Вэй Ин сдержал свое слово. Первый Нефрит так и не узнал, как он этого добился, но отныне они с Лань Чжанем приходили вдвоем. Сичэнь с нетерпением ждал этих визитов. Они подолгу разговаривали. Точнее говорили Вэй Ин и Сичэнь, а Ванцзи почти все время молчал. Вэй каждый раз старался отвлечь Первого Нефрита от грустных мыслей, хоть немного развеселить какими-то забавными историями и на время заставить забыть обо всем.

Однажды утром Сичэнь сидел у окна с открытой книгой, которую принес ему брат, но, не читал, потому что все внимание было обращено вдаль, на знакомые постройки ордена и белые фигурки адептов. С удивлением он понял, что успел соскучиться по этой суете, по ученикам, по работе, даже по изматывающим тренировкам и холодному источнику. Но теперь он мог только смотреть издали в окно, выходить с территории ханьши ему запретили. Можно было лишь вот так сидеть у окна или гулять на заднем дворе, скрытом от посторонних глаз забором и густыми зарослями бамбука. Даже сейчас ему нужно было быть осторожным чтоб случайный прохожий не заметил изменений в его фигуре. Но пока широкие одежды хорошо скрадывали растущий живот, когда он сидел и не показывался во весь рост. Впрочем мимо ханьши мало кто проходил.

В раскрытое окно он увидел направлявшегося к нему человека в черном с большой корзиной в руках.

— Входите, господин Вэй, — поприветствовал Сичэнь через окно. — Вы один?

— Лань Чжань немного задержится. Вы, наверное, очень голодны?

Вэй Усянь прикрыл дверь за собой и, пройдя к столу, начал выставлять на него содержимое корзины, предварительно расстелив на стол небольшую скатерть, так же вынутую из корзины. Вслед за скатертью он извлек из корзины два небольших сосуда, несколько рисовых пирожков и блестящих лепешек, тарелки, на одну из которых была уложена зелень и сладкий перец. На другой тарелке, лежала нарезанная крупными кусками жареная рыба. После того, как Вэй достал третью, глубокую, закрытую крышкой и, судя по тому, что он доставал её, придерживая полотенцем, очень горячую тарелку, по комнате разошелся густой вкусный запах. Как только Вэй снял крышку, запах стал настолько невыносим, что Сичэнь аккуратно провел рукой по губам, чтобы убедиться, что у него не потекла слюна. Такие запахи вызывали у него сильный голод.

— Здесь рыба и мясо, но в Облачных глубинах запрещено убивать. Вы что, нарушили правила ордена принесли еду из Цайи?

— Это Лань Чжань: он купил их и сам приготовил, специально для вас. Вам нужно хотя бы немного мяса и молока. А то, боюсь, на рационе вашего ордена, вы еще несколько месяцев не протянете. Но из Цайи я тоже кое-что принес: изумительные медовые пирожные. Говорят, это самые вкусные из их сладостей. Думаю, вам они должны понравиться.

В руках Вэй Усяня появилась коробка, перевязанная лентой.

— Брат готовил для меня запрещенную еду? — удивился Лань Хуань. — Это благодаря вам отношение Ванцзи к моему состоянию так сильно изменилось?

— Да, я дал ему книгу про питание беременных, — улыбнулся Вэй.

— Господин Вэй, давно хотел спросить: почему вы помогаете мне? Мы ведь никогда не были особо близки.

— Считайте что отдаю старый долг. Такой ответ вас устроит?

— Но вы ничего не должны мне.

— Не вам, племяннику. Еще в юности я хотел устроить своей любимой шицзе самую красивую свадьбу, а в результате когда она выходила замуж даже не смог присутствовать. Я бы много отдал чтоб быть рядом и поддерживать ее когда она носила ребенка, но ничего не знал об этом пока Цзинь Лин не родился. Потом мечтал стать самым лучшим дядей, но детство Цзинь Лина прошло без меня. Шицзе я увы уже никогда и ничем не смогу помочь. Прошу позвольте мне сделать для своего второго племянника то что не смог для первого. Я уже люблю его...

