Не смотря на свою откровенно бомжатскую внешность, Шигараки прекрасно знал, что Даби — гребаная аристократичная задница, без шуток. Именно по этой причине он довольно спокойно воспринял желание своего, прости Господи, друга, съебаться из Японии далеко и надолго. Потому что Томура прекрасно знал, что этот валенок не пропадет — с его-то багажом знаний это было бы лютым грехом. Он не знает, сколькими примерно языками владеет Даби, но уверен практически на все сто процентов, что число явно переваливает за пять. 

И это только языки. 

Об остальных аспектах даже думать не хочется. 

И выбор Даби пал, сука, на Англию. Англию, в которой творится лютая поебень, настолько громкая, что даже до Японии дошли кое-какие слухи. А Шигараки, добрая и бескорыстная душа, не желающая потом вытаскивать этого умного обормота из очередной задницы, советовал податься в Ирландию, раз уж шило в жопе взыграло. Но нет. Даби не был бы Даби, если бы его не потянуло на пиздец. 

Так что да, именно таким образом, после ласкового пожелания от Шигараки попутного ветра в сраку, Даби съебался в Англию. 

И от него не было ни слуху, ни духу, месяца четыре точно. 

Первый месяц Томура держался. В конце концов, Даби — это Даби, он точно бродячий кот, для которого провалиться словно сквозь землю на целый месяц — совершенно нормально и обыденно. 

На втором месяце Шигараки не начал беспокоиться, нет. Он просто стал агрессивнее обычного, распугивая нахрен и так немногочисленных клиентов бара, потому что Даби, эта штопанная сука, даже пары строчек не черканула, что, мол, не сдох и не собираюсь. Уебище. 

На третьем месяце Шигараки флегматично распечатывал пачку успокоительного и думал, на что он, черт возьми, тратит свои нервы. 

На четвертом месяце Томура признал, что да, он, черт подери, очень сильно переживает, потому что прекрасно помнит время, когда эта придурь возвращалась в бар в полуживом состоянии. 

Без шуток. 

Томура до сих пор чувствует дрожь в пальцах, когда вспоминает, как он штопал этого кретина, как таскал лед, дабы помочь остыть ему, как потом очень долго и очень матерно ебал ему мозги, клявшись, что, еще раз так изведешь себя, и я тебя самолично убью, понял, ублюдок? 

Шигараки переживал. Бар и немногочисленные посетители страдали за компанию. Хотя нет, некоторые клиенты переживали, к примеру, Джин, чуть ли не завсегдатай их бара, который, кажется, скорешился с Даби, очень за него переживал и просил передать, когда состоятся похороны. У Твайса хуевые шутки, но Томура в какой-то степени благодарен ему за то, что он хотя бы пытается разрядить обстановку. Неудачно, конечно, но сам факт. 

И вот, в начале пятого месяца, Даби дал о себе знать простым: «Я жив. И теперь препод, лол». 

Шигараки сдержал в себе порыв заорать благим матом, обещая ему это проклятое «лол» засунуть в задницу. Так что он просто в зловещем молчании стер в прах несчастный огрызок бумажки, смотря в противоположную стену мрачным взглядом. 

Конечно, часа через три он уже был спокоен и даже в какой-то степени счастлив, что Даби жив, нашел работу и… О. 

Стойте, он сказал «препод»? Что? 

Шигараки моргнул. Моргнул еще раз. 

И очень громко заржал. 

Нет, он ничуть не сомневался в познаниях Даби, но если быть откровенным, как человек он полное дерьмо. Не Томуре об этом говорить, конечно, он и сам не далеко ушел, но все же, какой, блядь, слепошара умудрился взять это на работу с детьми? 

Лучше бы он не спрашивал, серьезно. 

-- 

Это был спокойный день. Шигараки мирно тусовался за стойкой, его душевная организация в кое-то веки была в относительном порядке, так что, можно сказать, это был хороший день. 

Был. 

