас, малюсенькими шагами, они стараются вернуть хотя бы часть этого. Стоят неподвижно и молча так долго, что неловкость пропала, уступая место умиротворению.

    Калебу все еще нужно помогать разгребать завалы, потому он отстраняется. Кейт целует его в лоб, благодарит и отпускает его, благодарно улыбаясь. Прежде чем уйти, Калеб хотел бы задать еще вопрос, но передумывает, заранее чувствуя ужасный стыд. Поэтому, он уходит, решив обойтись старым добрым монологом в голове.

    Обдумывая увиденное ранее, Хейли постоянно рядом с Кейт, может положить руку ей на плечо, приобнять, поддержать и все время делает ей так много комплиментов. Это не совсем подходит к нему и Винсу, ведь Винс почти не трогает его. Он пытался раньше, но Калеб такой дерганный придурок, что в итоге, Винс очень с ним аккуратничает. В редкие моменты, Винс очень тактильный, если пойти на уступки, что будет, если Калеб сам проявит инициативу? Не просто раздавать разрешения, а наглядно показать, где проходят границы. Что, если совсем эти границы убрать?

    Нравится ли ему самому Винс? Конечно да. Калеб так долго к нему привыкал, каждый раз позволяя делать шаг ближе. С ним так приятно обниматься, он такой нежный с Калебом, чуткий, будто уже наизусть выучил все его замашки. Калеб хотел бы сделать что-то в ответ, но не видит в этом смысла. У Винса это всегда может быть лишь временной фиксацией на человеке, как у него случилось с Сиянием. Также резко Винс погрузился в историю с восстанием, как погрузился в заботу о Калебе. Что случится, когда вся эта история закончится? Так много вопросов. Калеб и сам осознает, насколько они высосаны из пальца. Самый важный вопрос только один, на чем Калеб и решил сконцентрировать все свое внимание.

    За что он вообще может любить Калеба?

    Калеб может найти сотню причин любить Винса, но ни одного, чтобы любить самого себя.

    — О, пришел, наконец-то, — Калеб слышит голос Винса откуда-то сверху и подымает голову, — за работу, не отлынивать!

    Винс стоит на платформе, опираясь локтем о кирку, довольно улыбаясь. Кто-то проходит мимо Калеба и Винс переключает свое внимание на него.

    — Куда пошел? Возвращайся за работу, ты недавно только отходил, — незнакомец не стал терпеть командований и огрызнулся в ответ.

    — Пиздеть-то ты мастер, может сам, наконец, спустишься помогать? Нашелся, блин, начальник! — Винс смеется.

    — Ух, как рыпается! Ты мне нравишься, — он смеется и Калеб поскорее идет дальше.

    Калеб только приступил к копанию, но устал уже заранее. Его не было, может, пол часа, но ничего с тех пор, кажется, не изменилось: вокруг одна грязь и камни. Винс присоединяется к нему почти сразу.

    — Не ревнуй, ты мне нравишься куда больше, — тихо говорит он, толкаясь бедром.

    — С чего бы мне ревновать? — случайно излишне грубо отвечает Калеб, после чего захотел ударить самого себя по лбу.

    — Шучу, — немного погодя отвечает Винс. Он все еще не копает, стоит рядом и наблюдает за тем как работает Калеб. Единственный, потому что все остальные взяли себе перерыв и сели чуть подальше на землю, — я написал Дейву, рассказал, что случилось, — Калеб продолжает упорно копать и Винс берет его за предплечье, — у всех отдых, у тебя тоже, сядь на жопу ровно, будь добр.

    — Я только что отдыхал.

    — Сядь, блять, — Винс кладет руку ему на плечо и давит, чтобы заставить того опуститься на землю. Это работает, ведь он все еще ужасно уставший, хватало накопленной усталости с прошлых дней. К тому же его упорство начинает казаться бессмысленным

    Они садятся рядышком и Калеб пытается вести себя спокойнее, спрашивая, как там у Дейва и остальных дела, хотя по голосу все еще можно уверенно сказать, какой Калеб наэлектризованный. Он сам не понимает, почему вообще внезапно злится. Калеб не соврал, нихрена он не ревнует, просто он все еще слишком занят своими мыслями. Это не из-за Винса, это злость, направленная на самого себя, Винсу просто не повезло вновь попасть под его горячую руку. Если бы он не крутился рядом двадцать четыре на семь, он бы смог пропускать внезапные вспышки агрессии Калеба. А у него это постоянно: сам напридумывал себе что-то, сам разозлился, сам загрустил и сидит потом непонятно на кого обиженный.

