Следить за Вэй Усянем, притворяющимся главой ордена Цзян — это…

Является…

Вероятно самой большой головной болью, которую когда-либо приходилось терпеть Цзян Чэну. И это о многом говорит, учитывая, что он вырос вместе с Вэй Усянем!

По крайней мере, это придаёт уверенность — знать, что есть одна вещь, в которой он определенно лучше, чем Вэй Ин. Иногда он может быть не самым дипломатичным, но, по крайней мере, он серьёзно относится к своим обязанностям: Вэй Усянь пытался пропустить три встречи с различными важными фигурами с тех пор, как прибыл сюда неделю назад, и его оправдания не улучшились с тех пор, как он был ребёнком.

Ну, может быть, не совсем верно — когда они были юны, он даже не утруждал себя оправданиями. Теперь он утверждает, что у «Цзян Чэна» несварение желудка, и он не сможет присутствовать на встрече. Это означает, что Цзян Чэн должен физически притащить его на встречу и оправдаться, что ему дали лекарство, и «да, глава ордена чувствует себя намного лучше, спасибо за вашу заботу, он в состоянии присутствовать на встрече».

Он понятия не имеет, что думают другие о внезапном возращении старейшины Илина на Пристань лотоса и ведущего себя так вольно с лидером ордена, но он пытается выбросить это из головы.

Остаётся всего неделя или две до того, как из проклятого яйца вылупятся, и этот фарс наконец-то закончится (он и Вэй Усянь внимательно следили за ним, время от времени оно начинало двигаться)

Впрочем, он может и не дожить до следующей недели.

— Оставь это! — рявкает Цзян Чэн, когда Вэй Усянь мнëт еще один документ, лежащий на столе. — Я сам их подпишу, у тебя ужасный почерк!

— Цзян Чэн, — говорит Вэй Ин с большим страданием в голосе, драматически опуская голову на стол. Его плечи сминают очередную стопку бумаг. — Почему ты должен это делать? Это ужасное, ужасное существование. Нужно встречаться со всеми этими скучными стариками целый день? Давай лучше пойдём и соберём зёрна лотоса.

Цзян Чэн свирепо смотрит на него. Если Вэй Усянь попытается улизнуть от него и украсть зерна лотоса…! Он уже слышит слухи о том, как глава ордена Цзян ворует у собственного народа. Катастрофа!

— Цзян Чэээээээн, — снова скулит Вэй Усянь, и Цзян Чэн уже открывает рот, чтобы отчитать его, когда дверь внезапно открывается.

— Дядя! — звучит юный голос, и оба поворачивают головы, чтобы увидеть Цзинь Лина в дверном проёме. Тот смотрит на Цзян Чэна, и его глаза расширяются. — О! И… это ты, — говорит он, а затем оглядывается на Вэй Усяня, дабы убедиться, что тот не попытается выбить дух из другого человека.

Если бы это только сработало, то они воспользовались бы Цзыдянем с самого начала. Глупые змеи.

Когда Вэй Ин лучезарно улыбается племяннику и машет рукой, Цзинь Лин смотрит на него пораженно.

Сотри улыбку с моего лица, Вэй Усянь! Это подозрительно!

— Хм, — говорит Цзинь Лин, явно пытаясь не обращать на это внимание. Он выглядит недоверчиво. — Дядя, я пришёл доложить вам о ночной охоте.

— Да, да! — говорит Вэй Усянь, вставая и подходя к нему. — Это гораздо интереснее бумажной работы! Ты нашёл остальных каменных змей?

— Да, я и ещё несколько человек вывели их из этого района, — говорит Цзинь Лин, выпрямляясь во весь рост. Он достаёт до подбородка заимственного тела Вэй Усяня, и Цзян Чэн ловит себя на мысли, что племянник подрос.

— О, отличная работа! — говорит Вэй Ин, мысли переходят к следующему шагу: дождаться яйца, чтобы их тела вернулись назад и избегать отныне районов с каменными змеями. — Хорошая работа, ты молодец, — говорит он и гладит Цзинь Лина по голове.

Мальчик бледнеет, странные звуки срываются с его губ.

Вэй Усянь смотрит на него сверху вниз и спрашивает:

 — Цзинь Лин? Что случилось? 

Мальчик выбегает из комнаты со странным выражением лица.

— Что с ним такое? — спрашивает Вэй Усянь, поворачиваясь к Цзян Чэну. Тот хмурится и выходит из комнаты вслед за племянником.

