Утром в полудреме, предшествующей пробуждению, Сичэнь чувствовал как лучи солнца пробиваются сквозь зелень магнолии в окно около его кровати. Но он все еще был во власти своего сна — счастлив и беззаботен. Вдруг в комнату ворвался невероятный запах свежести, и он понял, что кто-то открыл окно. А потом раздался жалобный крик проголодавшегося малыша, в первый миг он даже вызвал удивление — мелькнула мысль: «Что это, откуда ребенок?» Но он тут же спохватился: «Да это же мой сын!». Возвращение к действительности было внезапным. Лань Хуань сел в постели и замер на пару секунд, с трудом соображая, где находится и что происходит. Его волосы растрепались и рассыпались по плечам, лобная ленту съехала. Непривычно было видеть таким главу Ордена Гу Су Лань, который всегда тщательно следил за своим внешним обликом.
— Ребенок проголодался, — сочувственно подсказал ему знакомый голос.
— Ага… ребенок… — отсутствующим голосом пробормотал Сичэнь и, наощупь найдя рядом с собой орущий сверток, отработанным механическим движением подхватил его на локоть и поднес к груди.
— Нижнюю рубашку, — опять напомнил тот же голос.
— Ага… рубашка… ну да… — растрепанный и сонный Первый Нефрит распахнул нижние одежды на груди, продолжая глядеть закрытыми глазами куда-то в мир снов.
Требовательные крики оборвались, сменившись энергичным чмоканьем. Сичэнь с трудом открыл глаза и увидел перед собой улыбающегося Вэй Ина.
— Ночка, смотрю, удалась! — подмигнув, сказал он. — До сих пор проснуться не можете, даже про сына еле вспомнили. Кстати вы не только его кормление проспали, но и свой собственный завтрак.
— Завтрак… Ну да, дядя…
Воспоминание о дяде подействовало настолько освежающе, что Цзэу-Цзюнь окончательно проснулся. Найдя свободной рукой гребень, он начал приводить волосы в порядок, не выпуская при этом ребенка.
— Лань Чжань займет пока дядю. А меня отправил разбудить вас, чтоб на совет кланов успели, — пояснил Вэй, лукаво улыбнулся, глядя на него и добавил. — Хотя, в таком виде вам лучше на люди показываться.
— Почему?
— Полюбуйтесь, — сказал Вэй Ин, протягивая ему бронзовое зеркало.
Сичэнь послушно всмотрелся в протянутое зеркало, но не нашел никаких изменений, кроме голубоватых теней вокруг глаз. Он попробовал разогнать их, размять пальцами, но тени не исчезали. Иногда он по утрам видел у других эту голубизну под глазами, чаще всего у брата и его мужа. Сейчас стало понятно: значит, они были счастливы ночью.
Опустив взгляд ниже, Цзэу-Цзюнь действительно заметил на своей шее какое-то пятно. Он повернулся чтобы лучше рассмотреть. След выглядел красным, с небольшим оттенком синевы. Лань Хуань впервые видел такое на своем теле.
— Вы не знаете что это? — догадался Вэй и пояснил. — Засос — след от поцелуя. Я так понимаю, мой шиди немного перестарался. И как вы собираетесь с такой красотой встречаться с дядей и главами кланов?
Не зная что ответить, Цзэу-Цзюнь опустил глаза. Щеки его запылали. Это было какое-то сумасшествие, необъяснимое явление, заставляющее сердце биться в два раза быстрее обычного.
Тем временем Вэй Усянь выудил из рукавов небольшую фарфоровую склянку бирюзового цвета и принялся ловко смазывать ее содержимым красную отметину.
— Это поможет. Хань Гуан Цзюнь мне и не такие оставлял. Он в постели теряет всю свою благопристойность и благовоспитанность. Пока прикройте волосами и Цзян Чэна попросите впредь быть поосторожнее. А лучше отомстите ему — поставьте парочку таких же.
— Вы преувеличиваете мои умения, господин Вэй, — еще больше покраснев ответил Лань Хуань.
— Не скромничайте, — рассмеялся Вэй Ин. — Вы еще как умеете, хоть может пока и не поняли этого. По себе знаю — мы ведь оба играем на флейтах, только на разных. В поцелуях главное сильные мышцы губ, объём легких и техника дыхания как у пловцов — это все благодаря флейте у вас есть, не хватает только практики. Но с Цзян Чэном вы быстро наберетесь опыта и скоро он оценит ваши таланты. Кстати вы в курсе что его нет нигде, ни в отведенных ему покоях, ни на территории ордена? Цзинь Лин не знает, куда он пропал, со вчерашнего дня никто его не видел…
— Как не видел? — испуганно переспросил Сичэнь. — Он был здесь…
***
В это же время Саньду-Шэншоу разбудили голоса из-за ширмы. Он проснулся, взглянул в окно и понял, что проспал до утра. Цзян Ванинь с хрустом потянулся, но тут же поморщился: от неудобной позы шея затекла и на каждое движение отзываясь покалыванием. Он поднял руки чтоб помассировать онемевшие мышцы, и застыл в недоумении. Его длинные волосы свисали множеством тонюсеньких косичек. Цзян Чэн непроизвольно застонал и провел рукой по волосам, бусинки в его косичках щелкнули друг о друга от этого движения.