— Конечно позволю. Спасибо вам за откровенность и сочувствие.

— Не за что. И если совсем откровенно то я вам даже немного завидую…

— Чему тут можно позавидовать?

— Вашему положению, — ответил Вэй Ин. — Я ведь очень хотел бы подарить Лань Чжаню ребенка. И мы регулярно пытаемся, но ничего. Целители разводят руками, говорят — такие случаи попадают под определение чуда. А у вас случайно, с одного раза и получилось. Как так?

— Я тоже много об этом думал, — признался Сичэнь. — И кажется понял… Все дело в кровати.

— В кровати?!

— Вы ведь сами видели: это произошло в его спальне, на супружеском ложе. На кровати и над ней были всевозможные талисманы. Помню, когда я немного раньше спрашивал о них, Цинь Гуан Яо ответил, что все знакомые заклинатели сочувствовали их с женой потере, желали завести еще ребенка, а многие дарили талисманы и проводили над их постелью обряды, но ничего не помогало.

— И не могло помочь — он ведь не спал со своей женой, — догадался Вэй Ин. — Думаете какой-то талисман все-таки сработал?

— Похоже на то. Сработал на первом, с кем Гуань Яо провел там ночь.

— Жаль, что после его смерти все уже убрали. Я бы не отказался затащить на эту кровать Лань Чжаня, чтобы проверить, — произнес Вэй Ин и осекся. — Ой, простите, я не то сказал…

— Ничего, — ответил Сичэнь и указал на белую фигуру за окном. — Ванцзи идет сюда, не будем об этом при нем.

— Кстати о Ванцзи, — поспешил сменить тему Вэй Ин. — Мы с ним посоветовались и хотим у вас кое-что спросить.

— Что же?

— Вы не будете против если ребенка усыновим мы?

— Вы… серьезно?

— Да. Мы с ним давно хотели маленького, а этот ребенок родной племянник нам обоим. И так вы с ним сможете видеться

— Я был бы рад. Но боюсь дядя не согласится…

— Согласится, — уверенно ответил Вэй и аккуратно сжал плечо Сичэня.

<center>***</center>

Вэй Ин с улыбкой смотрел как Сичэнь стоял прямо и терпеливо ждал пока младший брат снимет с него мерки. Видеть мужа в такой роли было очень любопытно. Вэй Усянь невольно вспомнил сон навеянный курильницей для благовоний, в котором его муж ловко управлялся с ткацким станком.

— Не туго? — спросил Лань Чжань.

— Нормально. Ты уверен что это нужно?

— Иначе тебе скоро нечего будет надеть, — ответил Ванцзи, указывая на одежды брата, которые едва сходились на животе.

Лань Хуань молча согласился, понимая что брат прав и ему необходимо если не пошить новые одежды, то хотя бы перешить и расставить старые.

— Подними руки, — попросил Лань Чжань, наклонившись чтоб измерить талию, а вернее то место, где она находилась прежде.

— Хорошо, — послушно кивнул Цзэу-Цзюнь.

Руки Ванцзи коснулись живота брата, обмеряя его, как вдруг он вздрогнул, отпрянул и, пробормотав «Извини, мне пора», почти выбежал из ханьши.

— Что это с Лань Чжанем? — спросил Вэй. — Убежал с таким лицом, как будто вы его ударили…

— Ударил, но не я, — ответил Сичэнь, опираясь на прикроватный столик, а другой рукой держась за живот. Он побледнел и тяжело задышал.

— Больно? — спросил Вэй Ин, подходя ближе и помогая Лань Хуаню сесть на кровать.

— Терпимо, — Цзэу-Цзюнь приложил его ладонь к животу и Вэй почувствовал довольно ощутимые толчки.

— Еще совсем малыш, а бьется, как истинный воин.