***

Ему требуется несколько минут, чтобы найти Цзинь Лина: мальчик стоит в углу коридора, повернувшись к стене и закрыв лицо рукой.

— Что случилось? — спрашивает Цзян Чэн, приближаясь.

Цзинь Лин поворачивает голову и смотрит сквозь… Неужели это слёзы?

— Всё в порядке! Уходи! — срывается он.

Какая наглость! Вэй Усянь позволяет ему так с собой разговаривать?!

— Почему ты плачешь? Перестань, — говорит Цзян Чэн, и Цзинь Лин усмехается.

— Как будто ты никогда раньше не видел меня плачущим, — говорит он, однако в его голосе нет возмущения. Он просто звучит…

Грустно, наверно? Цзян Чэн не может сказать наверняка. Ему кажется, что он никогда раньше не видел, чтобы Цзинь Лин проявлял много эмоций, кроме гнева, поэтому странно видеть его с таким лицом.

Часто ли он плачет перед Вэй Усянем?

— Оставь меня в покое, — говорит Цзинь Лин, снова отворачиваясь к стене и шмыгает носом. — Беги за своим Ханьгуан-цзюнем или за кем-то ещё.

Цзян Чэн чувствует, как его пробирает озноб, но не обращает на это внимание, когда видит, как Цзинь Лин сопит у стены.

Почему он такой эмоциональный? Вэй Усянь всего лишь погладил его по голове.

В конце концов, Цзян Чэн и раньше делал то же самое. Он определенно помнит, как гладил Цзинь Лина по голове, когда мальчику было… Восемь? Семь? Он не может вспомнить.

— Почему ты всё ещё здесь? — говорит Цзинь Лин, вытирая лицо и оборачиваясь. — Я не хочу с тобой разговаривать, — он делает паузу, смотря на него своими красными глазами, слегка нахмурившись. — Ты сегодня странно молчалив.

— О, — резко произносит Цзян Чэн. — Э-э, у меня…

У него ничего нет.

— …несварение желудка, — слабо заканчивает он, испытывая отвращение к самому себе.

— У тебя? — говорит Цзинь Лин, щурясь. — После того, что ты заставил нас есть, это справедливо, — он снова трёт лицо и расправляет плечи. — Ладно, давай вернёмся к дяде. Мне нужно передать ему отчеты, — он достаёт из рукава какие-то бумаги и смотрит на них, как будто что-то припоминая. Его лицо слегка краснеет.

О чём он думает?

Он смотрит на Цзян Чэна и неожиданно спрашивает:

— Эй, я действительно хорошо справился на ночной охоте?

Цзян Чэн смотрит на него, не находя слов. Почему он спрашивает об этом?

— Неважно, — говорит мальчик, снова заглядывая в бумаги. На его лице появляется лёгкая улыбка.

Цзян Чэн на мгновение задумывается. Он… действительно, не может вспомнить, когда в последний раз говорил племяннику, что у него что-то хорошо получается.

 — Пойдëм, — говорит Цзинь Лин и идёт мимо дяди.

— Подожди, — говорит Цзян Чэн, с силой хватая его за руку. Цзинь Лин бросает на него взгляд, полный раздражения, и сбрасывает руку.

— Что? — огрызается он.

Цзян Чэн пристально смотрит на него, отчего мальчик становится всё нетерпеливее. Он поворачивается, чтобы уйти, и Цзян Чэн хватает его за воротник, дёргая назад.

Цзинь Лин шипит, как кошка, на грубое обращение, но Цзян Чэн прерывает его парой слов.

— Ты молодец, — произносит он.

Цзинь Лин свирепо смотрит на него и поправляет воротник.

— Неважно, — произносит он и уходит прочь, однако на его щеках всё тот же лёгкий румянец.

Цзян Чэн смотрит ему вслед и долго не двигается с места.

Через несколько минут он вздрагивает

Он оставил Вэй Усяня без присмотра.

Шансы на то, что он либо сорвёт их прикрытие, либо безвозвратно опозорит его перед Цзинь Лином равны…

Почти 100%.

Он бежит. Пора исправлять ситуацию.

***

Цзян Чэн подходит к Вэй Усяню, стоящему у воды и устремившему взор на озеро. В руке он несёт яйцо. Они привыкли держать его при себе, так как день, когда из него вылупятся, всё ближе и ближе.

