Take me from the dark

Я продолжаю кричать, хоть и голос мой сорван.

Я был ледяной дорогой, оставившей на себе лишь болезненные шрамы.

Мое сердце рухнуло так, словно сошла лавина.

После того, как я вернул все на свои места, свет погас, настала ночь.

Epik High feat. Lee Hi

Сколько времени прошло? Сколько часов он валяется безвольным телом на смятой постели в маленькой комнате, развернувшейся для него личным адом? Или прошли всего минуты? Не Хуайсан не мог сказать. Он продолжал лежать на животе, в том же положении, в котором его оставил мужчина, насытившись юным телом.

Боль не отступала, слезы медленно текли по лицу. Ни мольба, ни крики о помощи не спасли его от человека, безжалостно обошедшегося с ним. Не Хуайсан не пошевелился с тех пор, как его тело перестали истязать, оставляя наедине с болью и осознанием случившегося. Даже холод, покрывающий мурашками обнаженную кожу, не заставил его хотя бы укрыться одеялом. Тело казалось тяжелым, словно налитое свинцом, использованное и отброшенное за ненадобностью после получения желаемого. Боль сопровождала каждую его часть.

Он понимал, что рано или поздно придется выйти и предстать перед миром, где каждый увидит его позор, как он жалок и ничтожен. Не Хуайсан знал, что так думают о нем многие заклинатели, жалея, что у главы Цинхэ Не такой брат, не стремившийся к идеалам ордена, паршивая овца в семье, но его это не волновало. Несмотря на неприятные слова, иногда доходившие до слуха Не Хуайсана, у него были друзья, не смотревшие на него свысока и не бросающие презрительные взгляды, когда он был нелеп и не мог продемонстрировать заклинательские умения. Среди доверенных лиц его брата были те, кто не относился к нему пренебрежительно и заступались за него перед Не Минцзюэ, когда тот был особо суров.

Не Хуайсана не тяготили обязанности будущего главы ордена, он легкомысленно относился ко многим вещам. Может быть, за это он и поплатился. Нельзя быть таким беспечным, и жизнь решила преподать ему урок, который он никогда не забудет. Он заслужил это, пренебрегая тренировками и наставлениями брата, не слушая внимательно на занятиях и вместо выполнения заданий веселясь с Вэй Усянем, а иногда с Цзян Чэном, когда тот присоединялся к ним.

Сознание медленно покидало его. Иронично, что в момент, когда у Не Хуайсана забирали невинность, а грязные руки удерживали, не давая ни малейшего шанса остановить пытку, его разум оставался ясным, заставляя слышать унизительные слова и чувствовать каждое мгновение боли.

Не Хуайсан надеялся, что кровать раскроется под ним черной бездной, где он скроется от чужих глаз, однако реальность не была благосклонна ему, вытягивая из желанного забытья обеспокоенными голосами друзей.

***

Вэй Усянь с Цзян Чэном второпях обыскивали город, безнадежно пытаясь найти Не Хуайсана.

После утренних занятий Лань Сичэнь позволил ученикам посетить городскую ярмарку, и трое друзей, радуясь, что сегодня им дали перерыв от нудной лекции Лань Цижэня, в приподнятом настроении отправились в город. Гуляя по торговой улице, они восторженно рассматривали причудливые товары, разложенные на прилавках. Было приятно отдохнуть какое-то время от бесконечных правил Гусу Лань, хотя, по словам Цзян Чэна, не Вэй Усяню жаловаться на правила, когда он каждый день игнорирует и нарушает их.

— Нарушать правила тоже тяжелая работа! И не забывай, братец, кто последний раз, напившись, начал горланить песни. Это из-за тебя нас поймали.

Цзян Чэн скривил лицо, зная, что крыть слова брата ему было нечем. О тех постыдных песнях Вэй Усянь на пару с Не Хуайсаном напоминал ему при любой возможности. Не Хуайсан засмеялся, прикрывая улыбку веером, вспоминая тот забавный каламбур, закончившийся невеселым наказанием, когда к ним подошел мужчина.

— Вижу, молодой господин интересуется веерами. Я торговец коллекции с редкой, изысканной росписью. Возможно, вас это заинтересует.

Не Хуайсан восторженно закивал головой, на что Цзян Чэн закатил глаза. Мальчик был буквально одержим этими бесполезными вещицами, хотя Цзян Чэн признавал, что его веера были очень красивы, особенно те, что он расписал сам. Втайне он даже завидовал умению друга — руки Цзян Чэна не были способны создавать подобную красоту.

— Давайте я покажу вам, — предложил мужчина, вежливо улыбаясь.

Не Хуайсан помахал друзьям, обещая, что скоро снова присоединится к ним. Вэй Усянь фыркнул, закинув руку на плечо брата. Они с Цзян Чэном знали, что Не Хуайсан не вернется в скором времени. Юноше физически было тяжело оторваться от созерцания обожаемых вееров, что уж говорить о предложенной редкой коллекции. Развернувшись, братья Юньмэна продолжили рассматривать необычные товары.