    — По улицам ходят гребанные трехметровые роботы, прикинь? — Калеб кивает, вспоминая как Войд говорил о разработках подобной технологии, пару раз Калеб видел чертежи, но не знал, что работа над ними уже завершена, — но даже таким монстрам они отпор дают, — Винс звучит гордым за своих друзей, — Дейв сказал, что у них есть раненные, но ничего критичного. Нам нужно раскопать это дерьмо и тогда все точно пойдет по плану. Эй, все нормально?

    — Да. Хорошо, что остальные в порядке, — Винс пару секунд пытается угадать настроение Калеба, но у него такое сложное выражение лица, что Винс просто сдается.

    Это одно из событий, которое Винс так и не смог понять, как контрить. Пусть Калеб из тех парней, что могут спокойно плакать перед тобой, он все еще до ужаса скрытный, когда речь идет о каких-то особо темных мыслях. Не Винсу, конечно, судить. Некоторые мысли нужно держать при себе.

    — Есть люди смелые, которые готовы постоять за себя и за других. Но большая часть: почти все, сейчас в штабе или около него, хотя могли бы взять все в свои руки. Не представляю что будет, если разрешить им делать что угодно. Наверное даже так ничего не изменится: они слишком привыкли жить загнанными в угол и даже не хотят что-то менять. Не понимаю, есть ли смысл в том, что мы делаем? Что делает Дейв? — Калеб, кажется, действительно задумывается над сказанным, но отвечает лишь пожиманием плеча. Винс ухмыляется и все равно договаривает, — ты смелый, Калеб, я рад, что ты здесь.

    Он присаживается ближе и опирается виском о плечо Калеба. Когда Калеб не сбегает, Винс аккуратно берет чужую ладонь в свою и притягивает ближе к себе. Поглаживает большими пальцами и больше ничего не говорит. Они сидят так некоторое время, пока Калеб не дернулся на звук: кто-то запел. Он глянул на то место, где сидели их коллеги по шахте, но там никого нет, вокруг вообще ни души, но издалека слышно чужое пение, тихо, но разборчиво. Видимо, отошли подальше, а если прислушаться, можно тихо-тихо услышать струны гитары.

    — Это потрясающе, — Винс сжимает крепче ладонь Калеба, — люди умирают, но музыка — живет всегда.

    Точно, та самая песня, что когда-то пели в подвале. Винс покачивает головой, проигрывая в голове мелодию под слова, Калеб с ужасом вспоминает, чем это все закончилось, смотрит в глаза Винса, молча ищет поддержки. Но Винс не грустит, наоборот, внезапно повеселел.

    — Ты слишком много думаешь, — Винс разворачивает туловище к нему, привстает на колени. Гладит его щеку, спускает руку ниже, гладит шею, большим пальцем проводит по кадыку, — Это должно вдохновлять, а не угнетать.

    Винс наклоняется, а у Калеба срывается дыхание.

    Он упирается руками в чужую грудь и отталкивает. Боясь увидеть разочарованный взгляд, Калеб опускает голову. Винс, в прочем, быстро садится на место, не настаивая, его голос даже почти не выдает разочарования.

    — Извини, не правильно понял инопришеленский сигнал, понимаешь же, у меня нет таких классных антеннок как у тебя, ха-ха, — Винс нервно смеется, — жалеешь, да? Ничего страшного, я тоже делал много вещей, о которых потом жалел, это нормально — экспериментировать, — какого хрена Винс вообще успокаивает его? Калеб не может заставить себя открыть рот, чтобы оправдаться, чтобы заставить Винса прекратить говорить. Винс долго молчит и шепотом спрашивает, — мы же все еще друзья, да? — Калеб, недолго погодя, кивает и, кажется, Винсу этого достаточно, потому что на его лице появляется маленькая улыбка.

