Она сидела в темноте на своей койке, положив голову на согнутые колени.

Её тошнило от стремительного круговорота мыслей.

Как до такого дошло? Как она могла позволить всему этому произойти. Катилась, катилась и докатилась. А теперь что?

От стыда хочется умереть. Может, в ближайшей вылазке случайно споткнуться перед титаном?

Сильнейшая девушка Разведкорпуса «Крылья Свободы» погибла бесславной смертью оступившись перед гигантом.

Да уж, оступилась она. О член капитана оступилась.

Быть может, ей повезёт, и он сам её завтра вышвырнет из отряда.

А как же Эрен тут без неё? Как остальные? У Эрена есть Хистория, своей властью она защитит его от излишних и опасных опытов. А остальные и без неё справятся.

Капитан возьмёт себе в напарники кого-то другого, кто точно не полезет к нему в трусы, и, тем более не станет пихать его член в себя.

Она зажмурилась, вспоминая ту ночь. Распирания от его члена. А он не спал. Позволял ей проделывать это.

В животе начинает завязываться тугой узел желания. Как вовремя. Встаёт с кровати.

— Точно, извращенка, — произносит вслух, доставая анальную пробку из верхнего ящика тумбы. Сдержать накативший порыв не может.

Обещает себе, что это в последний раз. Хотя, быть может, завтра её здесь уже не будет.

Стягивает с себя одежду и нижнее белье. Без лишних копошений и прелюдий.

Уже отработанными механическими движениями смазывает маслом черную игрушку. Ложится на спину и вводит в себя пробку.

Глубоко дышит, пытаясь расслабиться.

Вот если бы не была девственницей, возможно, поддалась бы на провокации Леви сегодня. Исполнила бы свою заветную мечту и отдалась бы любимому капитану.

Проникает пальцами во влагалище, утопает в своей смазке. Давит на клитор, представляя как дала бы капитану раздеть себя и войти в неё. Так почему оттолкнула и сбежала?

Испугалась. Разозлилась. Возненавидела.

Продолжает ласкать себя, начиная понемногу забываться. Поднимает бедра навстречу пальцам, шепчет имя капитана. Вот так бы он входил в неё. Пусть и без лишних сантиментов. Зато это был бы он.

Микаса не замечает как открывается нараспашку окно, которое она оставила на проветривание.

— Микаса, — шепчет капитан.

Девушке кажется, что воображение разыгралось. Она крутится, отвечая:

— Нравится тебе во мне, придурок? Да-да, ещё, — трёт свою промежность.

Открывает глаза и видит стоящего перед ней Леви.

Смотрит. Он всё ещё в форме, но без УПМ. Дверь она закрывала. Получается, окно? Да какая нахер разница как. Главное, что он здесь, а она лежит голая, вся раскрытая перед ним, даже ноги не зажимает, чтобы сохранить остатки самоуважения.

— Позволь мне… Помочь тебе, — вкрадчиво произносит Леви тоном, который она от него никогда не слышала. С заботой.

Молча кивает.

Он садится на край койки. Проводит ладонью по её лицу, убирая со лба вспотевшие пряди. Гладит по щеке.

— Я буду тебе говорить, а ты слушай. Только не отвечай сразу, договорились?

Кивает.

Леви наклоняется к ней и целует вначале за ухом, потом в щеку, приближается к губам, осторожно касается их, и, опускается к шее. Жаркое дыхание вызывает в ней дрожь.

— Микаса, во-первых, извини, — покрывает поцелуями ключицы.

Ладонью обхватывает грудь, сжимает сосок, потом касается его кончиком языка.

— Я настоящий придурок, ты права, — прикусывает сосок, затем вбирает всю ореолу в рот.

Микаса выгибается в спине, робко положив руки ему на голову. Перебирает чёрные пряди.

— И повел я себя не как капитан, — переходит на другую грудь, — не как старший товарищ, — повторяет действия со вторым соском, ладонью поглаживая ей живот.

— А как влюблённый сопляк, настолько мне от тебя крышу снесло, — встаёт с кровати, — неожиданно снесло, я не был к этому готов.

Микасе неуютно от прекратившихся прикосновений. Пытается прийти в себя после сладкого наваждения.

— В-влюблённый, сэр?

Он заходит к ней со стороны ног, тащит её за икры ближе к себе. А она будто тесто мягкое под ним. Не смеет шевелиться, поддаётся его рукам.

— Я просил пока молчать, — привычно приказной тон.

Как же заводит.

Он наклоняется к её промежности, пальцами раздвигая розовые складочки.

С удовольствием отмечает насколько гладенький и белоснежный лобок. Ни волоска, ни родинки.

Проводит по малым половым губам, Трёт мокрый входик. Наклоняется и касается его губами, проводит языком, проникая во влагалище.