Спустя пару часов, когда пришло время возвращаться в Гусу, Не Хуайсана все еще не было, и Вэй Усянь с Цзян Чэном начали беспокоиться. Любовь их друга к произведениям искусства не могла перекрыть его страх перед гневом Лань Цижэня, если ученики не вернутся вовремя. Братья обыскивали город, спрашивая у людей вокруг, не видели ли они юношу с веером. Удача не была на их стороне.

— Извините, но нет.

— Здесь так много людей, всех не упомнишь.

— Разве он не был с вами?

Лавку с расписными веерами они тоже не нашли. На место беспокойства пришел страх. Не было никаких следов или зацепок, которые могли бы им помочь. Они отпустили Не Хуайсана одного с незнакомцем, представившимся торговцем, но было ли это правдой? Что ему может понадобиться от Не Хуайсана? Что, если он навредит ему? А вдруг они не найдут его? Тревожные мысли заставляли их отчаяннее бегать по городу, умоляя прохожих помочь.

Кто-нибудь, пожалуйста.

Цзян Чэн был зол на себя. Он всегда настороженно относился к незнакомым людям, и при этом так опрометчиво отпустил товарища одного. Может быть, он потерял бдительность, потому что среди торговцев было привычным делом самостоятельно зазывать покупателей? Вокруг была толпа людей, и мужчина не выделялся среди остальных. Цзян Чэн не заметил ничего странного, или же не успел, потому что встреча длилась меньше минуты. Теперь до него доходило понимание того, как легко их обдурили. У них не было повода поставить под сомнение человека, представившемся торговцем на ярмарке. Они с Вэй Усянем думали, что лавка, вероятно, находится где-то рядом, среди остальных, и потому спокойно продолжили гулять, думая, что друг позже присоединится к ним. Но этого не случилось, и теперь Не Хуайсан мог быть в опасности, и они с Вэй Усянем знали, что скудные навыки друга вряд ли помогут ему в случае необходимости.

Боже, пусть он будет в порядке.

Когда они уже были готовы сдаться и отправиться в Гусу Лань за помощью, одна женщина подсказала им, что видела, как юноша с веером и мужчина заходили в гостиницу, находящуюся недалеко от ярмарки. В скором времени братья нашли гостиничную комнату, в которой находился Не Хуайсан. Среди вариантов того, что могло произойти, никто не рассматривал этот.

***

Не Хуайсан слышал голоса и расплывчато видел силуэты, открывая опухшие от слез глаза. Он старался не думать о том, в каком он сейчас виде — обнаженный с растрепанными волосами и прядью, прилипшей к мокрому лицу.

— Его нужно одеть.

Это был Вэй Усянь, наклонившийся к нему и осторожно убирающий волосы с лица. Взгляд Не Хуайсана прояснился и теперь он отчетливо видел обеспокоенное лицо друга.

— Не Хуайсан, это я и Цзян Чэн. Мы поможем тебе одеться, хорошо?

Голос Вэй Усяня звучал мягко, а глаза, как обычно, смотрели с добротой. Это его друзья. Они не причинят вреда и позаботятся о нем. Хотя ему было стыдно от того, что он предстал перед ними в таком унизительном виде, он был благодарен, что они первые нашли его, а не кто-то другой.

Не Хуайсан слабо кивнул. Вэй Усянь помог ему занять сидячее положение и сел рядом, продолжая поддерживать товарища за плечи. По телу пробежала волна боли от движения, и Не Хуайсан с шипением сжал зубы. Его щеки горели в смущении от наготы, но Цзян Чэн, быстро подобрав разбросанную одежду, помог ему одеться. Не Хуайсан сдерживался, чтобы не разреветься. Друзья стали свидетелями его позора.

Они знают, Боже, они точно знают, что произошло.

Сложно было не догадаться, когда он лежал с кровью между бедер и засохшим семенем, отчего Не Хуайсана подташнивало.

Может ли он пасть еще ниже?

Закончив с одеждой, Цзян Чэн отступил назад, пытаясь унять дрожь в руках. Казалось, он дрожал сильнее Не Хуайсана, беззащитно расположившимся в объятьях Вэй Усяня.

К Цзян Чэну подкатила тошнота от увиденного, когда он вошел в комнату. Он не хотел верить, что это действительно произошло, что кто-то посмел так прикоснуться к другу. Видеть милого и забавного мальчика, никогда не причинявшего никому вреда, в таком состоянии было невыносимо. Цзян Чэн надеялся, что это дурной сон, злая иллюзия, но она не развеялась, когда Вэй Усянь схватил его за руку, взглянув на брата с таким же ужасом в глазах, который был у Цзян Чэна; не развеялась, когда они подошли ближе, и не исчезла, когда Цзян Чэну пришлось одевать друга, лишь отдаленно напоминающего того Не Хуайсана, которого он знал.

Как это могло случиться? Почему мы не нашли его раньше? Что теперь делать?