    Винс тихо подпевает следующей песне, которую завела толпа. Калеб все еще чувствует чужое тепло своим бедром, но ментально между ними чувствуется такая пропасть, в которую они оба рискуют упасть, если сделают любое неосторожное движение. Хочется схватиться за голову, оторвать ее и бросить куда подальше, потому что в ней все время возникают такие мерзкие и разрушительные мысли. Все время тянут его на дно, а еще хуже, когда они тянут на дно Винса, его близкого друга. Калебу очень нужно больше времени. Время, в которое он не будет чувствовать себя загнанным в угол, без постоянного ощущения, что вот-вот он отбросит коньки.

    Люди возвращаются, заметно воодушевленные, даже привели с собой еще несколько человек, и все вместе они возвращаются к копанию. Это больше не было так напряженно, они общались и шутили, обсуждали какие-то темы, которые прошли мимо ушей Калеба. С таким упорством они копали, что спустя пару часов, действительно почувствовали свежий воздух и яркий свет снаружи. Все громко и счастливо закричали, начали обниматься, это стало их маленькой победой. Калеб поднял кирку, что бросил Винс, пока обменивался поздравлениями с остальными и продолжил копать еще упорнее. Он не собирается оставаться под землей еще хоть минуту. Хотя дыру постоянно засыпает заново, главное, что они все точно знали, что слой не такой толстый, как они боялись. Все хотели вернуться к работе, но Калеб сказал, что дальше он хочет сделать все сам и велел остальным еще отдохнуть, теперь, когда работы осталось не так много. Никто не хотел уходить, но спорить с Калебом — только нервы себе портить, почем зря. Скептически оглядев его, они все ушли. Кроме Винса, конечно.

    — Что за херня? — спокойно интересуется Винс, Калеб продолжает молча копать, в темпе.

    Дыра становится больше, больше ее не засыпает сверху, Калеб оценивает ее размеры, понимает, что теперь-то он пролезет и бросает кирку на землю. Винс хватает его за плечо и тянет назад.

    — Куда ты, блять, собрался? — недовольно шипит Винс, — тебя от чего так переклинило, мужик?

    — Хочу выйти и осмотреться, — не глядя отвечает Калеб и недовольно дергает плечом.

    — Тогда я с тобой, — говорит, как само собой разумеющееся.

    — Чего ты со мной таскаешься? — спрашивает спокойным тоном Калеб и все-таки поворачивается.

    — Калеб, ты ебнулся? Ты собираешься выйти в одиночку наружу, где ходят ебучие роботы с пушками, еще спрашиваешь у меня, нахуя я за тобой таскаюсь? — Винс немного повышает голос, но потом добавляет тише, но не без твердости, — ты никуда один не пойдешь.

    Калеб немного думает, а потом садится на землю, сдавшись.

    — Ладно, пойдешь со мной, — он устало вздыхает, понимая, что спорить смысла нет, — ты прав, так безопаснее.

    Винс, не веря, переспрашивает.

    — Серьезно?

    — Нужно проверить, что происходит на улице, прежде чем что-то предпринимать. Если ты так хочешь — пойдем вместе.

    — Только нужно предупредить Кейт, что мы уходим, — она наверняка не будет рада внезапной пропаже двух человек, — сходи, скажи ей.

    Калеб потирает переносицу.

    — Ты прав, Винс, меня переклинило, не знаю, что на меня нашло, — он вздыхает, — я придурок иногда. Я буду тут, подумаю немного, хорошо? Нужно минуту побыть одному. Сходишь?

    — Ты будешь ждать?

    — Буду.

    Винс разворачивается и шагает в сторону телепортатера, но очень быстро срывается на бег. Он не такой идиот, чтобы вот так поверить Калебу, но верить очень хочется, поэтому он доходит до Кейт, говорит ей спокойно, что они выкопали яму и с Калебом собираются на разведку. На лице Кейт такой облегчение, что даже Кавински стало проще дышать. Всегда приятно доносить хорошие вести. И, все же, Винс торопится, поэтому очень скоро он снова побежал обратно.

    Калеба, конечно, больше там нет. Смылся.

    Да, это ожидаемо, просто, Кавински очень не хотел, чтобы все так вышло. Со злости он пинает крупный камень рядом и шипит от боли в пальцах.