— Это что, наяву? — спросил он в пустоту, понятия не имея, что же теперь делать с этим шедевром парикмахерского искусства. — Не смешно!
Саньду-Шэншоу поднялся и вышел из-за ширмы. Увидев Цзян Чэна, Вэй Усянь рассмеялся:
— А вот и Спящая красавица проснулась. Как тебе новая прическа идет!
— Ой, извини… — произнес Лань Хуань, смущённо прикрыв от его глаз припавшего к груди ребенка. — Мне казалось это все было во сне… Это расплетется.
— Я надеюсь, — проворчал Цзян Ванинь. — А то на совет Кланов в таком виде нельзя.
— Да, если так пойдёшь совет надолго прервётся… Сичэнь, это что, вы его заплели? Надо же какой эффект дала курильница.
— Так и знал что это твоих рук дело. А ну иди сюда! — подался вперед Цзян Ванинь, чтобы схватить своего шисюна.
Лань Хуань, сдержанно улыбаясь, наблюдал за происходившими событиями, и, пока никто не видит, быстро переложил ребенка на другую руку, не забывая закрывать его от взглядов.
Вэй Ин ловко отскочил и легким призраком заскользил по комнате, смеясь и уворачиваясь от рук своего шиди. А Цзян Чэн гнался за ним, все больше распаляясь.
Его быстрый бег и веселый смех горячили Саньду-Шэншоу все сильнее. Как он смеет ускользать, убегать, да еще и насмехается над ним, паршивец. Над кем? Над самим главой ордена Юньмэн Цзян.
— Поди сюда! — взревел он.
Вэй Усянь даже не оглянулся, только звонче расхохотался. Игра слишком увлекла его, заставив забыть об осторожности. Цзян Чэн совершил длинный звериный прыжок, попытался схватить шисюна за плечо и развернуть к себе. Тот неудачно увернулся, упал и ударился: в уголке его губ показалась багровая капля, которая протянулась к подбородку тонкой блестящей струйкой.
Вэй Усянь вскочил, заверещав перепуганным кроликом, стремглав запрыгнул на кровать и спрятался Цзэу-Цзюню за спину.
— Глава Лань, смилуйтесь! Спасите! Он меня убьет! — верещал Вэй Ин в притворном испуге. — Видите уже до крови ранил! А ведь только с добрыми намерениями… одного лишь блага вам обоим желая…
Лань Хуань жестом остановил Цзян Чэна:
— Успокойся Ванинь, он специально дразнит нас, — улыбаясь промолвил он, отдавая Вэю уже сытого малыша. — Если тебе шисюна не жалко, меня пожалей. Убьешь его — что я брату скажу? Лучше садись сюда — я тебя расплету.
— Вот! Слышишь, что Сичэнь говорит! — вставил Вэй, слезая с кровати с ребенком на руках. — Не убивай меня! Я вам ещё пригожусь!
— Ладно, иди, — согласился Саньду-Шэншоу. — Только курильницу с собой забери.
— Ну и пойду, — сказал Вэй Ин, поспешно удаляясь, напоследок кивнув на корзинку стоящую на прикроватном столике. — Лань Чжань передал вам завтрак. Я просто оставлю его здесь, поедите, когда проголодаетесь.
— Спасибо, — ответил Лань Хуань и добавил для Цзян Чэна. — Надеюсь, ты не откажешься разделить завтрак со мной? Брат готовит мне много, нам хватит на двоих.
— Взамен я приглашу тебя в любую харчевню. Хорошо? На твой выбор.
Цзеу-Цзюнь немного смущенно кивнул.
Цзян Чэн вспомнил про косички и сел на кровать, а Сичэнь принялся расплетать его, аккуратно снимая бусинки. Освободившиеся волосы торчали в разные стороны всклокоченными космами. Оба молчали, тишину нарушало только негромкое пощелкивание бусинок. Вытащив последнюю, Лань Хуань нанес на волосы Цзян Ваниня масло, чтобы хоть немного распрямить их, но они все равно остались немного волнистыми.