Не Хуайсан с тихими всхлипами и зажмуренными глазами позволял себя одевать, помогая, когда это было нужно. Цзян Чэн действовал аккуратно, стараясь не причинить больше вреда, чем уже было. Он видел каждый синяк и засос, оставленный на бледной, нежной коже. И сейчас, когда Цзян Чэн стоял недалеко от кровати, глядя на Не Хуайсана, его охватила ярость. Теперь он дрожал не от шока и страха, а от злости и ненависти, переполняемых его - ублюдок, сотворивший такое, поплатится за каждую слезу его товарища.

Не Хуайсан чувствовал себя комфортнее, когда тело было прикрыто. Тепло от Вэй Усяня приятно согревало его. Он закрыл глаза, когда Цзян Чэн помогал ему одеться, иначе он не смог бы перебороть стыд, но не только это было причиной. Не Хуайсан боялся посмотреть на Цзян Чэна и увидеть в его глазах отвращение. Что, если теперь он неприятен для него? Мерзок? Не Хуайсан не был бы удивлен. Ему было тошно от самого себя.

Взгляд Вэй Усяня был добрым и понимающим, а руки успокаивающе гладили плечи, но Не Хуайсан знал принципы Цзян Чэна. Он старался сохранять гордость, несмотря на выходки брата и собственные конфузы, когда ему хотелось забыться и не думать о будущем долге и требованиях родителей. Не Хуайсан боялся, что Цзян Чэн отвернется от него. Сексуальные связи до свадьбы не были запрещены, но все же считалось непристойным в большинстве общества, и поэтому члены семей великих орденов должны были сохранять чистоту до брака. Цзян Чэн мог прекратить общение с Не Хуайсаном, не желая пятнать свою репутацию общением с порочным человеком.

Собравшись с духом, Не Хуайсан поднял глаза на друга. От чужого взгляда дрожь стала сильнее, сотрясая больное тело, и крошечная часть надежды, таившаяся в душе, покинула его. Полные гнева глаза смотрели на него. Не Хуайсану хотелось раствориться под чужим взглядом. Цзян Чэн ненавидел его. Близкий друг ненавидел его, и Не Хуайсан не мог его винить за это.

Если тот человек не до конца разбил его сердце, то сейчас оно окончательно разлетелось на кусочки. Жгучие слезы капали на белые одеяния.

Пожалуйста, не ненавидь меня. Пожалуйста. Пожалуйста.

— Прости меня, — вымолвил он, всхлипывая и чувствуя соленые слезы на губах. Каждый новый вздох давался труднее.

— Хуайсан, — Вэй Усянь непонимающе смотрел на него. Цзян Чэн тоже выглядел растерянно.

— Я не хотел этого. Я пытался… Я правда… — он задыхается от собственных слов, и новая волна горячих слез настигает его.

— Пожалуйста, не ненавидь меня… Не бросай меня, пожалуйста… Я не смогу…

Он рыдает, слова превращаются в неразборчивые звуки. Цзян Чэн бросается к нему, садясь на пол напротив него.

Как Не Хуайсан мог подумать, что он ненавидит его? Цзян Чэн правда кажется таким жестоким человеком?

— Хуайсан, взгляни на меня, — он взял друга за подбородок, приподнимая лицо, вынуждая смотреть в глаза.

— Ты не должен просить прощения. В случившемся нет твоей вины, — произнес Цзян Чэн, нежно вытирая большим пальцем мокрые дорожки. В его взгляде Не Хуайсан больше не видел гнева, только печаль и сдерживаемые слезы.

— Я злюсь на того, кто сделал это. Клянусь, я не ненавижу тебя. Это невозможно.

Поддавшись эмоциям, Цзян Чэн положил голову на колени мальчика, позволяя слезам пролиться.

В тот день была искалечена не одна душа.

***

У входа в Облачные глубины опоздавших учеников ждал Лань Сичэнь в сопровождении Лань Цижэня.

Тело Не Хуайсана болело, он чувствовал слабость в каждой конечности. Ноги подгибались, но друзья вовремя останавливали его от падения. Как бы он хотел незаметно пройти через Облачные глубины, минуя обеспокоенный взгляд Цзэу-цзюня и недовольную гримасу Лань Цижэня.

— Что произошло? Вы в порядке?

Лань Сичэнь не собирался наказывать опоздавших. Ученики выглядели уставшими и истощенными, а небрежный внешний вид Не Хуайсана, его красные глаза и измученный взгляд, который он пытался скрыть, вызывал тревогу. В руках не было привычного веера. Он не был похож на мальчика, которого глава Гусу Лань встречал в начале обучения. Если бы не товарищи, поддерживающие его по бокам, Лань Сичэнь уверен, что он упал бы плашмя на землю.

— Простите нас за опоздание. Я все объясню позже. Не Хуайсану нужен отдых, мы бы хотели проводить его в комнату, если вы позволите.

Вэй Усянь устало улыбнулся, делая неглубокий поклон.