    Зачем Винсу вообще идти за Калебом? Недавно тот ясно поставил точку на некоторых вопросах и грудь Винса до сих пор болит так сильно, что он недалек от сердечного приступа. Но если из-за обиды Кавински Калеб умрет, он себе этого никогда не простит. Поэтому, еще пару минут побесившись, рыча от злости и, испугав рядом стоящих людей, Кавински выбрался наружу через дыру, пытаясь понять, куда этот придурок мог пойти. Где может быть Войд? В полусожженом здании? У Кавински больше нет идей, потому он направляется туда. Если там никого нет, он пойдет в любое другое место, которое только придет к нему в голову, а пока...

    Кавински еле успевает спрятаться за машиной. Он не сразу заметил грохот, но все равно успел. Кавински провожает взглядом двуногую машину убийства и искренне ахуевает: этому дают отпор Дейв и его товарищи? Пиздец. Когда опасность миновала, Кавински облегченно вздыхает и идет дальше.

    Нахрена он продолжает таскаться за Калебом? Столько раз его отталкивали, так, для чего все это?

    Винс останавливается, смотрит на свои руки. Его грудь сдавлена такой печалью, что трудно дышать.

    — Кавински, какой же ты еблан...

    Он говорит самому себе и вздыхает. Это Калеб, Кавински давно привык, насколько тот колючий постоянно всех от себя отталкивает, просто, в такой момент получить отказ было больнее всего. Теперь это не выходит из головы Кавински. Если Калеб умрет, он ни за что себе не простит, это правда, но не возненавидит ли Калеб его еще больше, если Винс снова сорвет его дурацкие планы?

    Винс дает себе звонкую пощечину. Не обращая внимания на резкое головокружение он твердой походкой идет вперед. Хоть всей ненавистью мира пусть Калеб на него обрушится, зато тот будет жив — это главное.

    Пожар, конечно, потушен. Не сгорело даже половины здания, лишь пара верхних этажей — пожар быстро потушили. Больше роботов Винс не встретил по пути, но от тех весьма просто скрыться из-за, видимо, ограниченного поля зрения. У главного полицейского участка же много полицейских машин и, конечно, самих полицейских, которые куда наблюдательнее и натренированнее. Винс взглянул выше, будто может разглядеть фигуру Калеба в окнах, но ничего подозрительного не замечает. Он спрятался за кирпичным забором и глянул патроны в обойме. Если он пройдет незамеченным, ему хватит и одной. Это не настолько уж и невыполнимая задача: ведь почти все полицейские сейчас в центре ловят участников Сияния. Кавински прошелся по периметру здания, пока не наткнулся на стремянку к пожарной лестнице. Подпрыгнув, хватается за нижнюю перекладину и подтягивается на ней. Везет, что далее обычные лестничные пролеты, а выдвижная стремянка совсем короткая, потому что с его раной на многое он не способен, как бы не старался. Кавински подымается на последний уцелевший этаж, отсюда видно, что небольшой кусок крыши отсутствует. Аккуратно он открывает дверь во внутрь, благо, дверь не заперта и протискивается внутрь. Длинные пустые коридоры слева и справа. Никого нет.

    Лишь бы он успел. Лишь бы на этот раз обошлось без травм Лишь бы Калеба здесь вообще не было.

    Кавински все еще не может отделаться от давящего на грудь чувства, очень схожее по описанию на простую человеческую обиду. Но с рациональной точки зрения, Кавински не имеет права обижаться на чужие чувства — это глупость. Если Калеб не чувствует того, что чувствует Кавински — это нормально. Люди чувствуют разные чувства даже на одно и тоже событие, все клево. Соберись, Кавински.

    Офис Войда на два этажа выше. Кавински пошел по обычной лестнице, не во пожарной. Здесь ловить нечего, потому Кавински пошел выше, прямо в лапы монстра в качестве, видимо, ужина. Калеб, с его появлением, всяко останется на десерт. Кавински не медлит, не трусит, ведь, кажется, страшнее некуда. Единственное: на некоторое время он прислушивается к звукам за дверью в офис Войда. Облезлые черные стены говорят о том, что здесь никого уже нет, но Кавински в это не верит. Не совсем понятно, хороша тут звукоизоляция или здесь действительно никого нет, но тишина мертвая.