Отблески пламени фонарей отражаются на гладкой поверхности воды, едва колеблемой ветром.

— Знаешь, они действительно уважают тебя, — говорит Вэй Усянь ни с того ни с сего.

Цзян Чэн раздраженно поднимает бровь и кладёт яйцо в карман. Очевидно, они собираются о чём-то поговорить.

Вэй Усянь просто улыбается, глядя на озеро, не поворачиваясь к нему лицом. — Все здесь, — говорит он, покачиваясь. — Старейшины, молодые люди. Все заклинатели, которых ты обучил, — его рука тянется к украшению, висящему на его (Цзян Чэна) поясе, проводя пальцами по нему, как будто неосознанно.

Цзян Чэн наблюдает, как двигаются его пальцы.

— Я бы не смог этого сделать, — говорит он, потянув за рукава, словно пытаясь их расправить. — Я не могу вернуться, не вспоминая. Но ты перестроил это место, сделал его новым, как и должно было быть… после.

Ему не нужно говорить после чего.

Цзян Чэн не отвечает. Ему нечего сказать.

— Я всегда знал, — говорит Вэй Усянь, глядя на тыльную сторону ладоней Цзян Чэна. — Всегда знал, что это твоё предназначение. Ты не поверил мне, когда я тебе сказал, — говорит он с ноткой поддразнивания в голосе, — но я всё понял с самого начала.

Цзян Чэн по-прежнему ничего не говорит. Он чувствует давление в горле.

Вэй Ин продолжает бессвязно болтать, как он всегда делает, шаркая ботинком по земле. — Ты знаешь, что из-за тебя мне сходила с рук беготня и возможность делать всё, что захочу. Ты всегда должен был думать о том, что лучше для Пристани лотоса, поэтому я был безответственным, — он оборачивается и улыбается ему.

— Цзян Чэн, взгляни на это сейчас! Здесь так много народу! Я понятия не имел, что все стало таким.

— Да, ну, ты же был мёртв.

— Да, был, — легко соглашается Вэй Ин. — Но всё же… «Достичь невозможного», а? Ты сделал это.

Цзян Чэн предпочитает винить чужое тело в жжении в глазах из-за активных слёзных желез и отсутствие ядра.

Вэй Усянь некоторое время смотрит на него, непривычно молча. Когда Цзян Чэн на мгновение закрывает глаза, делая глубокий вдох, он внезапно чувствует, что его тянут в объятия.

— Что… — говорит он, слегка отдергиваясь, но руки, обнимающие его, только крепче обхватывают.

— Цзян Чэн, — говорит Вэй Усянь рядом с его волосами. Теперь, когда они поменялись телами, он немного выше. — Знаешь, ты оправдал свою фамилию.

Цзян Чэн не сопротивляется в его руках, не пытается двигаться. Он просто стоит, крепко прижав руки к бокам, и смотрит на озеро через плечо Вэй Усяня.

Они долго стоят так, но Вэй Ин, похоже, не собирается его отпускать. В конце концов, свет на воде становится размытым, и Цзян Чэн наклоняет голову вперёд на плечо брата.

Оно широкое и одето в фиолетовую вышитую ткань главы ордена. Вот так, при тусклом свете, он почти может притвориться, что это кто-то другой обнимает его и произносит эти слова.

Только на мгновение он позволяет своим глазам закрыться, и руки поднимаются наверх, чтобы ответить крепкими объятьями.

Только на мгновение.

***

— Вы видели … видели, э-э, Вэй Усяня? — спрашивает Вэй Ин служанку, замедляя шаг на более достойный. Он должен найти Цзян Чэна сейчас, чтобы показать ему волнующее доказательство — у яйца появилась слабая трещина! Конец близок!

На то, чтобы из яйца вылупились, могут уйти дни или минуты. Он понятия не имеет, однако это гораздо лучше, чем ничего.

Служанка качает головой, но Вэй Усянь слышит приглушенный крик, доносящийся откуда-то за домами.

— Отойди от меня! — кричит голос, и Вэй Ин вскакивает на крышу, чтобы определить источник звука.

Там, во дворе, стоит Цзян Чэн и… Лань Ванцзи!

Вэй Ин не может сдержать улыбку, которая расползается по его лицу. Прошло уже почти две недели, Лань Ванцзи — отрада для уставших глаз: девственно-белые одежды, длинные, ниспадающие волосы, безупречная осанка и…

Рука Цзян Чэна в его руке.