— Как у тебя хватает дерзости? — воскликнул Лань Цижэнь в крайнем раздражении. — Мало того, что вы опоздали, так еще…

— Конечно, вы можете идти. Я буду ждать твоего прихода позже, — сказал Лань Сичэнь, прерывая тираду дяди. Было невежливо перебивать старшего, но он видел, в каком состоянии ученики, и не мог позволить дальше задерживать их. Поклонившись в знак благодарности, трое юношей прошли мимо Лань Цижэня, ошеломленного тем, что племянник посмел перебить его, и безнаказанно отпустил провинившихся учеников.

***

Когда бочка для купания была готова, Не Хуайсан попросил друзей уйти, убеждая, что он в состоянии справиться сам. Ему не хотелось доставлять больше неудобств, вынуждая возиться с собой, и чтобы друзья снова видели его обнаженное, грязное тело. Он нуждался в их поддержке, но сейчас он должен побыть один.

— Хорошо, но если понадобится помощь, ты сразу же позовешь Цзян Чэна.

Комната Цзян Чэна находилась по соседству, и поэтому позвать его в случае необходимости не составит труда. Не Хуайсан кивнул в ответ Вэй Усяню, и братья покинули комнату, оставляя его в одиночестве.

Не Хуайсан неспешно омывал ушибленное тело. Багровые синяки остались на запястьях в результате крепкой хватки, когда он сопротивлялся, пытаясь защитить свою честь, уродливые укусы и засосы выделялись на бледной коже. В голове звучал голос насильника, шептавший на ухо мерзкие вещи, пока его лишали девственности, а руки удерживали бедра, оставляя на них следы.

Не Хуайсан ненавидел себя. Он мог остановить это, но у него не хватило сил. Жалкий, наивный глупец, неспособный защитить себя.

Это моя вина.

Он прижал колени к груди, тихо плача, не желая, чтобы Цзян Чэн за стеной услышал его и вернулся. Он должен в одиночку терпеть удушающую боль, он не заслуживает поддержки. Люди были правы насчет него. Какой из него глава? Он — постыдное пятно в репутации Цинхэ Не. Он опозорил себя, честь своей семьи и ордена. Как будет разочарован брат, когда узнает. Он столько раз призывал Не Хуайсана обучаться воинскому искусству. Если бы Не Хуайсан не пренебрегал его наставлениям, не находил постоянные оправдания, чтобы отлынивать от тренировок, и носил с собой саблю, как велит главное правило Цинхэ Не, возможно, он смог бы не допустить случившееся.

Не Хуайсан так долго сидел в воде, что она уже остыла, и он неохотно вылез из бочки, вытираясь и надевая новую одежду, заранее подготовленную Цзян Чэном. Боль не отступала, не позволяя ни на секунду забыть о перенесенном унижении.

На столе у окна лежало полотно с незаконченной росписью для нового веера. Не Хуайсан планировал продолжить по возвращению, когда отправлялся с товарищами в город. Он достал из ящичка остальные веера, привезенные с собой в Гусу, раскрывая и раскладывая их на столе. Один из них остался валяться на полу в гостиничной комнате.

Не Хуайсан пустым взглядом рассматривал изделия, медленно водя пальцами по шелковому материалу. Веер с рисунком множества цветов он приобрел за день до ухода в Облачные глубины, а этот, с изображением стаи птиц, летящих на фоне заходящего солнца, ему подарил Цзинь Гуанъяо. К веерам, которые он расписал сам, Не Хуайсан относился особенно трепетно, будто они были его детьми. Он долго трудился над ними, это была его отрада, любимое дело. Сейчас, прикасаясь к изящным шелковым изделиям, рассматривая живописную роспись, вместо восторга Не Хуайсан чувствовал нарастающий гнев. Он променял совершенствование духа и тела на эту ерунду. Проводил свободное время за украшением бесполезных безделушек, неспособных помочь ему, когда его насиловали в грязной гостинице.

Громкий крик наполнил комнату, когда Не Хуайсан сбросил со стола лежащие веера. Осев на пол, он, подобно безумцу, хватал и с ненавистью ломал некогда любимые произведения искусства. Это из-за них он пошел за своим мучителем. Из-за них попал в ловушку. Не Хуайсан кричал и плакал, хватая веер один за другим, ломая на уродливые части.

Не он один должен быть сломан в этот день.

Цзян Чэн ворвался в комнату, услышав истошные вопли. Увидев друга на полу, в окружении ошметков, он бросился к нему. Обхватив его сзади, он удерживал извивающегося юношу, кричавшего и безуспешно пытающегося вырваться. У Не Хуайсана не было сил долго сопротивляться. В крепких объятьях Цзян Чэна он оплакивал украденную невинность и часть его души, которая была потеряна навсегда.

***

После разговора с Вэй Усянем, Лань Сичэнь в тот же вечер послал письмо в Цинхэ Не с просьбой к главе ордена прибыть в Облачные глубины, указав, что это связано с Не Хуайсаном. Скорее всего, Не Минцзюэ решит забрать брата домой. Мальчику потребуется поддержка семьи.