    Кавински резко выдыхает весь воздух из легких, но это не особо помогает, он все еще до ужаса опечален. Ведь он столько времени собирал доказательства, что Калеб тоже что-то чувствует. Хоть что-то. Неужели, Кавински сумел спутать дружбу и романтику? Видимо так и есть. Кавински машет головой из стороны в сторону и подымает взгляд с пола, стараясь больше ни о чем не думать. Если личные чувства помешают в спасении Калеба будет мерзотно. Если то чувство, что его так сильно душит — это действительно простая человеческая обида, — ничего страшного, так бывает. Все равно Кавински не способен ничего сделать, он никогда не сможет отомстить ему, хоть как-то поднасрать. О, Свет, он правда по пояс в этих зыбучих песках без шанса на выход. Он так сильно любит Калеба, ему так страшно, что Калеб поранится, что он не успеет.

    Кавински снимает пистолет с предохранителя, пару раз глубоко вдыхает и выдыхает. Снова это совсем не помогает и сердце бешено стучит. Со всей силы он пинает дверь и та оказывается не заперта. Со скрипом она распахивается и врезается в стену. Кавински целится куда-то прямо, готовый нажать на спусковой крючок. Первое, что попадается ему на глаза — кровь на стенах. Сердце отдается болезненным стуком.

    У панорамного окна по полу тоже разлита кровь, темная, совсем свежая. Резкий запах металла и громкий скрежет стали заставляют Кавински сконцентрировать взгляд на силуэте. Калеб сидит на коленях теперь уже совершенно бездыханного тела. Грудь Войда вспорота, голова повернута в сторону. Даже отсюда Кавински может увидеть его открытые пустые глаза, в которых уже нет прежней жесткости, лишь смирение. Калеб быстро замахивается и также быстро вонзает большой нож в Войда, сталкиваясь с чем-то металлическим внутри. С мерзким хлюпаньем нож снова взмывается, Калеб рычит и повторяет удар за ударом, совсем не замечая вошедшего. Кавински опускает пистолет, пытаясь осознать происходящее, бросает огнестрел на пол, но и такой грохот никак не привлек внимания Калеба, слишком увлеченного в совершении преступления. Кавински делает шаг ближе. Тихими аккуратными шагами он подходит к Калебу со спины, но даже когда он встал практически впритык, тот не оторвался от своего дела. От такого зрелища даже Кавински по-плохело. Калеб проткнул Войда насквозь, чаще всего попадает уже не в его плоть а в пол, но он, кажись, не осознает этого. Внутри Войда много имплантов: железное сердце, половина кишок также уже совсем не его родные, печень и часть легких, желудок, поджелудочная. Чтобы пробить такое, нужен хороший инструмент, но Кавински замечает, что Калебу удалось повредить и их. Рядом с Калебом валяется меч... катана? Подобный лежит и в расслабленной ладони Войда.

    Калеб в очередной раз подымает нож и Кавински перехватывает его за запястье. Ответные действия не заставляют себя долго ждать: Калеб быстро разворачивается и пытается ударить уебка, что ему помешал, в живот, но и ту руку Кавински успевает перехватить. Он крепко сжимает руку до тех пор, пока Калеб не сдается и нож не падает на пол, отскакивая от колена трупа. Калеб пытается отомстить ногами, но Кавински заламывает ему руку. Укладывает лицом в пол, прямо в лужу крови.

    — Тище-тише, это я, — тихо говорит Кавински на самое ухо.

    Калеб еще некоторое время дрыгает ногами, рычит, пока усталость не побеждает его и он не обмяк, становясь почти таком же, как труп поблизости. Единственные признаки жизни, что тот выдает: шмыганье и подергивание плечами.

    — Калеб? — зовет тот, — ты узнаешь меня? — Калеб через несколько секунд кивает, проезжаясь лбом по окровавленному полу, но ничего не говорит.

    Кавински медленно его отпускает, внимательно смотря, чтобы у Калеба не было шанса схватиться за что-нибудь старое. Но ничего такого не происходит, Калеб переворачивается и смотрит в потолок, хватаясь за лоб. Борется с одышкой, как, в прочем, и Кавински.

    — Калеб? Порядок?

