— Я жду ответа, — тон не терпящий промедления.

Эрен нерешительно поворачивает голову, смотрит, сглатывает.

— Сэр… рад встрече, — торопливо произносит, так и стоя на коленях.

— Я вижу, Йегер. Ты бы хоть член свой достал из Аккерман. Так по твоему, честь отдают вышестоящему по званию? — сочится желчью.

Леви расстроен, что его догадки, как всегда, оказались верны. Укол ревности и отвращения к себе саднит где-то под рёбрами.

— Через час жду обоих в своём кабинете, — разворачивается, чтобы уйти.

— Капитан Аккерман, — слышит женский знакомый голос.

Замер. Глубоко вдыхает носом. Выдыхает. Оборачивается.

— Королева Хистория, рад вас видеть, — не без удовольствия произносит, наблюдая как эти двое сидят на корточках, накрывшись спальником, на котором только что трахались.

— Сейчас не могу вам ответить взаимностью, капитан, лукавить не буду.

Уверенный и гордый тон в такой ситуации. Всё же небольшой срок на престоле дал свои плоды.

— Кккапитан, — запищал Эрен, — Хистория ну никак не может явиться в штаб, она здесь тайно.

Леви закатывает глаза, показывая своё равнодушие. Но в душе он ликует.

— А я буду, через час, нет, через полчаса, — затараторил Эрен.

— Не нужно. На сегодня свободен, Йегер, поговорим завтра. Всего хорошего, королева, — уходит.

— Капитан Аккерман, — голос Эрена, — Микаса на полигоне.

Леви останавливается.

— Мне нет дела до твоей подружки, Йегер.

— Она мне не подружка! — осмелев, парирует Эрен, — Микаса моя сестра. Как вы могли подумать, что мы с ней это самое?!

Это самое… н-да уж. Оправдывается перед Хисторией? Или, может, действительно, говорит правду?

— Йегер, мне насрать в кого ты засовываешь свой член. Если до отбоя не явишься в штаб, жди от меня подарочков.

— Слушаюсь, сэр, спасибо, сэр!

— Ах да, моя королева, — оборачивается хитро прищуриваясь, — советую вам потом у врача провериться. А то Ханджи мне такоооое рассказала про Эрена.

Уходит торжествуя, под недовольный писк Хистории и бубнящий лепет Йегера.

***

Леви свернул на тропу, ведущую к полигону.

И чего сразу сюда не пошёл, хотел же. Но ещё больше хотел проучить Микасу, застав врасплох. Как ревнивый сопляк в пубертате, ей Богу.

Впереди площадка чуть на возвышении, с которой стартуют солдаты на своих УПМ во время тренировок. Он видит фигуру сидящей брюнетки. Подходит ближе.

Микаса чуть оборачивается замечая подходящего капитана. Делает вид, что не видит.

Но он знает, что видит.

Она резко встаёт. Слышится щелчок курка УПМ, и, на металлическом тросе Аккерман летит к ближайшему дереву, в который вогнала острый гарпун.

Ещё щелчок, шипение газового баллона, и, изящная фигура исчезает среди могучих стволов.

— Побегать от меня решила, киса, — Леви хищно ухмыляется и запускает своё устройство пространственного маневрирования, взмывая в воздух.

Спасительная густая крона деревьев укрывает девушку в своей гуще. Переместившись поглубже в лес, она находит подходящую, по её мнению, широкую ветвь, испещренную следами от крюков УПМ.

Слышит свист металлического троса рядом.

Замедляет дыхание. Сидит, не шевелится. Звуки всё дальше и дальше. Пронесло.

И зачем только она убегает от брюнета, образ которого теперь встает перед ней каждый раз, как только она закрывает глаза. Запах которого преследует её день и ночь. До смерти хочется его увидеть, но пока что нельзя. Нужно собраться и попытаться избавиться от лишних эмоций.

О чём тут думать. Он не признает в ней равную себе и никогда не ответит на её чувства. Она для него ребенок, который будет только обузой. Либо, если ей посчастливится, перепихнутся они по обоюдному согласию разок. Попользуется ей, да забудет. А она станет жалким посмешищем в Разведкорпусе. Но разве ей есть какое-то дело до остальных? Нет, только до него теперь есть дело.

Только он теперь центр её мыслей. Как же тебя угораздило, Микаса! Она прислонилась к шершавой коре, как вдруг хриплое «Попалась» ужасом растеклось по её венам.

Он прижал её к дереву. Стальной блеск просочился в её глаза, — Не от меня-ли ты прячешься, Микаса?

— Я на своей личной тренировке, сэр. Это моё свободное время, имею право, — старается говорить уверенно, но голос дрожит.

— Распоряжаться твоим личным временем, моя забота, Микаса.

Снова и снова он называет её по имени. Это настораживает. Хищная улыбка, больше походящая на оскал, пугает.