Вэй Усянь не смог подробно описать человека, представившегося торговцем. Он видел его совсем недолго, и внешне не заметил отличительных признаков, которые помогли бы отыскать его. От владельца гостиницы тоже не было проку. Каждый день мимо него проходило много лиц, поэтому он не запоминал посетителей. Когда они с Цзян Чэном пришли в поисках Не Хуайсана, он не смог сказать, заходил ли юноша с веером, и братьям пришлось врываться в каждую комнату, игнорируя недовольные возгласы.

Лань Сичэнь пообещал, что займется этим вопросом. Он не допустит, чтобы насильник остался безнаказанным.

***

Цзян Чэн не отходил от Не Хуайсана с тех пор, как стал свидетелем истерики. Уложив его спать, он остался ночевать в его комнате на случай, если Не Хуайсану снова понадобится помощь, и не оставил его с наступлением утра.

Лань Сичэнь позволил им не посещать занятия, и к полудню Вэй Усянь пришел с вестью, что Не Минцзюэ прибыл в Гусу. Их втроём ожидали в малом зале.

Не Хуайсана бросило в дрожь от мысли встретиться с братом. Он знал, что это неизбежно, но не мог подготовить себя.

— Эй, мы будем рядом, — мягко сказал Вэй Усянь, пытаясь подбодрить.

Не Хуайсан не говорил это вслух, но он был так благодарен ему с Цзян Чэном. Ему было стыдно, что в начале он допустил мысль, что они отвернутся от него. Цзян Чэн не отходил от него ни на секунду. Это заставляло чувствовать себя неловко, но после вчерашнего срыва Не Хуайсан не хотел оставаться один. В одиночестве мрачные мысли и воспоминания настигали его. И сейчас, с поддержкой друзей, он постарается сделать последний рывок.

В зале учеников ожидали Цзэу-цзюнь с Не Минцзюэ и Лань Цижэнем. Юноши поклонились старшим, приветствуя их. Не Хуайсан на миг взглянул на брата и вновь стыдливо опустил глаза, чувствуя, как жар распространяется по телу. Лань Сичэнь собрался начать разговор, но Не Минцзюэ опередил его.

— Что произошло, Не Хуайсан? Почему меня срочно просят прибыть в середине твоего обучения? — недовольно спросил Чифэн-цзунь.

Не Хуайсан вздрогнул от грубого голоса, в волнении теребя свои руки. Будь у него веер, он бы смог занять им трясущие руки и опахнуть горящее лицо. Но теперь эта вещь служила напоминанием худшего дня в его жизни, а то, что осталось от сломанных вееров, было выброшено Цзян Чэном.

Он чувствовал на себе прожигающие взгляды, но не мог вымолвить ни слова. В комнате воцарилась гнетущая тишина, прерываемая лишь его тяжёлым дыханием. Цзян Чэн положил руку ему на плечо, слегка массируя, напоминая, что они с Вэй Усянем рядом.

— Отвечай мне! Ты что-то натворил? Не справился с обучением? — Не Минцзуэ не скрывал раздражение.

Не Хуайсан безмолвно открывал рот. Он не мог сказать, что его изнасиловали. Язык не поворачивался произнести уродливые слова.

Не заставляйте меня, прошу.

— Вчера ученики отправились в город на ярмарку, и кое-что произошло, — это был Лань Сичэнь. Он не стал рассказывать Не Минцзюэ о причине письма, подумав, что будет лучше, если Не Хуайсан сам скажет ему, но сейчас он видел, что для юноши это непосильная ноша. Инстинкт защищать просыпался в нем при взгляде на мальчика, которому пришлось встретиться с такими трудностями. В отличие от Чифэн-цзуня, Лань Цижэнь знал о причине письма. Больше тянуть было нельзя, ожидание для Не Хуайсана только мучительнее.

— Мне жаль это говорить, но ваш брат подвергся сексуальному насилию.

Предательские слезы затуманили зрение. Не Хуайсану хотелось исчезнуть, стать невидимкой. Дрожь сотрясало тело. Он старался сдержать всхлипы, норовившие вырваться наружу.

После недолгого молчания Не Минцзюэ произнес:

— Я не удивлен этому.

Не Хуайсан вскинул голову, глядя на брата. От резкого движения по лицу покатились слезы.

— Я знал, что в случае опасности ты не сможешь дать отпор. Это был лишь вопрос времени, когда случится что-то подобное, — Не Минцзюэ отвернулся, презрительно скривив лицо. Отвращение, которое Не Хуайсан боялся увидеть в глазах Цзян Чэна, он увидел во взгляде брата.

— К сожалению, мы не знаем имя нападавшего, но мы постараемся его найти.

Не Минцзюэ проигнорировал слова Лань Сичэня.

— Как именно это произошло? Я хочу услышать от тебя, Не Хуайсан, — потребовал он, демонстративно не смотря на брата.

Постаравшись выровнять дыхание, Не Хуайсан сглотнул, наконец выдавливая из себя слова.

— На ярмарке к нам подошел мужчина. Он предложил взглянуть на редкую коллекцию вееров, и я согласился, — Не Хуайсан сделал глубокий вздох. Перед глазами встал образ насильника, чья доброжелательная улыбка превратилась в оскал, когда они остались наедине в комнате. В памяти всплыл издевательский смех мужчины, когда Не Хуайсан просил дать ему уйти.