    Калеб заторможено поворачивает голову в его сторону, проходит некоторое время, прежде чем в его взгляде начинает просыпаться узнавание. Все еще ничего не говорит, но уже куда осознаннее, потому Кавински помогает ему подняться. Хорошо, Калеб совсем не сопротивляется и спокойно принимает помощь. Он пытается обернуться, чтобы посмотреть на тело Войда позади, но Кавински толкает его в спину, призывая как можно быстрее уходить отсюда.

    — Насмотрелся уже, пошли давай.

    Калеба немного шатает, но он упорно идет вниз по лестнице. Очень легко они уходят как можно дальше от этого проклятого здания. В самом тревожном молчании на свете. Кавински все ждет, когда Калеб что-то выкинет, но тот до ужаса спокоен. Понимая, что ему самому нужно все обдумать, Кавински садится на лавочку. Да, пускай почти в самом центре Альт-сити, похуй, тут все равно тишина и пустота. Кавински протягивает Калебу сигарету и тот молча закуривает. Сам Кавински ощущает ужасное желание взять что-то крепче никотина, крепче спирта, поэтому безуспешно он обшаривает все свои карманы, особенно внутренние. Старейшая привычка, он давно выбросил все, но желание от того не уменьшилось.

    Кавински почти отчаянно осматривает внутренние карманы еще несколько раз, — вдруг, все-таки забыл что-то выбросить? А потом, когда ничего не находит, тоже закуривает.

    Войд мертв. Калеб убил Войда. Войд мертв.

    Кавински смотрит в сторону, Калеб даже не курит, только смотрит на тлеющую сигарету.

    Войд был человеком, благодаря которому Кавински не умер где-то в подворотне еще в детстве. Войд был его начальником, билетом в лучшую жизнь.

    — Зачем..? — Кавински не договаривает, но вопрос и без того понятен. Да и ответ давно известен.

    Калеб открыл рот, собираясь ответить, но очень скоро закрывает его и снова шмыгает.

    Если все же встать и пойти к главной улице, можно услышать механический звук патрульных роботов, может, даже звуки перестрелок, что ведутся на главной площади города. Калеб и Кавински не слышат ничего, погруженные глубоко в свои мысли. Абсолютно пустая голова, но все еще до ужаса оглушающая. Уже темнеет, от того начинает холодать, но им нет дела до этого. Калеб шмыгает, вытирает нос рукой, но шмыгает снова. Какой смысл снова давить на него? Кавински выбрасывает сигарету и притягивает Калеба ближе. Гладит по волосам, пока тот греет нос у его шеи. Может, когда-нибудь появится что-то, что Кавински не сможет простить Калебу. Но это не тот случай, между Войдом и Калебом, он выберет Калеба. между Дейвом и Калебом он также выберет Калеба. Между собой и Калебом он также выбрал бы умереть самому. Космически ебанутый уровень отчаянья и преданности.

    Наивный Кавински думал, что идет спасать Калеба от злого папки, но Калеб вполне сумел постоять за себя. Наверняка, каждый ебанный раз он мог постоять за себя и до этого. Просто, по какой-то причине никогда не делал этого. Кавински чувствует, как Калеб трясется в его объятиях, хотя больше и не шмыгает. Кто знает, что послужило толчком, что дало Калебу столько самоуверенности? Даже если это значит взять часть греха на свою душу, Кавински все равно был бы рад узнать, что Калеб стал смелее благодаря нему. Хотя бы чуть-чуть, но сильнее и смелее только благодаря их дружбе. Но Кавински не такой дурак, очевидно, Калеб просто устал, пока Войд продолжал давить и давить, пока Калеб не выскочил из-под пресса и не отлетел прямо тому в ебало. Кавински давно привык оправдывать убийства, стоит отдать должное профессии наблюдателя.

    — Пошли домой.