Микаса трясётся, опьяненная его действиями.

— Я не могу тебе обещать долгую и прекрасную жизнь, — отстраняется от неё, берет за основание анальной пробки. Давит и прокручивает, как делала она в его кровати, — так как любой из нас может легко сдохнуть даже на следующей вылазке.

Чуть дёргает на себя, пробка с чпоком оказывается у него в руке. Он снова наклоняется к её промежности, заменяет место пробки своим языком.

Смачно лижет её расслабленный анус, щекочет, целует внутреннюю часть бедер, снова возвращается к киске, посасывает клитор, вводя в неё пальцы.

— Но я тебе обещаю, что буду любить тебя так, как никто не полюбит, — направляет в неё пробку, вставляет наполовину, вынимает. Второй ладонью не забывая тереть клитор, — потакать всем твоим фантазиям.

Микаса стонет на пределе.

— Буду трахать при каждой возможности, — шепчет ей в промежность, выводя языком движения по половым губам. Засовывает пробку полностью. — Беречь тебя и оберегать, как самое ценное, что у меня есть.

Она пытается заглушить стоны мычанием. Но от каждой порции ласки ей, будто в неконтролируемом бреду, сносит голову.

— Но и ты должна мне пообещать, Аккерман, — засовывает в неё три пальца, вертит ими, растягивает, — что ты только моя, и душой и телом.

Снова давит на пробку, выкручивая.

— Никаких Йегеров, Кирштейнов и прочего сброда, только моя, — говорит спокойно и размеренно. Будто чай попивает за обедом.

Вынимает пробку, останавливается:

— Ты согласна?

Микаса приподнимается на локтях, пытается сконцентрировать взгляд на Леви. Всё это кажется чем-то нереальным. Но какой же это сладкий сон. Она сводит ноги. Тело дрожит, требует оргазма. Но капитан просто сидит на краю кровати, смотрит на неё.

— А… ты? — наконец, произносит девушка.

— Я что?

— Ты обещаешь, что только мой? — робко выводит слова пересохшими губами.

— Какая же ты дурочка, Микаса Аккерман, — он ложится у неё между ног, не забыв провести дорожку из поцелуев по животу, груди, шее, целует в губы, — я хочу тебя.

Она жадно отвечает на поцелуй, руки бродят по его груди, расстегивая пуговицы рубашки. Но потом останавливается, отстраняясь от него.

— Ты не ответил, — замирает, заглядывая в сталь его глаз.

— Да, Аккерман, только твой. А ты моя. И трахать тебя буду, и за руку держать, и цветочки по утрам приносить или чего ты там ещё хочешь?

— Правда? — всё ещё не верит.

— Правда, — он улыбается. Ей улыбается сам палач Разведкорпуса. Её палач. — твой ответ?

— Да!

Сама тянется к нему, целует. Но он быстро прерывает контакт.

— В чём дело, сэр? — смотрит непонимающе.

— На скрип твоей койки сбегутся все солдаты, — слишком серьёзный голос, — да и, называть меня по имени ты несколько минут назад вроде не стеснялась.

Он соскакивает с кровати.

— Леви, да, но… — не успевает договорить, как он поднимает её и ставит перед собой на пол, спешно заворачивая в кокон из одеяла.

— Ты спишь со мной, — под громкое оханье Микасы, взваливает её на плечо и уносит из комнаты.

***

Он позволяет Микасе самой снять с него рубашку. Наклоняется к ней, целует. Ее руки бродят у него по спине, крепкой подтянутой, на удивление широкой, несмотря на рост и изящность фигуры.

Прерывая поцелуй, слезает с неё под недовольное мычание девушки. Стаскивает брюки и трусы.

Вид голого Леви с вставшим на неё членом. Блестящие капельки смазки на головке. Запах чая и трав. Уютный тёплый свет керосиновой лампы, которую тот настоял включить. Всё это пьянят Микасу.

Он устраивается у неё между ног. Гладит по лицу, целует. Влажный орган упирается в промежность. Она изнемогает от желания.

— Леви, а как же… — подбородком указывает на анальную пробку на тумбочке, что тот захватил вместе с Микасой.

— Для первого раза с ней будет непросто, бедовая.

Он устраивается у неё между ног. Держит член и водит им по промежности, дразнит. Аккуратно подставляет головку к её щелочке. Наклоняется, хорошо бы до губ её добраться, но рост не позволяет.

Трёт её сиськи, понемногу проталкивая член вглубь.

Микаса вертится от распирания.

Он чуть замедляется. Ждёт.

— Сейчас, сейчас, моя девочка, мы сделаем всё аккуратно, — ему не терпится вогнать в неё по самые яйца, но он мучительно терпит. Знает, что ей будет больно.