— Помнится вы завидовали моему положению. Все еще хотите оказаться в таком же или желания поубавилось?

Вэй не мог не признать, что Первый Нефрит был близок к истине. Он уже мысленно прикидывал сможет ли достоверно изобразить беременность, а потом тихонько усыновить двоих или лучше четверых.

Еще сильнее побледнев, Сичэнь навалился на спинку кровати и прикрыл глаза. Ноги и поясницу свело судорогой от напряжения, это была уже знакомая боль. Но вдруг он услышал приятную мелодию и вскоре почувствовал что боль начала отступать, ребенок внутри как будто успокоился.

Он приоткрыл глаза и увидел, что Вэй Усянь играет на своей флейте, сидя на подоконнике.

— Ну как, получше? — спросил он, прервав игру.

— Лучше, спасибо. Вот уж не думал, что мне когда-нибудь поможет Чэньцин.

— Не за что. Взрослые боятся моей флейты, а детям она нравится, — хитро подмигнул Вэй. — А-Юань ее в детстве обожал, порой так слюнявил, что невозможно было играть.

— Лебин Сычжую тоже очень нравилась, — улыбнулся Сичэнь.

— Кстати, а где она, почему вы на ней не играете? Вы ведь поняли как надо, чтобы малыш вас меньше беспокоил. Может попробуете?

— Целитель запретил — ребенку может повредить. При игре на флейте слишком велика нагрузка на легкие. Если только попробовать на цине…

Цзэу-Цзюнь потянулся к своему гуциню, лежавшему на прикроватном столике, но движение вышло неловким из-за живота, к которому он никак не мог привыкнуть. Зацепив, он рассыпал по полу сложенную рядом стопку бумаг.

— Сидите, я подниму, — сказал Вэй Ин, убирая флейту.

— Не нужно, — попытался остановить Сичэнь. — Не хочу чтоб вы видели их, они не очень удачные.

Но поздно — Вэй уже принялся собирать бумаги, невольно вглядываясь в них. Это были рисунки, в основном пейзажи и несколько портретов: Лань Цижэнь, Ванцзы, Сычжуй, еще кто-то из клана Лань, чьего имени Вэй не помнил…

— Вы слишком строги к себе, рисунки очень даже неплохие, мне нравятся. Даже немного обидно что моего портрета здесь нет. Вы рисуете только адептов клана Лань?

Но ответить Цзэу-Цзюнь не успел — Вэй сам нашел ответ на свой вопрос на очередном поднятом листке. Это был портрет еще одного человека и он отличался от остальных, чувствовалось что художник перенес на рисунок свое отношение.

— Вы не хотели, чтоб я увидел портрет Цзян Чэна? — спросил Вэй.

— Верните, пожалуйста, — вспыхнул Сичэнь. — Это личное…

— Простите, я не желал вас задеть. Давайте я приведу его сюда? Только скажите… Цзян Чэн не откажется навестить вас.

— Спасибо, но не нужно.

— Но почему, вы ведь скучаете по нему и хотите увидеться? Если вы стесняетесь своего положения, то можно что-нибудь придумать…

— Как вы собираетесь это скрыть? — спросил Лань Хуань, указывая на живот. — Цзян Чэн не слепой и не идиот.

— Ну, например, можем сказать, что вам нездоровится, уложить в постель и накрыть одеялом повыше — он ничего не заметит. А дядя и все остальные ни о чем не узнают…

— Понимаю, что вы это из лучших побуждений, но не стоит. Кроме данного дяде слова есть еще причина. Я не совсем уверен, но, возможно, Цзян Чэн отчасти тоже стал причиной моего состояния…

— Ну знаете — это уже слишком! — воскликнул Вэй. — Шиди, конечно, не идеален, но такого бы ни с кем не сделал, тем более с вами…

— Простите, я не в этом смысле: боюсь, что он послужил мотивом для Цзинь Гуань Яо…

— Что?! Кто вам такое сказал?