    Кавински встает с лавочки и Калеб следует его примеру. Поплелся следом, но из страха, что тот упадет или останется на месте, Кавински хватает его под локоть. Калеб даже не старается держаться в ответ, идет, смотря вниз, чтобы не запнуться, старается идти прямо, контролируя каждый свой шаг. Кавински приводит Калеба туда, куда еще никогда не приводил — в свою основную квартиру. Магазины поблизости разграблены, но его дом цел. Все еще не самое безопасное место, но Калебу, кажется, вообще плевать. Кавински решает, что лучше так, чем вести его в штаб Сияния. Они подымаются на лифте, под спокойную лифтовую музыку, Калеб опирается виском о стену, пока они мучительно долго едут почти на самый верх. Пока Кавински молится, что он точно выбросил весь стафф из этой квартиры, что точно ничего не пропустил. Шутки шутками, но многочасовые пытки током, труп Войда, прямой отказ Калеба, разочарование за разочарованием, боль за болью — это слишком.

    — Винс, — тихо зовет Калеб, впервые заговорив, — ты только не говори Кейт.

    — Никогда и никому, — обещает Кавински.

    Его основная квартира двухкомнатная и очень просторная, очень светлая и практически необжитая, из-за того, что он очень много времени проводит либо во второй студии, либо в автомастерской. Но это все еще родная квартира Кавински, тут все самое необходимое, все самое приятное, все самое дорогое. Только когда они разулись и Калеб начал смотреть вокруг, он заговорил снова.

    — Где мы?

    — Дома. Моя основная хата, — Калеб сначала с любопытством осматривается вокруг, идет дальше по коридору, а потом резко оборачивается.

    — Это было ближе моей квартиры. На кой черт я тогда тащил тебя к себе, если ты мог просто пойти сюда?

    Кавински пожимает плечами.

    — Я вообще хотел начистить тебе ебальник в тот день, — Калеб вспоминает разговор с Раданом и понимающе кивает. Кавински пихает его в какую-то дверь, за которой оказывается ванная, — не думай об этом, давай, проходи, отмоем тебя.

    Кавински открывает кран в ванной и помогает Калебу смыть кровь с рук. Льет много мыла, но кровь будто въелась в кожу, никак не хочет выходить из-под ногтей. Вода, кажется, не становится светлее.

    — Я не жалею, — говорит Калеб, пока его руки упорно трут, — ни капли.

    — Я догадался.

    — Я не про Войда.

    Кавински застывает, смотрит на руки Калеба, как по ним стекает теплая вода, ждет, когда тот пояснит.

    — Я про поцелуи, — Калеб сам смущается, когда называет вещи своими именами, — это не были эксперименты.

    Кавински молчит, с трепетом слушая то, что хотел услышать еще давно. Но момент, который подобрал Калеб, чтобы рассказать что-то важное, как всегда блестящий.

    — Ты мне тоже нравишься.

    — Ты не можешь думать трезво, Калеб, ты недавно убил человека, ты в аффекте.

    — Я в порядке, Винс, — уверенно заявляет он, — я никогда бы не смог простить его, мне нужна была месть. Я мечтал убить его, — Калеб вырывает руки, чтобы перекрестить их на груди, но продолжает смотреть на текущую воду из-под крана, — я не знаю, что значит "быть свободным" для тебя, Винс. Для меня "быть свободным" — это избавиться от извечного контроля Войда. Делать что хочу, думать о чем хочу. Он действительно следил за мной через глазные импланты. Я видел записи. Штаб нашли не из твоего допроса, а из наблюдения за мной. Он пытал тебя просто так.

    Кавински не хочет говорить о том, что произошло с ним самим, он обходит Калеба и садится на край ванны, слушая журчание воды и даже не думая о том, чтобы ее перекрыть. Калеб, в прочем, помнит об этом, поэтому больше не задевает эту тему.

    — Даже в последние минуты своей жизни он только и делал, что упрекал меня. Он достал мечи, предложил равный бой, но это не было бы так, он же, блять, напичкан имплантами. Он физически сильнее меня. Был.

    Кавински подымает голову и смотрит на спокойное лицо Калеба. Пересказывая, ни один мускул его лица не дрогнул. Видимо, действительно совсем не жалеет.

    — Он достал мечи, я достал пистолет. Переволновался, даже с такого близкого расстояния я промахнулся. А потом я достал нож. Я хотел убить его собственными руками.

    Калеб поворачивает голову к Кавински и тот может увидеть красные глаза напротив, будто он снова вот-вот запачет. Точно не глаза беспощадного жестокого маньяка-убийцы.