Леви сильнее вдавливает её в дерево. Повезло, что ветвь, которую она выбрала достаточно широкая, иначе свалилась бы в припадке.

— Сэр, пустите, мне больно.

— А мне не больно, Микаса?

Его тонкие, но изящные губы соприкоснулись с её пухлыми розовыми губками. Это не было похоже на поцелуй, скорее резкое касание языком, судорожная разведка её ротика, границ, чувств. Оторвавшись от неё, заглядывает ей в глаза.

Она чувствует угрозу. Врождённый инстинкт ей кричит «Уноси ноги, Аккерман».

— Строила из себя недотрогу послушную, святую невинность, а сама?

— Я не понимаю, капитан, — пытается вывернуться из крепкой хватки. Бесполезно.

— Всё ты прекрасно понимаешь…

Он снова впивается в неё, но теперь поцелуй наполнен пожаром, что любой, стоящий рядом в миг превратился бы в тлеющий огарок.

Языком толкает в самое горло, становится тяжело дышать. Усиливает напор, сминает, оттягивает и кусает губы.

Опасный, он опасный, убегай, Микаса! Она пыхтит в очередной попытке оттолкнуть его.

Леви хватает её, прижимая к себе. Выстрел из УПМ. Спускает их вниз.

Скидывает свои газовые баллоны, тащит ремни, которыми обмотаны бедра. Движения точные. Взгляд устремлен на сидящую на траве Аккерман.

Подходит к ней, валит полностью на землю. Наминает грудь через рубашку. Она выворачивается, кричит.

Пытается снять её снаряжение, девушка сопротивляется.

— Что ты делаешь?!

— Как интересно, когда мы перешли на ты, Микаса?

— Пустите, сэр, я буду кричать!

— Послушная девочка. Кричи сколько тебе вздумается.

— Придурок! Низкорослик сраный! Убери от меня свои руки!

— Мммм, теперь я для тебя низкорослик сраный? Недостаточно хорош я для тебя?

— Да, недостаточно! — изворачивается и бьёт его коленом в подбородок.

Вскакивает на ноги. Принимает стойку.

Леви медленно поднимается, не сводя с неё острого взгляда серо-голубых глаз. Смахивает с брюк налипшую землю и траву. Трёт пострадавший подбородок.

— У тебя нет шансов, девочка, — медленно направляется к ней.

Она даже опомниться не успевает, как снова оказывается прижатой к земле под тяжёлым телом капитана.

Он хочет её раздеть. Трогать её голое желанное тело. Ремни не поддаются, слишком сопротивляется.

— Значит, только чтобы трахаться, я тебе гожусь, так получается? — рычит Аккерман.

Она не верит своим ушам. Смотрит ошарашенно. Он видел? Он видел! Он не спал! Всё знает! Черт черт черт!

— А кувыркаться в моей койке, с пробкой в жопе, значит, тебя устраивает? — он кладёт свою руку ей на пах, наминает через брюки промежность.

— Как же давно тут у тебя никого не было, если до меня руки дотянулись? — произносит со злобой, — Что же полоумка Жана тогда отшила, раз так трахаться хочется? Или надоел тебе уже член Кирштейна? Новых ощущений захотелось?

Он грубо разводит её ноги, наваливаясь сверху. Толкается, имитируя секс.

— Как ты любишь трахаться, Микаса, так? — закидывает её ноги себе на плечи. — Или так?

— Отвали, придурок, — пытается коленями свернуть ему шею.

— Какая ты жестокая. Снова строишь из себя овечку невинную? — выворачивает её, бросая лицом в траву.

— Потому что и есть овечка невинная, — всхлипывает, пытаясь скинуть севшего ей на спину Леви, — влюбилась в недоумка капитана на свою голову.

Он ослабил хватку. Микаса использует эту возможность и разворачивается под ним. Вкладывая последние силы, ногой обхватывает Леви и сносит его с себя.

Поднимается с земли. Пятится назад.

— Никого не подпускала к себе, потому что только твоей быть хотела, недомерок проклятый.

Смотрит на него, на земле сидящего, глазами, полными слез. Вот он весь перед ней, предмет её мечтаний и обожаний. Раздевать её пытался. А ты, дура глупая, чего сопротивляешься? Это же то, чего ты и хотела, о чем грезила несколько лет. А как до дела дошло, так на попятную пошла? Да что с тобой не так, Микаса?

Леви видит её напуганное лицо, дрожащие радужки темно-синих как грозовое небо глаз. Вот-вот разрыдается. А ты вроде в любви ей признаться хотел. Отличное признание получилось.

Поволока звериной сущности спадает, возвращая привычную холодность ума.

— Микаса, я не…

Он не успевает договорить, как брюнетка запускает УПМ, улетая как можно дальше от него.