— Сейчас я аккуратно войду, потерпи немного, моя хорошая, будет хорошо, обещаю, — шепчет ей.

— Леви, я хочу тебя, пппожалуйста, — умоляет, — пусть будет быстро. Пытается двигаться навстречу.

Его не пришлось долго уговаривать. Один резкий толчок и он полностью входит в неё. Микаса ойкает, сжимается от боли.

— Вот так, моя девочка, — Леви не выходит, ждёт пока привыкнет. Наминает груди, покусывая и оттягивая соски, стараясь переключить её внимание от боли.

Пока Микаса сама не начинает снова подаваться на него.

— Только не торопись, глупая.

Продолжает входить и выходить. Движения становятся острее и резче.

Он уже не может сдерживаться.

Как же узко и сладко в этой киске. В его киске. Только его.

Микаса выгибается, находит его руку, привстаёт и начинает сосать его большой палец, обильно смачивая слюной.

Он не останавливается, трахает её.

— Леви, туда, ппппожалуйста, — умоляет, направляя его ладонь под себя.

Он трёт её анус, увлажняя слюнями, и, проникает в дырочку. Продолжает её трахать, чувствуя свой большой палец через тонкую стеночку, которым двигает в такт члену.

Всего мгновение и Микаса кончает. Кривится, дрожит, стонет.

Не каждой девушке везёт вообще получать оргазмы, а уж в свой первый раз и подавно.

Почувствовав судороги и видя затуманенный взгляд синих глаз, Леви больше не сдерживается. Встаёт перед ней на колени, берет за бедра и насаживает её на себя, вгоняя член по самые яйца, что бесстыже шлепаются о её белые ягодицы.

Желанные, любимые ягодицы. Он предвкушает бесчисленное количество раз и поз в сексе, которые ждут его и его Микасу. Время, которое они проведут вместе. Может, этого времени всё же хватит на долгую жизнь на двоих? Леви счастлив. Леви кончает.

Откидывается рядом с ней на спину.

Находит её руку, гладит тонкие пальцы. Поднимает их ладони, сравнивает. Всё же он, оказывается, хуже романтичного сопляка в пубертате.

— Как ты?

— Леви…

— Ммм?

— Я с тобой буду счастлива? — повернула к нему голову.

— Со мной ты будешь сильнее, — смеётся, притягивая её красивую мордашку.

Смех Леви. Вот уж дожили.

— Конечно, будешь. Самая счастливая.

— Ммм, Леви… а это нормально, что мне хочется ещё?

— Ты моя ненасытная. Знаешь же где душ? — улыбается.

— Да, сейчас, — Микаса подрывается, но Леви рукой тащит её к себе и целует. Нежно так.

Капли спермы с её живота стекают на кровать.

— Иди, я пока всё приберу.

Микаса скрывается за дверью ванной. Зашумели струи воды.

Леви меняет постельное белье. У него нашёлся комплект свежего наутюженного. Естественно.

Смотрит на несколько пятен крови. Не верит в происходящее.

Смачивает вафельное полотенце водой из стакана, протирает себя им. Привычное соблюдение гигиены приводит мысли в порядок, успокаивая восторженное сердце.

Микаса возвращается из душа. Прозрачные капли проделывают свой стремительный путь с кончиков волос на плечи. Нетерпеливая.

Игриво лезет к нему обниматься. Спускается к его члену, глазами спрашивает можно-ли.

Конечно, можно.

Она ласкает его язычком, стараясь взять глубже снова стоящий пенис. Слишком большой. Давится, но сосёт. Причмокивает влажными губами, стараясь полностью вобрать твердеющий орган. Скользит по всей длине, спускаясь к мошонке. Перекатывает языком яички, пытаясь вобрать их в себя.

Леви рычит, не желая прерывать такие приятные манипуляции, но притягивает её к себе. Успеют они ещё оральными ласками насладиться.

— Как тебе хочется, Микаса? Хочешь в попку? — руками поднимает её за бедра, вставляет пальцы вначале в одну, затем в другую дырочку.

— Хочу с ней, — показывает на анальную пробку.

Он вводит игрушку. Сам медленно толкается во влагалище. В, итак, узкой дырочке теперь ещё меньше места.

Трахает Микасу, членом чувствуя пробку.

Ему нравится. Ей нравится. Святая Сина, как же им это нравится.

Они трахались всю ночь, не сдерживая стоны удовольствия. Потом они трахались все утро, пропустив завтрак и тренировки. Когда Аккерманы трахались во время обеда, в столовой все солдаты бурно обсуждали это дело, строя гипотезы и делая ставки на будущие отношения сильнейших воинов человечества.

И только Жан молчал, задумчиво ковыряясь в своём салате.