    — Я даже не знал, что способен на такое. От чего-то чувствую, что кровь повсюду, — что отчасти правда, ведь одежда Калеба тоже запачкана кровью.

    Они молчат еще некоторое время, Калеб умывает лицо и закрывает, наконец, кран.

    — Я ведь тоже тебе нравлюсь, да? — неуверенно шепчет Калеб, поднимая более щепетильную для себя тему, — никто не стал бы отмывать мне руки после кровожадного убийства.

    — Кто знает, может, я сейчас сбегу? — со смешком, но также тихо отвечает Кавински.

    — Кого ты обманываешь? Ты еще ни разу не сбегал.

    Калеб подходит ближе, Кавински подымает голову, чтобы снова взглянуть на его лицо. Его пальцы почти коснулась щеки Винса, но вместо этого Калеб осекается и задумчиво всматривается в свою ладонь. Винс берет эту ладонь в свои руки, приближает к своим губам и мягко целует. Потому что Калеб прав, он не сбежит.

    — Ты угадал, ты мне нравишься, — Винс говорит так уверенно о своих чувствах, но Калеб все равно не выглядит убежденным.

    — Почему вообще? — робко спрашивает он и Винс кажется искренне удивленным от этого вопроса.

    — Тебе не нужно делать что-то особенное, чтобы тебя любили, Калеб. Я люблю тебя просто за то, что ты есть.

    — Бред какой-то, — честно комментирует Калеб, от чего Винс смеется, хотя в своем ответе, вообще-то, ни капли не шутил.

    Аргумент Винса слишком прост по мнению Калеба, так ведь не бывает.

    Резко Винс вскакивает на ноги, врезаясь в грудь Калеба, хватает того за плечи и меняет их местами.

    — Раздевайся, помоем тебя нормально, спинку тебе потру, — Винс тянет за язычок комбинезона, давая понять, насколько серьезен он в своих словах. Калеб сначала тупо на него смотрит, приоткрыв рот, будто собирается ругаться и как всегда послать Винса нахуй; вместо этого он снимает одежду и Винс любезно забирает ее и кидает в стиралку. Закрывает слив в ванной и включает воду погорячее, — трусы можешь не снимать, залезай давай, — и Калеб залезает, немного шипя от горячей воды, но быстро привыкает и садится.

    — А ты..?

    — Что, хочешь чтобы я присел рядом? — хихикает Винс, от чего Калеб смущается и закрывает глаза рукой, — вообще, мне нельзя мочить повязку.

    — О, Свет, я реально не соображаю.

    — Сейчас тебя отмоем, может даже найду тебе одежду твоего размера, от Раданчика там или мою какую. На крайняк в халате потусуешься, он мне большой, — Винс успокаивающе гладит Калеба по волосам, пока тот пытается почистить ногти и впервые ощущает, что на этот раз поддержка ему не нужна. Хотя он с радостью принимает всю эту заботу от Винса, она не заслужена из-за того как по-мудацки Калеб поступил тогда, у телепортера.

    Когда он полностью прокручивает все то, что случилось с ними, каждый чертов момент, когда Калеб вел себя по-скотски, каждый раз, когда неоправданно в чем-то подозревал Винса, когда оттолкнул, Калебу ужасно захотелось если не объясниться, то хотя бы попросить прощения за все, даже за то, что Винс, может, сам не помнит. Он подымает голову, но Винс лишь смиренно качает головой из стороны в сторону, будто заранее зная, о чем именно захотел поговорить Калеб. Он так легко его читает, когда сам Калеб обычно без понятия, что происходит в голове у Винса.

    Вода уже набралась наполовину и Винс аккуратно развязал и снял резиночку с его спутанных волос. Взял и поставил шампунь поближе к себе, схватился за лейку

    — Голову заодно тебе помоем, будешь новенький как с конвейера.

    Новеньким он, конечно, не будет, но Калеб полностью расслабляется под Винсом. Он ни разу перед ним не раздевался, хотя они и жили так долго под одной крышей. Калебу всегда было так стыдно показаться голым перед кем-либо, что не описать словами, каждый его секс до этого был в одежде, а сейчас он позволяет себя помыть, хотя в этом даже нет никакого сексуального подтекста. Это кажется куда более интимным для Калеба.