До того, как не раздался звонок. 

Стоит ли говорить о степени ахуя Томуры, когда он услышал до чертиков знакомый-незнакомый голос? Потому что, блядь, какого черта Даби куда-то умудрился влезть, став ребенком? 

Перед глазами сразу встает картина: мрачный переулок, помойка и они — два малолетних придурка, один из которых находился в максимально хреновом состоянии. 

Нет, правда, тогда Томура даже не думал, что кто-то может выглядеть гораздо хреновее, чем он сам. В итоге, дядя Курогири взял Тойю под свое крыло, так что, можно сказать, Даби для Шигараки не просто друг, а гребаный, мать его, брат. 

Так что у Томуры просто не было выбора. Потому что это был Тойя. Тойя, у которого не было воспоминаний Даби и который, если он правильно понял, знаком в том времени с Шигараки года два точно. Время, когда он не сбежал из дома окончательно и пытался заботиться о своих мелких. Время, когда он не мог доверять никому, кроме себя, Шигараки и Курогири. 

Вот ведь дерьмо. 

У Шигараки не было выбора. Пришлось в срочном порядке дозваниваться до Курогири, который решил немного отдохнуть (и он полностью заслуживает этого), смотавшись в компании Айзавы и Хизаши куда-то. Вроде бы на Карибы, но Томура не уточнял, ему без надобности. 

Быстро решить вопрос не получилось, потому что Курогири включил режим наседки и чертовски распереживался. Следом за ним — Айзава и Ямада, потому что связь, увы, была громкой, а Даби, как и Томура, в общем-то, для этих троих буквально как сыновья, пускай они и называют их дядями, факта это не отменяет. 

Шигараки подавлял желание убиться об стену. 

Но, к счастью, ему очень быстро удалось убедить этих троих, что все под контролем (на самом деле нет, но они сделали вид, что поверили), что волноваться совершенно не о чем (и вновь наглый пиздеж), так что благодаря порталу Курогири, Шигараки оказался в треклятом Хогвартсе за считанные секунды. 

И, черт возьми, директор действительно слепой. 

Без шуток, у него очки, Шигараки теперь ничто и никто не переубедит. 

Ему, кстати, стоило огромных усилий сдержать лицо при виде мелкого Даби. Так и хотелось сотворить какую-нибудь хуйню, сделав фото, а потом ржать, шантажируя этим уже взрослого Даби. 

Но эти мысли быстро покинули мозг, когда директор-слепыш предложил ему место профессора. 

Ему. 

Человеку, который даже в социум умеет с лютым скрипом. 

Черт возьми, Шигараки не будет врать самому себе, он конечно не тупой, но по сравнению с Даби явно знает не так много, да и не стремится особо. Ему по душе маггловские игры и знания о куче напитков, рецепты которых хранятся в его памяти. Да и преподаватель из него будет хреновым. Хреновее, чем Даби. В тысячу раз, если не в бесконечность. Потому что если Даби, как человек, говно полнейшее, то Томура гораздо, гораздо хуже. 

Бля. 

Но он кидает взгляд на Тойю и вздыхает. 

Шигараки, конечно, мудак, но не настолько. Зачатки совести в нем еще теплятся, к огромному сожалению. 

И именно поэтому, идя вслед за директором, Шигараки недовольно шепчет рядом топающему Тойе: 

— Будешь мне должен, говнюк. 

— Не я, а моя взрослая версия, — скалится паршивец, и Томура сдерживает порыв выбросить его в окно. 

Во что он, блядь, вляпался, а? 

Шигараки мысленно клянется себе, что отныне всегда будет держать Даби как можно дальше от пиздеца. Потому что каким-то неведомым образом, этот говнюк умудряется утягивать за собой в это дерьмище остальных. Поразительно. 

Конечно, у Томуры не получится провернуть подобное, он это прекрасно осознает. 

Но хотя бы попытаться стоит, чтобы те самые зачатки совести были чисты, да.