— Никто. Я сам это понял. В уединении очень хорошо думается… Вот и я задумался, почему если у Цзинь Гуань Яо были неподобающие намерения в отношении меня, он ничего подобного не сделал раньше? Почему именно тогда? Возможность у него была, особенно когда он помогал мне скрываться…

— Так почему же?

— Не знаю когда у меня появились чувства к Цзян Чэну, возможно, еще в юности, когда вы с ним только приехали на обучение. Но я лишь около года назад начал осознавать, что это больше, чем просто дружба. Я никому не говорил об этом, но Цзинь Гуань Яо с его проницательностью легко мог догадаться. Ему для этого вполне было достаточно одного взгляда. Думаю, он хотел так привязать меня к себе. Возможно, даже ребенок это не случайность, а часть его плана…

Вэю было больно видеть на зятя в таком состоянии. Он тихо подсел к нему и взял за руку.

— Полно вам расстраиваться, хватит. У вас все будет хорошо! И с Цзян Чэном тоже, вот увидите.

— Вы так думаете?

— Уверен, — улыбнулся Вэй Ин и мысленно добавил «…уж я постараюсь подтолкнуть вас друг к другу. А то слишком много чести для подлеца Мэн Яо остаться для братишки моего Лань Чжаня единственным, как будто на нем свет клином сошелся». — А пока, хотите, еще сыграю или давайте вместе попробуем?

— Спасибо, сейчас не хочется, лучше порисую, это тоже успокаивает и отвлекает, а вы идите.

— Значит, хотите, чтобы я ушел? А вот и не уйду, не уйду, не уйду, — повторил он несколько раз, мотая головой и размахивая руками.

Вэй У Сяню не было равных, когда дело доходило до безумств. В прошлом, когда он хотел натворить что-нибудь действительно эдакое, ему приходилось помнить о своем положении в обществе. Но теперь, побывав уже провозглашенным деревенским дурачком, он порой вдоволь веселился, изображая умалишенного. Сичэню против воли захотелось смеяться, такое это было великолепное подражание.

— Ну и чего вы от меня хотите? — спросил он у Вэя, улыбаясь сквозь слезы.

— Нарисуйте и меня тоже.

— Боюсь вам может не понравиться — у меня и правда в последнее время не очень получается.

— Вы просто не видели каким меня изображал один фальшивый заклинатель. У вас при всем желании не получится хуже. На его портретах я выглядел еще более злодейски, чем боги-хранители входа. Кстати продавал он меня не дорого: пять монет за один и десять за три.

Он сказал это настолько комично, что через секунду они оба уже не могли сдерживать подступивший смех. «Брат прав, на Вэй Усяня совершенно невозможно сердиться» — подумал Лань Хуань.

Отсмеявшись, но всё ещё сохраняя на удивление лучезарную улыбку на лице, Цзэу-Цзюнь придвинул поближе прикроватный столик, расстелил на нем бумагу и взял в руки кисть.

— Хорошо, нарисую, раз вам так этого хочется. Но, чтоб лучше получилось, вы должны позировать до тех пор, пока я не закончу. Это нетрудно. Нужно просто спокойно сидеть. Согласны?

***

Лань Чжань медленно и осторожно внес в циньши сверток с младенцем и положил его на кровать.

— Взгляни.

— Ух ты, какой крупный, — восхитился Вэй Ин. — И сразу видно будет похож на вас с братом.

— Только глаза…

— Глаза мои. Должно же у него быть хоть что-то от меня!

— Мгм.

— Как твой брат? Как прошла операция?

— Тяжело, но без осложнений. Потерял много крови. Заживление швов будет очень долгим. Сейчас он спит под одурманивающими снадобьями. Дядя велел унести ребенка до того, как он очнется.

— Какой же Лань Цижэнь все-таки жестокий. Бедный Сичэнь так мучился и даже не увидел кому подарил жизнь. Но мы ведь устроим им встречу, правда?

— Мгм.