Он почувствовал, как кто-то берет его за руку. Это был Вэй Усянь. Не Хуайсан не один, и это придавало сил.

— Когда я пошел за ним, он сказал, что только прибыл в город, и поэтому товар пока находится в гостинице, где он остановился. Он предложил пройти туда, и я был не против, — рассказывая о событиях вчерашнего дня, Не Хуайсан чувствовал себя еще большим глупцом. Он так легко попался на чужую уловку, что это было даже смешно.

— И тогда, в гостиничной комнате, это случилось.

Не Хуайсан был, как загнанный зверек, попавший в лапы к хищнику, когда понял, что никакой коллекции нет, и его не собираются отпускать. Он звал на помощь, но позже Цзян Чэн и Вэй Усянь найдут амулеты, блокирующие звуки. Сколько бы Не Хуайсан не кричал, никто бы не услышал его снаружи.

Было ли случившееся запланировано? Мужчина искал жертву, и его выбор пал на Не Хуайсана? Мог бы на его месте оказаться кто-то другой? Что было бы, если бы они пошли втроем? Не Хуайсану не были нужны ответы. Они бы не исправили его поврежденное тело и вывернутую душу.

— Значит, ты добровольно пошел с ним? Было ли это действительно изнасилованием?

Не Хуайсан не понимал, о чем говорит брат. Что это было, если не изнасилование?

— Тот человек не заставлял тебя идти с ним, правильно? — спросил Лань Цижэнь, до этого хранивший молчание.

— Нет, — ответил Не Хуайсан.

Лань Цижэнь задумчиво тер бороду. — Ты добровольно пошел с ним в гостиницу. Что, если мужчина воспринял это как согласие на дальнейшие действия?

— Но он сказал, что в гостинице находятся веера. Я пошел туда поэтому, — пробормотал Не Хуайсан. Он не давал согласия на то, чтобы с него срывали одежду, хватали за волосы и вторгались в неподготовленное тело.

— Дядя, к чему вы клоните?

Когда Лань Сичэнь рассказал ему о случившемся, он думал, что Лань Цижэнь разделяет его точку зрения о том, что насильник должен быть найден, а Не Хуайсану будет лучше отправиться домой в Нечистую юдоль, но сейчас он и Не Минцзюэ звучали так, будто мужчина невиновен.

— Возможно, Не Хуайсан дал повод думать, что он согласен на связь.

— Это не так! — возразил Не Хуайсан с неожиданной для себя горячностью. — Я не давал повода и не соглашался на это!

Он крепче сжал руку Вэй Усяня.

— Даже если ты не давал согласие, ты мог вести себя так, будто хочешь этого, — продолжил Лань Цижэнь, заставляя Не Хуайсана чувствовать себя хуже. Он улыбался и был вежлив. Можно ли это было растолковать как-то иначе?

— Мужчина представился торговцем, но, очевидно, это не так. Обманом он заманил Не Хуайсана. Мы не должны снимать с него ответственность за преступление, — Лань Сичэнь не желал больше слушать, как дядя пытается оправдать насильника, намекая, что Не Хуайсан сам спровоцировал его.

— Даже если это так, сопротивляйся он сильнее, этого бы не случилось, — сказал Не Минцзюэ, возвращая взгляд на брата. В темных глазах не было ни капли сочувствия. — Ты пропускал тренировки. Не стремился к совершенствованию. Это твоя вина, что ты не смог защитить себя.

Не Минцзюэ был прав. Это то, о чем Не Хуайсан думал постоянно. Он мог остановить мужчину, борись он сильнее, пока не выбрался бы из проклятой комнаты. Но другая часть Не Хуайсана нуждалась в старшем брате, который обнял бы его, сказав, что все будет хорошо, что они справятся, как это было в детстве, когда они потеряли мать. Не Минцзюэ всегда был терпим и снисходителен к нему, несмотря на частые угрозы, которые так и оставались словами.

— Не Минцзюэ, не стоит сейчас…

— Я постоянно давал тебе поблажки, надеясь, что в какой-то момент ты поймешь, как важно все то, чему я пытался тебя научить, — прервал Лань Сичэня Чифэн-цзунь, устало вздохнув. — И вот итог — ты опозорил меня и свой орден, — разочарованно произнес мужчина. — Надеюсь, твои драгоценные веера стоили того.

Не Хуайсан знал, что брат прав. Ему не было оправдания.

— Посмотри на себя! Что скажут люди, если об этом станет известно? Что будущий глава не способен защитить свою честь? Что он теперь обрезанный рукав? — Не Минцзюэ не пытался усмирить свой гнев. — И как только орден Цинхэ Не мог породить такое ничтожество? — с яростью выплюнул он.

Сгорая от стыда, Не Хуайсан был готов убежать, когда новый голос раздался в зале.

— Какого черта вы делаете? — Вэй Усянь свирепо смотрел на Чифэн-цзуня. — Вы обвиняете Не Хуайсана, оправдывая насильника! Вы не лучше его!