— Ну вот и все, — сказал он, закончив и вздохнул. — Теперь уже ничто не напоминает о том сне…
— Но мы все равно о нем не забудем. Возможно и наяву мы…
— Нет, — перебил Сичэнь. — Это был чудесный сон, но наяву он не повторится…
— Но почему? — растерялся Цзян Чэн. — Я чем-то тебя обидел или в чем-то виноват перед тобой? Во сне что-то было не так?
— Нет, Ванинь, ты не виноват ни в чем. И во сне все было замечательно. Но это был всего лишь сон… А наяву мне уже никогда не отмыться от того что со мной сделал Цинь Гуан Яо. Во сне ничего этого не было, иначе я ни за что не позволил бы тебе даже прикоснуться к себе. Не хочу запачкать тебя!
— Что ты, Сичэнь! — взял его за руку Саньду-Шэншоу. — Запрещаю тебе так говорить о себе. Даже думать такого не смей! Ты помнишь сказку, которую рассказывала мать в моем сне?
— Про петуха и солнце? Помню, но к чему ты о ней?
Цзян Чэн взял его за плечи, развернул к себе и продолжил, глядя в глаза:
— К тому что вот оно — мое солнце, которое вдруг попало мне в руки. И ты думаешь, я откажусь? Позволю Мэн Яо с того света посмеяться над нами обоими? Ни за что! Еще сутки назад я думал — это невозможно, что максимум мы опять встретимся, обменяемся поклонами, парой слов и все… На совете вы, Первый Нефрит, были не единственным кто там ничего не видел и не слышал. С того момента как ты задремал на моем плече я уже не мог думать ни о чем другом, лишь боялся случайно разбудить тебя. И о большем даже мечтать не смел…
От услышанного у Цзеу-Цзюня вновь перехватило дыхание и одна непослушная соленая капля потекла по его пылающей щеке
— Что ты? — воскликнул Цзян Ванинь, заметив слезу. — Или я снова что-то не так сказал или сделал? Прости! Я болван неотесанный! Совершенно не знаю как нужно…
— Нет, нет, Ванинь! Просто я совсем не ожидал… Думал, для меня уже все кончено, — в этот момент Цзеу-Цзюнь замолчал, почувствовав как губы Цзян Ваниня прикоснулись к его щеке, осушая то самое место, где недавно спускалась соленая капля.
Каким образом возникло у Цзян Чэна это побуждение, кто научил его, мрачного, жесткого, резкого, таким романтическим поступкам — осталось тайной. Помолчав немного он продолжил:
— Извини, я путано говорю, совсем оказался не готов к этому разговору. Хотя давно мечтал, но боялся даже заговорить с тобой на эту тему, не знал, как ты отреагируешь. Сейчас сам себе удивляюсь, как у нас во сне это вышло. Раньше я был уверен, что ты мне откажешь, сомневался, что достоин тебя… И думал, что вы с Мэн Яо… особенно когда понял про ребенка… Прости. Я ведь до вчерашнего вечера не догадывался как все на самом деле. А теперь даже немного рад, что все узнал, став свидетелем вашего с дядей скандала, и наконец-то смог объясниться…
— Извините, глава Юньмэн Цзян, — перебил, улыбаясь, Первый Нефрит. — Я очень непонятлив, не могли бы вы объяснить ещё раз?
В следующий миг руки Сичэня обвились вокруг шеи Цзян Чэна, а губы прижались к его губам. Так стена, разделявшая их, рухнула в реальности так же как и чуть ранее во сне…
***
В это же время снаружи Вэй Усянь с ребенком на руках преградил Цзинь Лину дорогу к ханьши:
— Я дядю ищу. Дай пройти! — сердито шикнул на Вэя молодой человек.
Но тот и ухом не повел, только приложил палец к губам, призывая к молчанию, и указал на что-то происходящее за спиной подростка.
— Уважаемый глава клана, вы сейчас немного не вовремя. Вон взгляните как курильница для благовоний сработала.
Юноша был немного обескуражен, но обернулся и тут же дернулся, внимательнее всмотревшись в сцену с поцелуем видневшуюся в чуть приоткрытом оконном проеме. Его повергло в шок то, что он увидел. Даже и шоком не назовёшь, он впал в какой-то ступор, потеряв дар речи. Вэй рассмеялся и спросил, кивая на младенца у себя на руках:
— Цзинь Лин, а ты бы кого хотел: еще одного двоюродного братика или сестричку?
От растерянности подросток не знал, что и ответить, только нахмурился, что-то обдумывая.
— Думаешь они… — неуверенно начал он.
— В этом году точно нет, — решил немного его успокоить Вэй. — Сичэнь раньше нового года не поправится. А в следующем не знаю, как пойдет… Смотри: они оба явно заинтересовались друг другом и, похоже, у них появились общие секреты. Вот бы узнать что им такое приснилось?...