— Проваливай, — говорит Цзян Чэн и вырывает руку из хватки Лань Ванцзи.

Вид у того такой растерянный и убитый горем, что Вэй Усянь невольно спрыгивает во двор и бежит ему навстречу. — Лань Чжань! — восклицает он и резко останавливается перед обоими мужчинами.

Лань Ванцзи поворачивается к нему, и Вэй Ин может увидеть, как вращаются шестеренки у него в голове.

Лань Чжань снова поворачивается к Цзян Чэну в заимствованном теле и мгновение смотрит на его лицо. Его глаза сужаются.

— Что случилось, — говорит он, снова поворачиваясь к Вэй Усяню. — Вэй Ин.

— А-а, мы не должны были тебе говорить, — отвечает тот, надув губы. — Нам нужно поменяться обратно, однако это будет проблемно, если люди узнают. Но думаю, что один человек не будет играть большой роли, — говорит он, глядя на Цзян Чэна. Тот, кажется, испытывает огромное облегчение теперь, когда Лань Ванцзи повернулся к Вэй Усяню, как цветок к солнцу, полностью игнорируя Цзян Чэна и его заимствованное тело.

— Ты в порядке? — спрашивает Лань Ванцзи, протягивая руку, чтобы нежно погладить лицо Вэй Усяня. Тот чувствует, как сердце успокаивается, а на лице появляется сияющая улыбка.

— Да. Я в порядке, — отвечает Вэй Усянь, кладя свою руку поверх руки Лань Ванцзи. Он слышит недовольный шум позади мужа и приглушает смех. Бедный Цзян Чэн, должно быть, поражен, наблюдая, как его тело гладит Ханьгуан-цзюнь.

— Мне жаль, что тебе пришлось волноваться, — говорит Вэй Ин, — но мы очень скоро сможем поменяться местами.

— Ммм, — произносит Лань Ванцзи, всё ещё пристально глядя ему в глаза. Его большой палец гладит щеку Вэй Усяня. — Когда?

— Именно это я и хотел сказать! — говорит Вэй Ин, доставая яйцо. — Цзян Чэн, смотри!

— Оно готово?! — спрашивает Цзян Чэн, осторожно приближаясь. Лань Ванцзи полностью игнорирует его, даже когда Вэй Усянь осторожно протягивает ему яйцо.

— Я думаю, что из него могут вылупиться завтра или даже сегодня, — взволнованно произносит Вэй Усянь. Он снова поворачивается к Лань Ванцзи, прижимаясь к его руке. — Лань Чжань, ты останешься на ночь? Если это случится сегодня, я смогу вернуться с тобой завтра!

— Да, — отвечает тот, обнимая его за плечи, и Вэй Усянь слышит ещё один недовольный звук от Цзян Чэна.

Находясь в интимной близости — он скучал по своему мужу! — он чувствует прилив тепла и счастья, когда Лань Ванцзи наклоняется к его лицу. Однако прямо перед тем, как губы мужа встречаются с его губами, он уклоняется.

— Ого, — смеется он, откинувшись назад, — Лань Чжань! Даже в этом теле? Как бесстыдно!

— Главное — это ты, а не тело, в котором ты находишься, — искренне говорит Лань Ванцзи, и Вэй Усянь чувствует, как сжимается его сердце.

Он действительно любит этого человека.

Его ресницы дрожат, и он наклоняется, чтобы завершить поцелуй.

— ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ? — кричит Цзян Чэн, проталкивая предплечье между губами Вэй Усяня и Лань Ванцзи.

— Я пытаюсь поцеловать своего мужа! — говорит Вэй Ин, а Лань Чжань метает взглядом молнии в Цзян Чэна.

— Только не в моем теле! Ни за что! — Цзян Чэн едва не закипает от злости, отталкивая Вэй Усяня назад. Кажется, он не осмеливается трогать Лань Ванцзи, тем более находясь в теле без ядра. Однако, похоже, у него нет проблем с тем, чтобы толкнуть Вэй Усяня.

Хотя он считает, что это нормально для них.

— Ах, Цзян Чэн, — хнычет он, и в этот момент яйцо в руке издает громкий треск.