Лань Цижэнь был потрясен подобной дерзостью.

— Как ты смеешь…

— Как вы смеете так себя вести и ожидать, что мы будем молчать? — перебил учителя Цзян Чэн.

Не Хуайсан не мог сказать, кто сейчас выглядел более грозно — его брат или друзья.

— Не Хуайсан не виноват в том, что произошло. Вы не вправе так обращаться с ним!

Не Минцзюэ ехидно усмехнулся:

— Хоть в чем-то ты преуспел, Не Хуайсан. У тебя преданные товарищи. Ты не останешься один после моего решения.

— Решения? — неуверенно произнес Не Хуайсан, непонимающе глядя на брата.

— Вход в Нечистую Юдоль отныне для тебя закрыт. С сегодняшнего дня ты не принадлежишь ордену Цинхэ Не, — после секундной паузы Не Минцзюэ продолжил: — и не являешься частью моей семьи.

В комнате раздались пораженные вздохи. Даже Лань Цижэнь выглядел удивленным. Жар в теле сменился холодом, когда до Не Хуайсана дошел смысл сказанного.

Его брат отрекается от него.

Он ожидал любого исхода, но не был готов к такому. Цифэн-цзюнь выглядел уверенно, не давая повода усомниться в серьезности своих намерений. Паника охватила Не Хуайсана. Он подбежал к Не Минцзюэ, рухнув перед ним на колени.

— Брат, пожалуйста, прости меня! — рыдая, Не Хуйсан вцепился в его ноги, повиснув на них, как маленький ребенок. — Пожалуйста, — Не Хуайсан плакал навзрыд, сильнее цепляясь за чужие ноги, как будто от этого зависела его жизнь. В тот момент ему казалось, что это действительно так. Его душераздирающие вопли были слышны за пределами комнаты. Не Минцзюэ презрительно смотрел на него сверху вниз, пытаясь оттолкнуть ногами, в которые вцепились мертвой хваткой, отчего рыдания Не Хуайсана становились громче.

Кричи на меня, ударь, делай, что угодно, но только не бросай меня!

Разозлившись, Не Минцзюэ сильнее толкнул его, отчего Не Хуайсан потерял равновесие и упал на спину, больно ударившись об пол. Вэй Усянь и Цзян Чэн подбежали к нему.

— Посмотри, какой ты жалкий! Мне тошно смотреть на тебя. Ты сможешь вернуться, когда докажешь, что чего-то стоишь, и смоешь с себя этот позор, — глядя на мальчика в последний раз, Не Минцзюэ направился к выходу. Не Хуайсан хотел побежать следом, но друзья удерживали его, не давая шанса подняться. Тянувшись рукой к брату, покидающему зал, Не Хуайсан вопил, срывая горло, пытаясь вырваться из рук и кинуться за Не Минцзюэ.

— БРАТ! БРАТ!

Лань Сичэнь поспешил за Чифэн-цзунем. Он должен попытаться вразумить его и остановить от большой ошибки. Лань Цижэнь вышел вслед за ним, не желая разбираться с учеником, находившимся в таком состоянии.

У Лань Сичэня в голове не укладывалось, как Не Минцзюэ мог так поступить с родным братом. Он должен был стать поддержкой Не Хуайсана в тяжелый период, его надеждой, но вместо этого он собственными руками затянул петлю на его шее. Лань Сичэнь не мог представить обстоятельства, вынуждающие его отречься от Ванцзи. Он скорее предпочел смерть, но не предал бы его. Семья так не поступает.

***

Когда рыдания Не Хуайсана стали тише, а крики прекратились, Вэй Усянь с Цзян Чэном ответили его в комнату и уложили в постель. Вэй Усянь заваривал чай, пока Цзян Чэн сидел у кровати, ласково гладя голову мальчика, пропуская между пальцев мягкие пряди. Не Хуайсан скрутился клубочком, смотря перед собой остекленевшим взглядом, словно труп. Цзян Чэн думал, что лучше бы он плакал, чем лежал как бездыханное тело.

Когда чай был готов, Вэй Усянь сел на край кровати, предлагая чашку.

— Не Хуайсан, попробуй. Я приготовил для тебя.

Комнату заполнил душистый аромат жасминового чая. Не дождавшись реакции, юноша поднес чашку ближе, в надежде, что аромат взбодрит друга.

— Тебе стоит попробовать, — повторил попытку Вэй Усянь.

— Не хочу, — голос Не Хуайсана звучал хрипло, взгляд по-прежнему смотрел в пустоту.

Вздохнув, Вэй Усянь убрал чашку и снова повернулся к другу.

— Хуайсан, послушай…

— У меня больше нет дома, — на глазах мальчика снова выступили слезы. Перестанет ли он когда-нибудь плакать, или горькие слезы станут обыденным состоянием? — Мне некуда идти.

Перед глазами стояла сцена, как брат толкает его и произносит слова, которые будут преследовать Не Хуайсана до конца жизни:

Отныне ты не принадлежишь ордену Цинхэ Не и не являешься частью моей семьи.