Головы троих мужчин резко поворачиваются, чтобы сосредоточиться на яйце, и в этот момент Цзян Чэн замертво падает. Вэй Усянь шатается, прежде чем внезапно теряет ощущение того, где он находится, как будто его вытолкнули с большой силой в некое промежуточное пространство. Кратковременные вспышки ощущений проносятся сквозь него, и на мгновение он обнаруживает, что стоит, глядя вниз на свое собственное лицо, чувствуя, как бешено пульсирует кровь по венам, прежде чем его снова выталкивают, переполняя быстро сменяющимися впечатлениями и чувствами.

После неопределенного количества времени, но, вероятно, всего лишь мгновения, он приходит в себя в дышащем теле. Он знает, что дышит, потому что начинает задыхаться и кашлять, как только оказывается в нем.

— Вэй Ин, — раздается голос его мужа, беспокойство едва заметно за привычной размеренной интонацией. Вэй Усянь поднимает руку, чтобы ухватиться за поддерживающую его ладонь, успокаивающе потирая ее.

— Я в порядке, — говорит он, медленно открывая глаза. — О, хвала небесам, — говорит он, видя ноги своего тела. — Цзян Чэн?

— Я здесь, — раздаётся настоящий голос Цзян Чэна, всё ещё звучащий раздражённо. Гораздо больше похоже на него, чем на очаровательный голос Вэй Усяня. Он появляется в поле зрения Вэй Ина и приседает рядом с ним.

— Все встало на свои места? — спрашивает он, и Вэй Усянь улыбается ему.

— Да, — он не может перестать улыбаться. — Я скучал по твоему осуждающему лицу, когда забрал его.

Цзян Чэн фыркает и встает, протягивая руку. Вэй Усянь тянется к ней, но понимает, что всё ещё держит почти неповрежденное яйцо, которое он каким-то образом удержал во время падения.

Сквозь большое отверстие в скорлупе виден маленький хвостик, который медленно двигается взад-вперёд, как будто испуганный.

— Похоже, теперь у тебя есть домашнее животное, — небрежно говорит Вэй Усянь, сунув его в руку Цзян Чэну. — Обязательно научи его не проворачивать больше этот трюк. Будет некстати, если ты поменяешься местами с кем-то другим.

— Я не хочу, — говорит Цзян Чэн, глядя на яйцо в своей руке.

— Ну что ж, — продолжает Вэй Усянь, поднимаясь на ноги с помощью Лань Ванцзи. — Тогда тебе придётся от него избавиться. — Лань Чжань продолжает держать руку Вэй Усяня, хотя он может стоять самостоятельно. Вэй Ин переплетает их пальцы.

— Муж, — говорит он, с усмешкой поворачиваясь к Лань Ванцзи. — Может быть, вернёмся домой? Думаю, у меня есть несколько недель, чтобы загладить вину.

— Ммм, — произносит Лань Чжань, и Вэй Ин видит, как слегка расслабляются его плечи. Должно быть, он очень волновался.

— Ты уходишь? — спрашивает Цзян Чэн, а потом, похоже, ловит себя на мысли, что сказал что-то, чего следовало, и, нахмурившись, смотрит на Вэй Усяня.

— Хорошо. Не возвращайся, с тобой здесь слишком неспокойно.

Вэй Усянь растягивает губы в улыбке. — Я приду в гости, — обещает он. Цзян Чэн кривится, но не возражает.

— Цзян Чэн, — говорит Вэй Ин и отпускает руку Лань Ванцзи, чтобы подойти к брату. — Я должен тебе кое-что сказать, прежде чем уйду.

Цзян Чэн подозрительно смотрит на него, но не отстраняется. — Что же?

— Пока я был в твоем теле... — говорит Вэй Усянь и делает паузу. Он оглядывается на Лань Ванцзи, и тот кивает. Что бы ни случилось, муж готов поддержать его. — Я пролил горшок чернил на тебя, стол, одежду, а также на все бумаги в твоем кабинете, — очень быстро признается Вэй Усянь, распахивая мантию Цзян Чэна, чтобы показать огромное пятно чёрных чернил. — Прости, прости, прости, спасибо, что позаботился о моём теле на этой неделе, до встречи! — кричит он и прыгает на Бичэнь позади Лань Ванцзи, который уже взобрался на меч и направил его мимо потерявшего дар речи Цзян Чэна.

— Ты… ! — крик Цзян Чэна эхом разносится по двору позади них, когда Вэй Усянь и Лань Ванцзи проносятся по воздуху. Вэй Ин от души смеется и, наконец, наклоняется вперёд, чтобы поцеловать мужа.

Всё снова пришло в норму.