Его невинность была украдена, двери дома закрыты, а брат отрекся от него.

Он потерял так много за одно мгновение.

— Никто не позволит тебе остаться без крова.

Фраза Вэй Усяня вызвала у Не Хуайсана смешок. Даже если сострадательный Цзэу-цзюнь из жалости предложит ему остаться, это будет лишь вопросом времени, когда его попросят уйти. Лань Цижэнь не потерпит, чтобы такой как он оставался в Облачных глубинах.

— Не думаю, что я подхожу для Гусу Лань.

Цзян Чэн взял его за руку, нежно потирая ладонь. Их отношения никогда не отличалась тактильностью. Если Вэй Усянь мог обнять Не Хуайсана при встрече, закинуть руку на плечо, рассказывая очередную историю или прыгнуть на спину, когда они веселились, то Цзян Чэн не проявлял интереса к телесному контакту (если это не касалось того, чтобы ударить Не Хуайсана и брата, когда они его раздражали). Позволяя прикасаться к себе, и отвечая при необходимости, он никогда не выступал инициатором, но с момента в гостинице он не раз брал Не Хуайсана за руку, обнимал и тянулся к нему каждый раз, когда тот нуждался в утешении. Не Хуайсан не предполагал, что юноша может быть таким заботливым и чутким. Он предпочел бы узнать об этой стороне друга при других обстоятельствах.

Оторвав взгляд от их сцепленных рук, он встретился глазами с Цзян Чэном.

— Ты не останешься в Облачных глубинах. Ты отправишься с нами в Пристань лотоса.

Слова застали его врасплох. Друзья и так много сделали для него, он не может дальше доставлять им неудобства.

— Вы не обязаны возиться со мной. Я сам виноват и…

— К черту это! — Не Хуайсан вздрогнул от резкого голоса.

Цзян Чэн продолжил спокойнее, чтобы не пугать его.

— Мы заботимся о тебе, потому что ты близкий для нас человек. Ты не обуза, не бремя и прочее дерьмо, которое ты себе надумал. Ты не несешь ответственность за то, что какой-то ублюдок напал на тебя и оказался сильнее. И уж тем более ты не обязан что-либо доказывать своему брату. Если он видит в тебе только никчемность и позор, то это он самый большой глупец.

Цзян Чэн звучал уверенно, и Не Хуайсану хотелось верить в то, что он говорил. Он не просил, чтобы его насиловали, не давал согласия или повода так думать, и если он был слабее, это не значило, что с ним можно было так поступать. Однако темная сторона Не Хуайсана заставляла его думать иначе.

— Как будущий глава ордена, я буду рад, если ты присоединишься к Юньмэн Цзян.

Цзян Чэн застенчиво улыбнулся.

— И я, как будущая правая рука главы ордена, тоже буду рад приветствовать тебя в Пристани лотоса, мой напарник по веселью и дегустации вина! — бодро отозвался Вэй Усянь, на что Цзян Чэн закатил глаза. Это была такая привычная сцена, что Не Хуайсан не заметил, как улыбнулся. Заслуживает ли он таких прекрасных людей?

— Спасибо вам. (За то, что вы есть.)

***

Не Хуайсан всегда будет скучать по Нечистой Юдоли. Это место, где он родился и вырос, хранившее теплые воспоминания о матери, отце и брате, которого Не Хуайсан не прекращал любить, пускай Минцзюэ и оставил его.

Первое время пребывания в Пристани лотоса Не Хуайсан мечтал вернуться в Цинхэ Не. Он был благодарен друзьям за представленную возможность (Мадам Юй не была в восторге от того, что Не Хуайсан останется, но Цзян Чэн не дал ей шанса одержать победу в этом споре), однако все здесь было для него чужим. По ночам ему снились высокие горы и скалистые холмы Нечистой Юдоли и брат, с улыбкой ожидающий его. Иногда эти сны сменялись кошмарами, где с него срывают одежду и прижимают к кровати, причиняя боль. В такие моменты две пары рук держали его, даруя утешение и покой.

Не только Не Хуайсана преследовали темные воспоминания. Хотя Вэй Усянь и Цзян Чэн много раз повторяли ему, что это не его вина, они тоже чувствовали ответственность перед случившимся. Если бы в тот день они не отпустили его, если бы пошли вместе с ним, этого бы не произошло.

Втроем они боролись с демонами друг друга.

Общими усилиями Цзян Чэна, Вэй Усяня и Лань Сичэня, они смогли найти того, кто

был источником стольких бед и страданий. И хотя это не могло исправить содеянное, трое юношей задышали свободнее, зная, что это чудовище больше никому не причинит вреда.

Со временем сны о Нечистой Юдоли все реже посещали Не Хуайсана, а Пристань лотоса с каждым днем становилась роднее.

Когда Цзян Чэн сел на трон, занимая место главы ордена, Вэй Усянь с Не Хуайсаном стояли по обе стороны рядом с ним.

Смотря на людей, приютивших его и оставшихся рядом, Не Хуайсан знал — он дома в окружении семьи.